Глава 24. Самодержавие

Восшествие на Престол Государя Императора Николая I Павловича совершалось в обстановке некоторого смятения в Санкт-Петербурге, вызванного попыткой масонского революционного восстания 14 декабря 1825 г. Попытка оказалась слабой, на удивление неудачной в самом зародыше, но очень хорошо показала, что происходит в настроениях привилегированного дворянского сословия, и тем самым определила некоторые важные черты мышления и правления Российских Самодержцев.

Всё началось с того, что крупное объединение западных масонов «Большая европейская Карбонада» испугалась (и с полным основанием!) той силы, влияния, значимости, которые приобрела Православная Россия во всех европейских делах в итоге победы над Наполеоном, занятия Парижа, создания Священного Союза. Западные масоны сочли крайне важным устроить революцию в России как для пресечения её воздействия на Европу, так и для утверждения в России своего, масонского, влияния. Началась идейная обработка прежде всего тех русских офицеров, которые уже будучи масонами, попали в Европу в составе армии, громившей Бонапарта, а также тех, кто вступал в масонство там, на Западе. Так и получилось, что вопреки всякой очевидности, некоторые русские офицеры прониклись мыслью об «отсталости», «невежестве» России и необходимости для неё во всем следовать за Европой. И это – как раз в тот момент, когда русская победоносная армия освобождала Европу и когда последняя нуждалась в помощи России (а не наоборот!)...

В 1816 г. в Петербурге возникает масонский тайный «Союз спасения», вскоре переименованный в «Союз благоденствия». В него входят русские масоны, продолжающие посещать разные легальные ложи, к какой кто принадлежит: А.Н. Муравьев (ложа «Трёх добродетелей», 7-я степень посвящённости, полученная в Париже в 1814 г.), князь СП. Трубецкой (та же ложа), Н.М. Муравьёв, братья СИ. и М.И. Муравьёвы-Апостолы (та же ложа), полковник П.И. Пестель («Соединённые друзья», с 1816 г. – тоже «Трёх добродетелей»), Ф.П. Шаховской, Ф. Глинка (ложа «Избранного Михаила»), Н.И. Тургенев (иллюминат) и его брат А. Тургенев (сыновья Ивана Тургенева, известного масона, ректора МГУ, сподвижника Новикова), М.Н. Муравьев, М. фон Визин (ложа «Александра тройственного спасения»), князь Долгорукий, князь СГ. Волконский (ложи «Соединённые друзья» и «Трёх добродетелей»), Лунин (ложа «Трёх венчанных мечей»), а также И.Д. Якушкин («Три брата»), Бестужевы, Кюхельбеккер, Пущин, Каховский и многие другие (все – масоны различных лож). В 1823 г. к ним присоединился К.Ф. Рылеев. В 1817 г. Пестель вышел из легального масонства, но с тем, чтобы полностью отдаться деятельности в масонстве тайном. Несколько позже, около 1820 г., так же поступили остальные заговорщики. Этот манёвр имел целью усиление конспирации тайных союзов и сохранение, в случае провала, вне подозрений легальных масонских лож. В 1822 г. «Союз благоденствия» разделился на «Северное общество» и «Южное общество». Последнее в Киеве объединилось с капитулом «Соединённых славян» и Польским патриотическим обществом. В 1823 г. Северное и Южное общество съезжались в Киеве, планируя уже тогда цареубийство и установление временного правительства» (у них писалось – «правления»). Взгляды заговорщиков не были единообразными. Некоторые допускали возможность конституционной монархии в России (по западным образцам), большинство стояло за республиканское устройство, причём иные прямо предлагали переделать Россию просто по образцу США. Наиболее законченный проект будущего устройства России содержался в конституции Пестеля, названной им «Русская правда», хотя ровно ничего русского и ничего праведного (правдивого) в нём не содержалось. Россия должна была стать республикой по образцам, разработанным западными масонами. Однако название «Русская правда» не случайно. Его нужно сопоставить с названием трёх степеней старшинства в «Союзе благоденствия»: «брат», «муж», «боярин», а также с названием предполагаемых органов власти: «Собор», «Вече», «Дума». С чего это вдруг западников-масонов потянуло на древнерусские названия? Это известный приём масонской мимикрии – прикрыться дорогими народному сознанию словами, именами, символами. К слову сказать, этот национальный «оттенок» ещё раз говорит об известном факте: национализм (с его громкими националистическими теориями и лозунгами) – такое же порождение и оружие масонства, как и интернационализм: то и другое – как бы две руки одного и того же монстра, которыми он действует то одновременно, то попеременно, в зависимости от обстоятельств (когда что выгодно). Нам придётся вспомнить детали этих идей и «вывесок» декабристов начала XIX в., когда мы дойдём до нынешних российских конца XX в. с их «Думой», национальной эмблематикой, проектами рыночной экономики и федерального устройства, по образцу США... А сейчас отметим, что заговорщики тогда сразу поставили целью убийство Царя и, при необходимости, – всей Царской Фамилии. Однако мало было создать тайный центр заговора, нужно было ещё привлечь на его сторону решающую массу «общества» («общественности»). Для этого требовалось немало лет (масонский «период»). Но в событийную цепь вступило действие Божия Промысла. Мы помним, как это произошло. В 1822 г. Государь Александр I увидел и понял страшную сущность масонства и особым указом его запретил. Закрытыми оказались все легальные ложи, а также «Английские («аглицкие», как их тогда называли) клубы» – места общения и встреч масонов разных (любых) лож. Так заговорщики лишились почти всех возможностей пропаганды и влияния на «общество». Им поэтому пришлось торопиться. Торопила их и европейская Карбонада, и понимание того, что промедление и неопределённость снизят накал страстей и решительность воли «братьев». Торопливость сия их и подвела! Они уже не могли «обработать» общественность, а последняя не могла их поддержать, будучи застигнутой как бы врасплох и не организованной для единого действия. Заговорщики понимали, что это чревато провалом, некоторые даже предвидели его, но у них просто не было выбора. Так возникли скороспелые планы убийства Царя в 1823 и 1824 г.г., о которых уже говорилось.

