Глава 12. Расколы. Раздоры

Ничего подобного Новому Иерусалиму и Подмосковной Палестине Патриарха Никона никогда не было ни в одном христианском народе! Если бы Никон не совершил во время своего правления ничего, кроме этого, то и в таком случае должен был бы быть признан воистину «самым великим человеком русской истории». Казалось бы всё, что связано было с осуществлением величайшего замысла о Новом Иерусалиме под Москвой, должно было, необычайно возвышая Русскую Церковь, возвышать и Российское Царство и радовать сердце Царя. Но случилось обратное. Именно из-за Нового Иерусалима начался разлад между Патриархом и Царём, то есть между церковной и царской властью в России.

Много лет спустя, во время суда над Никоном выяснилось, что Государь Алексей Михайлович, по его признанию Восточным Патриархам, буквально заболел «внутренней болезнью», когда узнал о замысле Патриарха, так что плакал многими слезами. И Патриархи Антиохийский Макарий и Александрийский Паисий в письмах своих Патриархам Иерусалимскому и Константинопольскому обозначили главной виной подсудимого Никона строительство им Нового Иерусалима... Что же заставило так страдать Алексея Михайловича?

Дело в том, что Новый Иерусалим вне Москвы в глазах Государя как бы «отнимал» у неё значение священной столицы всего Православного міра и принимал таковое значение на себя. А мы помним, что в Москве при Алексее Михайловиче нарочито создавались определённые образы грядущего Царства Небесного. На самом же деле у Москвы ничего не «отнималось». Новый Иерусалим лишь в более чистом виде изображал Горний Мир, выводя этот образ из мірской столицы в тишину монашеского жития, но в то же время оказываясь в достаточной близости к Москве, чтобы быть посещаемым прежде всего из неё.

Замыслом Никона, как казалось, «отнималось» и у Царя его значение главного хранителя Православия, каковое как бы переходило теперь к Патриарху.  А Царю Алексею Михайловичу хотелось быть именно главным не только в делах государственных, но и в церковных, и видеть свой стольный град образом Третьего Рима и Нового Иерусалима. Такое самосознание Тишайшего нашло отражение во многом, в том числе в его личных письмах. Так, однажды он писал Патриарху Иерусалимскому, что полагает главнейшей задачей Царя попечение о Церкви и вере. Оказалось, что Алексей Михайлович как бы лишь доверял управление Церковью Патриарху только из личной любви к нему, почитая первым в церковных делах не его, а себя. Заблуждение это вполне можно назвать заблуждением благочестивым. Но через него и начал тут же действовать диавол.

Узнав о замысле Нового Иерусалима, Царь не решился прямо сказать Патриарху о своём несогласии с этим, что, как мы видим было вполне в его духе. Но «внутренняя болезнь» Государя по этому поводу прорвалась наружу скоро, именно в том 1656 году, когда началось строительство Воскресенской обители. Услышав тогда о том, что Никон не согласился с Антиохийским Патриархом Макарием в одном чисто богослужебном вопросе (как совершать водосвятие в праздник Богоявления) Алексей Михайлович вдруг напустился на Никона с такой грубой руганью, какой никогда до тех пор он и в мыслях не мог допустить в отношении друга. Никон опешил: «Я твой духовный отец, зачем же ты так поносишь меня!» «Не ты мой духовный отец, а Патриарх Макарий», в сердцах выкрикнул Царь. Правда, быстро Алексей Михайлович взял себя в руки и попросив прощения, примирился с Никоном. Но эта первая, малая, чисто «келейная» ссора Царя с Патриархом уже говорила о многом. Дальше – больше. Царь стал слушать наветы, доносы и клеветы на Никона, которые раньше решительно отвергал. Такую перемену в нём тотчас заметили приближённые, в том числе личные враги Патриарха и, что самое тяжкое – враги Государства Российского. Для последних дружба Церкви и царства в России, «симфония» их, как залог величайшей внутренней крепости всей Великороссии были всегда нестерпимы, служили главным препятствием в стремлении подорвать изнутри эту крепость. Немудрено, что сразу, как только возникла надежда на разлад Царя с Патриархом, оживились шпионы Польши, Священной Римской Империи, Католической церкви. Вкупе с враждебными Никону русскими боярами и князьями, они начали делать всё, чтобы подлить масла в огонь начинавшегося разлада. В этом деле им всем помогали и наши приверженцы старых обрядов, – Иван Неронов, Аввакум, Даниил, Логгин и прочие, не стеснявшиеся придумывать невероятные клеветы и лживые обвинения против Никона. Святейший со свойственной ему силой произвёл к 1656 году все те преобразования и исправления русских церковных обрядов и книг в соответствии с древними и новыми греческими, какие и наказал ему произвести Государь. Против этих преобразований восстали всё те же обиженные Патриархом «ревнители благочестия». Они, как хотели, оскорбляли Святейшего и за глаза и в глаза. Были судимы, отправлены только в ссылку (протопоп Аввакум, один из первейших даже не был лишён священного сана). Но никакого раскола в Церкви это не вызвало. Тем паче, что Никон, разрешил упорным приверженцам старых книг и обрядов служить по ним (даже в Успенском соборе Кремля) лишь бы эти приверженцы не отпадали от Церкви. При таком положении дел, если бы Никон оставался у кормила церковной власти, то и в дальнейшем церковного раскола не произошло бы в России. Он стал возможным многое время спустя только в связи с расколом более страшным, – между церковной и царской властью.

