Глава 39

Роман Наумович, встретившись впервые со мной, сказал неправду. Но он же не знал, как будут разворачиваться события, поэтому лгал без зазрения совести.

Моисеенко и Ткачев дружили с детства, жили в соседних домах, ходили в одну школу. Роман был в курсе страстной любви, которая вспыхнула между Кристиной и его другом. А когда родители Ромео и Джульетты неожиданно погибли, сначала Золотовы, потом Ткачевы, заподозрил, что взрослые не случайно ушли на тот свет, но никому о своих подозрениях не намекнул, даже Тихону.

Главным в паре мальчиков всегда был Ткачев, Рома довольствовался второй ролью. Только не подумайте, что Тиша унижал друга, обижал его. Ни в коем случае. Просто как-то так повелось: приятели шли гулять туда, куда предлагал Тихон, дружили с тем, кто нравился Ткачеву, ну и так далее. Лишь один раз Рома не согласился с другом – когда тот предложил поступать в институт, который выбрал для себя. Нет, Рома отправился в медицинский. Но этот бунт в стакане воды не омрачил их дружбу.

Потом Моисеенко решил основать клинику и начал искать средства, и Ткачев устроил ему кредит. Вернее, принес Роме чемодан валюты и пояснил:

– Отец одного из моих учеников барыга, дает в долг любую сумму, заламывает невероятный процент. Но мне он многим обязан, поэтому для меня условия особые, всего десять процентов годовых. Я взял кредит как бы для себя. Только не подведи меня с выплатой.

Несколько лет Роман Наумович отдавал ростовщику почти всю прибыль, а когда расплатился, поклялся себе, что более никогда не влезет в долги.

– Вы лично встречались с заимодавцем? – спросила я.

– Конечно, нет, – удивился гость, – Тихон же валюту для себя брал. Я просто вручал ежемесячно ему сумму, он ее и отвозил. Один раз я все-таки задержался с выплатой, но Ткачев договорился с кредитором, тот не включил счетчик.

Я взглянула на Ивана, совершенно уверенная, что никакого ростовщика в помине не было. Моисеенко понятия не имел о банках с золотом, которые хранились на даче закадычного друга в особо оборудованном погребе. Полагаю, Тихон Матвеевич продал немного драгметалла, а потом хорошо заработал на кредите. Как говорится, дружба дружбой, а шоколадные конфеты врозь.

Спортивный инвентарь Рома тоже стал собирать под влиянием Тихона. Увлекся и вместе с лучшим другом организовал Общество любителей мячей. Все вроде шло хорошо, но наступил очередной кризис, и бизнес Моисеенко перестал приносить доход. Сейчас Роман Наумович еле-еле держится на плаву, есть даже риск, что он может потерять клинику. Использовав все возможности изыскать средства, Роман опять обратился к Тихону. Тот сказал:

– Помнишь того ростовщика? Он до сих пор на плаву. Могу опять взять на себя кредит. Думаю, удастся договориться с барыгой на пятнадцать процентов годовых. Сам понимаешь, это почти даром.

Моисеенко вспомнил, с каким трудом ему удалось отдать свой первый долг, и быстро дал задний ход:

– Пока подожду.

– Как только дашь отмашку, я к нему скатаюсь, – пообещал Ткачев.

– Может, еще достану где-нибудь беспроцентный кредит, – вздохнул Роман.

– Мечтать не вредно, – усмехнулся Тихон. И напомнил: – Кризис же на дворе. Да и в более благополучное время никто просто так миллионы тебе не отстегнет. Ну, я бы, конечно, мог подарить, да у меня их нет.

Моисеенко сильно приуныл, в конце концов стал даже думать о продаже бизнеса. И тут вдруг к нему пришла Рита Грачева с предложением заработать сто тысяч долларов. Что нужно сделать? Да ерунду! Недавно Тихону Матвеевичу предложили купить мяч датского короля Горма Старого. Когда бесценный уникум займет место в музее, Роману надо повосхищаться приобретением, а потом украсть его. Заодно можно прихватить еще несколько мячей и отдать все ей, Рите.

– Раритет фальшивка? – догадался Моисеенко. – У тебя ничего не получится, Тихон почует обман.

Грачева подошла к доктору вплотную.

– Не волнуйся. Просто сделай, как я прошу. Сто тысяч для тебя лишние?

– Нет, – честно ответил Моисеенко.

– Вот и хорошо, – улыбнулась Грачева.

Тихон и Роман никогда не демонстрировали своих близких отношений. Даже Семен Кузьмич Павлов понятия не имел, что хирург и преподаватель давние друзья. Рита тоже об этом не знала, считала: Моисеенко и Ткачева связывает только страсть к мячам. А еще она полагала, что от ста тысяч долларов никто не откажется.

