Святую веру принес сюда и Церковь Христову здесь основал святой Павел, во второе свое Апостольское путешествие, после того как просветил верою Филиппы, Солунь, Берию и Афины. Злые евреи вытесняли его, после Филипп, и из Солуни с Бериею. Почему, оставив в Македонии Силу и Тимофея, для наблюдения за ходом дел, он направился в Элладу и, после краткого, не бесполезного однако ж, пребывания в Афинах, перешел в Коринф. Здесь он встретил добрых и гостеприимных Акилу и Прискиллу, иудеян родом из Понта, которые прежде жили в Риме и в Коринф переселились по случаю изгнания Клавдием всех иудеев из Рима. Акила был скинотворец, и святой Павел знал это мастерство; они сошлись, и святой Павел стал жить в их доме.

Если Акила и Прискилла не были прежде научены пути Господню, то теперь, надо полагать, они первые узнали о нем от святого Павла, уверовали и крестились, и стали ему помощниками в сем деле. Святой Павел жил у них, питаясь трудами рук своих, а на проповедь ходил по субботам в иудейскую синагогу, где убеждал иудеев и еллинов, исповедовавших Бога истинного, хотя не принимавших обрезания,– что спасения нет, как только в Господе Иисусе Христе. Речь о Спасителе для иудеев не была странною. Это – их Грядый, Обетованный Избавитель. Надлежало только доказать, что Иисус Христос есть точно сей Чаемый, исполнением на Нем всех пророчеств. Около этого вращалась вся беседа у Апостола как в других местах, так и здесь.

Судя по важности предмета, не могло быть, чтобы беседы святого Павла ограничивались синагогою. Вероятно, и к нему приходили на дом, и его к себе приглашали иные, желавшие поточнее узнать истину и поскорее удовлетворить возрождавшемуся радостному предчувствию, что она наконец открылась и предлагается всем. Но, как видно, на первых порах Апостол несколько сдерживал себя, не зная, какой оборот примут дела в Македонии. Когда же пришли оттуда Сила и Тимофей с радостными вестями, тогда Дух побуждал его настойчивее свидетельствовать иудеям, что Иисус есть Христос. Это обыкновенно делал он доказыванием, что на Господе Иисусе точно исполнились все пророчества.

Надо полагать, что иудеев было не мало в Коринфе: где торговля, обещающая прибыль, тут и еврей. Особенно число их увеличилось здесь после распоряжения Клавдиева. (Можно думать, что приветствия Апостола в послании к Римлянам, так необычайно многие, относились к иудеям, им обращенным в Ахаии и потом возвратившимся в Рим.) В Деяниях поминается о двух начальниках синагоги (18, 8, 17) Криспе и Сосфене. Если там было не две синагоги, то одна, столь много собиравшая народа, что одного начальника для нее было недостаточно. Если же много было иудеев, то не мало было и уверовавших из них; не так однако ж и много, чтоб могли заслонять собою неверовавших. Но как последние были посмелее и чувствовали себя хозяевами в синагоге, то не ограничились одним молчаливым неверием, а гласно воспротивились Апостолу, злословя и его, и Господень путь, им проповедуемый. Почему святой Павел, не надеясь более в этом месте действовать на братий своих, оставил синагогу с вразумительным, однако ж, для иудеев действием и словом. Он отряс прах одежд своих и сказал им: кровь ваша на главах ваших; я чист; отныне иду к язычникам (Деян. 18, 6). Одежду отряс по заповеди Господа, а кровную угрозу изрек, может быть, потому, что в ту пору рассказывал обстоятельства смерти Спасителя и помянул о слове иерусалимских иудеев: кровь Его на нас и на чадех наших (Мф. 27, 25). Смысл слов его такой: вина в вашей погибели на вас самих; я чист от нее. Я указывал вам путь спасения и доказывал, что другого нет. Не хотите верить? – Оставайтесь в вашей пагубе.