В июле 1658 г. Царь Алексей Михайлович, наконец, решился открыто выказать Патриарху Никону, что прерывает всякие отношения личной дружбы с ним и велел передать, что запрещает впредь писаться «Великим Государем» (хотя сам же титулом этим и почтил Патриарха). Тогда Патриарх Никон после службы в Успенском соборе Кремля принародно сложил с себя управление Церковью и провожаемый плачем и стоном народа, удалился в свой Новый Иерусалим. Здесь он жил девять лет, оставаясь в патриаршем сане, но не управляя делами церковными, руководил строительством Новоиерусалимской обители, а также довершением Иверского и Крестного монастырей. Тем временем делами церковными попытался править, как и хотел, Царь Алексей Михайлович, что выходило у него очень плохо, ошибки пошли за ошибками. Против такого самоуправства Царя в управлении Церковью громко и грозно восстал Патриарх Никон, писавший и самому Царю и иным видным людям различные обращения, письма. В большом сочинении, обращенном к Царю, Патриарх Никон писал: «Идеже аще Церковь под мірскую власть снидет, несть Церковь, но дом человеческий и вертеп разбойников».

Никон также резко обличал Уложение 1649 г. и Монастырский приказ. Никон ясно увидел в посягательстве государственной власти на власть церковную – антихристово начало и, ссылаясь на печальную участь Византийской Империи, поистине пророчески предсказал неизбежность падения царской власти в России.

Начался знаменитый спор о том, кто в России главнее в делах церковных, – Царь, или Патриарх? Алексей Михайлович явно нарушил клятву слушаться Патриарха в церковных делах, как отца.

С одобрения Алексея Михайловича на первой странице изданной в 1663 г. Библии был помещен план Москвы, сопровождаемый надписями из пророческих книг Писания о «граде Великого Царя», относящимися ко граду Небесному. В Благовещенском кремлёвском соборе появилось изображение Алексея Михайловича с крыльями и надписью: «Ангел Церкви». Так в церковной среде именуют только епископов – предстоятелей поместных Церквей. Мнение Алексея Михайловича поддержали ласкатели из придворной знати, старообрядцы и некоторые представители восточного духовенства, просившие денежных милостыней у Российского Самодержца. В спор были вовлечены не только все видные люди России, но и все Восточные Православные Церкви. На богатых выдержках из Священного Писания, сочинении Святых отцов и учителей Церкви Патриарх Никон неопровержимо доказывал независимость Церкви от государства в сугубо церковных и духовных делах. Он привёл и слова великого Святителя Иоанна Златоуста (IV– начало V в.в. по Р.Х.), что в делах церковных «священство преболе царства есть». Не в силах победить Патриарха в духовном и честном споре, враждебные силы стали травить Патриарха, создавая различные «дела» и сыски по ним, создавая такую обстановку, при которой пребывание его в Новом Иерусалиме делалось невозможным. В этих интригах был использован платный агент римской Конгрегации пропаганды  Веры, скрывавшийся под личиной православного митрополита Газского, – Паисий Лигарид, а также несколько «новокрещённых жидов», с любовью принятых Никоном в число работников Новоиерусалимской обители. Последние своей клеветой на Никона в 1665 г. сорвали возможность его мирного, без суда, окончательного удаления от власти с сохранением сана и управления монастырями своей постройки.