И всё же нельзя до конца понять причины торопливости заговорщиков, если не принять во внимание того, что тогда уже понимал и видел один из примыкавших к ним виднейших масонов Н.И. Тургенев. А видел он, как показывают исследователи его жизни и взглядов, что в данном заговоре «вместе с течениями легкомысленными и пустыми есть глубокая подземная река, течением которой управляют ему не известные, но большие, вне России находящиеся силы». Особо посвященные русские заговорщики должны были, в силу масонской клятвы, безпрекословно подчиняться приказу с Запада, под угрозой безчестия и даже смерти. Приказ последовал, как видно, в 1822 г., сразу после запрета масонства в России. Российские «посвященные» знали, что это уже не игра, нужно действовать, иначе – всё равно гибель! Заговор «декабристов» можно поэтому назвать изначально заговором обречённых.

В конце 1825 г. заговорщикам показалось, что нежданно пришёл к ним тот самый «счастливый» случай! Он состоял в некотором замешательстве на самых вершинах власти, вызванном неясностью в наследовании Престола после внезапной «кончины» Александра І в Таганроге 19 ноября. Как мы помним, младший брат Государя Николай Павлович был предупреждён, что ему надлежит царствовать. Тотчас по «смерти» Александра I были вскрыты секретные пакеты с манифестом о наследовании Престола им, Николаем. Последний знал и о том, что старший брат Константин не только отрекался от царствования письменно и устно, но и предпринял ещё один шаг, делавший для него невозможным наследование Престола, – он развёлся, вопреки увещаниям матери, с первой женой и женился вторично морганатическим браком на польской дворянке Гудзинской, получившей в связи с этим титул княгини Лович. Поскольку брак был неравнородным, Константин, по законам России, царствовать уже не мог. Да он этого и не хотел никогда. Однако всех этих вещей не знали многие в «обществе», совсем не знали в народе и армии. В представлении народа умершему Императору должен был наследовать его старший брат, – Константин. Приняв во внимание это, а также из чувства неложной любви к брату и чувства чести, Николай Павлович не воспользовался сразу же правом, данным ему манифестом, а счёл нужным предоставить все возможности для воцарения Константину, о чём послал ему письменное извещение, просил срочно приехать и привёл войска в Петербурге к присяге ему, Константину. Тот же решительно отказался и от Престола и от приезда. Тогда на 14 декабря 1825 г была назначена новая присяга – Императору Николаю Павловичу.

Заговорщики этим воспользовались. Они сумели внушить некоторой части подчиненных им войск, что у Царского Трона – измена! Хотят законного Царя (Константина), которому уже присягнули, отставить, а посадить незаконного (Николая). Солдатам внушалось, что они должны остаться верными присяге, постоять за правду, за Царя. Требуя воцарения Константина и дарование хороших законов – Конституции. Ложь – в основе всего у революционеров! И в этом деле, как в во всяком другом! Правдой о своих подлинных целях заговорщики могли поделиться не со всеми солдатами. Одних они успели вполне «просветить» революционными взглядами, а других (и таких большинство!) они должны были просто-напросто обмануть! Вот что происходит с дворянской и княжеской честью, когда князья и дворяне входят в безчестные общества! Честь, как дым, исчезает... Вовсе не анекдот (то есть не вымысел), что некоторые солдаты, ставшие на Сенатской площади и кричавшие, по наущению командиров: «Константин! Конституция!», – искренне понимали под Конституцией жену Константина. Это исторический, жизненный анекдот. В день 14 декабря заговорщикам-масонам удалось вывести на Сенатскую площадь вкруг памятника Петру І (знаменательный выбор места!) небольшое количество войск. Лейб-Гвардии Московский полк, Гренадерский полк и матросы Гвардейского Морского Экипажа при 30 строевых командирах – всего около 3000 человек утром 14-го числа вышли и построились в каре на указанном месте. Накануне, 13-го, послали гонца к заговорщикам Южного общества с известием о начале восстания. Но 14-го оказалось, что многие заговорщики не пришли, в том числе не явился князь Трубецкой, который должен был быть провозглашён «диктатором»... Не явились и иные войска, на помощь которых рассчитывали. Некоторые из главарей мятежа весь день мотались по С.-Петербургу, пытаясь привести подкрепления и разыскивая струсивших «братьев»... Смятение и чувство неопределенности охватывали постепенно вождей мятежа. Но солдаты, не в пример им, вели себя бодро, надеясь, что «господа» (!) командиры знают, что делают. Собиралась толпа зевак. Из них некоторые, узнавая в чём дело, примыкали к восставшим. Рабочие, трудившиеся на стройке Исаакиевского Собора, тоже решили «постоять за правду и за истинного Царя». В подъезжавших к бунтовщикам посланцев Николая Павловича (и в него самого) они из-за забора метали поленья. Государь Николай волновался. Он подозревал накануне возможность восстания, но точно не знал ничего. Утром 14-го весть о начавшемся бунте была самой опасной, т.к. неясно было, сколько действительно сил у мятежников и каковы планы их действий. Как и положено было Царю и военному, Государь при оружии сел на коня, возглавив движение к центру столицы верных ему частей. В отличие от заговорщиков, Николай Павлович солдат не обманывал. Им был зачитан и манифест Александра I, и отречения Константина. Солдаты столичных войск присягали теперь Николаю вполне сознательно и убеждённо. Обращаясь к ним, Государь говорил: «Ребята, московские шалят. Не перенимать у них и свое дело делать молодцами!» Он ездил в толпу народа, сам читал манифест, убеждая людей. «Но сердце замирало, признаюсь, – писал он потом, – и единый Бог меня поддержал». У Зимнего дворца Николай Павлович наехал на солдат Гренадерского полка, бегущих безпорядочной толпой со знамёнами... «Стой!» – скомандовал Царь. «Мы за Константина! – ответили они. «Когда так, то вот вам дорога!» – и Николай Павлович показал рукой, как пройти на Сенатскую площадь. Гренадеры туда и пошли, безпрепятственно, сквозь войска, верные Государю, и уже окружившие мятежников со всех сторон... Обратиться к бунтующим решил Митрополит С.-Петербургский Серафим. В Святительском облачении со крестом в сопровождении духовенства он приблизился к ним. Многие пошли целовать крест и благословляться от владыки. Серафим громко сказал, что солдат обманули и хотел зачитать им манифест Александра I, но вожаки закричали, оскорбили митрополита и угрозой оружия вынудили его удалиться. Пытался подъехать к ним со свитой и сам Николай Павлович, но был встречен прицельным залпом из ружей. Пули просвистели у его головы, только чудом не задев никого. Смело подъехал к каре мятежников без оружия генерал-губернатор столицы граф М.А. Милорадович, герой войны 1812 г., его сильная речь вызвала в солдатских рядах колебания. Тогда, вместо того, чтобы противопоставить слову – слово, П.Г. Каховский в упор выстрелил в Милорадовича, другой «декабрист» воткнул в него штык, от чего он быстро скончался. Так обнаружилось, что честного поединка «революция» не выдерживает, ей нечего противопоставить слову правды, она может действовать только убийством и ложью! Об этом нам придётся не раз вспоминать. Попытались рассеять мятеж атаками кавалерии, но безуспешно. Оставалось последнее средство – картечь. К нему Государь не хотел прибегать ни за что, не желая проливать кровь соотечественников, тем паче при своём восшествии на Престол. Стали сгущаться сумерки, пошел снег. Бунтовщики не двигались с места, но усиливали крики, ободренные отражением конницы. Бунт мог «поджечь» петербургскую чернь, вызвав стихию погрома. Нужно было решаться. В последний раз Государь послал к мятежникам сказать, что если не сложат оружия, против них употребят артиллерию. В ответ усилились крики и раздался очередной ружейный залп. Тогда только Николай Павлович скомандовал: «Пальба орудиями по порядку! Правый фланг начинай! Первая!»

