Каетесь, что, беседуя с одною инокинею, увлеклись желанием блеснуть своим пониманием духовной жизни. Дурно, что увлеклись; но хорошо, что заметили и жалеете о том. Приложите еще твердое намерение вперед не поддаваться этой пустой страсти. Это есть тщеславие или желание выставиться: знай наших. Оно относится к области гордости, но отличается от нее очень, и в проявлениях мягче, но незаметнее. Гордость идет об руку с властолюбием, командованием и презрением других; а тщеславие — родная сестра человекоугодия, то и другое рождают лесть и лукавство друг пред другом, не злонамеренное, однако ж. Тщеславие премногообъятно и числа нет его оттенкам. Оно и прежде дела бывает, когда побуждает сделать что с целию озадачить, и в продолжение дела прицепливается и после дела гонится вслед, чтоб отнять Цену его. Прописываю сие в руководство на будущее. Учитесь все, и большое и малое, творить во славу Божию, всегда имея в мысли Бога пред собою.

«Было у меня некое неприятное смущение от одного лица,— и все меня понукало пойти и покрупнее поговорить ему. Все боролась, отражая эти нападки молитвою Иисусовою. Наконец, когда стихло смущение, я сходила, смиренно объяснилась, взяв некую часть вины на себя, и мир установился».— Се добре! И никогда никакому смутительному помыслу не поддавайтесь, и ничего никогда по таким помыслам не делайте. Они всегда вражий, хоть и кажутся очень правыми. Вражья и правда — кривда, и всегда обращается врагом на зло нам. И что взяли часть вины на себя — добре. И всю бы можно было взять. Читайте о сем у святого Дорофея. У него и примеров несколько приводится, как бывало, что лишь кто из раздоривших принимал вину на себя, то же приходило на ум и другому, — сходились и, виня себя один пред другим, восстановляли между собою братский мир. В этом самообвинении большая лежит тайна духовной жизни.

Пишете: «Пришлось мне быть свидетельницею разговора о письмах в С.-Петербург по поводу тамошних еретичеств; — нашли в них одну вину — бранчивость: крикуны, ротозеи, мыльно-пузырники, и еще какие-то».— Вы же сами, как смотрите на эти слова? Напрасно не прописали этого. Приходится заключить, что и вы с ними согласны, только, может быть, извиняете как-нибудь эту бранчивость.— Извольте же удостовериться, что это совсем не бранчивые слова, а характеристика пашковщины. Если слова, коими по необходимости пришлось выразить эту характеристику, не красивы, вина в этом падает не на писавшего, а на инакоучащих, что выдумали такое учение, которое и назвать нельзя добрым словом. Говорить, что в письмах брань, начали сами пашковцы, другие поверили, и твердят не читавши. Бранчивых слов во всех письмах только и есть, что вы прописали. Есть ли толк твердить, что в письмах — одна брань?! Притом каждое слово присказано после объяснения какой-либо стороны их учения. Что они крикуны, сказано после объяснения, что они выкрикивают один стишок и что с криком этим мычутся по С.-Петербургу. Что они ротозеи, сказано после объяснения, что, отвергая богоучрежденные Таинства, они чают получать благодать, лишь рот разинув. Что они мыльнопузырники, сказано после объяснения, что все их учение, красное на вид, пусто и нисколько не прочно, как и мыльный пузырь красен, но пуст и непрочен. Названы они еще лежебоками. Это потому, что, по-ихнему, ничего не нужно, кроме веры. Верь только, и все уж необходимое ко спасению в сем самом акте веры имеешь. Вот как есть. Если не хотят слыть под такими титлами, пусть бросят это пустое и пагубное учение.

Да хоть бы и бранчивыми признать такие слова, — пашковцы стоят еще и не такой брани. И нам нечего щадить их. У нас в моду вошло нежно обходиться со всеми лжеучителями и их ложью. Следует ли так? Посмотрите, как величали инакоучащих святые Апостолы и Сам Господь: растленные умом, гордые (1 Тим. 6, 4), всегда учащиеся, и никогда в разум истины прийти не могущие (2 Тим. 3, 7), суесловцы, умом прельщенные (Тит. 1, 10), злые звери, мерзкие (Тит. 1, 12, 16), облака безводные, носимые ветром, осенние деревья, звезды блуждающие (Иуд. 1, 12—13), вожди слепые, гробы повапленные, снаружи красивые, а внутри полные костей смрадных, змеи, порождения ехиднины (Мф. 23, 24 — 27, 33). А их инакоучения вот как именовали: суесловия, бабьи басни (1 Тим. 1, 6; 4, 7), скверные тщегласия (2 Тим. 2, 16), сеть диавольская, беседы злые (2 Тим. 2, 26; 1 Тим. 6, 5); поражающие, как рак (2 Тим. 2, 17). Уловляют они преумножением льстивых словес (2 Пет. 2, 3). Которые увлекаются ими, увлекаются потому, что <i>по своим похотям избирают себе учителей, чешеми слухом </i> (2 Тим. 4, 3). Относиться же к ним учат так: кто не приносит правого учения, того и в дом не принимать <i>и радоватися ему не глаголати</i> (не здороваться с ним) (2 Ин. 1, 10); а когда заговорят они о своем суесловии, заграждать им уста (Тит. 1, 11). Кто право веровал и потом отпал, с такими <i>ниже ясти </i> (хлеба-соли не водить) (1 Кор. 5, 11).— Вот как надо говорить о еретиках и к еретикам, и вот как следует к ним относиться. А у нас только потворствуют им. Если б оглашали их всюду, как следует, и они были бы посмирнее, а другим неохотно было слушать таких заразите лей.