Доселе доказывал святой Павел, что он получил Евангелие не от кого-либо из людей, а непосредственно от Самого Бога и что, следственно, он есть настоящий Апостол. Теперь хочет показать, что и прочие Апостолы признали его таковым и учение его непреложно истинным. К показанию сего он приведен ходом речи и неизбежно должен был сделать это. Впереди приводится мысль, что святой Павел проповедуемое им Евангелие познал и уразумел независимо от Апостолов или от кого-либо из людей. Ему могли возразить: так у тебя особое учение, не такое, какое у тех Апостолов, которые Господа видели и слышали. Уча розно от них, ты свое, а не Господне учение проповедуешь, ты сам его придумал. Против этого говорит теперь святой Павел: ходил в Иерусалим к старейшим Апостолам, и они одобрили мое учение, как согласное с ихним. Если, потому, их учение Божие, то и мое таково же.

Рассказывая сие обстоятельство, святой Павел указывает: а) побуждение и цель своего в Иерусалим путешествия (см.: 2, 1—2); б) то, как был принят тамошними христианами (см.: 2, 3 — 5); в) и как отнеслись к нему старшие Апостолы,— главный предмет сего отделения (см. 2, 6—10).

Побудило святого Павла идти в Иерусалим мановение свыше; в виду же имел он при сем предложить старшим Апостолам, как учит, чтобы не вотще тещи.

Глава 2, стихи 1 — 2. Потом же по четыренадесяти летех паки взыдох во Иерусалим с Варнавою, поем с собою и Тита. Взыдох же по откровению, и предложил им благовествование, еже проповедую во языцех, наедине же мнимым, да не како вотще теку, или текох.

После первого своего бытия в Иерусалиме, спустя три года по обращении, святой Павел удалился в Киликию. Оттуда святой Варнава вызвал его в Антиохию, чтобы вдвоем успешнее созидать тамошнюю Церковь. В 44 году был голод при Клавдии-кесаре. Пророк Агав, пришедший из Иерусалима в Антиохию, расположил антиохийцев послать пособие живущим в Иерусалиме братиям. Они собрали, по елику кто имеяше, и послали милостыню к старцам рукою Варнавлею и Савлею (Деян. 11, 28 — 30). Об этом втором своем хождении в Иерусалим не поминает святой Павел; пропустил его ради того, что оно ничего не представляет великого для целей его Послания. После этого бытия в Иерусалиме святой Павел с Варнавою, по внушению свыше, ходили на проповедь в Кипр и в страны Памфилийские и Ликаонские в Малой Азии. Когда они возвратились опять в Антиохию и пребыли здесь время не мало со ученики (Деян. 14, 28), сюда пришли нецыи из Иудеи и стали учить антиохийцев, что если они не обрежутся по обычаю Моисееву, то не могут спастися. Святой Павел и Варнава защищали свободу Евангельскую, но не успели умиротворить общество. Решено было послать Павла и Варнаву и некиих других ко Апостолам и старцам во Иерусалим о вопрошении сем (ср.: Деян 15, 1—2). Об этом своем хождении, третьем, и поминает теперь святой Павел в Послании к Галатам. Блаженный Феодорит пишет: «Павел и Варнава много времени провели в Антиохии и уловили весьма многих из язычников, повелевая им жить по закону благодати. Но некоторые из защитников закона, пришедши из Иудеи, покушались убедить уверовавших из язычников, чтобы возлюбили житие по закону. Великие же проповедники истины, Варнава и Павел, отвергли предлагаемое ими учение. Пожелав уверить собрание верующих, что так угодно и великим Апостолам, пошли они в Иудею, уведомили Апостолов о содеянном ими и принесли Послания, ясно повелевавшие не возлагать на язычников ига законного, но огребатися от идоложертвенных и блуда и удавленины и крове (ср.: Деян. 15, 29). Сие, думаю, и рассказывает Божественный Апостол».

Иные думают, что здесь говорится о втором хождении святого Павла в Иерусалим с милостынею; другие полагают, что здесь говорится о каком-либо хождении после Собора. Последнего мнения принять нельзя, потому что после Собора вскоре святые Павел и Варнава пошли разными путями на проповедь и уже не сходились. Нельзя принять и первого, потому что времени недостает. Голод был в 44 году, следственно, по обращении святого Павла, в восьмой или девятый год; а он ходил по четыренадесяти летех. И потому еще нельзя принять это мнение, что в ту пору было гонение на христиан в Иерусалиме от Ирода: апостол Иаков Зеведеев был убит; святой Петр находился в темнице (см.: Деян. 12). Следственно, в это время неудобно было рассуждать соборно, и не с кем. Так оба эти предположения представляют неудобства, между тем как, сличив сказания Деяний об Апостольском Соборе с тем, что говорит здесь святой Павел, нельзя не видеть совершенного согласия того и другого. Разница только в том, что святой Павел больше говорит о своих целях, по руководству свыше, и о значении Собора собственно для его проповеди, как это требовалось целями Послания, — чем о самом производстве Собора и других подробностях сего дела.

Зачем выставляет святой Павел этот счет лет? Затем, чтобы внушить, что столько времени проповедал он уже Евангелие, без сношения с старшими Апостолами, а между тем оно оказалось согласно с их учением. Как это могло сделаться? Не иначе как потому, что и его учение произошло из того же Источника, из какого и учение тех, то есть от Бога, открывшего волю Свою людям о спасении в Господе Иисусе Христе.

Взыдох... с Варнавою, поем с собою Тита. Варнава Кипрянин, из иудеев, уверовавший прежде святого Павла и вначале руководивший его, а потом уступивший ему первенство; Тит, от родителей еллинов-язычников, святым Павлом обращенный или утвержденный к вере окончательно и крещенный без обрезания и потом по дарованиям, ему данным, принятый им в спутники и сотрудники. В Деяниях говорится только, что с святыми Павлом и Варнавою пошли в Иерусалим другие некие (см.: Деян. 15, 2), без означения их имен. В числе этих некиих был и Тит. Но там не было нужды его означать особо от Других; а здесь святой Павел имел особое к тому побуждение: он хотел показать, что если он решился ввесть необрезанного в среду лиц, приверженных к закону, то это значило, что он в защищении свободы Евангельской не останавливается ни пред какими препятствиями; с другой же стороны, что он никак не думал, что будет укорен за то в Иерусалиме от разумеющих как следует дело веры Христовой. Блаженный Иероним пишет: «взял святой Павел с собою Варнаву обрезанного и Тита необрезанного, из язычников, да при двою и триех свидетелех станет всяк глагол (ср.: Втор. 19, 15). Этим вместе показывает он, что если решился привесть с собою Тита необрезанного к тем, кои знали, что он отменяет обрезание, то это сделал он ради веры Христовой и свободы Евангельской»

Взыдох же по откровению, — то есть по внушению, указанию, повелению свыше. «Причиною первого восхождения в Иерусалим поставляет Петра и свидание с ним, а причиною второго — откровение Духа» (святой Златоуст). «Говорит так для того, чтоб успокоить тех, кои стали бы недоумевать, почему же наконец пошел туда, куда столь долгое время не ходил. Сказав: по откровению,— он дал понять, что на это была воля Божия» (блаженный Августин). «Присовокупил: по откровению, — дабы ты не осудил его в неразумии, видя, что сделанное им было не человеческое дело, но дело Божественного промысла, предустрояющего и настоящее, и будущее» (святой Златоуст).

Что в Деяниях говорится, что святой Павел с Варнавою были посланы Антиохийскою Церковию, не противоречит сему. То — внешнее течение событий, а это — сокровенное, указаниями свыше определяемое. Это последнее уместно и при том. Откровение сие было ведомо одному апостолу Павлу и было или прежде решения антиохийского общества, или во время его. Святой Лука не ведал сего случая и не помянул о нем в Деяниях. Что и об этом было откровение святому Павлу, что дивного, когда вся жизнь его управляема была мановениями свыше? Явлением Господа он обращен (см.: Деян. 9, 3); Господь явился ему в храме и велел идти из Иерусалима, в первое его там бытие (см.: Деян. 22, 17—18); в другой раз восхищен он был до третьего небесе (см.: 2 Кор. 12, 1 и далее); Дух Божий возбранил ему идти в Асию или Вифинию, а нощное видение направило его в Македонию (см.: Деян. 16, 6 — 9); в Коринфе Господь в нощном видении воодушевляет его: не бойся; Я с тобою; тут много для Меня людей (см.: Деян. 18, 9—10); то же опять в Иерусалиме, когда схватили его и заключили в узы (см.: Деян. 23, 11). Можно полагать, что еще не все замечены руководительные ему указания свыше.