В 1666 г. в Москве собрался Большой церковный Собор с участием Антиохийского Патриарха Макария и Александрийского Паисия. На этом Соборе, длившемся и в 1667 г., неправедно и неправильно Патриарх Никон был осужден на лишение сана и ссылку простым монахом сперва в Кирилло-Белозерский, затем – в Ферапонтов монастырь. Тогда же были осуждены и противники Никона – старообрядцы и прокляты сами старые обряды, что и стало основой раскола церковного. Собор поддержал исправления книг и обрядов в Российской Церкви. Кроме того в бурных спорах, несмотря на все усилия, Паисия Лигарида, русские архиереи, осудившие Никона, вполне поддержали его борьбу за независимость власти церковной от власти царской в церковных вопросах. Собором решено было так: «Царь имеет преимущество в делах царских, а Патриарх – в церковных». Алексей Михайлович вынужден был согласиться и с этим, и с тем, чтобы упразднить Монастырский приказ.

Таким образом, не мнимые притязания Никона на управление Государем и государством, а притязания Алексея Михайловича на главенство в церковных делах стали причиной великой духовной драмы, разыгравшейся в России в XVII веке. Она дорого обошлась государству.

И тогда, и поздней не раз отмечалось, что Церковь и государство, духовное и мірское в жизни народа – это, как дух и плоть в существе отдельного человека, или как две главы одного орла. Плоть нередко восстаёт против духа. Такие «восстания» в истории Великороссии мы уже наблюдали. Но мы видели также, что каждый раз Русский народ находил в себе силы препобеждать эти бунты, и должный порядок или «симфония» отношений духовного и мірского восстанавливались, так что, несмотря на колебания, в общем и целом Православная Русь оставалась духовно единой. Но теперь, в середине ХVІІ-го столетия мы наблюдаем уже не «восстание», а настоящий раскол между двумя основными началами общенародной жизни, когда государство (мірское начало) стремится сознательно к главенству над Церковью (началом духовным). Такое стремление уже не случайно и не стихийно; оно вытекает из начавшегося обмирщения сознания и жизни очень большой части Великороссийского общества, отхода этой части от устоев Святой Руси.

Недаром тогда так боялись в народе приближения года 1666-го! Как известно из Апокалипсиса, шестьсот шестьдесят шесть – это число имени зверя» – антихриста, пришествие коего знаменует начало конца земной истории человечества, конца міра. И что же мы видим? Именно в этом году начал работать Большой Московский Собор, осудивший и Патриарха Никона, и его противников старообрядцев, то есть всех, кто, хотя и по-разному, но об одном и том же старался – сохранить Великороссийский народ как целое в послушании православным устоям всего бытия. «Конец міра» тогда был только прообразован в России. Стремление государственной власти свергнуть совет и согласие с властью церковной и даже подчинить себе Церковь означало конец того міра Великороссийской жизни, в котором общепризнанным мерилом вещей являлось всё то, что входит в понятие Святая Русь... Определенная часть Великой России решительно не пожелала признавать устои Святой Руси, захотела быть, как народы в западных странах. Хотя Большой Московский Собор решил дело об отношениях церковной и царской власти не в пользу желаний Алексея Михайловича, было ясно, что если царская власть стала духовно на сторону тех, кто не желает «симфонии» с Церковью, то разрушение этой «симфонии» неизбежно, дело только во времени ...