... Как и следовало ожидать, картечью мгновенно всё кончили. На площади и на льду Невы остались лежать более 80-ти трупов: заговорщики бежали. Дольше были волнения на Юге. Там СИ. Муравьев-Апостол и М.П. Бестужев-Рюмин успешней подготовили к действиям Черниговский полк. Бунт продолжался с 29 декабря 1825 г. по 3 января 1826 г. Но был подавлен тоже на редкость легко. Восстание (революция) российских масонов обернулась поистине «пшиком». Арестовано и привлечено к делу было 579 человек (большинство их имён давно уже было известно!). Суд приговорил около 40 человек к смертной казни, остальных – на каторгу. Государь Николай изменил приговор. К смертной казни – только пятерых. Это были: Пестель, Рылеев, СИ. Муравьев-Апостол, М.П. Бестужев-Рюмин, Каховский. Их повесили в Петропавловской крепости. 121 заговорщик поехал на каторгу. Солдат в большинстве просто выпороли. Черниговский полк отправили на Кавказ. По смерти Николая I в 1855 г. сосланные «декабристы» получили помилование и вернулись в свои родовые имения.

Так впервые в Великороссийской истории дворянский мятеж имел целью не замену одного Государя другим, а уничтожение царской власти вообще. Выяснилось, что с убожеством духа «декабристы» сочетали немалые силы души и ума (многие были людьми в высшей степени образованными, некоторые даже учёными разных наук, писателями и поэтами)! Выяснилось также, что связи их в «обществе» были настолько значительны и глубоки, симпатии к ним столь обширны, что можно было говорить об измене Престолу и Церкви, во всяком случае – о неблагонадёжности дворянского сословия в целом. Мы уже знаем, что явление это уходит корнями в XVIII в., где дворяне низлагают и ставят Царей, и даже в более глубокую давность, где самодержавию Государей Московских противостоит почти непрерывно родовитая княжеско-боярская знать. Для Николая Павловича становится очевидным, что дворянство Царю более – не опора! Очевидным ему становится и то, что хранившаяся всегда в недрах Великороссии духовная устремлённость к Царству Небесному в условиях царства земного, ныне могучей силой вышла и на поверхность российской жизни и дала тот небывалый и дивный расцвет Православия в самых различных (во всех) его проявлениях, о котором мы говорили в предыдущей главе. В сопоставлении с дворянским масонским движением, руководимым теперь из-за границы, это означало не что иное, как то, что в XIX в. собственно Великороссия, душа собственно Русского, или – Великорусского народа, совершенно исторгла из себя, изблевала прежнее увлечение Западом, возвращаясь к исконным устоям Святой Руси! Теперь всё «российское» западничество, наипаче всё «демократическое» и «революционное» («либеральное», как тогда говорили) может существовать только (!) за счёт руководства и поддержки не русского, враждебного самой России Западного міра, ещё точней – мірового иудео-масонства. Иными словами, ещё пытающееся прикрываться «патриотическими» вывесками революционно-демократическое движение в России становится явлением собственно не российским, чуждым и чужим для Русской Души, как бы инородным телом в организме Великороссии, связанным не с ней, в ней самой корней уже не имеющим, но укоренённым в западноевропейской и американской «почве».

«Россия – страна европейская»,– написала однажды Екатерина II. Ей так хотелось. Но она ошиблась. Россия в XIX в. заявила пред міром, что она – не европейская страна! Как впрочем – и не азиатская, и не евразийская. Россия – совершенно особенная, ни на кого не похожая страна, и в этом смысле не столько даже страна, сколько духовное явление. Русский народ уникален в своем историческом происхождении (он стал народом не на этнической и не на территориальной основе, а на основе общности Православной Веры и Церкви). Он уникален и в своём пути и значении для человечества. Ибо он – народ Богоносец, в самом полном значении этого слова: подобный тому, каким был для всего человечества древний богоизбранный Израиль! Народ-Церковь! Свидетель и Светильник Божий для всех народов Земли! Вот, что стало всё более выясняться в ХІХ-м и, как мы увидим, в начале XX века! Таким образом, само бытие Запада и всего человечества в целом отныне, с ХІХ-го столетия, стало определяться его отношением к России, к Великорусскому народу и зависеть от этого отношения!

