Глава 10
Ночью мы грузились со всем имуществом на катер. Затаскивали ящики и мешки, сто раз перепроверялись и считались. Через час уже разгружались на каком-то полудостроенном невзрачном бетонном пирсе. Технику должны были выгрузить в другом районе, пригодном для разгрузки. После чего автомобильная колонна должна своим ходом прийти к месту временной дислокации. Мы пешком вышли с территории полузаброшенной базы и в ночь потопали по просёлочной дороге. Шли недолго – минут пятнадцать. Вышли на перекресток грунтовых дорог, погрузились на ожидающий нас грузовик и проехали еще несколько километров. Выгрузились в кромешной темноте посреди скромной и уютной небольшой поляны. В темноте там и сям виднелись грузовые машины и силуэты палаток. На соседнем холме торчали мачты антенн. Федосов куда-то умчался вместе с Поповских. Потом прибежал, взял четверых разведчиков и опять убежал. Наши вернулись, нагруженные одним большим свёртком, кольями и верёвками. Нам, оказывается, выдали палатку, и теперь предстояло её установить. Промаялись минут сорок, пока установили. Потом оказалось, что недополучили на палатку окна. Федосов ушёл разбираться, прихватив меня с собой. Пока Саня лаялся с каким-то мичманом из вещевой службы, я, бродя между автомобильными кунгами и палатками, спёр большую, но вполне подъёмную катушку силового электрического кабеля и, пользуясь заминкой с окнами, быстренько отволок её к расположению группы. Пока я занимался с катушкой, уже приперся Федосов, яростно материвший меня во все корки и тащивший на горбу большой фанерный ящик.
– Брейк, стармос, я тебя накажу собака, – пыхтел Палыч.
– Тащ старшина, попалась попутная задача, – отбрехался я, показав уворованное.
– Аа… так ты спер кабель? А там инженеры орут друг на друга, что кабель дома на складе оставили, а на хрена он нам нужен?..
– Палыч, ты пока стекла получал, я по округе прошвырнулся. От нас буквально рядом наши «баллоны» стоят и ремонтники с обеспеченцами, а у них, послушай-ка, не слышишь ничего тарахтящего?
– Аа… да у них же движок есть, они свет на ЦБУ дают и на кунги штабные…
– Правильно мыслишь, нам осталось только плафоны найти. Лампочки, если помнишь, я десять штук новых с баталёрки в ящики положил, а ты еще орал, на хрена я их запихиваю.
– Ну так если назвался груздем, так и вали свет искать – Данко, ёп…ть, пламенное сердце.
– Короче, ставишь задачу?
– Ага, давай! Может, действительно, что-то и сообразишь. Нашему каплейту свет по-любому нужен будет – карты рисовать, оперативное дело оформлять…
Мы еще немного переговорили. Обсудили, как устроить персональную каюту командиру. Решили завесить угол плащ-палатками. Да и неплохо было бы найти машины с имуществом КЭЧ, куда загружали различные столы и стулья и походные одноярусные шконки. На поиски машины отправили Зеленова и «Киева». Я поплелся искать электричество. Движок я нашёл довольно быстро, ориентируясь на шум и тарахтение. Однако, как оказалось, пришёл зря. Возле здоровенного дизельного агрегата на колёсах толпилась куча технического люда и пара матросов в промасленных робах. Все яростно ругались между собой, давая попутных пинков мотористам.
– И чтобы ни одна бл…ь свои сопли сюда не кидала!! – слышался рёв разведпунктовского помпотеха, шкафоподобного усатого капитана третьего ранга. – Здесь пост выставить! Моряка, б…яя! С ружьем, б…яяя!! Вы, маслопупы грёбаные, не дай бог хоть один скачок будет – всех урою! Вы у меня перед сходом на берег мотористами на мотоботах с морпехами в Камрань пойдёте!..
Ясно, меня тут еще не хватало. Да еще с украденным кабелем. Придётся уйти не солоно хлебавши и не сладко чай пившим. Поплёлся обратно, на ходу придумывая отговорки для Федосова. На хрена я тогда этот кабель тащил? Навстречу мне попался матрос с катушкой полевого кабеля и телефоном через плечо.