Побуждением к такому слову служили не ненависть и отвержение братий своих, а надежда раздражить их и возбудить ревность ко взысканию спасения. Почему он и не отходил от них далеко, а тут же подле синагоги, в доме некоего Иуста, чтущего Бога, учредил собрания христианские и место оглашения еще не уверовавших, желавших однако ж слышать слово Евангелия. Сюда собирались уже не одни иудеи, но и язычники, не только чтущие Бога, но, может быть, неверовавшие и ни в какого Бога. Дело благовестия пошло успешнее и многие уверовали и крестились из коринфян.

Между тем, однако ж, тогда как разумных иудеев образ действования Апостола Павла точно мог вразумить, у неразумных и злых он возбуждал против него непримиримую ярость и враждование. Особенно такое действие могло произвесть то обстоятельство, что Апостол оставил синагогу с таким похулением ее и еще более то, что к нему перешли многие иудеи и прозелиты, если не все, то почти все, и что прочие коринфяне, искавшие истины, тянулись уже не в синагогу, а к нему. Такое враждование не могло укрыться от святого Павла и не могло не беспокоить его по испытанным уже следствиям его в Солуни и Берии так недавно. Почему пиша к солунянам, в это начальное время пребывания своего в Коринфе, он просил их молиться, да избавится от злых человек (2 Сол. 3, 2). Это, верно, обстоятельство разумел он и когда к самим коринфянам писал: и аз в страсе и трепете мнозе бых в вас (1 Кор. 2, 3). Не думал ли он даже оставить город, по заповеди Спасителя – бежать в другой, когда гонят в одном (Мф. 10, 14). По крайней мере этим хорошо можно объяснять необходимость явления ему Господа, для воодушевления его. Господь явился ему в видении ночью и сказал: не бойся, но говори и не умолкай; ибо Я с тобою и никто не сделает тебе зла; потому что у Меня много людей в сем городе (Деян. 18, 9–10).

Укрепленный этим явлением, Апостол остался в Коринфе и пробыл там полтора года, поучая коринфян слову Божию. Кроме сего дивного явления Господа Апостолу, было ли еще что свыше, книга Деяний не говорит; но сам Апостол свидетельствует, что Бог не лишил коринфян осязательного удостоверения в том, что он есть истинный Апостол, посредством знамений, чудес и сил (2 Кор. 12, 12). Следовательно, и там Апостол исцелял больных, изгонял бесов, открывал помышления сердечные, повелевал стихиями, и подобное. Такие знамения были всюду неотлучными спутниками проповеди Евангельской. И они обращали, а не слово мудрое, за которым святой Павел и не гонялся, несмотря на присутствие среди слушавших слово его мудрецов. Сам он говорит, что особенно в Коринфе слово проповеди его было коротко; он говорил только о Иисусе Христе Распятом, яко единственном Спасителе людей, под условием веры в Него. А что это несомненно так есть, как мог он доказать это язычнику? Он и не доказывал, а говорил только: вот смотри, именем сего Распятого я говорю больному: будь здоров, и он оздоравливает. Веруй же, что Он точно есть Спаситель. И веровали все, у кого не ожесточено было сердце, и у кого бог века сего не успел так ослепить очи, чтоб они не видели света даже среди белого дня.

Так-то трудами Апостола, Господу поспешествующу и слово утверждающу последствующими знамениями, основалась наконец многочисленная Церковь в Коринфе. Были верующие и в Кенхрее (Рим. 16, 1), гавани и предместии Коринфа, и в других местах Ахаии (2 Кор. 1, 1). Надо полагать, что святой Павел не все сидел в Коринфе, а выходил и в другие города и веси с проповедию Евангелия, как руководил его и внушал ему Дух Божий.