В настоящем же случае важность дела как бы требовала особого внушения свыше. Пришло время торжественно определить и выразить отношение ветхозаветных порядков к христианству, благодати к закону. Лет семь или восемь пред сим уже было впечатлительно открыто святому Петру, что необрезание не затворяет входа благодати Божией в души верующих. По этому случаю произошло в Иерусалиме движение между приверженцами закона. Святой Петр удостоверил их, что такова воля Божия, чтоб необрезанных принимать в Церковь, одной веры ради, без обрезания. С этого времени убеждение в сем начало распространяться все более и более. Но оставалось много и колеблющихся. Между тем успехи Евангелия среди язычников расширились чрез проповедь святого Павла с Варнавою. Слух об этом держал внимание всех на том же предмете и одних раздражал, других успокоивал и утешал. Пришло время торжественно определить и объявить, что закон древний — не орудие благодати и не условие получения ее, что она нисходит иным, новым путем Во время проповеди своей святой Павел довольно уже имел опытов, удостоверявших в ненужности закона для чад благодати. Повесть о сем должна была склонить голос всех на эту именно сторону. И вот повеление от Господа святому Павлу идти в Иерусалим с вопрошением сим.

Святой Дамаскин пишет: «в начале, когда только принял святой Павел Евангелие, он не ходил в Иерусалим и не предлагал его Апостолам. Сам он и нужды не имел в этом, будучи научен Самим Христом Господом. Когда же прошло уже довольно времени и он долго проповедал среди язычников Евангелие, не обязывая их обрезываться, то некоторые соблазнялись тем, видя, что Петр и кои с ним не отменяли обрезания, а этот один отменял. Почему Дух Святый, желая пресечь этот соблазн, повелел ему идти с свидетелями своей проповеди и предложить Апостолам, как проповедует Евангелие, чтоб обнаружилось и их согласие с ним и тем прекратился соблазн». Экумений, высказав ту же мысль, прибавил: «чтоб открылось, что нет разногласия в проповеди, но что те (Петр и кои с ним) снисходят обрезанию по экономии некоей (допуская его как меру благоразумия)». Та же речь и у Амвросиаста: «между тем как росла слава об успехах проповеди святого Павла, распространялось между не отрешившимися еще от закона верующими из иудеев мнение, что он учит несогласно с прочими Апостолами. Этим многие соблазнялись, так что и среди язычников могли проходить смутительные мысли, не вводит ли святой Павел у них какого иного учения, нежели какое преподают прочие Апостолы, бывшие с Господом. Почему и внушено было Павлу свыше идти в Иерусалим с свидетелями своей проповеди — Варнавою и Титом, одним из иудеев, другим из язычников, чтобы, если бы кто потом и стал соблазняться, был успокоиваем свидетельством их (то есть о согласии с Павлом и прочих Апостолов). Он всем возвестил, как учил и с каким успехом, чтобы знали, что он не отступает от правила Евангельского. Делал он это ради согласия и мира, по внушению Божию, чтоб отклонить от себя подозрение в разногласии с ними и чтоб это послужило в пользу язычникам, давая им знать, что его Евангелие согласно с Апостолами»

И предложих им. С греческого: возложил будто на них, или будто отдал все дело на их суд. Иероним говорит: ανεθεμην — выражает, когда мы сообщаем другому, что сами знаем, как бы в сердце его и ум влагаем то. Но иное значит сообщить что, иное поучиться чему. Между сообщающими (друг другу мысли) есть равенство, а между учащимся и учащим тот меньше, кто учится»

Предложил им. Кому: им? Если взять речь повыше, то будет: Апостолам. По обращении тотчас я не ходил, говорит, к старшим Апостолам; ходил чрез три года повидать Петра и, кроме него, видел еще только Иакова; потом, чрез четырнадцать лет, пошел и предлагал им. При сем слове мысль останавливается на Апостолах. И в Деяниях говорится, что антиохийское общество послало святых Павла и Варнаву к Апостолам и старцам (см.: Деян. 15, 2) Если же обратить внимание более на следующие слова: наедине же мнимым; то им будет означать то же, что: всем тамошним христианам, и Апостолам, и старцам, и всем верующим,— вел открытую пред всеми речь о своей проповеди и благодати Божией, явленной среди язычников. Из Деяний видно, что святой Павел и Варнава и дорогою, и в Иерусалиме всем рассказывали, что явил чрез них Бог среди язычников (см.: Деян. 15, 3 — 4); то же потом делали они и на самом Соборе (см.: Деян. 15, 12). Но напрасно инославцы надеются доказать этим, будто в первенствующей Церкви дела веры решало общество. Обществу все было по ведаемо для его научения, утешения и утверждения в вере; решение же вопроса принадлежало Апостолам и старцам, по обсуждении его подробном наедине набольшими. Общество должно было принять это решение как закон для себя.

Благовествование, еже проповедую во языцех, — именно о спасении верою без дел закона. Все оправдательные и очистительные чины ветхозаветные заменялись верою в благодать, даемую чрез таинства, о Христе Иисусе Господе нашем. Так учил и учреждал святой Павел повсюду в Церквах, собранных преимущественно из язычников. Говорит: проповедую,— чтоб означить однажды навсегда установленный образ Евангельской проповеди, неизменный катихизис свой. Взыдох, говорит, по откровению и предложих. Конечно, и это по откровению. Было это в целях Провидения; так было нужно по степени воспитания Церкви, которое вел Сам Господь.

Наедине же мнимым.— Мнимые — то же, что в 6-м стихе мнящиеся быти что, и в стихе 9 мнимии столпи,— находящиеся, то есть, на высоком счету у христиан. Это не унизительное выражение, а почетное. Греческое: δοκουσι, — кажущимся, показанным, на виду у всех стоящим, на которых все смотрят, как на самых верных указателей истинного пути ко спасению. Феодорит говорит: «сказал: мнимым, — то есть знаменитым». Святой Златоуст пишет: «когда говорит: мнимым, — не для того говорит, чтобы лишить их принадлежащего им уважения, ибо и о себе говорит: мнюся же и аз Духа Божия имети (ср.: 1 Кор. 7, 40),— что означает просто умеряющего свое достоинство человека и не отрицающего в себе того, что имеет. Так и здесь, когда говорит: мнимым, — говорит по общему о них мнению и своему». Им наедине излагал свое Евангелие святой Павел. Чего ради наедине? Того ради, что между верующими не все всё могли понести. Благоразумие требовало иное и умолчать до времени. И еще того ради, что наедине удобнее было обсудить имевшее возродиться недоумение или неясные стороны предмета. Всячески это означало, что святой Павел с первейшими Апостолами находился в самых близких и взаимно доверчивых отношениях, — что указать важно было для целей его Послания.

Блаженный Августин говорит: «что особо излагал святой Павел Евангелие тем, кои были набольшими в Церкви, после того как изложил его всем, то это сделано было не потому, чтобы там — всем — было говорено, что не истинно, а здесь — не многим — истинно; но потому, что там уже умолчал иное, чего младенцы в вере не могли еще понести, каковым и между коринфянами давал он, как сам говорит, млеко, а не твердую пищу (см.: 1 Кор. 3, 2). Говорить ложь никогда не должно; но умолчать иногда что-либо истинное бывает полезно». Та же мысль у блаженного Иеронима. Святой Златоуст пишет: «почему же наедине? Кто желает исправить общие догматы, тот не наедине, но пред всеми излагает их. Но не так поступил Павел. Ибо он не научиться чему-нибудь или исправить что желал, но отнять повод к обману у тех, которые хотели обольщать других. Ибо когда в Иерусалиме все соблазнялись, ежели кто допускал отступление от закона и возбранял употреблять обрезание (потому и сказал Иаков: видиши ли брате, колико тем Иудей веровавших? И сии ecи увестишася о тебе, яко отступлению учиши от закона [ср.: Деян. 21, 20]); когда говорю: соблазнялись, то потому он и не решился открыто пред всеми изложить свою проповедь, но предложил наедине, мнимым, при Варнаве и Тите, чтобы они были достоверными свидетелями пред обвинителями его, что и Апостолы не нашли противною проповедь его, напротив, подтвердили оную».