Православное Самодержавное Царство России – это тоже явление уникальное, т.к. оно совсем не то же самое, что иные монархии где бы то ни было. Российское Самодержавие – промыслительно созданный и благоукрашенный ковчег, хранилище Великорусского народа как единого целого и самого в нём драгоценного – Святой Руси! А – не просто определённого (монархического) типа государственное устройство, призванное обезпечивать земные «потребности» граждан...

Всё это каким-то гениальным образом увидел и почувствовал Государь Император Николай I Павлович. Отринув опору гнилую – дворянство, – он сделал своими опорами Православную Церковь, систему государственных учреждений (где большое значение получало сословие служащих, чиновников) и любимый им Русский народ! Уловив это главное направление политики Государя, граф С. Уваров, министр просвещения, выразил его знаменитой формулой: «Православие, Самодержавие, Народность!» Это стало теперь девизом России.

Получив путём упорного самообразования множество знаний, нужных для управления государством, Николай I хорошо видел необходимость дальнейших реформ, укрепления порядка, законности и развития всех сторон жизни народа. Государь стал вести дело к упразднению крепостного права, сословным преобразованиям. От дел был отстранён Аракчеев, но вновь приближен Сперанский, а также граф Кочубей. В особое государственное учреждение превратилась Собственная Его Императорского Величества Канцелярия. Это связано с глубочайшим интересом Царя ко всем важнейшим делам и стремлением участвовать в их ведении. Первое отделение Канцелярии ведало всем, что относилось к личным поручениям Государя. Второе – вопросами законодательства и государственных учреждений. Третье отделение занималось делами надзора за судебными органами и политическими делами. Оно было призвано «наблюдать, чтобы спокойствие и права граждан не могли быть нарушены чьей-либо личной властью, или преобладанием сильных, или пагубным направлением людей злоумышленных». От «Третьего отделения» равно доставалось как неправедным судьям, нечестным чиновникам, так и вольнодумцам, революционерам. Вся гадость, какая была в России, естественно, ненавидела это отделение Канцелярии. Четвёртое отделение занималось вопросами образования и благотворительности. Канцелярия не заменяла собою министерств и Сената, служа как бы звеном между ними и Государем.

Важнейшим деянием в области внутренней жизни было улучшение Российского законодательства. Николай I очень верно понял, что нужно исходить не из отвлечённых «прожектов», а из того, что уже имеется в России и действует в качестве законодательных норм. Государь поручил Сперанскому труд кодификаций всех законов Империи. Тут и нашли благое применение способности Сперанского. Им был проделан огромный труд приведения в систему всех юридических актов, начиная с Уложения Царя Алексея Михайловича 1649 г., т.к. после него, как мы помним, нового свода законов в России не создавалось, а попытки создать таковой (при Екатерине II) кончились неудачей. Были составлены два больших свода: 1) все законы, когда-либо изданные с 1649 г. и 2) все те из них, которые действуют и поныне, не утратили силы. В итоге были изданы в 1833 г. «Полное Собрание Законов Российской Империи» в 45-ти томах и «Свод Законов Российской Империи» в 15 томах. Последний пополнялся потом законами, принимаемыми в последующие царствования.

Государь Николай I исправил весьма расстроенное финансовое хозяйство России. Здесь пригодились исключительные дарования графа Е.Ф. Канкрина, о котором упоминалось. Крещёный еврей Канкрин стал одной из важнейших персон в государстве. Это можно подчеркнуть в связи с вопросом о мнимом российском антисемитизме, коего никогда не было! Крещёный еврей становился у нас во всех отношениях совершенно своим. И ему никогда не вспоминали национальное происхождение, разве только в тех случаях, когда он начинал поступать не по-христиански, не по-русски. При Канкрине были рядом очень хитроумных мер, постепенно изъяты из обращения обезценившиеся бумажные ассигнации и введена твёрдая валюта в золотых, серебряных и медных деньгах. Единицей валюты стал серебряный рубль. В обращение были допущены и новые бумажные деньги, но отныне равноценные металлическим.

В крестьянском вопросе Государь Николай I принял действенные меры к улучшению положения казённых крестьян. Но с крепостными было сложнее. Царь вполне понимал необходимость полной отмены крепостного права и в ряде «секретных комитетов» содействовал разработке проектов этой отмены. Но он также видел, к каким потрясениям и бедам может привести поспешное проведение этой важнейшей реформы и стоял поэтому за постепенное её продвижение так, чтобы обезпечивались и интересы крестьян и интересы помещиков. По указу 1842 г. об «обязанных крестьянах» земельные наделы крестьян признавались неотъемлемой собственностью помещиков, но сами крестьяне – личностями правовыми, юридическими. Помещики вновь лишались права самим ссылать провинившихся крестьян в Сибирь. Более того, помещикам предлагалось отпускать крестьян на свободу, но с земельным наделом, за пользование которым крестьянин обязан был отдавать часть доходов помещику, по обоюдной договорённости. Массового отпуска крестьян на свободу не произошло. Хотя дворянское землевладение явно приходило в упадок. Помещики во множестве закладывали свои земли с крестьянами под кредиты, не видя иных возможностей получить нужные средства. Так к 1854 г. из 11 миллионов помещичьих крестьян 7 миллионов находилось в залоге. Крепостное право было обречено. Но нужно было создать подходящие условия для его отмены, дабы не повредить положению тех же крестьян, а не только помещиков.