– Я сделан из такого веществааа, из двух неразрешимых столкновений, из ярких красок полных торжествааааа и черных подозрительныыых самнениййй, – напевал себе под нос моряк, ловко разматывая кабель…
– Скиба, ты, что ли? – узнал я связиста.
– Оо, здарова! – обрадовался мой недавний знакомец. – Прибыли уже? А меня Масел отправил полевку кинуть от коммутатора на технарей. Линейщики, будь они неладны, вечно тупят. Что, как добрались? – Скиба присел на пригорок, явно намереваясь передохнуть и посудачить.
– Да нормально. Как короли, морем шли. Тут неподалеку высадились без техники.
– Блин, а мы колонной сперва на пароме. Потом еще так колесили, пыль глотали… Чего здесь бегаешь – на фишку, что ли, отрядили?
– Да нет, электричества хотел надыбать, кабель есть. Да только вон возле движка помпотех всех строит, орёт благим матом. Хрен подберешься, да из электриков никого не знаю. Так что обломился по полной.
– Кабель говоришь? А сколько у вас?
– Да катушка примерно такая, – я развел руками, показывая размер катушки.
– Ха! Ну, если поделитесь, то с электричеством Масел порешает на раз-два отставить.
– Он чего, с помпотехом или электриками дружит?
– На хрена в Тулу со своим самоваром и прокисшими пряниками, – улыбнулся Скиба, – мы сами себе с усами. Пойдём, щас полевку докину, подцеплюсь, со старшинкой нашим переговоришь.
Я помог матросу дотащить полевой кабель до палатки техников. Связист снял с себя телефон. Установил его на раздвижной столик, подсоединил контакты, крутанул ручку вызова.
– Аллё, «Святка»? Аллё, как слышишь «Святка»? Даю отсчёт – пять, четыре, три… ага, давай фишку подпиши…
Действительно, связисты, а в особенности радисты, оказались сами себе с усами. В радиостанции, начальником которой был мой земляк Николай Сергеевич, было две машины. Одна – сама радиостанция, напичканная различной аппаратурой, а вторая машина называлась «силовая установка» и предназначалась для выработки электричества. Электрическая машина в экипаже Маслова работала как часики без всяких перебоев и скачков напряжения.
Сергеич выслушал меня, покрутил головой:
– Тока шобы ни один моряк ни слухом ни духом. Кабель маскируйте дюже хорошо, мне еще не хватало, шоб помпотех али начальник связи засекли. Давай, ташшы катушку. Плафонов нету, а патроны под лампочки есть – сами там себе абажуры склепаете с газеток. Ну, давай шустренько…
Я помчался за катушкой с кабелем. Навстречу мне попались убегающие непонятно от кого Зелёный и «Киев», тащившие в руках длинные трубы.
– Стоять, мазута! – заорал я одногруппникам вслед. – Щас стрелять буду!
Разведчики узнали мой голос, оглянулись по сторонам и остановились.
– Брейк, ты, что ли? – боялся ошибиться в темноте Зелёный.
– Ага, я! Чего прёте, хулиганы?
– Да столы, кровати, пирамиду получили. Смотрим, печки стоят в палатке, под склад переделанной, саму печку вытащили через полог, за трубами пошли, а там уже вахту выставили. Матрос орать дурниной начал, кипеж поднялся. А ты там как, «Свету» нашёл?
– Щас приведу, – пообещал я и побежал за катушкой.
Кабеля вполне хватило и на связистов, и на прокладку линии от силовых установок до нашей палатки. Сам Маслов прикрутил мне на один из кусков кабеля несколько патронов, сделал розетку и вилку. Кабель запитали на силовую электростанцию, потом я долго и упорно маскировал его, прикапывая и засыпая листьями. В палатке разводку сети нам сделал Скиба. Прикрутил розетку на дощечку на столбе и с моей помощью протянул под потолком кабель с лампочными патронами.