Да не како вотще теку, или текох. Прямо сии слова показывают, будто святой Павел входит в сношение со старшими Апостолами для того, чтобы самому удостовериться, верно ли он действует. Но в том, кто научен Евангелию свыше, непосредственно от Самого Господа, такого колебания убеждения в верности Евангелия предположить нельзя, особенно при том обстоятельстве, что он и в Иерусалим пришел для изложения своего Евангелия по откровению. Потому надо положить, что Апостол действовал так не для своего убеждения, не вотще ли течет, а для убеждения в том других, можно сказать, всех других, кроме себя. Святой Златоуст очень сильно выставляет неуместность такого недоумения в святом Павле: «что говоришь, Павле? Не решившись предложить сначала или чрез три года, как же по прошествии уже четыренадесяти лет спрашиваешь, не вотще ли течешь? Сколько бы лучше было тотчас в самом начале это сделать, нежели после стольких лет? Зачем же ты и подвизался? Кто бы был столько неразумен, чтобы, проповедуя столько лет, не знал, хорошо ли он проповедует?.. Так нельзя соглашаться, чтобы сия блаженная душа находилась в такой неизвестности о своих действиях. Не сам ли он говорит: тако теку, не яко безвестно; тако подвизаюся, не яко воздух бияй (ср.: 1 Кор. 9, 26)? А если не безвестно, то как же мог бы он говорить о себе: да не како вотще теку, или текох?»

Несколько выше (под 17-м стихом 1-й главы) святой Златоуст и о самом восхождении в Иерусалим говорит, что оно было предпринято святым Павлом не для него самого, а для других: «не для того, чтоб учиться, приходил он туда, но чтоб убедить других. Ибо сам он с самого начала держался того же мнения, которое и Апостолы после утверждали, то есть что не должно обрезываться. Поелику же иные доселе считали его недостойным доверия и больше хотели верить находившимся в Иерусалиме, то он и ходил туда не для того, чтоб узнать что-нибудь большее, но чтоб убедить противников, что и находящиеся в Иерусалиме в том с ним согласны. Так-то он с самого начала видел, что нужно делать, и не имел никакой нужды в учителе; так что и в том, что Апостолы утвердили после долгого рассуждения, он непоколебимо был утвержден свыше еще прежде их рассуждения. Лука, объявляя сие, сказал, что Павел много и долго утверждал противное о сем предмете еще прежде путешествия своего в Иерусалим (см.: Деян. 15, 2)».

Для кого же именно это делалось? Кто говорит — для противников святого Павла, кто — для верующих вообще, кто — для Церквей, основанных святым Павлом, кто — для дела проповеди его вообще Противники святого Павла учили, что без соблюдения ветхого закона нет спасения и что, кто иначе учит, тот вотще трудится, действует не по Божию плану, строит не на прочном основании. Из сего выходило, что святой Павел, не обязывавший к обрезанию и другим чинам иудейским, вотще течет. В подтверждение этого они указывали на других Апостолов, говоря как бы вон те, которые действуют по разуму Божию, непосредственные ученики Господа, не противятся соблюдению закона и потому не вотще текут, а этот вотще течет Святой Павел, изложив теперь, пред всеми и наедине, и благовестие, которое проповедует, и вызвав общее согласие и торжественное, на Соборе заявленное, одобрение своего учения, уничтожил основание, на котором утверждались его противники, и заградил им уста. Теперь для всех ясно стало, что если он согласен во всем с Апостолами, то действует тоже по разуму Божию, строит на прочном основании, как и прочие, и, следовательно, не вотще течет. Он говорит как бы чтобы враги мои не имели основания говорить, будто я напрасно теку или текох, и чтобы другие, слушая их на меня клеветы, будто я разно от Апостолов проповедую, не поддавались их внушениям, что я напрасно теку. Блаженный Иероним замечает, что приверженцы закона «распространяли мысль, что вотще течет тот, кто думает, что ветхому закону следовать не должно». Это и были порицатели святого Павла, о коих святой Златоуст полагает, что они «больше уважали Петра и Иоанна и думали, что он (святой Павел) не согласуется с ними, так как проповедывал Евангелие без обрезания, а те терпели оное, и потому полагали, что он противу закона поступает и вотще подвизается. Потому, говорит, взыдох и предложих им благовествование, не для того, чтобы самому научиться чему-нибудь от них, но для того, чтобы вразумить тех, что я не напрасно теку». После этого и все, кого бы стали соблазнять порицатели святого Павла, были ограждены от опасности быть обольщенными от них, убеждаясь, что учение святого Павла было всеобщее всех посланных от Бога провозвестников спасительной истины учения. Проповедь святого Павла получала чрез сие прочное основание, и никакой уже не предстояло опасности, чтоб он напрасно тек, то есть чтобы кто-нибудь надеялся на успех отторгать от него последовавших его учению и тем делать тщетным труд его. Иные так и перифразируют: да не како вотще теку,— чтобы труд мой не пропадал даром или чтоб из труда моего ничего не пропадало. Предполагается мысль: обратишь кого, а эти придут и натолкуют, что точно есть на земле свыше дарованное учение, но оно в настоящем виде преподается только старшими Апостолами, а этот несогласен с ними, — натолкуют это и отторгнут от истины принявших уже ее: труд мой и напрасным становится. Чтоб этого не случилось или с уверовавшими уже, или с имеющими уверовать, я теперь, по внушению Божию, заручаюсь общим всех одобрением благовестия, которое проповедую, да заградятся уста лжеучителей и торжествует единая истина Божия о Христе Иисусе Господе нашем.

Сказавши, почему и зачем был в Иерусалиме и что там делал, теперь Павел говорит, как принят был тамошними христианами. Все братски приняли, говорит, нас, каковы мы были, сбросивших всякую связанность предписаниями иудейскими, как доказали они общением с Титом необрезанным (см.. 2, 3). Лжебратия,— ревнители закона, подходили, чтобы поколебать нас, но ничего не успели (см.- 2, 4), так что свобода Евангельская отстояна нами пред лицом всех (см.: 2, 5)

Глава 2, стих 3. Но ни Тит иже со мною, Еллин сый, нужден бысть обрезатися.

Тит, верующий из язычников, необрезанный, со мною всюду был среди христиан из иудеев и, несмотря на необрезание, всеми принят в общение. Тамошнее общество никакого затруднения не представило к общению с Титом, чем сильнее всяких слов доказало свое убеждение, что обрезание и необрезание не производят никакой разности между уверовавшими в Господа. Не нужден,— или совсем не был принуждаем, то есть и помина о том не было; или не был вынужден, хотя убеждали его и принуждали. Последнего можно было ожидать только от лжебратий, не понимавших условий спасения, о которых особая речь; они не одного обрезания требовали, но соблюдения всего закона и всех предписаний. Кто не принуждал, — Апостолы только или и общество христианское? Так как впереди говорит Апостол, что он излагал свое учение и пред всеми, и наедине Апостолам; то и здесь разумеется, что Тит никем не был принуждаем, ни Апостолами, ни верующими, здраво судившими об отношении закона Моисеева к христианству, хотя, конечно, Апостолы были руководящими. Наши древние толковники говорят, что Апостолы не заставляли Тита обрезаться, хотя иные того желали. Если иные желали, конечно лжебратия, то иные не желали. Дело происходило открыто. Лжебратия хотели бы обрезать, но Апостолы и истинные братия не соглашались на то и оставили Тита свободным. Видно здесь намерение Апостола Павла выделить из сонма здраво-верующих этих лжебратий, приверженцев закона, давая понять, что они были будто какие особняки, шедшие с упорством наперекор всем.