В состав сей Церкви вошли преимущественно язычники, по большинству языческого населения; но не мало было, как замечалось уже, и иудеев. По мирским судя отношениям, в числе верующих не много было мудрых, однако же были; не много было знатных, однако ж были; не много было богатых, однако же были. Их и везде не много. Большинство было из простецов, небогатых и неученых, однако же были ученые, и богатые, и сильные. Эти внешние отличия сглаживались, однако ж, больше или меньше влиянием совершенств духовных; и вообще о составе Церкви можно было словом Апостола к Галатам сказать: несть иудей, ни еллин, несть раб, ни свободь, несть мужеский пол, ни женский (Гал. 3, 28). Тело Церкви было здраво и отличалось всеми дарованиями, какими благоволил тогда Господь преисполнять верующих. Тут открывалось слово премудрости и разума... дарования исцелений... действия сил... пророчество... рассуждения духовом... роди языков... сказания языков... вера, горы преставлять могущая, и прочее (1 Кор. 12, 7–10; 13, 1–3; 14, 26). Такие проявления силы Божией в верующих может быть еще более привлекали к вере, нежели чрезвычайные действия от лица самого Апостола. Ибо этим осязательное давалось удостоверение, что вера в Господа не тща есть, но вводит в такую близость с Богом, что верующий соделывается орудием проявления силы Его. Вероятно, все сие совершалось в бытность еще там святого Апостола.

По имени из уверовавших поминаются – Иуст, в доме которого были, надо думать, и первые церковные собрания; Крисп – начальник синагоги, веровавший со всем домом и крещенный самим Апостолом Павлом (Деян. 18, 7 – 8); Гаий – после странноприимец Павлов (Рим. 16, 23; 1 Кор. 1, 14), тоже крещенный святым Павлом; Стефан, им же крещенный и столько похваленный со всем домом (1 Кор. 1, 16; 16, 15): Хлоя с домашними ее (1 Кор. 1, 11); Фортунат, Ахаик (1 Кор. 16, 17) и некто Епенет возлюбленный (Рим. 16, 5); Фива, диаконисса кенхрейская (Рим. 16, 1–2). Сосфен, битый по случаю восстания на Павла не как христианин (Деян. 18, 17), вероятно потом стал искренно верующим и был при святом Павле в Ефесе, когда писалось послание (1 Кор. 1, 1). Еще Ераст строитель градский (эконом) и Куарт (Рим. 16, 23; 2 Тим. 4, 20). Недаром память о всех их сохранилась и предана письмени. Верно они были ближайшими сотрудниками святого Апостола в устроении там Церкви и усердными продолжателями его дела.

Когда Церковь устроилась и порядки ее установились прочно, Апостолу предлежало направиться в другое место. Это конечно состоялось бы и само собою, но случилось обстоятельство, ускорившее отход Апостола из Коринфа. Тамошние евреи крайне раздражились против святого Павла и, схватив его, привели на суд к Галлиону проконсулу, говоря, что он учит людей чтить Бога не по закону (Деян. 18, 13). Галлион отказался разбирать дело веры, а не гражданских отношений касающееся, и отослал их от себя. Неизвестно, каким образом святой Павел избавился от рук их; но его никто не смел коснуться, хотя проконсул явно выразил: разбирайтесь, как знаете, и святой Павел был в руках их – врагов своих. Только Сосфену, начальнику синагоги, досталось: его били тут же пред судилищем, били все, вероятно те же, которые единодушно напали на Павла (Деян. 18, 12). Над главою святого Павла явно был Божий покров; однако ж не безопасно было долее искушать Господа, и он положил оставить Коринф, уступая злобе врагов своих и Евангелия. Остальные дни доволны (–18), вероятно, употреблены святым Павлом на окончательные распоряжения относительно порядков в Церкви и управления ею, на избрание и рукоположение предстоятелей, как обычно делал это святой Павел во всех местах. Устроив все и простившись с братиею, он отбыл наконец из Кенхрейской гавани прямо на Ефес, взяв с собою Прискиллу и Акилу.