Ну, а сейчас у вас будет свет, – громко возвестил он и умчался.
Через пару минут лампочки ярко вспыхнули.
– Ур-ра! – вполголоса заорали наши разведчики. – «Света» пришла!
Вот, если бы не было электрического освещения, упали бы на кое-как расставленные походные шконки среди ящиков и заснули. А теперь видно, что бардака в нашей палатке хоть отбавляй. Пришлось заниматься наведением порядка. Вместо дощатой палубы – пожелтевшая трава, которую Федосов задумал привести в вид добропорядочного паркового газона. Шконки расставляем по линеечке. «Каюту» каплейта аккуратно занавешиваем плащ-палатками. Устанавливаем туда стол, стул, койку. Над лампочкой сооружаем самодельный абажур. Не было печали, теперь еще одна головная боль – печка. Установить-то установили, а дрова откуда? Соответственно, инициатива на флоте любит инициатора. Так что товарищи, притащившие печку, вперёд – на заготовку дров! А Федосов совсем с ума сошёл: если есть печка, то должен быть истопник, и средства пожаротушения, и инструкция истопнику. Габой со Смирновым идут на задачу по добыче чего-нибудь пожаротушащего, я за столом сижу и со слов Федосова пишу инструкцию матроса-истопника. Когда же мы спать-то ляжем? Александр Палыч никак не уймется. Рихтман с Уткиным притаскивают откуда-то несколько досок и полную плащ-палатку песка. Сооружают в углу макет местности. Интересно, а где нормально сколоченный ящик из ротной матбазы? Наверняка какая-нибудь ушлая группа из старшаков прихватила. Оказалось, со склада хозяйственного имущества притащили оружейную пирамиду и её тоже устанавливают. Замкомгруппы цепляет внутрь заранее припасенную опись и навешивает замок. Сдаем оружие, которое все время таскали за спиной. Надо Федосову по голове дать, чтобы он вырубился и не развивал такой кипуче-злое… чей деятельности. Наверняка если бы нашёл досок, то устлал бы ими палубу, которую бы мы потом с остервенением драили. Эту мысль я от небольшого своего ума высказал вслух.
– Доскиии!! – чуть не завизжал Саня. – Тринадцатый КАМАЗ! Водила Симоненко нашего призывааа!..
Федосов побегал по палатке и убежал снова в ночь, вытащив откуда-то из ящиков белую пластиковую фляжку.
– У меня еще две таких от лётчиков, – похвастался он мне, пряча фляжку на груди.
Короче, до рассвета мы спать так и не легли. А с утра появился с кучей листов-карт под мышкой наш каплейт. Зашёл в палатку и остолбенел:
– Федосов, это точно наша палатка?
– Точно так, товарищ каплейт! – бодро отрапортовал старшина.
Ну да, в ночи, когда ставили, было ни хрена не видно. Царил сущий хаос и неразбериха. Сейчас в палатке настланы дощатые сосновые полы, уже надраенные и блестящие в утреннем свете. В углу аккуратным штабелем сложены ящики с имуществом. Стоит пирамида, закрытая на замок. Походные одноярусные койки по линеечке в строю выровнены. Самодельная полка с шеренгой котелков. Печка посреди палатки тихонько потрескивает и распространяет уютное тепло. Рядом ящик с песком, лопата и красный огнетушитель (не заправленный, но кто об этом знает?). Капитанская каюта обставлена, как положено. Даже на шконке имеется матрас, подушка и одеяло. Все аккуратно заправлено. И, в довершение всего этого великолепия, тихо разговаривает радио на группном магнитофоне. А на столе стоит кружка для каплейта, полная горячего кофе, и на подкотельнике пара бутербродов с паштетом и салом. Вообще-то бутерброды и кофе я готовил для себя, ибо до безумия устал, заполняя ровным почерком всякие бумажки для замкомгруппы. Но раз уж зашёл командир и обратил внимание, то, конечно же, товарищ капитан-лейтенант, это для вас!