Блаженный Феодорит пишет: «вот самое сильное доказательство, что и по мнению Апостолов уверовавшим из язычников не должно хранить закон, ибо Титу, который был необрезан и призван из еллинов, не предписывали обрезываться, хотя и очень многие желали противного». Святой Дамаскин говорит, что необрезание Тита «было самым сильным доказательством того, что Апостолы не охуждали святого Павла за то, что он не обрезывает язычников». Амвросиаст прибавляет: «и подразумевается: зачем же вам (га-латам) обрезываться, когда Тит не был принужден обрезываться Апостолами первейшими, но принят был в общение необрезанный?» Другие наши толковники более останавливаются на том, как же сами Апостолы терпели обрезание в Иерусалиме? На это один у всех ответ: то было по некоей экономии, то есть допускаемо на время как мера благоразумия, а не как правило неизменное. Экумений говорит, что непринуждение Тита обрезаться служит «доказательством того, что и Петр со своими не законополагает обрезания, но, по снисхождению к веровавшим из иудеев, попускает его». Феофилакт: «что и Апостолы допускали обрезание не как закон неотложный, а по некоей экономии (то есть как временную меру благоразумного снисхождения к немощным)». Пространнее выясняет сие святой Златоуст: «что Тита необрезанного Апостолы не принуждали обрезываться, это весьма ясно доказывало, что они не осуждали учения Павлова или его дел; а еще более доказывало сие то, что и тогда, как противники, узнавши о сем, настаивали на обрезании, Апостолы не повелели сего сделать; на что самое он и указывает словами: и за пришедшую лжебратию. Кто сии лжебратия, это здесь требует объяснения. Ежели Апостолы допускали обрезание, для чего же ты называешь лжебратиями тех, которые с ведома Апостолов повелевали сие делать? Во-первых, не одно и то же требовать что-нибудь делать и допускать делаемое. Кто требует, тот настаивает, чтоб его требование, как необходимое и важное, было исполнено; но, кто не требует, а только не возбраняет желающему, тот допускает известное действие не как должное и необходимое, но по особенному какому-нибудь распоряжению. Так и здесь Апостолы, хотя допускали обрезание, но не как защитники закона, а по снисхождению к немощи иудеев. А если б они защищали закон, то не стали бы относительно иудеев действовать так, а относительно язычников иначе; ибо что нужно было делать по закону Христову одним, то же, конечно, нужно было делать и другим. Но если они постановили законом не принуждать к обрезанию язычников, то тем показали, что иудеям дозволяли оное только по снисхождению. Лжебратия же делали сие не с тем намерением, но чтобы отторгнуть верующих от благодати и снова подчинить под иго работы. И это есть первое различие, полагающее великое средостение между Апостолами и лжебратиями. Второе же есть то, что Апостолы делали сие во Иудее, где и закон был еще так силен; а лжебратия делали сие повсюду, ибо хотели поработить и всех галатов. Отсюда явно, что последние делали сие не для созидания, а для совершенного разорения».

Стихи 4 — 5. И за пришедшую лжебратию, иже привнидоша соглядати свободы нашея, юже имамы о Христе Иисусе, да нас поработят: имже ни к часу повинухомся в покорение; да истина благовествования пребудет в вас.

Все древние наши толковники не отделяют слово: и за пришедшую лжебратию — от предыдущего стиха и так сочетавают речь: Тит не был нужден обрезатися, даже и за пришедшую лжебратию. Так святой Златоуст, как видно из предыдущей выписки. Так блаженный Феодорит, несмотря даже на то, что по-гречески стоит не: и за пришедшую, — а: за пришедшую же лжебратию. «Союз же,—говорит он, — в составе речи излишен. Ибо смысл сих изречений таков и Тита, хотя он был еллин, не принуждали обрезаться ради прившедших лжебратий» Так святой Дамаскин: «Апостолы не принуждали обрезаться необрезанного Тита, хотя прившедшие лжебратия подсматривали за тем и принуждали обрезать». Фотий у Экумения: «даже видя присущими лжебратий». Сам Экумений: «ни даже ради прившедших лжебратий». И Феофилакт так же. И из латинских учителей блаженный Августин пишет: «за прившедшую лжебратию не был принужден обрезаться Тит; то есть невозможно было исторгнуть у него согласие на обрезание, хотя прившедшие соглядать свободу нашу очень желали, чтобы Тит обрезался, чтоб потом проповедать, что обрезание необходимо для спасения, по согласию и свидетельству самого даже апостола Павла». Таким образом вся древность за такого рода сочетание речи; и нам отделяться от них не следует. Наш славянский перевод не отступает от них.

Новые инославные толковники полагают, что тут начинается особая речь у святого Павла, к чему понуждает их частица же, о коей поминает блаженный Феодорит. Чтение этим точно выдерживается; но спутывается течение речи. Ибо: за прившедшую же лжебратию,— такую и такую,— имже ни к часу покорихомся... выходит нестройно. Чтобы дать речи строй, они делают разные предположения, иногда очень неудобные.

Кто такие были лжебратия? Они были братия, то есть уверовавшие в Господа и крестившиеся, но братия ложные, то есть державшиеся ложных начал, полагая, что при вере в Господа необходимо соблюдать и закон ветхий, чтобы спастися. При этом и вера о Лице Спасителя не могла быть в них истинна, а далее и весь нравственный строй. Следовательно, совне они были христиане, а внутри не имели христианского настроения. Держащихся закона было много между веровавшими иудеями, — в Иерусалиме, можно сказать, все. Но между ними одни держались его по привычке только, не считая уже исполнение его необходимым условием спасения, а другие держались его в этом именно смысле, думая, что без него спастись нельзя. И между этими одни, сложившись в таких убеждениях, жили себе спокойно, другие выступали как деятельные борцы за истину и ревновали всем передать свои убеждения. Те, которые в Антиохию приходили и подняли там спор, были из числа их. Из числа их были и эти, которые теперь прокрались к святому Павлу с его спутниками, чтобы подсмотреть, как они живут, по-иудейски ли.

За пришедшую лжебратию, παρεισακτους,— прившедшую, тайно введенную; иже привнидоша, παρεισηλθον, — будто прокрались.—Это, разумеется, не в общество христианское, а в дом, где был апостол Павел с своими. В Церковь Христову они вошли по вере в Господа, причем о том, как должно будет отнестись к закону, у них мысли не было; они уверены были, что закон останется в силе и что, принимая веру во Христа, они становятся настоящими иудеями, полными, по всем пророческим обетованиям. Увидев, после крещения Корнилия, что христиане пошли такою дорогою, на которой закон среди них не может удержаться в силе, какую они ему придавали, а между тем не желая возвратиться снова к иудейству, они задумали отстаивать закон при вере и начали действовать в этом духе. Несмотря на то, они долго были терпимы в Церкви: их не отлучали, в чаянии образумления и исправления.

Привнидоша соглядати. Уже привнидоша показывает нечто в них недоброе, будто тайком прокрались, под личиною братства. А: соглядати — еще более обличает недобрые в них намерения, будто подсмотреть, что там делается и говорится, чтобы потом воспользоваться тем против них. Амвросиаст пишет: «привзошли с лукавством, показывая себя братиями, когда были врагами... вошли с смирением, притворяясь друзьями». То же и Экумений: «смотри, как он выставляет их врагами, прившедшими, чтоб вред причинить вере,— во-первых, тем, что говорит: привнидоша, — тайком, злонамеренно прокрались; во-вторых, тем, что говорит: соглядати; ибо соглядающий соглядает с целию повредить и сделать зло». Святой Златоуст пространнее: «видишь ли, как он названием соглядатаев выразил неприязнь их? Ибо соглядатаи входят только для того, чтобы, высмотрев дела противников, приготовить себе удобнейшие средства к поражению и низложению их; так и лжебратия поступили тогда, желая поработить ветхозаветному оному рабству. Почему и отсюда видно, что намерение Апостолов и лжебратии было не одно, но весьма различное и противоположное. Ибо Апостолы снисходили для того, чтобы мало-помалу вывести из рабства; а те, напротив, устрояли сие, чтоб еще большему подвергнуть рабству Потому они тщательно подсматривали и наблюдали, кто был обрезан, на что указывая и Павел сказал: привнидоша соглядати свободы нашея,— означая коварство их не только именем соглядатаев, но и тем, что они приходили тайно и как тати».

Соглядати свободы нашея... о Христе Иисусе. Господь наш Иисус Христос крестною смертию Своею, заменившею все жертвы и чины ветхозаветные, умилостивительные, оправдательные и освятительные, и благодатию Святаго Духа, в таинствах обновляющею естество наше, освободил верующих в Него от ига предписаний закона Моисеева, сделал их ненужными уже. Приступающие к Господу с верою, чрез то самое, что приступали к Нему, получали все, что преобразовательно* только обетовал ветхий закон, и, следовательно, становились, по самому существу того состояния духовного, в какое поставляла их вера, свободными от него. Апостол указывает сим выражением и на свободу, которую все верующие должны иметь, и на свободу, которую он с своими действительно имеет, сбросив все узы закона. В Иерусалиме и те, кои здраво понимали силу веры в Господа, держались законных уставов по привычке. Святой Павел, как только уверовал, оставил закон, коему так был предан. В этой же свободе он воспитывал и всех верующих по благовестию его, не язычников только, но и иудеев. Иерусалимляне нигде более не могли видеть этой свободы, как у Павла и бывших при нем. Они явились в Иерусалиме как представители порядков обновленной во Христе Иисусе жизни, чистых от всякой примеси иудейства и тем паче язычества. Почему могли составлять предмет любопытства для всех. Всякому любопытно было посмотреть, как это живут и спасаются, не держась порядков, бывших тогда в употреблении и считавшихся неотложною принадлежностию благочестивого иудея.

