Глава 38

– Вы со мной обошлись, как с маленьким ребенком, – пробормотал Роман Наумович, когда Люба ушла. – Пять зубов за один раз ни один здравомыслящий врач не удалит. Равно как и не поставит вам за пару часов полный рот имплантов. Что у вашего эксперта за микстура успокаивающая? На каких травах? Действует потрясающе, мне такая для сумасшедших родителей нужна.

– Лекарство доктор Буль сама делает, она не жадная, поделится с вами рецептом, – пообещала я. – Вам легче?

– Да, спасибо, – кивнул Моисеенко. – Извините, я вел себя, как баба. Простите, Татьяна, к вам мои слова не относятся.

Я наконец-то приступила к беседе.

– Можете объяснить, что вас так сильно испугало?

– Я вышел сегодня из клиники… – начал Роман. – Всегда в восемь утра хожу в кафе, это традиция, я там завтракаю. В семь делаю обход, через час ем, а в девять начинаю операцию, если она запланирована. Кафе на соседней улочке, она с односторонним движением, узкая, кривая, настоящая старомосковская. Дома на ней не жилые, их разные конторы под офисы приспособили, на первых этажах магазины. Утром там пустынно, прохожие и машины появляются не ранее десяти, когда бутики открываются. Иду себе не спеша, наслаждаюсь тишиной – погода прекрасная, не скажешь, что ноябрь, прямо второе бабье лето пришло, и такое ощущение, будто не по суматошной Москве шагаю, а по уютному провинциальному городку. И вдруг…

Моисеенко передернулся.

– Мне трудно объяснить… все за какие-то секунды случилось… Улочка, как я говорил, кривая, всю ее не видно, только небольшие куски. Неожиданно из-за поворота на немыслимой скорости вылетела машина и понеслась прямо на меня. Деться мне было некуда, справа дома, слева проезжая часть…

Моисеенко сбросил с плеч плед, которым его накрыла Буля.

– Мне в голову как ударило: спасайся, тебя убить хотят! Тело быстрее мозга сработало, ноги в сторону какой-то витрины прыгнули, и я рыбкой в стекло влетел. Автомобиль мимо пронесся, ну прямо в сантиметре от стены магазина. Меня точно хотели убить!

– Номер транспортного средства можете назвать? – спросила я.

– Издеваетесь, да? – начал снова закипать Роман Наумович.

– Нет, конечно, – возразила я. – Подозреваю, что вы не запомнили цифры, но спросить должна. Цвет, марка машины, особые приметы?

– Вроде она была синяя. Или черная? – заколебался Роман Наумович. – Фиолетовая? Точно не желтая… хотя… Не знаю! Не помню! И марку не назову. Некогда было рассматривать. Сказал же, секунды все длилось, мгновения. Моргнуть не успел – лежу в осколках. Отстаньте, я не помню ничего про машину. Вот то, что на витрине кто-то матерное слово красной краской написал, я заметил.

– На улице никого не было? – спросил Иван.

– Нет, – буркнул хирург.

– Полиция приезжала? – не утихал мой муж.

– Понятия не имею, – фыркнул Моисеенко. – Вообще-то, я сразу к вам помчался.

– Точный адрес места происшествия назовите, – попросила я, – наш сотрудник проверит записи с камер.

– Их там нет, – огрызнулся Роман Наумович.

– Офисные здания, магазины, и нет видеонаблюдения? – удивился Иван. – Так не бывает.

Моисеенко вскочил, подошел к столу моего мужа, без спроса схватил лист бумаги, карандаш и начертил букву Z.

– Это переулок. Я шел по серединной части, она короткая, может, метров двести. Не скажу точно, плохо определяю расстояние. Там с двух сторон всего четыре дома, жильцы из них выселены, но ремонт пока не начали. Лишь в одном помещении на первом этаже уже оборудуется магазин. Там отделка идет, маляры бегают. Вот в нем я витрину и разбил. Тот, кто меня убить хотел, четко рассчитал: утро, никого нет, на этом отрезке улицы охрана отсутствует. Господи! Никогда больше завтракать в то кафе не пойду!

– Вы произнесли фразу: «Отлично подготовились, гаденыши». Видели, кто сидел в машине? – повторила я свой вопрос, ощущая, как у меня заныл левый висок.

Нецензурное слово, которое вывели с помощью красной краски… Вот оно что! И почему я раньше не сообразила?

– Вы никак понять не можете? – взвился Моисеенко. – Я ничего не заметил! Секунда прошла! Доля секунды!

– Мы иногда беседуем с людьми, которых хотели лишить жизни с помощью автомобиля, – продолжала я, – и все они, повествуя об инциденте, как правило, утверждают, что ничего не помнят. Но! Все обычно говорят о шофере: «Он мерзавец, подлец, негодяй». Почему не она? Ведь женщин-водителей сейчас много. Отчего-то люди считают, что задавить их хотел мужчина. Один. А вы употребили слово «гаденыши», использовали множественное число. Думаю, вы знаете, кто вознамерился вас убить. Или успели заметить двоих за лобовым стеклом?

Моисеенко сел в кресло.

– Ладно. Вы меня убедили. Они на самом деле задумали меня прикончить. Деньги украли.

– Те, что вы получили за продажу квартиры на Бронной? – уточнила я.

– Откуда вы знаете? – удивился Роман Наумович.

Я улыбнулась:

– Когда я была у вас в клинике, сделка уже шла. Документы купли-продажи были отданы на регистрацию. Процесс занимает от недели до четырнадцати дней. И пока это ведомство не признает сделку законной, вы считаетесь владельцем квартиры. Наш сотрудник увидел, что жилье подарено вам. Но он никак не мог выяснить, что в тот момент вы его уже продавали. Только когда все завершилось, сделку зарегистрировали, наш сотрудник узнал, что квадратные метры перешли другому человеку.

– Фирме, – уточнил Моисеенко, – она весь дом приобретает.

– Мда, подвели вы Тихона Матвеевича, – укорил гостя Иван. – Ткачев вам квартиру подарил, чтобы вы музей сохранили…

– Все не так, – устало сказал Роман Наумович, – вы ничегошеньки не знаете. Спасите меня. Сегодня им не удалось на меня наехать, но что будет завтра?

– Если мы ничегошеньки не знаем, то и помочь нефигашеньки не сможем, – заметила я. – Рассказывайте все по порядку.

Моисеенко посмотрел на дверь. Иван правильно понял его взгляд.

– Сергей, нам кофе, чай.

– Несу, – откликнулся помощник.

Моисеенко сделал несколько вдохов-выдохов и бросился в разговор, как пловец в ледяную воду.