Поповских с яростным удовольствием сжевал бутерброды. Выпил кружку кофе и довольно потянулся. В палатке, кроме меня и Федосова, никого не было. Остальные еще при подходе командира, услышав сигнал с фишки, ринулись наружу копать различные дорожки и окапывать палатки.
Поповских присел возле печки, достал из кармана кителя пачку сигарет и начал потрошить её. Пачка оказалась пуста.
– Так, моряки, минут через пятнадцать кэп начнёт обход расположений… Что вам еще сказать?..
Мы с Федосом пожали плечами.
– Правильно, а сказать вам и не хрен! Даже свет откуда-то притащили. После обхода мне разрешили отдыхать, я ночью на ЦБУ дежурил. Брейк, клеишь карту, делаешь все надписи, образец у меня в тетрадке есть. Карандаши, клей… ээ… черт, не помню…
– У нас все в ящиках есть, – скромно потупив глазки, напомнил я…
– А, ну да, ты же прирождённый штабной! – хохотнул Поповских – Я, как лягу спать, мальчишек тоже ложите – пусть выспятся! Нас пока до вечера трогать не будут ни в какие команды, ни на охрану. Еще не все подразделения сосредоточились – в карауле пока вторая рота стоит. Фишку выставьте и организуйте связь в дежурном приёме с ЦБУ, таблицы у связистов уже заложены. Шмотье мое где?
– В вашей каюте, товарищ каплейт.
– Ясно. Надо в камуфляж переодеваться, а то в этой тужурке, как идиот. Кстати, Саша, группу тоже в комбинезоны переодевай. Ч-чёрт, курить охота. Табак есть, а трубку дома забыл.
– Найти сигарет, товарищ каплейт? – переспросил Саня.
– Да к дьяволу эти сигареты! Я на учениях трубку курю и бородёнку отращиваю. Табака трубочного взял, а трубку потерял, наверно, где-то с этими переездами. Всё, давайте по плану.
– Есть! – козырнул заместитель
Вскоре появился со свитой «кэп». Мы с Федосовым благополучно присоединились к другим разведчикам, усиленно имитирующим бурную деятельность по трассировке дорожек.
– Аааа! – раздался из палатки рык каперанга. – Аа, б. яя!! Ну почему Поповских! Ну вот почему, а?! Начальник штаба, да какого же х… ра, а?!!
– Пипец, – пробормотал резко побледневший Саня, – за что, м…я, ну мы же, мы же…
Федос стал какой-то весь маленький и жалкий. Мне тоже стало не по себе, группа всю ночь не спала, обустраивала свой быт, старались и тут такое. Все разведчики недоумённо переглядывались между собой.
– Замкомгруппы ко мне! – раздался рык «кэпа».
Федосов резко сжал скулы, застегнул верхнюю пуговицу комбеза, пряча тельняшку, поправил на голове пилотку и прямой, словно палка, чуть ли не строевым шагом вошёл в палатку. Послышался его ровный, словно металлический, голос. Я заметил, что, если Саня волнуется или переживает, у него голос не дрожит и не срывается, он как бы отчуждается от обстановки. Саня представился командиру пункта, ответил на какой-то несложный вопрос.
– Аааа!! – снова заорал кэп. – Ты слышишь, начальник штаба?! Заместитель командира группы у капитан-лейтенанта Поповских – старшина срочной службы! Срочнооой!! И это пи…ец на мои седые яйца!!! Почему, аааа??! Ну почему?!!
Плохо дело. За что Сашку-то песочат, ведь не за что, по сути дела. Федос как ошпаренный выбежал из палатки с круглыми глазами. За ним выскочил Поповских. Как ни странно, с улыбкой до ушей и показывающий нам большой палец.
И тут мы услышали сочные рубленые фразы «кэпа» целиком:
– Срочник! Видишь, ЭНША?! Мальчишка-срочник! И посмотри – везде порядок! Палуба надраена, все по линеечке, свет, б… я, даже свет у группера, капитан-лейтенанта, есть!! И меня абсолютно не ипёт откуда они запитались!! Помпотех, группа Поповских от дизеля запитана?!