Одним из первых деяний Николая Павловича в области просвещения было закрытие в 1826 г. Российского Библейского общества. Впоследствии оно было разрешено вновь, но только для иностранцев, проживающих в России. Государь, сам любивший образование, очень много сделал для открытия новых институтов, училищ, гимназий и школ. Но вместе с тем он принял хорошие, нужные меры к тому, чтобы просвещение не становилось источником революционного блудомыслия и демонизма, усилил цензуру печати. При нём оформились два основных вида средних учебных заведений – «классические гимназии» и «училища». Первые назначались исключительно для дворянских детей и преподавание велось на основе изучения древних («классических») языков – греческого и латыни, и древней эллинской литературы и истории. Уездные училища были для детей купеческого и мещанского сословий. В них давались знания более практического характера. Потом они превратились в «реальные училища» (с точными науками и техническими знаниями). Однако в гимназии, равно как и в университеты в то время начало устремляться всё большее и большее число людей не дворянского происхождения, а добившихся увольнения из разных податных и иных сословий (чинов), – так называемых «разночинцев». К концу царствования Николая I они уже составляли половину «образованного общества», бывшего ранее в основном – дворянским. Так и возникло некое межсословное явление, получившее название «интеллигенции», о которой мы будем ещё говорить особо.

Начавшееся ещё с Павла I сближение императорской власти с Церковью продолжалось при Николае I, восходя на новый качественный уровень. Самодержец Всероссийский отныне не противопоставлял себя Церкви и даже не считал себя «самостоятельным» или «независимым» от неё. Напротив, он видел себя верным сыном Православной Церкви, полностью разделяющим веру своего народа и обязанным во всей своей политике руководиться заповедями Божиими, исходить именно из Православного міровоззрения (а не из требований некоей несуществующей «естественной религии», как при Екатерине II). Это была благая и благодатная коренная перемена. Она сказалась сразу и на отношениях двух властей – царской и церковной. Обер-прокурорами Синода отныне становились люди, пользовавшиеся уважением и доверием русских архиереев и сами считавшие себя верными чадами Церкви. Таковыми были адмирал Шишков, граф Протасов. Не всегда между ними и членами Синода было единомыслие. Митрополит Филарет (Дроздов), к примеру, не раз «воевал» с Протасовым. Но это были уже споры по отдельным делам, где обе стороны руководились одним желанием пользы Святого Православия (хотя по-разному могли её понимать).

Тот необычайный подъём веры и духовности в России, который в общих чертах был показан в главе «Православие», был бы невозможен без деятельной помощи царской власти. Но, с другой стороны, обращение к Православию самой царской власти было бы невозможно без этого подъёма Церкви и веры в России! Синодальная форма правления Церковью ещё сохранялась. Но Синод XIX в. – это уже совсем не то, что Синод XVIII в! Он является уже не средством подавления Церкви, а напротив, средством её укрепления и возвышения. Кажется, сама жизнь начинает возбуждать вопрос о восстановлении Патриаршества в России. В сущности Самодержавие тем и отличается от западного абсолютизма, что во всех важнейших делах непременно пребывает в совете с Церковью и с Землёй. Но для этого Церковь должна быть равной государству силой, имеющей, подобно государству, и единого Главу – Патриарха. Так же и Земля должна иметь такие учреждения, в которых звучал бы её подлинный голос, как во времена Земских Соборов. Николай I это понимает.

Всё это означает, что Самодержавие начинает стремиться к созданию подлинно народного государства, хочет как бы вернуться к тем устоям, на которых основывалась жизнь Московской Руси до начала XVIII столетия. Путь не близкий и не простой в условиях XIX в.! Но он был начат Государем Николаем I.

Теперь можно, наконец, понять, что имел в виду Александр I, когда говорил в 1825 г., что является «республиканцем». Мы видели, что он был далёк от крайностей французской республики, отклонял слишком «радикальные проекты» переустройства России. Тогда его «республиканство» представляется ничем иным, как жаждой именно общенародного государства («республика», по-латыни – «общее дело»), жизни, которая течёт в соответствии с правдой, по совести, и предполагает участие (совет) Земли и Церкви в делах власти и попечение власти о нуждах Церкви и народа (Земли). Но тогда это и есть такое устройство Великороссийской жизни, какое было до Петра I и к какому стало особенно тяготеть наше Самодержавие в лице Николая I! Улучшение им управленческой системы, кодификация законодательства, борьба с коррупцией вкупе с новой церковной политикой закладывали основы подлинно правовой государственности России, жизни по правде и совести.

Государь Николай I, как и его преемники на Престоле, видел и понимал, что российское общество уже далеко не едино. Так же и народ. Понимал он и то, что вообще в земных условиях бытия по причине греховной повреждённости ни человек, ни общество совершенными и чистыми быть не могут. Вопрос для Русских Самодержцев состоял, следовательно, не в том чтобы создать некое утопическое «идеальное» государство (какого в природе и существовать не может!), а в том, чтобы поставить человека, народ в твердые рамки закона, налагающего, с одной стороны, обязанности, а с другой, – дающего определенные ненарушимые права, с тем, чтобы обезпечить наиболее благоприятные условия жизни и деятельности всех, насколько это возможно в данной земной реальности. Нынешний Первоиерарх Русской Зарубежной Церкви Владыка Митрополит Виталий высказал по этому поводу ряд очень важных мыслей. По его мнению, таким относительно совершенным государством был древний (первый) Рим. Римская Империя выработала замечательное законодательство, «римское право» (послужившее основой законов последующих христианских государств), удерживающее в человеке «зверя» и дающее нужный простор добрым качествам человека. Римские дороги связали между собой части огромной империи, приобщая варварские народы к культурной жизни государства. Римский короткий меч сдерживал силой стихию дикости и беснования. Всё это подготовило условия для распространения веры и Церкви Христовой в древнем міре. Так что древний Рим явился промыслительно приготовленным вместилищем Церкви Нового Завета. И действительно, мы видим, что, за некоторым исключением, именно те народы, которые входили в состав Римской Империи, и стали полностью христианскими! Они, эти народы (в основном европейские) сделались колыбелью того, что называется «христианской цивилизацией» (при всей условности этого названия). Расширение границ империи – это, в сущности, расширение границ Церкви... Россия – третий Рим, добавила к древнеримскому наследию, воспринятому ей в лучшем виде, ещё нечто самое существенное: Третьеримская Империя имеет духовную цель – сознательное создание наиболее благоприятных условий для движения Русского народа в целом под водительством Церкви ко спасению во Христе в Царстве Небесном и создание возможностей для любого другого народа, входящего в неё, идти ко спасению вместе с русскими.