Роману Наумовичу очень были нужны деньги, но он заколебался, сказал:

– Предположим – чисто теоретически! – что я соглашусь. Но еще есть Семен. Он может что-то не то брякнуть. Сеня ведь дотошен до жути.

– Не волнуйся, с ним я уже договорилась, – промурлыкала Рита, – он согласен. Семену Кузьмичу деньжата очень кстати пришлись.

Роман спросил:

– Тихон купит мяч, мы поделим доллары, а потом я сопру псевдораритет, и что, концы в воду?

– Молодец, – похвалила его Рита. – Подделка сделана гениально, но нельзя рисковать, не стоит оставлять ее на виду. И лучше всего ее украсть. Не волнуйся, на тебя никто не подумает. Ткачев ни о чем не догадается. Кстати, Семен подтвердит, что мяч настоящий. А оценю его я.

– Сеня тоже получит стольник? – уточнил доктор.

– Конечно, – подтвердила Рита.

– А ты больше? – не отставал Роман.

– Это справедливо, – улыбнулась Грачева, – ведь я все организовала, приготовила. Мне двести.

– Итого четыреста тысяч долларов, – живо подсчитал Моисеенко. – Нет, не получится. У Ткачева таких денег нет, я знаю точно. Просил у него недавно в долг, он отказал, объяснил, что не располагает средствами.

Маргарита расхохоталась:

– Рома, да у господина председателя вашего общества миллиарды!

– Врешь, – опешил Моисеенко. – Или это шутка?

– Нет и нет, – продолжала веселиться Грачева. – Тихон Матвеевич получил наследство от родителей, подпольных советских миллионеров. А они умные люди были, не купюры собирали, золотишко.

Роман Наумович замер, почему-то сразу поверив Маргарите. И ему в голову пришло соображение: что, если никакого барыги не было? Может, верный друг дал ему собственные деньги, а потом получал долг назад с жирными процентами? Память услужливо развернула картинку из прошлого.

…Вот Рома старательно пересчитывает в своем кабинете очередной взнос кредитору. Дверь открывается, появляется кто-то из врачей, и он живо смахивает пачку в ящик стола. Когда ничего не заметивший подчиненный уходит, Моисеенко продолжает прерванное занятие и на одной стодолларовой бумажке видит пятно – купюра, спланировав в ящик, упала на открытую штемпельную подушечку. Владелец клиники пытается оттереть печать бумажным носовым платком, но делает лишь хуже, краска размазывается. В конце концов Роман кладет ее в середину пачки и отдает доллары Тихону.

Спустя неделю Ткачев и Моисеенко зашли в магазин. У Тихона не оказалось рублей, и он порулил в обменник. Роман не хотел сидеть один в машине, отправился с другом. Тот отдал в окошко стодолларовую купюру, и случился небольшой натяг с кассиршей: та не хотела принимать стольник, потому что на нем было размазанное пятно.

– Ну и ладно, – сказал Ткачев, забирая казначейский билет. – Роман, пошли в другой обменник, в соседнем доме есть.

Моисеенко увидел эту зеленую бумажку краем глаза и невольно отметил про себя, что пятно на купюре очень похоже на след от подушечки, который он стереть пытался, но лишь размазал. И что? А ничего. Увидел и забыл, ни о чем плохом не подумал…

Роман Наумович вынырнул из воспоминаний.

– Ну, – поторопила его Рита, – твое решение?

– Согласен, – пробормотал хирург. – Но если ты меня обманешь…

– Милый, я вожу за нос только мужа, партнеров по бизнесу ни разу не подвела, – пропела Грачева и, неожиданно скинув платье, осталась голой…

Моисеенко на секунду прервал рассказ, покосился на меня:

– Уж извините, Татьяна, но скажу, иначе вы не поймете, почему я у Грачевой на поводу пошел. У меня разные бабы были, с одной лучше в постели, с другой хуже. Но Рита! Внешне она не особо хороша, но без одежды выглядела невероятной красавицей. Поверьте пластическому хирургу, я никогда такого тела не видел. И оно все было натуральным. А уж когда до дела дошло… Я подобной любовницы не имел и навряд ли заимею. Каждому человеку некий талант дан, так вот Рита умела в постели невероятное выделывать. Такая любовница канатом к себе привязывает. Я с собой ничего поделать не мог, только и ждал, встретимся мы с ней сегодня или нет? В общем, выполнил все, что она просила. Тихон весь испереживался, когда музей «обокрали», ко мне пришел и попросил: «Ты мою ситуацию с сыном и невесткой знаешь. Сомнений, кто меня обчистил, нет. Помоги мне. Я решил оформить на тебя дарственную на квартиру с музеем. Когда попрошу, ты апартаменты продай, а деньги у себя дома в сейф положи. Хочу из Москвы навсегда уехать. Устал. Все надоело, даже музей». Я удивился: «Что, и Тоня согласна?» – «Да, – кивнул Тихон. – Сам я квартиру на Бронной не хочу продавать – боюсь, Юрий может оспорить сделку, меня об этом адвокат предупредил, а с дарением ничего сделать нельзя».