– Никак нет! – рявкнул усач-каптри. – Разводку на палатки рот и групп еще не делали! Я разберусь и…
– Иди ты в жопу, помпотех! Я тебе как коммунист коммунисту говорю: иди в жопу!! Не вздумай эту группу тронуть!!! Я, б…я, те говорю: на х. р им твой дизель не нужен!! ЭНША, может, ну тебя на х…р?!! Вместе с помпотехом! Вон, б…я, возьмём каплейта да его пацаненка-замка, они тебе в штабе и порядок наведут, и палубу с песочком и мылом надрают, и мой кунг командирский наконец-то электричеством обеспечат!! Вишь, у него – и каюта своя есть, где с секреткой поработать, пирамида, б…я, пирамидаааа закрыта-опечатана!.. Печка, б…я! С дровами!! И огнетушитель, и инструкция, е…ть!!! Инструкция истопнику!!! И написано-то как ровненько! А у тебя, б…я, не ЦБУ, а конюшня Первой конной!.. Где рабочие места? Где места отдыха? Где свет?! Почемууу, б…я?!!
Услышав этот поток матов и криков, я словно под теплый весенний немокрый дождик попал. Блин, вот он для чего все орал «Почему?». Не в наш адрес-то оказывается. Поповских откровенно улыбался. Федосов стоял, словно током ушибленный. Ясно, почему «кэп» выгнал младших по воинскому званию. Чтобы не слушали, как он разносит своих заместителей. Субординация, так сказать. Хотя и орет, наверное, специально так громко для нас! Поощрительный рёв командира.
После визита каперанга группа улеглась досыпать положенное. Связисты со своими станциями расположились на улице возле входа, неся попеременно дежурство, заодно исполняя роль фишки. Смирнов, оказывается, уже знал о проблеме нашего каплейта с курительной трубкой и обещал вырезать – он вроде в этом деле специалист. Федос его даже отпустил поискать подходящую сухую деревяшку. Мне же предстояло склеить карту и нанести все надписи. Ну что же, чем быстрее склею и нарисую, тем быстрее засну.
Тщательно протер стол, высушил его, потом застелил его чистой плащ-палаткой, достал из ящика канцелярские принадлежности. Ну что же, приступим. Сперва надо обрезать карту для склейки. Как говорит мой батя – «как учили в автошколе». Обрезаем и склеиваем – слева направо, сверху вниз. Так, чтобы карандаш, когда идёт по карте, не встречал препятствий в виде склеек. Так, теперь аккуратно, по координатную сетку, обрезаем все края. Так, понимаю, что эта карта пойдёт для документов, которые будут храниться в штабе в специальной папочке «оперативное дело». На карту, с которой пойдёт командир группы на задачу, и на те карты, которые выдадут головному дозору и связистам, вообще ничего наносить нельзя. Вдруг в непредвиденной ситуации карта попадёт в руки какому-нибудь врагу и он всё по ней поймёт. Что тут написано в тетради командира? Ага! Вот – «Решение командира группы?», «Начата, окончена», «Утверждаю», масштаб, таблицы связи, таблица условных обозначений и прочее. Ну, пока карта сохнет, можно приготовить тушь и перья. Всё это я заблаговременно еще в казарменной баталёрке укладывал в ящик. Вот он, пузырёк, вот коробок с перьями, вот карандаш, приспособленный поддержатель для перьев. Пока карта сохла, я «расписал» перья и подобрал их по ширине. Потом расчертил с помощью офицерской линейки и простого карандаша карту для надписей в масштабах и аккуратно, мазок за мазком, принялся наносить надписи. Ай да красота! Если у нашего каплейта палатка лучшая, надо ему и карту сделать так, чтобы начальник штаба от зависти лопнул. Изредка заглядывал Славик Смирнов – то шомпол от автомата зачем-то на печке накаливает, то лезвие для бритья ищет. Парень тоже в процессе изготовления командирской трубки. Он даже похвастался, что нашёл какую-то особенную деревяшку и сейчас с неё сбацает что-то совершенно умопомрачительное.