По отбытии святого Павла из Коринфа евреи, может быть, начали бы не без успеха отклонять от веры в Господа уверовавших и мешать обращаться не уверовавшим еще, настаивая на Божественном достоинстве закона Моисеева и всех учреждений ветхозаветной Церкви. Но Господь устроил противодействие им в одном сильном в слове муже, который, по мановению Его, сначала из Александрии прибыл в Ефес, а оттуда в Коринф. Это был Аполлос, иудеянин, родившийся и воспитавшийся в Александрии, человек красноречивый и сведущий в Писаниях. Святой Павел, отплывши из Коринфа, на короткое время заходил в Ефес, обещаясь нарочно прибыть к ним и пожить у них подольше. Затем он отправился в Иерусалим, оттуда в Антиохию, где пробыв немного, предпринял третье свое апостольское путешествие, чтоб, посетив насажденные прежде Церкви, достигнуть Ефеса. Между тем как святой Павел совершал этот широкий обход, в Ефес прибыл из Александрии означенный Аполлос. Он горел духом по вере в Господа, но научен был только начаткам пути Господня, зная лишь крещение Иоанново. Он смело начал говорить в синагоге. Акила и Прискилла, услышав его, приняли его и точнее сказали ему путь Господень. Ему предлежала нужда отправиться в Ахаию. Когда вознамерился он отбыть туда, верующие ефесские, во главе их, конечно, Акила и Прискилла, дали ему рекомендательные письма к тамошним христианам. Прибыв туда, Аполлос, благодатию Божиею, много содействовал уверовавшим. Ибо он сильно опровергал иудеев всенародно, доказывая Писаниями, что Иисус есть Христос (Деян. 18, 24–28).

Действование Аполлоса в Коринфе много принесло пользы тамошним христианам, и святой Павел уподобил его там проповедь напоению садовых или огородных растений поливанием. Это значит, что слово его текло обильно и напояло души всех, собирая в них все большие удостоверения, что теперь сила закона должна прейти и что после него единственно истинною верою остается одна вера в Господа Иисуса Христа. Слово его направлялось будто преимущественно к иудеям, но оно не менее назидательно было для веровавших из язычников, уверяя, что вера в Господа есть не новое что-либо, а есть от века предопределенный образ спасения не иудеев только, но и всех людей. Это и утешало их, и одобряло, давая разуметь, что и об них Бог изначала думал не менее, чем об иудеях. Долго ли Аполлос пробыл в Коринфе, неизвестно. При написании послания он был опять в Ефесе с Апостолом. Что он оставил впечатление в Коринфе, можно судить по тому, что коринфяне желали опять видеть его у себя и просили святого Павла послать его к ним; но самого его не влекло в Коринф, потому он не спешил туда, несмотря на умаливание святого Павла (1 Кор. 16, 12).

Этим ограничиваются действия совне на созидание Церкви Коринфской. Ей предстояло теперь зреть самой, под руководством Богом данных чрез святого Павла предстоятелей и действием воспринятой и приемлемой ею благодати таинств и силы преподанного ей Божественнаго учения. Она и зрела. Предполагают, будто святой Павел был в Коринфе еще раз до написания послания, и не только был там, но и писал послание туда раньше того, которое мы имеем первым посланием. То и другое предположение хорошо объясняют две-три фразы в настоящих посланиях, но к пониманию содержания их нисколько не способствуют, а, напротив, делают совсем необъяснимым, как могли образоваться в Коринфе те нестроения, к исправлению которых направлено первое послание. Если Аполлос пробыл в Коринфе полгода, год, потом спустя полгода или год посещал его святой Павел, затем еще писал спустя сколько-нибудь времени, то когда тут вкрасться каким-либо неисправностям? Напротив без этих предположений, коринфяне представляются действующими сами по себе в продолжение двух или двух с половиною лет. Что дивного, если, подлежа влиянию окружающего нестройного общества, они мало-помалу допустили некоторые уклонения от строго согласного с христианскими началами действования? И святой Павел только при этом мог сказать коринфянам: не грядущу ми к вам, разгордешася нецыи (1 Кор. 4, 18). Как долго не был он у них, то некоторые и начали небрежничать и по гордости ума вводить нечто новое, что оказалось непорядочным. Так думается, что лучше делают те, которые не держатся таких предположений.