Но лжебратий привлекло туда не одно любопытство. У них была затаенная мысль, на которую указывает святой Павел словами: да нас поработят. Прокрались они к святому Павлу тайком, и прокрались с тем, чтобы подсмотреть свободу его и тех, кои были при нем; но у них было при этом и то в уме, чтобы не ограничиться одним наблюдением. Ревность по закону влекла их туда, чтобы, заметив неподчиненность закону, употребить усилия, возвратить этих, высвободившихся от него, опять под иго его. Слова святого Павла наводят на мысль, что они и делали такого рода покушения. Но как могли они это делать? Власти, конечно, никакой в их руках на это не было. Можно бы это предположить, если бы они действовали от лица Апостолов; но по ходу всего дела видно, что они уже отделились от Апостолов и действовали независимо от них. Присутствием одним? Может быть, они были лица, важные среди иудеев, и число их было не мало. Тем и другим они могли влиятельно тяготеть над апостолом Павлом и теми, кои были при нем, и колебать их твердость то уважением, то опасением разлада, то страхом каким-нибудь. Но прямее они заводили речь и старались убедить. Ревность их не могла позволить им молчать. Видно, что с их стороны был натиск немалый. Но ничего не успели. Не без усилий, однако ж, это обошлось Апостолу; почему и памятно было, как заключить можно из следующих слов.

Имже ни к часу повинухомся в покорение. Как у нас говорят: ни на минуту или ни на волос не уступили. Следовательно, была борьба: одни нападали, другие защищались. — По-гречески: ειξαμεν τη υποταγη — не уступили покорностию. Мысль: или не уступили с покорностию, покорно, не попереча, или не уступили покорностию закону, и вообще, и в частностях, не согласились возвратиться ни к каким делам закона, ни большим, как обрезание, ни меньшим, как, например, уставы о пище, омовениях и прочее. В славянском переводе выдерживается последняя мысль; русский перевод, чтоб яснее выразить ту же мысль, употребил перифраз: не уступили и не покорились. У тех была мысль не поспорить только, но делом подчинить закону. «Замечай высоту и выразительность сих слов, — говорит святой Златоуст. — Не сказал: слову (не повинухомся), но: покорению (то есть их усилию покорить). Ибо те сие делали не для того, чтобы научить чему-либо полезному, но чтобы подчинить и поработить».— Святой Дамаскин: «ни на минуту не поддались им, то есть прившедшим, чтобы не оказаться одно говорящими, а другое делающими».

Да истина благовествования пребудет в вас,— то есть да истина спасения в Едином Господе Иисусе Христе, или христианство вообще, в целом своем устройстве, пребудет чистым, беспримесным у вас, уверовавших из язычников: ибо среди иудеев явиться ему таковым мешают пока многие соприкосновенности, с которыми благоразумие заставляло соображаться высших направителей дела Христова. Уступи тут святой Павел и согласись принять хоть что-нибудь из иудейства, примесь эта пошла бы и во всей Церкви из язычников и истина благовествования и вообще не пребыла бы на земле такою, какою ей следовало быть. В вас — речь обращается к галатам, поколику они суть верующие из язычников. В этом случае он смотрит на них как на представителей языко-христиан и в лице их говорит о всех таковых. Святой Златоуст говорит: «чтобы то, чему учили мы словами, сие подтвердить и делами, то есть что древняя мимоидоша, и быша вся нова; и: аще кто во Христе, нова тварь (ср.: 2 Кор. 5, 17); и что обрезающимся Христос ничтоже пользует (ср.: 5, 2),— сию истину утверждая, мы ни на час не уступили им». Феофилакт прилагает: «да пребудет твердым и непреложно истинным то, что мы проповедывали вам. Противостоя им, мы показали, что и вам истинно возвещали мы об упразднении закона. Не отступайте же от этой истины».

Блаженный Иероним направляет свое толкование к целям Послания и извлекает из слов Апостола сильный урок галатам: «среди такого множества иудеев, врагов своих, которые из ревности по закону хотели бы исчерпать всю кровь его, ни он сам, ни Тит не уступили по какому-либо страху или нужде; хотя можно бы было извинить их, если б они не выдержали ненависти стольких и толиких — и уступили... Он как бы говорит: и угрозами стращая, и своею многочисленностию подавляя нас, они хотели от свободы Христовой опять ввергнуть нас под иго закона; но мы ни на минуту не уступили им, хотя нас в этом случае могла извинить необходимость сохранить мир Церкви. И это сделали мы для того, чтобы не подать вам никакого повода к отступлению от благодати. Итак, если мы, находясь в Иерусалиме, окруженные таким множеством иудеев и лжебратий, при уступчивости старших Апостолов, никакою силою не могли быть принуждены исполнить чин обрезания, которое признали потерявшим уже силу; как вы, из язычников, вы, живущие в Галатии (то есть вдали от иудеев), вы, которым не могло быть делаемо никакое влиятельное понуждение, как вы, отступая от благодати, задумали подчиниться обветшавшему закону?»

Сказавши, как приняли его верующие и эти ревнители закона, Павел говорит теперь, как отнеслись к нему старейшие Апостолы. Что, говорит, касается до знаменитейших наших, то у меня с ними не оказалось никакой разности, ни размолвки в учении, ни различия в достоинстве. Они ничего не прибавили ни к моему учению, ни к моему авторитету. Напротив, ясно уразумев благодать Божию и в моем избрании, и в моей проповеди, десницы дали мне с Варнавою, то есть вполне согласились, чтоб я с ними авторитетно проповедал Евангелие среди язычников, в том же духе, как проповедывал дотоле, как они узнали из бесед моих с ними,—в каком духе проповедаю его доселе, в каком проповедывал его и у вас (см.: 2, б—10).—Такая общая мысль сего отделения очень ясна сама по себе; но некоторые обороты речи святого Павла довольно затруднительны к истолкованию.

Глава 2, стих 6. От мнящихся же быти что, якови некогда беша, ничтоже ми разнствует: лица Бог человеча не приемлет. Мне бо мнимии ничтоже привозложиша.

Мнящиеся быти что,— то же, что выше: мнимии,— и ниже: мнимии столпи быти. Не то, по Августину, этим хочет выразить Апостол, что они сами себя почитают значущими что-нибудь, но что такими их почитают все христиане. Все думают о них, что они не то же, что все другие, суть нечто особенное, выдающееся из ряда. Можно эти слова перифразировать: знаменитейшие наши.

Якови некогда беша. Греческий текст: οποιοι ποτε ησαν — дает возможность такого перевода: каковыми когда-либо бывали (люди). И это, кажется, будет самый удобный перевод, по ходу речи и по цели Апостола. Апостол выражает свою мысль об Апостолах старших и ставит их выше всех знаменитостей человеческих, как они в самом деле и суть. Сравнивая же потом себя с ними, свое достоинство поднимает в очах галатов, чтоб отнять у них всякий предлог к непоследованию учению его. Другой перевод: каковыми они (то есть Апостолы) некогда были, или какими бы ни были они когда-либо,—поставляет в затруднение объяснить, что значит: некогда были, или когда-либо были,— наводя на мысль, будто они перестали быть знаменитыми. Останавливаясь на этом переводе, невольно спросишь: когда же это — некогда? Одни отвечают: когда Господь был видим на земле и они всюду за Ним следовали (см.: блаженный Иероним). Но, по сошествии Святаго Духа, они стали более знамениты, нежели как были прежде. Другие: еще прежде призвания их Господом к Апостольству, когда они были грешники (см.: блаженный Августин), люди простые, не сведущие в законе (см.: Амвросиаст). Но апостолу Павлу никакой не было нужды заводить мысль галатов так далеко, когда она притом ничего не дает для его целей. Третьи: прежде удостоверения свыше, данного чрез святого Петра, что язычникам открыта дверь для входа в Церковь Христову без обрезания. Мысль: прежде они думали, что нужен закон, а теперь уже перестали так думать (см.: Экумений), в чем у меня с ними нет разности. Это, при сем переводе, ближе всех к ходу речи святого Павла. Заметим, впрочем, что это такое вносное предложение, которое не имеет влияния на определение главной мысли текста. Потому можно не слишком озабочиваться точнейшим определением его смысла.

Ничтоже ми разнствует — у меня нет различия, ни по Апостольскому авторитету, который у меня тот же, как и у них,— ни по учению, ибо и они так же разумеют спасение в Господе, как и я. «Тот, Кто не сведущим в законе (то есть неученым рыбарям) вложил разумение христианского учения, Тот и мне, искусному в законе (ученому), благоволил даровать то же разумение» (Амвросиаст).