– Интересно… – протянул Иван. – И вы согласились?

– Да, – кивнул Моисеенко, – он мне пообещал десять процентов от продажи. За услугу.

– Хорошая сумма, – заметила я.

– Мне очень деньги нужны, – в который раз повторил Роман Наумович. – Ну и завертелось колесо. Спустя некоторое время Тихон ко мне покупателя прислал, представителя строительной фирмы. Я все сделал, как мы договорились. Ткачевы отдыхать подались. Тиша ко мне заехал накануне, попросил показать, где валюта лежит. Я при нем сейф открыл. Он доволен остался, сказал: «Рома, пусть пока баксы полежат. Вернусь и отсчитаю тебе десять процентов». На том и расстались.

Моисеенко умолк.

– И случилась беда, – продолжила я, – сначала трагически погиб Тихон, потом неожиданно умерла Антонина. А деньги-то были у вас!

Роман Наумович потер шею, вздохнул, наконец сказал:

– Не буду врать, я обрадовался. Ведь Ткачевых нет, значит, миллионы мои. Смогу решить свои финансовые проблемы.

– Юрию отдавать деньги не собирались? – уточнил Иван.

– Но Тихон же все это затеял, дарение и продажу квартиры, чтобы парень ни копейки не получил, – взвился Моисеенко, – я должен был выполнить его волю. У меня была надежда, что Рита уйдет от Егора, я продам клинику, ну ее к чертям, мы купим домик на берегу моря в Италии, уедем туда. Хотел с ней поговорить, а она куда-то пропала, на телефонные звонки не отвечала. Потом прибежала Екатерина, закатила истерику. Мол, Семен ее бросил, уехал с какой-то бабой. Если честно, я б на месте Сени давно от бизнес-леди смылся. Разве это жизнь? У Катьки совсем крышу сдвинуло, устроила скандал, орала: «Знаю, ты его покрывал! Немедленно скажи, кто она!» Побила у меня в кабинете стекла в рамках с дипломами, которые на стене висели. Еле вытолкал идиотку. Вечером вернулся домой, решил на деньги посмотреть. Я сейф утром и перед сном открывал, пачки трогал, представлял, как мы с Ритой вместе…

– Грачева согласилась с вами уехать? – поинтересовался Иван.

– Да, – кивнул Роман. – Я предложил ей это еще до кончины Тихона. Она ответила согласием. Потом я до нее дозвониться не мог, эсэмэски слал, но ответа не дождался… Ну вот, вошел я в квартиру, отправили руки мыть – глядь, а полотенце не на месте. Никогда его не вешаю на крючок у рукомойника, только на сушилку. Побежал в спальню. Смотрю, сейф открыт, внутри пусто и лежит листок, на котором красной губной помадой нарисован смеющийся смайлик. Рита так всегда делала, когда уходила от меня. Внизу под ним текст без обращения и подписи: «Откроешь рот, вызовешь полицию, не найдут от тебя даже зубов».

Моисеенко вскочил и забегал по кабинету.

– Я сразу почерк Риты узнал. Она любила записочки оставлять, игривые такие. И всегда рожицы рисовала помадой своей на зеркале в ванной или в холле. Понимаете теперь, отчего я в таком состоянии? Тихон погиб, Антонина умерла, Сеня не пойми куда пропал, деньги из сейфа исчезли, а сегодня я сам чудом жив остался. Я сразу к вам кинулся. Это все дело рук Егора и Маргариты, они всех убивают! Я ведь Рите рассказал про деньги в домашнем сейфе, даже показал их ей. Не сообщил только, чьи они, Тихон тогда еще жив был. В тот день я спросил у нее: «Бросишь своего мужа-дурака? Уедешь со мной жить к морю?» Рита засмеялась: «Хорошо бы. Но на какие шиши? Ты весь в долгах». Вот я и распахнул железный шкаф, объявил: «Смотри!» Она меня обняла, сказала: «Да, я с тобой на край света отправлюсь».