Раскол между Церковью и государством привёл к многочисленным бедам. Для назиданья России Божья благодать стала обучительно отступать от неё так, чтобы это было понятно и властям и народу. Алексей Михайлович проиграл войну со Швецией и во многом войну с Польшей. Мы помним, как победно последняя началась, когда Царь был в дружбе с Патриархом. После разрыва их отношений дела в польской войне пошли хуже и хуже. В дело вмешалась и Турция. В итоге к России потом отошла только Левобережная Украина и Киев. Конечно, и это было великим событием! Но воссоединения с Великороссией желали и прочие православные исконно-русские земли (и Правобережная Малороссия) однако из них, казалось, уже отвоёванных, русским пришлось отступить. Во внутренней жизни страны начались ещё худшие беды. Ухудшилось положение крестьян, в частности в связи с расширением хлебной торговли. Помещики увеличивали барщину, что не все могли выдержать. Множество крестьян стали бежать на Дон, где пополняли ряды безправной, не принимаемой домовитым казачеством, голытьбы. О бунтах начала 1660-х годов мы уже говорили. В конце этих годов на Дону голытьба стала объединяться вокруг очень лихого и очень удачливого атамана Стеньки (Степана) Разина. Сущий разбойник, он стал в то же время и вором, то есть преступником государственным. Нельзя отказать негодяю в размахе и широте его замыслов. Они состояли в том, чтобы, взбудоражив и так волновавшийся Русский народ, поднять его на борьбу против власти, чтобы восстановить «правду» и «справедливость» во всём государстве. Поскольку во всём народе вера Царю и почитанье его сохранялись незыблемо, то бунтари утверждали, что идут вовсе не против Царя, а против его воевод и бояр, творящих везде беззакония вопреки Государю (то есть как бы за «освобождение» Царя от дурного его окружения).

Разин смекнул, что для столь всероссийской задачи нужен ему человек всероссийского уровня и значения. Таким человеком тогда был опальный и любимый народом Патриарх Никон. Поэтому, ещё до осужденья Святейшего, но уже во время его опалы когда он пребывал в Новоиерусалимской своей обители, к нему тайно под видом паломников пришли казаки, как думают, во главе с самим Стенькой Разиным и попытались склонить Патриарха присоединиться к восстанию, которое только ещё замышлялось. Говорили, что в этом случае он снова станет во главе Русской Церкви, С той же целью потом, уже во время восстания в 1670 г. казаки вновь посетили Никона уже томившегося в заточении в Ферапонтове монастыре на Белоозере. Святейший Никон решительно разинцам отказал, но властям их не выдал, за что сам потом поплатился новым сыском и ужесточением содержания. Разинцы всё же старались посеять слухи, что Никон за них, а они за него, несправедливо гонимого. Можно представить себе, какая ужасная смута случиться могла в России, если бы Никон и впрямь поддержал Стеньку Разина! Отказом своим Патриарх просто спас тогда государство. Этот подвиг его до сих пор остается неоценённым. Меж тем в 1670 г. Разин с верными ему казаками и множеством голытьбы двинулся с Дона на Волгу, взял Астрахань, Царицын, Саратов, много других городов. К нему массами примыкали крестьяне и поволжские инородцы. Волна «воровской войны» грозила дойти до столицы. В 1671 г. под Симбирском Разин был сильно разбит царским войском, потом он бежал на Дон, где коренная казачья «старшина» выдала его московским властям. Но крови было пролито много и соделано много смятения. К нему стало тогда прибавляться и смятение иного рода. После 1658 г., когда Никон ушел от правления Церковью, Царь Алексей Михайлович, желая использовать против него его непримиримых врагов, бывших «ревнителей благочестия», вернул их из ссылки. Но они, очень скоро увидев, что книжные и обрядовые исправления, сделанные Патриархом, поддерживаются и властями, повели очень деятельную проповедь в гуще народной, как против этих исправлений, так и против властей. При этом все всероссийские беды и ухудшение жизни народа находили понятное, лёгкое объяснение: всё идёт от того, что попрали старую «веру» (обряды) и приняли «новую», то есть отступили от Бога. Хотя, как мы видели, отступление было совсем в другом и собственно веры исправления Никона совсем не касались. Но в сознании многих доверчивых быстро соединялось: старые обряды и книги – старая добрая жизнь, новые – причина Божия гнева и бедствий.