В XVIII в. эта цель была отклонена. Но в XIX в. она была поставлена вновь как сознательная духовная цель государства. Россия вновь становилась Третьим Римом!

Теперь это стало отчётливо проявляться и во внешней политике империи.

Мы помним, как Государь Николай I, обозначая на карте границы новой Камчатской, Алеутской и Курильской епархий, приказал построить православные церкви на Курильских островах, где их раньше не было. В этом, как в капле воды, отражается сущность политики Третьего Рима, – расширение границ Церкви. Россия, дошедшая до Аляски и Северной Калифорнии, до владений Японии и Китая, до песков Средней Азии, извлекла из этого не только торговые и военно-стратегические выгоды (хотя и таковые были немаловажными), но несла в новые земли свет своей Православной Веры и духовности. При этом, как уже говорилось, к народам этих новых земель относились с великим уважением. В отличие от экспансии Римско-католической церкви, Русская Православная Церковь и государство ни одного народа не обратили в христианство насильственным путём! Среди языческих племён Сибири, Севера, Дальнего Востока и Америки русские духовные миссии действовали очень активно, проповедуя Слово Божие, устраивая храмы и монастыри, школы, больницы, дома для инвалидов и престарелых, налаживая медицинскую помощь и то, что теперь называется «социальной защитой населения», часто ссорясь из-за этих добрых дел с местным мірским начальством. Что же касается мусульманских народов Средней Азии и Кавказа, то здесь и миссионерства почти не было. После неудачных попыток создать духовные миссии для татар и калмыков в XVIII в. Россия совсем отказалась от специальных церковных миссий в мусульманской среде, отличавшейся сильной привязанностью к исламу. Мусульманским народам не навязывали Православия, оставляя их жить свободно по своим обычаям, но на их землях естественно возникали для русских, селившихся там, православные храмы, так что все желающие в этих народах получали возможность узнать Православие! И не более того. Расширение границ России (и Российской Церкви!) шло до встречи с интересами США, Японии, Китая, Англии. Последняя в те времена от Индии, Афганистана и Персии стремилась к Северу, угрожая в основном среднеазиатским интересам России. Упредить Англию, остановить её продвижение на нужных рубежах – было важнейшей задачей России в Средней Азии, в бассейне Каспийского моря, с чем она и справилась в середине – второй половине XIX в.

Совершенно особенными по смыслу и задачам явились российские дела на Кавказе. Здесь основой острых столкновений с Персией и Турцией был вопрос о братской по вере Православной Грузии. Одна из древнейших христианских стран Грузия ещё в XVI в. стремилась под защиту России. Терзаемая сильнейшими мусульманскими странами – Персией и Турцией и внутренними усобицами Грузия в 1783 г. приняла покровительство России, а в 1801 г. при Павле I была полностью присоединена к империи. Но превратить такое единение с Грузией в устойчивую постоянную действительность оказалось непросто. Нужно было преодолеть противодействие Персии и Турции и часто подстрекаемых ими воинственных горских народов Северного Кавказа, Каспийского и Черноморского побережий. В 1826 г. Персия из-за своих интересов в Грузии без объявления войны вторглась в Закавказье. Главнокомандующий российскими войсками на Кавказе генерал Ермолов своими силами справиться с нашествием не мог. Ему на помощь пришли войска во главе с генералом Паскевичем. Паскевич в ряде сражений разгромил персов, взял г. Эривань (Ереван), вторгся в Персию, устремившись к её столице – Тегерану. Персидский шах запросил мира, который и был заключён в 1828 г. в Туркманчае, и по которому к России навсегда отходили земли нынешней Армении и Азербайджана. Притязаниям Персии был положен конец. Николай I пожаловал Паскевичу титул графа Эриванского. Трудней оказалось привести в послушание горские племена Северного Кавказа, с которыми давно имели дело русские казачьи поселения по Тереку и Кубани. Чеченцы, черкесы, другие воинственные народы не только воевали с казаками, они и жили рядом с ними и вступали с русскими в мирные отношения, встречая в этих случаях вполне дружелюбное отношение русских. Но с 1825 г. в этих народах началось занесённое из Турции движение «мюридизма». «Мюриды»(послушники) обязывались вести священную войну против «неверных» русских под началом «святых старцев» – имамов и шейхов – с целью создания обширного «халифата» от Стамбула до Кубани. Имамы Кази-мулла и позднее – Шамиль сделались народными вождями. Война мюридов длилась почти 40 лет. Сейчас принято говорить о жестокостях российских войск в этой «Кавказской войне». Но не принято вспоминать о зверствах горцев-мусульман по отношению к русским, да и к своим же, но принявшим Православие (к примеру – осетинам или грузинам). А эти зверства превосходили всякое человеческое представление. Война есть война! Взаимное ожесточение сторон здесь, увы, неизбежно. Поэтому и со стороны русских бывали эксцессы насилия и жестокости. Но не жестокостью русских объяснились такие меры, как периодические массовые уничтожения мужского населения Чечни! В отношении других кавказских племён к таким мерам не прибегали. Чеченцы же «заработали» столь жуткие карательные акции своим же из ряда вон выходящим зверством и коварством. Впрочем, ко всему чеченскому народу это нельзя отнести. Здесь вина фанатиков от мусульманства. Этот фанатизм и по сей день даёт себя знать. В наше время, получив относительную самостоятельность, чеченское руководство в качестве «государственного герба» (эмблемы) Чечни утвердило образ «одинокого волка». Тёмный, с горяими глазами волк – это ли выражение в целом благородного, нормального чеченского народа? Думается, что нет! Но о чём-то такой образ всё-таки говорит... Постепенно, дорогой ценой России всё же удалось сломить сопротивление горцев и тем обезпечить постоянный безопасный «мост» связей с Православной Грузией. В этом – главный смысл и итог Кавказской войны.