Лица Бог человеча не приемлет. Не смотрит Бог на то, чем кто есть, но на то, чем он может быть при содействии Божией благодати. Хоть я был невер и гнал Церковь Божию; но Бог, провидя, что я пребуду верным деятелем, если мне вверить благовествование (см/ 1 Сол. 2, 4), избрал меня на это служение и поставил в ряд тех знаменитейших. Благодатию Божиею есмъ, еже есмь (ср.: 1 Кор. 15, 10).

Мне бо мнимии ничтоже привозложиша. Что нет разнствия с знатнейшими, это доказывает тем, что, после беседования и уразумения всего хода дел у апостола Павла, они ничего ему не прибавили, ни в учении, ни в достоинстве Апостольском, а только, признав то и другое исходящим от Самого Господа, приняли его в равночестное с собою общение. Блаженный Иероним пишет: «выше сказал, что входил в беседу со старшими Апостолами и рассказывал все, что совершил между язычниками. Теперь говорит, что они ничего не прибавили к тому, но, одобрив все, что им сказано, дали десницы общения, подтвердили, что их Евангелие и Евангелие Павлово есть одно и то же».

Такое понимание сего текста дает славянский наш перевод, преимущественно словами: ничтоже ми разнствует. Но греческое соответствующее выражение: ουδεν μοι διαφερει — употребляется еще, когда хотят сказать: никакого мне до чего-либо дела нет. Принимая это значение сей фразы здесь, надо допустить, что святой Павел хотел сказать: что касается до знаменитых Апостолов, то мне до них дела нет, — разумеется в том отношении, что они терпели обрезание среди иудеев, по некоей экономии. Наши древнейшие толковники понимают эти фразу так и в объяснении мысли текста заботятся особенно о том, чтоб отстранить от апостола Павла какую-либо даже тень неуважения к первейшим Апостолам.

Ход мыслей у них таков: пред сим святой Павел речь направлял все к тому, чтобы доказать, что обрезание более не нужно для спасения. Ему могли возразить: как же другие Апостолы, первые, терпят его? Если они терпят, почему и тебе не потерпеть? Те Апостолы терпели обрезание между иудеями только, притом на время, допуская это снисхождение как меру благоразумия, по экономии некоей. Святому Павлу можно бы сказать: ге вот почему так поступают! Но, объявивши это, он ослабил бы силу действия той меры, и она вместо блага принесла бы больше зла Почему он умалчивает об этом, а говорит только: как они поступают, до этого дела нет. Я им не судья. Рассудит Бог, Который не смотрит на лица. «Бог не постыдится (не посмотрит), что они корифеи» (Экумений).

Приведу самые слова некоторых толковников. Вот слова блаженного Феодорита: «поелику, как, вероятно, и галаты говорили, что самые первые из Апостолов хранят закон, а Божественный Апостол знал, что они принуждены были делать это по снисхождению к уверовавшим из иудеев и еще не твердым в вере; то, поставленный среди двух крайностей, и, с одной стороны, признав всего более неуместным обвинять Апостолов, а с другой — не желая обнаружить их намерения, чтобы не повредить гем домостроительству, пролагает себе какой-то средний путь и принимает на себя такой вид, будто огорчается тем, что делается, и затрудняется сказать о том, а предоставляет все Божию определению».

Вот слова Фотия у Экумения «могли говорить святому Павлу если Петр хорошо делает, снисходя обрезанию, почему не и ты? Зачем так строго осуждаешь то, что в других называешь мудрою экономиею? Оставь и здесь делать то же, не запрещай и потом как тебе угодно называй это — экономиею или догматом. Так бы они подумали и так бы говорили Павлу, если б он сказал, что Петр по экономии временно допускает обрезание. Почему Павел премудро сделал, что умолчал совсем об экономии, а со строгостию касается самого действия и обличает, будто нарушителей закона, тех, кои снисходят, чтобы, строгостию обличения этих, тем более устрашить и исправить тех, кои держались обрезания с грехом (то есть признавая его необходимым для спасения). Почему он не боится потом называть их лицемерящими и не право ходящими (см.: 2, 13 — 14), только бы сохранить чистоту Евангелия Христова».

Вот, наконец, слова святого Златоуста: «поелику против него (апостола Павла) говорили поступки Апостолов и, смотря на них, некоторые естественно могли сказать: как же они дозволяют сие? — то смотри, как премудро он решает сие возражение. Он не сказывает истинной причины, то есть что Апостолы делали сие по снисхождению и по особому распоряжению (экономии, домостроительству); ибо это могло бы повредить слушателям. Не нужно знать причины того или другого распоряжения тем, для которых чрез сие распоряжение готовится какая-либо польза. Если же откроется причина сего распоряжения, то все разрушится. Посему только тот, кто делает распоряжение, должен знать причину своих действий; но не должны знать причины сей те, для которых готовится польза чрез сие распоряжение. Чтоб яснее представить то, что говорю, приведу пример из сего же самого дела Сам же блаженный Павел, так сильно восстающий против обрезания, когда посылал Тимофея учителем к иудеям, то прежде обрезал его и потом послал. Он это сделал для того, чтобы слушатели имели большее доверие к Тимофею; и, таким образом, он пришел к ним обрезанный, чтобы уничтожить обрезание. И сам Тимофей знал причину сего дела, а ученикам оной не сказывал. Ибо если б они узнали, что он обрезался для того, чтоб уничтожить обрезание, то ни на минуту не стали бы слушать его проповеди, и погибла бы вся польза. А теперь сие неведение принесло им величайшую пользу. Ибо, думая, что он это сделал, как хранитель закона, благосклонно и охотно принимали его и учение его. А, принимая мало-помалу его учение и познав истину, после и сами оставили древнее. Чего не случилось бы, если б они в самом начале узнали причину. Ибо, узнавши, стали бы отвращаться от него, отвращаясь, не стали бы слушать его; а не слушая, остались бы в прежнем заблуждении. Чтобы не случилось сего, он и не открыл причины. Потому же и здесь Апостол не открывает причины такого распоряжения Апостолов, но другим путем ведет свое слово, говоря так: от мнящихся же быти что, якови некогда беша, ничтоже ми разнствует: лица Бог человеча не приемлет. Здесь он не только не защищает Апостолов, но и сильно говорит против сих святых, чтобы доставить пользу немощным. Слова его имеют такое значение: если они и допускают обрезание, то они же будут и отвечать Богу; Бог не уважит лица их за то, что они почитаются великими и первоверховными. Впрочем, он сказал сие не так открыто, но с осторожностию. Ибо не сказал: если они повреждают проповедь и проповедуют не так, как заповедано, то дадут ответ на последнем суде и будут наказаны. Сего не сказал он, но гораздо почтительнее касается их, говоря так: от мнящихся быти что. Не сказал опять: якови суть, но: якови беша; показывая тем, что и они после перестали так проповедывать, когда повсюду воссиял свет Евангелия. И опять сими же словами: якови некогда беша, — говорит еще: а если они и так проповедывали, в том сами дадут ответ; ибо не человекам будут отвечать, но Богу. И сие говорит он не потому, чтобы сомневался в них или не знал их намерения; но потому, как я сказал, что считал более полезным так вести слово. Потом, чтобы не подумали, что он держится противного пути — обвиняя их, и тем не подать повода к разделению, то он тотчас поправляет речь свою, говоря: мне бо мнимии ничтоже привозложиша. Что же это значит? Что вы говорите мне, того я, говорит, не знаю; но только то ясно знаю, что они не противоречили мне, напротив, единомысленны и согласны были со мною; что они ничему не научили, ничего не поправили и ничего не прибавили к тому, что он знал. Мне бо, говорит, мнимии ничтоже привозложиша. То есть они, выслушав мое учение, ничего к нему не прибавили, ничего не исправили, зная притом, что я для того и пришел, чтобы сообщить им мое учение, по откровению Духа,— пришел для того и еще Тита привел с собою, необрезанного; но они ни мне ничего не сказали больше того, что я знал, ни Тита не обрезали».

Такова же мысль у Феофилакта с Экумением. Похоже на это и Иеронимово толкование. Какое же принять понимание сего места? Первое естественнее, второе авторитетнее Что для кого ценнее, тот то пусть и изберет. Главная мысль Апостола, — согласие его учения с учением старейших Апостолов, — выдерживается при том и другом понимании.

Стихи 7 — 9. Но сопротивное, уразумеете, яко уверено ми бысть благовестие необрезания, якоже Петру обрезания: ибо Споспешествовавый Петру в послание обрезания, споспешествова и мне во языки: и познаете благодать данную ми, Иаков и Кифа и Иоанн, мнимии столпи быти, десницы даша мне и Варнаве общения, да мы во языки, они же во обрезание.