С фишки заглянул в палатку Никита Уткин.
– Шухер! Комсомолец с агитатором прутся, газеты тащат. Я их не запускаю – не положено и капец! Если начнут залупаться, замка свистни.
– Ага, спасибо, – перепугался я. Вдруг увидят, что секретную карту командиру группы рисует какой-то старший матрос. Хотя мне и сообщили, что на меня пришёл какой-то допуск, мало ли что – вдруг еще нашему особисту наговорят, а тот припрётся с проверкой.
На улице слышался раздражённый голос нашего «комсомольского вожака»-агитатора. Я бочком выполз из палатки, сделав сонный вид и спустив верх комбеза до пояса.
Ну а что? Спал матрос, услышал вопли, вот и вылез разбуженный.
– Я говорю: нам надо осмотреть ваше расположение, посмотреть, как устроен быт! Про вашу группу командир пункта рассказывал. Побеседовать с моряками, рассказать о ходе учений, о международной обстановке, раздать прессу, – напирал на Уткина «комсомолец».
– Нет, не пущу, товарищ старший лейтенант! Группа на подготовке. Вход разрешён только командиру части, начальнику штаба и оперативному офицеру.
– Я ваш штатный заместитель командира роты, и по подчиненности ты обязан…
– Я связист с роты связи, приданный группе капитан-лейтенанта Поповских, вход разрешён только… – монотонно бубнил Уткин, загородив вход в палатку.
– Товарищ старший лейтенант, давайте я прессу получу?! И методичку для агитирования как штатный агитатор, – вклинился я, деланно позёвывая…
– Да, придётся с Поповских беседу провести по поводу воспитанности и выполнения служебных обязанностей, – возмутился старлей.
Потом, махнув рукой и не по-«комсомольски» выматерившись про разведенную секретную чушь, выдал мне стопку газет и тоненькую методичку. Я расписался в ведомости. Проводил взглядом удалявшегося работника «пера и топора». Немного посудачил со связистами, узнал, кто на связи, попросил передать привет по радио «центровой станции», заценил деревянную трубку, которую Смирнов уже полировал обыкновенным кожаным матросским ремнем, ушёл обратно рисовать. Справился довольно быстро. Начертил тушью таблицы, стёр аккуратно ластиком линии от простого карандаша. И тут, ползая над картой, я понял, что знаю эту местность. Вот она – эта полянка, где я с группой минёров обнаружил позиции развёртывавшейся ракетной батареи. Вот где-то здесь, чуть за обрезом, должны находиться позиции укреплённого берегового пункта управления, на который совершали диверсии и с моря, и с суши. Вот эти грунтовые дороги, которые мы перебегали. Где-то здесь встретились с разведгруппой десантников.