Такой же религиозный характер возымело столкновение с Турцией с 1828–1829 г.г. Накануне началось восстание православных греков против турецкого владычества. Поначалу это выглядело как бунт подданных против законной власти султана и поэтому европейские державы и Россия не находили возможным поддерживать восставших. Но скоро выяснилось, что зверства турок – мусульман по отношению и православным грекам имеют такой выраженный характер религиозной нетерпимости, что русская эскадра приняла участие в уничтожении Турецкого флота в бухте Наварин в 1827 г., действуя вместе с флотами Англии и Франции. В отместку Турция в следующем году начала военные действия против России. На Балканском направлении успешно действовал генерал Дибич, взявший Адрианополь. На Кавказе генерал Паскевич также нанёс туркам ряд сильных поражений, взяв Каре, Ахалцых, Эрзерум. «Больной человек», как назвал распадающуюся Турецкую Империю Николай I, запросил мира. Россия получала левый берег Дуная с островами в устье его, весь восточный берег Чёрного моря, свободную торговлю в Турции и свободный проход через проливы Босфор и Дарданеллы (двери в Средиземное море). Кроме того, Россия добилась, что православные княжества Молдавии, Валахии и Сербии получили автономию и покровительство России, а на юге Греции создавалось независимое Греческое Королевство (1830 г.). В 1833 г. Россия оказала помощь и самой Турции в её борьбе с пашой Египта. В благодарность Султан повелел «запереть» проливы Черного моря для всех иностранных военных судов, кроме российских.

Так Православный Российский Самодержец становился могучим покровителем Православных народов Восточной Европы и Балкан. Казалось, начали сбываться мечты этих народов, неоднократно высказываемые ещё Алексею Михайловичу, о распространении власти Русского Царя на все древние Православные страны и превращении России, таким образом, во всемірную Православную, или – Всеправославную міровую державу, Восточную Православную Империю (Царство), подобное древней Византии!

А вот этого-то никак не хотели допустить Западноевропейские державы, веками враждовавшие с Православием, с Россией!.. Европейская дипломатия тут же добилась того, чтобы не одна Россия, а и Франция, Австрия, Англия и другие взяли под контроль всё, что связано с Турцией и теряемыми ею Греческими и Балканскими владениями. Так возник «Балканский» или «Восточный вопрос» в европейской политике, суть которого состояла в том, чтобы любыми (всеми!) средствами воспрепятствовать преобладанию России в делах братских славянских и иных Православных народов Восточной Европы и Средиземноморья. Очень скоро это станет причиной Крымской войны.

А пока особую остроту приобретал западный для России – «польский вопрос». Дарованная Польше Александром I Конституция и многие свободы не устраивали радикальную часть панства, мечтавшего о восстановлении былой Речи Посполитой «от моря до моря», то есть с включением в неё исконно русских земель Белоруссии и Украины с их православным населением. Нетерпимость католической польской знати и шляхетства распространялась не только на православных, но даже и на униатов. Всем этим ловко воспользовались польские масоны, составившие ряд тайных обществ с громкими «патриотическими» и националистическими лозунгами и требованиями. Революции 1830 г. во Франции и Бельгии дали толчок масонскому движению Польши. Оно имело два основных направления – крайне республиканское (во главе с историком Лелевелем) и аристократическое, более умеренное (во главе с уже известным князем А. Чарторыйским). В конце 1830 г. в Варшаве началось восстание. Великий Князь Константин Павлович с отрядом русских солдат вынужден был покинуть Польшу. В 1831 г. туда вошли войска генерала Дибича, не имевшие особого успеха, в частности – по причине сильнейшей эпидемии холеры, от которой умерли и Дибич и Великий Князь Константин. Тем временем революционеры в Варшаве создали сначала «Временное правительство» с «диктатором» во главе, затем созвали Сейм. Восставшие требовали сперва полной независимости Польши и присоединения к ней Литвы и западной Руси, а затем объявили о «свержении» династии Романовых с трона Царства Польского. В Польшу был направлен граф Паскевич Эриванский. Он штурмом взял Варшаву, совершенно разгромил масонские революционные войска, вытеснив их остатки за границу. Конституция Польши отменялась, армия упразднялась, закрывались университеты, Польша разделялась на губернии и полностью включалась в состав Российской Империи. Деловым языком объявлялся русский. Русские помещики получали земли в Польше. Во главе Царства Польского поставлялся теперь Наместник. Им тогда стал Паскевич с новым титулом князя Варшавского. В связи со всем этим выяснилось, что польские магнаты и паны, сохранившие земельные владения в Белоруссии и на Украине, уже давно притесняют православных русских и малороссов, а также униатов, и занимаются полонизацией образования и всей вообще культурной жизни в этих землях. Государь Николай I вынужден был принять крутые меры к восстановлению русского просвещения и образования в западнорусских и украинских землях. В частности, в Киеве был открыт русский университет. Находившаяся по принуждению в унии с католической церковью ещё с конца XVI в. часть белорусского и украинского населения во главе с епископом Иосифом Семашко пожелала воссоединиться с Православием. Николай I пошёл навстречу этим желаниям и в 1839 г. все униаты (кроме жителей Холмской епархии) присоединились «к прародительской Православной Всероссийской Церкви»,– как они выражались. Это был большой праздник Православия! Массы униатов присоединились без всякого насилия добровольно. Все эти дела показывали, что Россия покоряла и смиряла Польшу не потому, что желая властвовать над ней, противилась её самостоятельности, а потому только, что Польша желала властвовать (и политически, и духовно) над исконно русским населением, лишая его возможности самобытной жизни и «прародительской» веры! С такой Польшей, какой она стремилась быть тогда, ничего не оставалось делать, как полностью ее подчинить и заставить уважать права других народов! Собственно же полякам-католикам Россия, как обычно, предоставила все возможности жить по своей вере и обычаям.