Проповедям Аввакума и подобных ему стали теперь внимать всё больше и больше людей. Точно также, как Никон, многие люди тогда чувствовали и видели нечто антихристово во многих деяниях и настроениях власть имущих, отступление значительной части Российского общества от устоев Святой Руси. Расколоучители раздували эти явления до впечатлений кончины міра, предсказанной в Апокалипсисе, которая неизбежно должна случиться, если не завтра, то в самые близкие дни! Поэтому чтобы спастись, нужно бежать от «никонианской церкви», нужно теперь же совсем отказаться от мира и даже пойти на самоубийство. Алексею Михайловичу пришлось снова засадить за решетку и Аввакума и всех самых рьяных расколоучителей. Но было уже поздно! В 1670-х, а наипаче в 80-х и 90-х годах движение старообрядчества стало массовым, охватив хотя и значительно меньшую, но немалую часть народа. Второй великой ошибкой Царя Алексея Михайловича сделалось то, что он не последовал Никону в отношении к старым обрядам и сторонникам их, и, имея возможность повлиять на решения Большого Собора в этом вопросе, не повлиял. Прокляты были и старообрядцы и самые эти обряды. Сторонники их оказались в расколе с Церковью. Так и случился в России церковный раскол. Так обнаружилось также, что Царь, один, без послушания Патриарху, делами церковными править не может!

Алексей Михайлович после Большого Собора от церковных дел отошёл. Свою вину перед «собинным другом» и духовным отцом Патриархом Никоном он, как видно, чувствовал постоянно, посылал ему дорогие подарки, просил молитв за себя и свою семью. Но при этом, до конца своих дней не исполнил прошений Никона разрешить ему жить в Иверском или Новоиерусалимском монастыре, и, остановив строительство последней обители в 1666 г., так до смерти своей и не возобновил его (хотя очень любил жертвовать вообще на постройку церквей и обителей).

В 1669 г. умерла Царица Мария Ильинична (Милославская). Государь женился вторично на Наталье Кирилловне Нарышкиной. От первого брака у него был Наследник Престола Феодор, и сын Иван. От второго – ещё были дети, в том числе и Пётр Алексеевич, будущий даже уже не Царь, – Император!.. В 1676 г. Алексей Михайлович скончался, на 47-м году своей жизни. Царём Православных народов Балкан и Востока он так и не стал. А в своей державе Российской стал причиною многих разладов и желанного для врагов ослабления внутренней крепости.

Интересна участь других противников Никона, прежде всего тех, что судили его на Большом Московском Соборе. Все они, без исключения, кончили очень плохо. Так, Паисий Лигарид, уличенный в латинстве и мужеложестве, был из Москвы удален в заточение, где и скончался, не вернувшись на родину или к Римскому папе. Патриархи Макарий и Паисий, ещё при поездке на суд в Москву именно за это были лишены своих кафедр, не без помощи Патриархов Константинопольского и Иерусалимского, бывших против суда над Никоном. По возвращении из Москвы, Паисий Александрийский своей паствой был изгнан и в изгнании скончался. Макарий Антиохийский умер в турецкой тюрьме, обвинённый в каких-то денежных преступлениях. В расцвете лет (в Грузии) умер и сын его архидиакон Павел Алеппский, оставивший нам свой замечательный труд о России.

Патриарх Никон провёл в заточении в ссылке 15 лет. Новый Царь Феодор Алексеевич, проникшись любовью к Новому Иерусалиму и заочно к его создателю Никону, повелел обитель достроить, а Никона возвратить в неё. Но по дороге из Ферапонтова в Ярославле 30 августа 1681 г. Святейший Никон скончался, окруженный учениками и при большом стечении очень любивших его русских людей. Поплыли над Русской Землёй печальные звоны. Тело почившего доставлено было в Новый Иерусалим и там в присутствии Государя и всей Царской Семьи, погребено со всеми почестями, положенными Патриарху (хотя по букве закона осужденный Никон был тогда простым монахом). Феодор Алексеевич позаботился тут же о том, чтобы все Восточные Патриархи простили и разрешили Никона и посмертно восстановили его в Патриаршем достоинстве, что они охотно и сделали. Так что навечно остался в списке Патриархов Московских сей великий защитник Церкви и великих замыслов муж. Надо сказать, что при жизни Патриарх Никон обладал явными благодатными дарованиями (прозорливости, исцелений). После смерти у гробницы его стали твориться многие чудеса. Записи о них вносились в особую книгу. Поэтому, те наши учёные, что себе дали труд разобраться в «деле» и деяниях Никона, справедливо считают его святым и подлежащим канонизации в Русской Церкви.