Во всех этих стихах главная мысль одна: ничего не привозложили, а напротив, десницы дали общения. «Не только ничего не прибавили к моей проповеди, но, напротив, одобрили с похвалою» (Экумений). Другие положения: уразумеете, — что мне вверено благовестив язычникам; познавше благодать и прочее — представляют основания, почему так сделано,— потому что святой Павел так же, как и первейшие Апостолы, Богом поставлен на сие дело и равно им облагодатствован.

Но сопротивное. — «Что значит: сопротивное? Некоторые думают, что сим он хотел сказать то, что Апостолы не только ничему не научили его, напротив, сами научились от него. Но я не скажу сего. Ибо чему бы еще они стали учиться у него? Каждый из них был совершен. Не то он хотел сказать словом: сопротивное, — но то, что они не только не укоряли его и ни в чем не думали обвинять его, но еще одобрили и похвалили его. Ибо противное обвинению есть одобрение и похвала. Но против сего некоторые могли теперь сказать: если одобрили, то почему не отменили обрезания? Ибо если одобрили, то надлежало бы отменить оное. Но сказать: отменили — он почитал очень нескромным делом и думал, что чрез это возбудит открытую брань против Апостольского исповедания. А если бы сказал, что они допускают обрезание, то видел, что встретит другое возражение. Если они одобрили твою проповедь, сказали бы противники, а сами дозволяли обрезание, то в таком случае они сами противоречили бы себе. Как же выйти из этого затруднения? Конечно, мог бы он сказать, что Апостолы дозволяли обрезание по снисхождению к иудеям. Но, сказав это, он поколебал бы все основание мудрого распоряжения их; и потому не говорит сего, оставляя сие под сомнением и в сокровении, сказав только: от мнящихся же быти что... ничтоже ми разнствует. Как бы так сказал: не осуждаю и не оговариваю сих святых. Они сами знают, что делали; ибо знают, что и они должны отдавать отчет Богу. Моя забота — доказать только то, что они не отвергли моего учения, и не поправляли его, и не приложили к нему ничего; напротив, одобрили его и подтвердили своим согласием; свидетелями сего я имею Тита и Варнаву» (святой Златоуст).

Уразумеете, яко уверено ми бысть благовестие необрезания, якоже Петру обрезания. «Под обрезанием и необрезанием разумеет он не самое дело, но народы, сим различающиеся между собою. Необрезанием называет язычников, а обрезанием иудеев» (святой Златоуст).

Словами: мне, якоже Петру — «показывает, что он имеет равную честь с Апостолами, и сравнивает себя не с другим кем из них, но с первоверховным, показывая сим, что каждый из них получил равное достоинство» (святой Златоуст).

Уразумели Апостолы, что святому Павлу вверено благовестие язычникам. Откуда уразумели? Могли это они уразуметь и из сказаний о том, как по обращении святой Павел прямо на это назначен свыше. Ибо и Анании Господь сказал: сосуд избран Ми есть сей, пронести имя Мое пред языки и царьми (Деяи. 9, 15); и самому Павлу повелел Он потом: изыди из Иерусалима... яко Аз во языки далече послю тя (ср.: Деян. 22, 18, 21); и в Церкви Антиохийской Дух Святый повелел отделить его на дело проповеди языкам (см.: Деян. 13, 2). Осязательнейшим же удостоверением в этом служило то, что Споспешествовавый Петру в послание обрезания споспешествовал и ему во языки, — дивные знамения, сопровождавшие проповедь святого Павла в первое его проповедническое путешествие, как об этом рассказывал он с Варнавою и по дороге в Иерусалим, и в самом Иерусалиме (см.: Деян. 15). В Пафе, на острове Кипре, ослепил он Елиму, волхва-иудеянина, за упорное сопротивление истине, вредившее Евангелию (см.: Деян. 13, 11); в Листре исцелил расслабленного, который не ходил на ногах от самого рождения; в долгое пребывание его в Иконии, Господь подтверждал истину слова Евангельского, совершая руками его знамения и чудеса (см.: Деян. 14, 3); и по возвращении в Антиохию он рассказывал Церкви Антиохийской, что сотворил с ним Бог (см.: Деян. 14, 27). Очевидно было, что как все Апостолы проповедали всюду, Господу поспешествующу и слово утверждающу последствующими знаменьми (ср.: Мк. 16, 20), так и святой Павел не лишен был при своей проповеди этого споспешествования свыше. Удостоверясь в этом, старшие Апостолы не могли не видеть, что святой Павел не самозванец какой, а избран свыше, ибо и покровительствуется свыше. Потому надо полагать, что он как тогда, в Иерусалиме на Соборе, намеренно поведал, елика сотвори Бог знамения и чудеса во языцех, при его с Варнавою проповеди (см.: Деян. 15, 12), так и здесь, в Послании, намеренно поминает о том; ибо ничто так не убеждает в истине, как свидетельство свыше, достоверно дознанное. Галаты из одного этого могли вывесть убеждение, что проповедь его в том виде и духе, как он ее предлагал, есть от Бога, Который так видимо содействует ему во всем.

Так святой Павел, сверхъестественным действием Божией благодати, из такого ревнителя закона был преобразован в совершенно отрешенного от всякой связности узами закона, и убеждением ума, и чувствами сердца, и самым делом; и в этом новом состоянии назначен был проповедать чистое, совершенно отрешенное от всякой примеси иудейства Евангелие среди языков. Почему и есть Апостол языков. Но как святой Петр называется назначенным для проповеди только иудеям, ибо, говорил, мне вверено благовестив необрезания, как Петру обрезания, тогда как и святому Петру, и прочим всем Апостолам Господь заповедал: шедше научите вся языки (ср.: Мф. 28, 19)? Святой Павел берет здесь состояние деятельности Апостолов, как она была в то время, которого касается его повествование. Ход же деятельности святых Апостолов можно представить в таком виде. Сначала все они действовали в Иерусалиме. Когда в Иерусалиме прочно уже утверждена была Церковь, они разошлись по всем другим городам и селениям Палестины. Основав и здесь Церкви, разошлись по всему миру, куда кого определил Бог. В Иерусалиме, для окончания продолжавшегося дела обращения иудеев и для руководства на случай недоумений всех других Церквей, оставлены, по общему совету и, может быть, указанию свыше, Петр, Иоанн и Иаков (не Зеведеев, а брат Господень), первый предстоятель Иерусалимской Церкви. Так было во время Собора. Петр и кои с ним в это время заняты были исключительно устройством Церквей среди иудеев. И святой Павел мог сказать, что ему вверено утверждение веры между обрезанными. Петр здесь один ставится как представитель прочих, первый между ними. Наши восточные толковники при объяснении этих мест всегда и говорят: Петр и кои с ним Святой Павел только свое служение хотел отособить от других. Как пред ним был главным деятелем из числа других Петр, то с ним одним себя и сопоставляет Амвросиаст пишет: «именует только Петра и себя с ним сравнивает. Как тот получил первенство в основании Церкви из иудеев; так и себя выставляет он избранным к тому, чтобы первенствовать в основании Церквей из язычников, так, однако ж, чтоб и Петр проповедал язычникам, когда нужда, и Павел иудеям. Тот и другой действительно так поступали. Но полное распоряжение в проповедании веры среди иудеев признается за Петром, а полное распоряжение в проповедании ее среди язычников за Павлом. Почему он и называет себя учителем языков в вере и истине (см : 2 Тим. 1, 11). Всякий из них получил назначение по силам своим».

Блаженный Иероним видит в этом распределении трудов Апостольских особое премудрое распоряжение промышления Божия об устроении Церкви Христовой на земле. «Один и Тот же,— говорит он устами святого Павла, — мне вверил благовестие необрезания, а Петру — обрезания. Меня послал во языки, а ему положил быть во Иудее. Ни язычников не следовало подвергать болезням обрезания, никакой пользы не приносящим, и принуждать воздерживаться от яств, к которым привыкли; ни те, кои уверовали из иудеев, будучи уже обрезаны, не могли вдруг отстать от обычаев, с коими свыклись, и в коих видели свое превосходство над язычниками. Итак, промышлением Божиим иной дан Апостол обрезанным, который снисходил бы сеням закона, иной — необрезанным, который предлагал бы благовестие, в свободе веры от всякого примешения дел закона; чтоб ни с какой стороны не было препятствия вере и кто-нибудь не был не сподоблен веры во Христа по причине обрезания или необрезания. Не то этим определялось, чтобы Петр, который видением научен не смотреть на то, иудей ли кто или язычник, как бы забывши об этом, думал, что сверх благодати Евангелия надобно исполнять и закон; но чтоб он, по снисхождению не чуждаясь соблюдения закона, мало-помалу отвлекал иудеев от древних обычаев жизни. Ибо не могли они вдруг отторгнуться от них. Почему намеренно помянуто: Споспешествовавый Петру в послание обрезания,— чтоб не подумал кто, что он укоряет Петра, но чтобы, встретив наперед такие похвалы, всякий уразумел, что Петр не без соизволения Божия снисходит обрезанию именно того ради, чтобы тех, кои вверены ему из иудеев, сохранить в вере Христовой и Евангелии. Дается этим так же доразуметь, что если тот (Петр) не в вину себе поступал, соблюдая до времени то, что не было уже необходимо, чтобы не потерять вверенных ему; тем паче он (Павел) должен был действовать по всей истине Евангелия, чтобы сохранить то, что ему вверено в необрезании, чтобы иначе язычники, устрашенные игом закона, не были отталкиваемы от веры во Христа».