А ведь хитёр-то наш каплейт! Если нам предстоит, судя по карте, работать в этом районе, то один из матросов пары головного дозора уже видел эту местность и прошёл ножками. Далеко наперёд думал капитан. Как оказалось, далеко наперёд думал не один только Поповских. Всё осмысление проходивших в ту далёкую пору учений начало приходить мне намного позже, уже в офицерских должностях. Руководители учений подкидывали командованию разведывательного пункта одни вводные за другой, заставляя распылять силы и средства и задействовать как можно больше разведывательных органов. И уже на второй фазе учений, когда весь пункт переместился, задействована была основная часть разведчиков и боеспособных групп. Когда уже учения будут подходить к концу и группы, выполнившие свою боевую задачу, будут находиться в стадии возвращения и эвакуации, на отдыхе и сворачивании пункта временной дислокации в готовности вернутся в родные казармы, руководство подкинет последнюю задачу. Задачу эту по силам будет выполнить хорошо подготовленной, оснащенной группе полного штатного состава. Причём разведчики должны быть хорошо отдохнувшими, способными несколько суток подряд вести изматывающий поиск. Эта задача достанется как раз нашей группе. Может, тогда наше руководство просчиталось, что отправляло на ранние задачи хорошо подготовленных минёров и группы разведчиков более старшего призыва. Может быть, всё-таки «кэп» имел виды на группу каплейта Поповских. А может быть, просто начальник штаба и начальник оперативно-разведывательного отделения ошиблись в своих расчётах и не оставили никакого резерва, кроме группы молодых разведчиков, только прошедших боевое слаживание и ни разу не участвовавших в таких масштабных учениях. Окажется, нет – ни наше, ни флотское руководство тогда не просчиталось. Про эту внезапную задачу и догадывались, и вычислили её путём каких-то своих хитрых штабных тактических расчетов. И все это дело провернул наш капитан. По каким-то данным, по тем задачам, которые выполняли реально действующие группы, по общей оперативно-тактической обстановке, по ранее доведенному плану учений он сумел вычленить крохи той нужной информации, которую тщательно обдумал. И в результате раздумий и тщательного анализа пришел к выводу, что подкинут именно такую задачу. Поповских сумел убедить командование, что для этой задачи подходит его группа. Смог разъяснить свои выводы. Каперанг был мужик тёртый и разведчик опытный, но и командир к тому же. Вот и оставил группу Поповских на «закуску». Однако и самого каплейта он поставил в такое положение, что хоть волком вой. Будет задача, выводы твои, капитан, подтвердятся – так вперёд. Работай! А если нет, то проработаешь все учения на подхвате. Сам виноват – нечего было выё… ээ… мудрствовать, разведчик-аналитик ты наш доморощенный. Но пока-то мне неведомо. И всё же ловко наш каплейт просчитал все варианты заранее. Офицер был уверен не в наших силах, а в себе – в том, что он сможет подготовить именно «свою» группу и заточить её под своё видение ситуации. Но это так, лирическое отступление, а пока я, отойдя на полметра от стола, любовался на карту и был безумно горд собой. Из-за плащ-палатки командирской каюты в одних шортах и тельнике вышел Поповских.
– Эндрю Ультрамонтан, нарисовал? – как-то непонятно обратился он ко мне.
– Эээ… так точно, тщщ каплейт, – в недоумении ответил я, гадая, что бы это значило.
– Ухх, м…я, в лучших традициях штабной культуры и тактической графики, – восхитился командир, – давай ко мне в каюту. Я там на стол выложил пакет с кофеем молотым, турку, сахар – вскипяти мне водицы на побриться! Заодно кофия завари. Могёшь?
– Точно так! Дома варил в медной джезве.
– От оно и хорошо, а я, наверно-то, шкиперскую бороденку отращу, – почесал он начинавший зарастать рыжей щетиной подбородок, – кто был, пока я дрых?
– Связюки «комсомольца» не пустили, он с газетами рвался…
– А и не хрен тут ошиваться.
Я принес пакет с бритвенными принадлежностями и зеркалом, маленькую медную турку и кофе. Интересно, как отнесется капитан-лейтенант к тому, что я воду буду кипятить самодельным кипятильником из подковок.
– Тащщ каплейт, на печке вода наверно будет… эээ… долго закипать…
– Ну так кипятильником своим кипяти, на мозги мне не капай, – ответил Поповских, разбирая бритвенные принадлежности, доставая помазок и стаканчик для мыльной пены.
Вот дела! Оказывается, знает про кипятильник. Интересно, откуда?.. Вода вскипела. Я отлил кипятка в специальный стаканчик и сполоснул турку. Насыпал сперва на дно горку молотого кофе, потом сахара и поставил на печку. Капитан-лейтенант, приготовляя мыльный раствор, с интересом наблюдал за моими манипуляциями. Я же начал потихоньку трясти турку, ожидая, когда начнет плавиться сахар и смешиваться с молотым кофе. Сахар запузырился и начал приобретать коричневый оттенок и смешиваться с кофеем. Вместо кипятка я залил холодную воду и снова стал ждать. Вода вскипела и запузырилась по краям кофейной шапки. Я резко убрал турку с печки, подождал, когда осядет пена, и повторил свои манипуляции ровно три раза. По палатке поплыл непереносимо вкусный свежесваренный кофейный аромат.