Среди многих любопытнейших направлений общественной мысли России описываемых времён было одно очень важное для понимания взаимозависимости веры народа и самодержавной власти. В 1649 г. на Восток был направлен российский разведчик монах Арсений Суханов. «Крышей» (легендой) своей он имел сбор древних рукописей и книг для исправления обрядов церковных в России. Он и вправду собрал на Востоке множество книг, но – совершенно случайных. Из них только пять (!) могли быть использованы для исправления текстов церковных. Арсений был человеком весьма развитым, образованным и ревностным в вере. В 1650 г. в Молдавии он затеял с греческим духовенством споры («прения») о вере, отчёт о которых представил потом Москве. В этих прениях старец Арсений высказал целую цепь суждений о «Третьем Риме», об отношении его к «Риму второму» – бывшей Византийской державе и о положении Московского Патриархата среди других древних Восточных Патриархатов. Сущность рассуждений Суханова заключалась в следующем. В делах веры и Церкви ныне греки для русских – не указ, ибо для всех народов один источник веры – Христос. В древности все пять Патриархатов, начиная с первого – Римского, объединялись под властью одного Царя. Тогда Константинопольскому Патриархату было усвоено второе место потому, что Константинополь сделался столичным городом, градом Царя. Когда Рим (то есть римские папы) уклонился в ересь, первым стал «Рим второй» – Константинополь и с ним во главе остальные Патриархаты стали обходиться без Римского. Так теперь и Московский Патриархат может обходиться без четырёх Восточных, поскольку они, по мнению Арсения Суханова, тоже уклоняются в ереси. К тому же эти четыре Патриархата (Константинопольский, Антиохийский, Александрийский и Иерусалимский) уже не имеют над собой благочестивого Царя, но подпали под власть «безбожных бусурман». Теперь «вместо» древнего Царя греческого «воздвиг Бог на Москве благочестивого Царя, и ныне у нас Государь Царь один сияет благочестием по всей подсолнечной, и Христову Церковь от всех ересей защищает». Поэтому ныне Патриарх Московский – первый во всей «подсолнечной», как древний епископ Римский, а Россия – Третий Рим, на котором «воссияет благодать». Все это – взгляды не одного только старца Арсения, но большинства образованной Российской общественности ХVІІ-го столетия. В высшей степени важной в этих взглядах является мысль о тесной зависимости благочестия (а значит и первенства чести) Церкви от наличия власти над народом благочестивого Царя (защитника Церкви от ересей). Очевидно однако, что благочестивым Царь может быть лишь потому, что исповедует благочестивую Православную Веру Церкви... Тогда получается тесная обратная связь между Православной Самодержавной Монархией и Православной Церковью. Сразу нужно заметить, что Православная Вера и Церковь как земное собрание людей, чья вера является их частным и личным делом, возможны, как кажется, при любых условиях и любых властях міра сего (не обязательно монархических). Но Православная Вера народа, как целого, возможна только в условиях Православной Монархии, а сама такая (то есть Православная) Монархия возможна в свою очередь, только в условиях Православной Веры народа как целого...

Иными словами, благочестие и вера народа рождают благочестие его Царя, а его благочестие держит (удерживает) благочестие и веру народа. А что же получится, если Царь вдруг окажется не благочестивым? Станет рушиться благочестие и вера народа как единого целого С другой стороны, что будет, если от благочестия веры отступит народ (пусть не весь, но какая-то большая и решающая часть его?). Тогда станет не нужен благочестивый Царь... Предположения эти не отвлечённые. И то, и другое произойдёте России. Но пока мы отметим, что, как показывает опыт всех в прошлом Православных народов и в том числе – Великороссийского Православие и Самодержавие связаны неразрывно. Для подлинно православных монархия – не просто одна из возможных форм правления, не вопрос политики. Для них монархия – единственное условие правильной духовной жизни народа, Отечества в целом. Но, как видим, в свою очередь, при условии, что Монархи православно благочестивы. В противном же случае (если это не так), православным монархия безполезна и безразлична, она может быть, а может не быть, – всё равно!