И познавше благодать данную ми. Благодатию здесь называет то, о чем помянул прежде, то есть вверение ему благовестия язычникам и споспешествование свыше его проповеди явлением знамений и чудес. Из того и другого вместе Апостолы не могли не увидеть, что ему точно свыше дарована благодать такая же, как и им.

Святой Златоуст говорит: «показав свое единомыслие с Апостолами, с большею свободою продолжает беседу и не останавливается уже на одних Апостолах, но возводит слово свое даже до Христа, Которому усвояет данную ему благодать Апостольства, и свидетелями сего называет самих Апостолов, говоря: и познавше благодать. Не сказал: услышавше, но: познавше,— то есть удостоверившись из самых дел. Видишь ли, как он показал наконец, что его проповедание угодно и Христу, и Апостолам? Ибо не была бы ему дана благодать сия и не действовала бы в нем, если бы такое проповедание не было угодно Христу».

В силу такого удостоверения святым Апостолам оставалось только дать руки святому Павлу с Варнавою, в знак совершенного с ним во всем согласия и одобрения его образа действования,— что они и сделали.

Иаков и Кифа и Иоанн. Иаков тот же, что и выше, брат Господень, который, за святость жизни и любовь к Господу, в Иерусалиме между всеми был в большом почете и предстоятельствовал в Церкви Иерусалимской. Первым стоит он ради сего предстоятельства, а не как брат Господень. Святой Златоуст замечает при сем: «где ему нужно было сравнивать себя, там упоминает об одном только Петре; а где надлежало представить свидетельство, там называет троих вместе, и притом с похвалою».

Мнимии столпи быти. Столпы — опора, охрана, указатели пути. Все это идет к помянутым Апостолам в отношении к вере. Мнимии,—то есть «сущие столпы веры и почитаемые таковыми от всех» (Экумений).

Святой Златоуст замечает: «словом: мнимии — он не отвергает того, что они действительно были таковы, но приводит мнение и других и говорит, что те великие и славные, которых все повсюду превозносят, они сами суть свидетели того, что я говорю, что сие угодно и Христу, что истину сего они дознали из самых дел и уверились в том из самого опыта». То же и Амвросиаст: «святой Павел говорит: Апостолами более славными между другими, коих за твердость называют столпами, подтверждаю, что мне от Бога дарована благодать и дар первенствовать в проповеди среди язычников, как Петр первенствует в проповеди среди обрезанных».

Десницы даша мне и Варнаве общения. Дали десницы общения в знак содружества и полного согласия, единомыслия и едино действия. «Показывает, что с их мнением согласно было и его мнение, а с его мнением согласно было и их мнение» (святой Златоуст) «Не оказалось, чтобы старшие Апостолы в чем-либо разногласили с Павлом, так чтобы, когда он говорил, что получил совершенное ведение Евангелия, они отрицали то и что-нибудь хотели придать ему, как несовершенному. Но напротив, они явились не обличителями несовершенства, а одобрителями совершенства» (блаженный Августин).— Мне и Варнаве. «Как при Петре ставит лучших между Апостолами мужей, так и к себе присовокупляет Варнаву, который соединен был с ним по Божию изволению. Благодать же первенства (в проповеди язычникам) к себе одному относит, как и одному Петру (в проповеди среди иудеев). Так Апостолы обрезанных дали десницы Апостолам языков в доказательство общего согласия» (Амвросиаст). «Павлу и Варнаве для того даны десницы общения Иаковом, Петром и Иоанном, чтобы из-за разности в отношении к соблюдению (иудейских обычаев), не подумал кто, что у них разно и само Евангелие, и чтобы между обрезанными и необрезанными также было единодушное общение» (блаженный Иероним).

Да мы во языки, они же во обрезание. «И той, и другой стороне угодно было то, чтобы они так проповедывали иудеям, и другие — так язычникам» (святой Златоуст). Это не исключительно, а преимущественно. Ибо и Павел с Варнавою в самом даже Иерусалиме возвещал истину; и потом везде сначала обращались с проповедию к иудеям, а потом уже переходили к язычникам (см.: Деян. 17, 1-4; 18, 4-9; 19, 8-9). И Петр с Иоанном действовали среди язычников, после того, как в Иерусалиме и Иудее уверовали все, могшие уверовать, а не веровавшие все более и более отчуждались от уверовавших, став во враждебное к ним отношение. — Блаженный Иероним решает так: «рождается вопрос: что же? Петр, если б нашел кого из язычников (готовым уверовать), не привел бы разве его к вере? И Павел, если б нашел кого таким из обрезанных, разве не сообщил бы ему крещение Христово? Этот вопрос решается так, что преимущественно один назначался для иудеев, а другой для язычников, для того чтобы те, кои привязаны были к закону, имели кому следовать и тем, кои чужды были закона, готов был учитель и руководитель. Вообще же у обоих их одна была цель — собрать Церковь Христову из всех языков. Читаем, что Петр крестил Корнилия, и Павел часто проповедал Христа в синагогах иудейских».

Стих 10. Точию нищих да помним: еже и потщахся сие истое сотворити.

Нищие здесь разумеются нищенствовавшие среди верующих иудеев, по причине гонений, лишений и разорений, причиненных неверующими верующим; заповедь такую постановить сообща заставляла крайняя нужда. Хотя из уверовавших не все были разорены и были между ними достаточные, готовые помогать, но, верно, число бедных и обедневших было так велико, что к поддержанию их недоставало у христиан местных средств. Язычники, меньше иудеев терпевшие разорение от своих, были достаточнее и без обременения себя могли подавать помощь бедным иудеям, — что они охотно и исполняли, по убеждениям и распоряжениям святого Павла. Этим вместе поддерживалась и духовная связь с центром христианства — Иерусалимом и поддерживалось тяготение всех Церквей к матери их,— Церкви Иерусалимской. Поминает же о сем святой Павел, может быть, ради того, чтоб показать, что сделанное им у них распоряжение, — по субботам отлагать, что кому рассудится, в помощь бедным верующим иудеям (см.: 1 Кор. 16, 1), было вынуждено возложенною на него заповедию Апостолов, а не есть какое-либо излишнее, самовольное постановление, лично им придуманное.

Святой Златоуст пишет: «что значат сии слова? В деле проповеди, говорит, мы разделили между собою всю вселенную; и я взял язычников, а они — иудеев, потому что так угодно было Богу. В попечении же о нищих из иудеев и я им помогал. Посему, если бы было между нами какое несогласие или распря, они не приняли бы моего участия. Кто же сии нищие? Многие из уверовавших иудеев в Палестине, которые лишились всего, что имели, и повсюду были гонимы. На сие указывает он в Послании к Евреям, когда говорит: и разграбление имений ваших с радостию приясте (Евр. 10, 34). На то же указывает и в Послании к Солунянам, когда, восхваляя их мужество, говорит: вы бо подобницы бысте церквам Божиим, сущим во Иудеи: зане таяжде вы пострадаете от своих соплеменник, якоже и тии от Иудей (ср.: 1 Сол. 2, 14). И везде он показывает, что уверовавшие из язычников не столько гонимы были от оставшихся в язычестве, сколько были гонимы уверовавшие из иудеев от своих единоплеменников. Ибо иудеи — жесточайший народ из всех народов. Потому Апостолы так много и заботятся о верующих из иудеев, что они лишены всякого утешения в жизни. Потому и апостол Павел пишет о них и к римлянам, и к коринфянам и не только собирает для них деньги, но и сам относит оные, как сам же говорит: ныне же гряду в Иерусалим, служай святым (ср.- Рим 15, 25). Ибо они нуждались и в дневной пище».