Богатенькая “Белая падаль”
Мой телефон в Билтморе зазвонил сразу после полуночи, но я не стал подходить к нему. В Аризоне только два человека знали, что я в городе, и один из них находился рядом со мной, в комнате отеля. Второй сидел в камере шестого блока – камере смертников – в государственной тюрьме в 60 милях отсюда, в маленьком городке под названием Флоренция.
В такой ситуации не стоит сразу поднимать телефонную трубку. Подождите, пока загорится огонек на аппарате, потом позвоните оператору и предоставьте себе возможность выбора… Мы, во всяком случае, сделали именно так. Мария позвонила вниз, и через пару секунд я услышал такие слова:
БОГАТЕНЬКАЯ «БЕЛАЯ ПАДАЛЬ»
– Мистер Паркер? Что? Из «Небесной гавани»? Хершель Уокер? Вы уверены, что у вас правильный номер?
Я слушал вполуха, но потом, когда вспомнил имя звонившего, почувствовал, как от ужаса по моей спине побежали мурашки.
– Мы знаем человека по имени Джек Паркер? – спросила Мария. – Из гаража в аэропорту? Он оставил сообщение: «Хершель Уокер сделал 522 ярда после 10 игр. Позвони мне в субботу вечером после игры в Сан-Диего». Что это значит? Ты опять заключил пари?
Я собрался с мыслями только через некоторое время.
– Вот черт, – пробормотал я. – Как ему удалось меня найти?
Я познакомился с ним в аэропорту Феникса – «Небесной гавани» – около месяца назад. Мы заключили с ним пари, и он отдал мне свой золотистый «мерседес-600» в качестве залога. Я утверждал, что Хершель Уокер не сделает больше 600 ярдов пробежки в этом году, и был так уверен в этом, что давно обменял «мерседес» на джип и забыл о Джеке Паркере.
Это было одно из тех безумных маленьких пари, которые вы заключаете время от времени – обычно в состоянии депрессии, – и вот теперь в воскресенье «Ковбои» встречаются с Сан-Диего, и, чтобы перешагнуть отметку в 600 ярдов, Хершелю надо средненько выступить против слабой команды. Шансы футболистов Сан-Диего на победу были в четыре раза ниже, чем у «Ковбоев». К тому же, что касается защиты против прорывов нападающих, команда Сан-Диего имеет самый низкий рейтинг в лиге.
Ситуация выглядела неприятно. Особенно зловещим казалось то, что Паркеру удалось меня выследить, несмотря на пять-шесть уровней конспирации. Каким образом он это сделал? И если меня смог найти Паркер, то что думать об остальных?
Все это время я находился в напряжении. Я прибыл в город по очень деликатному делу и зарегистрировался в отеле под именем «Уокер». В Аризоне уже трижды обещали расправиться со мной, если я еще раз появлюсь в штате. На этот раз я был крайне осторожен и старался не светиться. Феникс – не из тех городов, где можно пренебречь угрозами. Слишком много людей попали здесь в беду – избиты, зарезаны, заперты, украдены или еще каким-нибудь образом уничтожены и разорены по совершенно заурядным причинам.
Здесь процветает уникальная разновидность комитетов бдительности с их своеобразным «правосудием», которое сильно отличается от общепринятого и встречается только в Тихуане, на Сицилии и в трущобах Манилы. Кое-кто говорит о «законах Старого Запада» или «правосудии первых поселенцев», но в новеньком стандартном благополучии городов вроде Тусона и Феникса это явление приобрело совершенно новое качество.
Майкл Лэйси, редактор «New Times» в Фениксе, знаком с нравами «Нового Запада» почти десять лет, но до сих пор считает их загадкой. «В мире не так много мест, где происходят сенсационные убийства… что может быть сенсационнее убийства журналиста, которого взорвали динамитом в его машине?… То, что мы здесь видим, – это проявление нравов Дикого Запада… Но Дикий Запад постепенно исчезает, хотя многие здесь думают, что болтаться с хулиганами и панками – это очень по-ковбойски. Сюда приезжает много новых людей, которых совершенно не интересует, что они пьют: свежую воду или отфильтрованные сточные воды… Они думают только о том, как делать деньги… И их не беспокоит ситуация, когда журналиста взрывают только за то, что он пишет об этих явлениях…»
Лэйси говорил о самом страшном преступлении, совершенном в Аризоне со времен Уинни Рут Джадд, печально известной «женщины-тигра», которая расчленяла жертвы и в ящиках отсылала в Лос-Анджелес.
«Дон Боллс, опытный репортер газеты «Arisona Republic», был тяжело ранен 2 июня 1976 года при взрыве самодельной бомбы, заложенной под его машиной на стоянке отеля в центре города.
После взрыва Боллс, 47 лет, успел сделать несколько заявлений, которые слышали люди, бросившиеся ему на помощь. Некоторые свидетели утверждали, что журналист назвал «Эмпрайз корпорейшн», мафию и человека по имени Джон Адамсон и обвинил их во взрыве. Боллс много лет расследовал деятельность «Эмпрайз» – которая, в частности, была совладельцем шести собачьих беговых дорожек в Аризоне – и писал о тесной связи корпорации с мафиози. Тридцатидвухлетний Джон Харви Адамсон был хорошо известен как алкоголик, мошенник, грабитель и вор.
Полиция считает, что он заманил Боллса в Кларедон, пообещав информацию о некой криминальной афере. Пока Боллс ждал его в отеле, Адамсон прикрепил бомбу под днищем машины журналиста, а потом отправился в ближайший бар, откуда позвонил Боллсу и отменил встреч}’. Через некоторое время, когда Боллс выезжал со стоянки, бомба была приведена в действие с помощью дистанционного приспособления, похожего на то, которое используется для управления моделями самолетов.
Боллс умер 13 июня, через одиннадцать дней после взрыва. Он оставил семерых детей и жену Розалию. Адамсона арестовали по обвинению в убийстве через несколько часов после смерти Боллса».
Специальное сообщение «New Times», июнь 1986 года
Это убийство не раскрыто и сейчас, через десять лет. Позади остались расследования, приговоры, апелляции, уничтожение основных улик, откровенное предательство и заявления о причастности преступного мира, сделанные крупными политическими фигурами вроде сенатора Барри Голдуотера и бывшего губернатора Брюса Бэббитта, который теперь баллотируется в президенты.
Сага о Боллсе была одной из причин моего приезда в Аризону, но это другая история, к которой мы вернемся позже.
Между тем воскресный вечер долетел как гром из Сан-Диего… и Хершель Уокер прибавил только 15 ярдов в сражении против «Чарджеров», которые оставили его с 537 ярдами и тяжелой травмой, вроде тех, что получают люди в Фениксе. В этом сезоне Хершелю больше не выйти на поле.
Я не стал звонить мистеру Паркеру, а в понедельник улетел в Нью-Йорк. Нам было не о чем говорить – по крайней мере, до следующей недели, когда «Краснокожие» добьют «Ковбоев» как бродячих псов.
17 ноября 1986 года