В 1848-1849 г.г. Европу потрясли новые масонские революции. Верный принципам Священного Союза Государь Николай I помог войсками Австрийскому Императору подавить восстание венгров, не признал во Франции Наполеона III, поскольку тот из республиканца-президента решил сделаться монархом... Значение России таким образом, увеличивалось и в Западной Европе. Французская и особенно английская дипломатии начали усиленно интриговать против России в Стамбуле в Турции. Говорят, что непосредственный повод к новой русско-турецкой войне, перешедшей быстро в войну против России крупнейших стран Запада, был не таким уж важным. На самом же деле, с духовной точки зрения, он был чрезвычайно важным и высшей степени знаменательным! Началось всё из-за святых мест Палестины, с которыми Россию искони веков связывали очень прочные духовные нити. Турки дали католикам в Святой Земле преимущества перед православными, в частности, ключи от Вифлеемского храма были отобраны у греков и отданы католикам. Государь Николай I потребовал восстановить права Греческой Православной Патриархии в Палестине. По наущению Франции Турция отказалась. Тогда Россия ввела войска в автономные (но всё же подвластные Турции) Молдавию и Валахию, – в залог, доколе Турция не удовлетворит справедливым требованиям России. Франция, Англия, Австрия и Пруссия как державы-участницы протектората над Турцией, созвали в Вене конференцию, в которой участвовала и Россия, входившая тоже в круг «протекторов». Султан не пошёл ни на какие уступки. Осталась при своём и Россия. Осенью 1853 г. Турция объявила России войну. Военные действия начались сразу на Дунае, в Закавказье и на Чёрном море. Английская и Французская эскадры вошли в Босфор. В ноябре 1853 г. адмирал Нахимов в итоге большого сражения уничтожил Турецкий флот в бухте Синопа. Корабли Англии и Франции двинулись в Чёрное море. Россия разорвала отношения с этими странами. Австрия и Пруссия прямо не участвовали в войне, но действовали против России. Австрия вынудила Русскую армию выйти из Молдавии и Валахии. В Закавказье наши, как всегда, успешно громили турок. Но на море дела пошли плохо. В сентябре 1854 г. огромный соединённый флот Англии, Франции и Турции подошёл к Евпатории в Крыму и высадил 60-ти тысячный десант войска, двинувшийся на Севастополь. Так началась Крымская война и героическая оборона Севастополя. Морские отряды англичан и французов действовали против России, где только могли, – и в Белом море у Соловецкого монастыря, и у Петропавловска Камчатского, и у Охотска. Но основные сражения разыгрались в Крыму. Флот союзников тогда уже был оснащён первыми паровыми судами, каких не было у России, более совершенными орудиями и боевой техникой. Русские вынуждены оказались затопить свои корабли в гавани Севастополя, заперев её тем самым от входа вражеских кораблей. Война стала сухопутной и сосредоточилась у г. Севастополя. Осада его намного превосходящими силами французов, англичан, турок (и даже солдат, примкнувшего к ним Королевства Сардинии) длилась 350 дней! Город не мог получать должные подкрепления из центра России по причине ещё не развитых дорожных сообщений. Но защитники славного города, – не только солдаты, но и местные жители, даже женщины и дети, делали просто невероятное для отражения безчисленных штурмов и атак врага! Враг убеждался в своем безсилии, нёс огромные потери. Погибали и многие герои – защитники Севастополя. За веру, Царя и Отечество отдали свои жизни адмиралы Нахимов, Корнилов, Истомин, множество славных офицеров, рядовых, священников и жителей. Но город держался! Даже когда, сделав удачные подкопы вблизи русских позиций, союзники 27 августа 1855 г. начали общий штурм Севастополя, они смогли овладеть только Малаховым курганом, но не городом. Русские в порядке отступили из него. Несмотря на победы в Закавказье, где генерал Муравьёв вновь взял важную крепость Каре, война для России была проиграна. По Парижскому мирному договору в марте 1856 г. Россия получала обратно Севастополь, в обмен на Каре, отказывалась от своих владений в устье Дуная в пользу Молдавии и Валахии, не имела права держать военный флот на Чёрном море, которое объявлялось «нейтральным», а Босфор и Дарданеллы закрывались для военных судов всех стран. На самым тяжким было то, что Россия теряла право покровительства над христианами – подданными Турции, они теперь ставились под протекторат всех великих держав.

Так пострадала Россия (впервые после длительного периода успехов!) за свою ревность по Святом Православии, верность братьям по вере и верность идеям Священного Союза стран Европы, хорошо показавших, что ничего священного (т.е. святого) они в этом Союзе видеть не хотят... Но в то же время, поскольку мириться долго со своим поражением Россия не собиралась, она определённо обнаруживала себя по отношению к другим народам именно как Третий Рим – вместилище Закона, справедливости, Православия, его проповедник и защитник во всём міре!

Государь Николай I не дожил до конца Крымской войны. Он тихо по-христиански отошёл ко Господу 18 февраля 1855 г. Перед кончиной он отрешился от всего земного. Даже донесения с театра военных действий он, не распечатывая, передавал сыну, будущему Государю Императору Александру II Николаевичу. Царь земной уходил на встречу с Царём Небесным... В его личной жизни были обстоятельства, требовавшие покаяния. Но он оставлял Россию, несмотря ни на что, на таком подъёме духовного и мірского величия и могущества, что последующим Самодержцам оставалось только продолжать начатое и заложенное им.