– Ишь ты, – восхитился, скребя шею и осторожно выбривая место в районе подбородка, каплейт, – в первый раз вижу, чтобы так варили. Запах хороший, вкусно должно быть?
– Точно так, тащ каплейт, – я сглотнул слюну и, аккуратно стараясь, чтобы не попадались размолотые зерна, перелил кофе в кружку. Аромат стал еще более пьянящим. Кофе получился темно-коричневый со светло-бежевой пенкой.
Каплейт добрился, оставив на бороде и бакенбардах поросль рыжей щетины. Плеснув одеколоном на ладони и растерев лицо, Поповских довольно крякнул и вытер полотенцем шею.
– Давай кофе! Ух и запах… Да не смотри так жалобно, как срущий песик. Себе тоже можешь одну турку – но не больше! – сварить… Эх, щас бы…
– Тащ каплейт, ваша трубка, – тут же появился как из ниоткуда Смирнов. Вот гад! Про кофе унюхал и теперь тоже наверняка захочет ко мне присоединиться.
– Ох ты! Откуда такая прелесть? – восхитился каплейт, беря в руки трубку, осматривая её и даже принюхиваясь. – Из вишни, что ли?
– Так точно! На ПХДэ, на камбузе полевом несколько чурок было сухих, я одну взял, с неё вырезал.
– Хех, ну давай в мою каюту! Табачок на столе лежит, давай, набивай! Знаешь как?
– Да, у меня отец трубку курил…
– Ну, давай, услужил… От моего имени тебе одно ненаказание, – схохмил Поповских и отхлебнул кофе.
– Ууу… Эндрю, тебе тоже одно ненаказание! И связисту кофе не забудь налить, – отхватил и я кусочек командирского благоволия.
Вскоре мы со Славой осторожными глотками, сидя у входа, смаковали обжигающий кофе и исподтишка наблюдали за каплейтом. Поповских – со своими зализанными назад волосами, бритым затылком и висками, с куцей рыжей бородёнкой, в одной тельняшке и шортах, попыхивающий трубкой, попивающий кофе и одновременно читающий газету, – был похож на какого-нибудь торгового английского капитана прошлого столетия. Вскоре капитан переоделся в камуфляж, повесил на бок командирский планшет, засунул в него аккуратно свёрнутую по всем правилам карту, убыл на ЦБУ. Мы со Смирновым бухнулись на шконки досыпать. Мне почему-то снился Зелёный, ворующий капитанский кофе и жующий его в сухомятку. Так я и спал, проснувшись ближе к вечеру и пропустив обед. Хорошо, что пайки мы получали так же, как и на корабле, в термосах и обедали в расположении группы. На меня и на связиста оставили котелок с борщом, котелок с макаронами по-флотски, несколько кусков хлеба и фляжку с компотом. Благодаря печке ничего не остыло, и мы поэтому с аппетитом пообедали. Пока каплейта не было, я в его же турке из его же кофе сварил еще одну порцию, которую мы разделили со Славой. В палатке, кроме мирно дремлющего возле печки «Киева», никого не было. Очнулся он только на запах кофе, поводил носом, что-то хрюкнул, подкинув в печку дровишек из ящика, с хрустом потянулся.
– Где остальная братва? – начал я расспрос проснувшегося разведчика.
– Да четверо со связистом в секрет на берег с Федосом убыли, остальных на рабочку куда-то загнали – какое-то место для заслушивания делать. Ты, кстати, за старшего. Наш Поп сегодня опять с вэдээсниками работает.
– Что, задача появилась?
– Да по нам молчок. Вторая рота сейчас до хрена выставляет, всех, кто вернулся, подтянули, мичманцы и старшины за командиров. У них тут уже купола привезенные. Колонна еще одна пришла – по ходу, парашютным кинут, а мы, м…я, то на рабочку, то на секреты.
