Глава 12

На следующий день во время завтрака я спросила у домработницы:

– Какой породы ваш любимец?

Надежда Михайловна смутилась.

– Я говорю всем, что он британец. Но на самом деле четыре года назад я нашла его, совсем еще котенка, на бензоколонке. Зима стояла, мороз, котик маленький, без ошейника – определенно ничей. А у меня недавно кошка умерла, Клеопатра. Двадцать лет прожила, умнейшая девушка была. Стукнуло мне тогда в голову: возьми малыша, Надя, послала тебе Клепа утешение. Ну я его и подобрала. Стал он расти, получился громадный. И это не кот, а прямо существо из сказки – все понимает, разговаривает.

– Книги читает, – хихикнула я, – Пушкина.

– Нет, ему больше короткие рассказы нравятся, – без тени улыбки возразила хозяйка необыкновенного котяры. – А еще справочники и словари. Если разрешите ему в библиотеке рыться, он будет счастлив.

– Альберт Кузьмич, вы имеете полное право на чтение всей литературы, какую найдете в доме, – развеселилась я. – Только в кабинет Ивана Никифоровича вход для всех закрыт. Ну да он будет заперт.

Кот поднял голову, прищурился и громко сказал:

– Ма!

– Это «спасибо», – перевела Надежда Михайловна. – Он правда разговаривать умеет на своем кошачьем языке. Я его понимаю. Альберт Кузьмич, садитесь завтракать.

– Кот устроится за столом? – расхохоталась я.

Домработница смутилась.

– Вообще-то в самом деле он привык есть, сидя на стуле, вместе с людьми. Устрою Альберта Кузьмича на противоположном конце от вас. Он очень аккуратен. Но если вам это не нравится…

– Пусть позавтракает с нами, – остановил домработницу Иван.

– Не забудьте дать ему нож и вилку, – смеялась я. – А что у Бертика в меню?

– Омлет, как у вас.

– Я полагала, что кот ест корм, – заметила я.

– Альберт Кузьмич консервы на дух не переносит, – объяснила Бровкина. – Милый, пожалуйста.

Кот запрыгнул на стул, положил на стол передние лапы и стал изучать содержимое своей тарелки.

Я начала есть омлет, который оказался божественно вкусным. Мысли мои бежали своим чередом. Надежда Михайловна женщина одинокая, кот заменяет ей и семью, и детей, и мужа. Кот чистый, ничем противным не пахнет, явно умен, вчера ловко поставил на место обнаглевших щенков. Помощница по хозяйству вкусно готовит. В конце концов можно и позавтракать с кошаком за одним столом, подчас мне в интересах дела приходится пить чай с людьми, которые во сто крат противнее животных.

– Таня… – донесся до моего слуха шепот Ивана. – Тань!

Я повернулась к мужу и тоже тихо спросила:

– Что?

– На Альберта Кузьмича взгляни.

Я перевела взор на дальний край стола и уронила вилку. Кот сидел на стуле, как человек. Левая его лапа лежала на скатерти, правую он на моих глазах опустил в тарелку, выпустил когти, нанизал на них кусок омлета, поднес к морде, внимательно изучил его, но не стал запихивать в себя целиком. Альберт Кузьмич вернул омлет в тарелку. Потом обнажил острые коготки на левой лапе, поместил ее в тарелку, очень аккуратно разделил угощенье на небольшие части, снова подцепил кусок, который на сей раз стал значительно меньше, отправил его в пасть и принялся вдумчиво жевать.

– С ума сойти! – восхитился Иван. – Он пользуется лапами, как ножом и вилкой.

Мне стало неудобно. Похоже, котяра воспитан лучше меня – госпожа-то Сергеева сейчас и не подумала взять в руку нож, предусмотрительно положенный около ее тарелки. Нет, она запихнула в рот почти пол-омлета и чуть не подавилась. Слабым оправданием моему поведению служило лишь большое количество дел, которыми мне предстояло сегодня непременно заняться.

Альберт Кузьмич не спеша, очень аккуратно, не уронив ни крошки, вкушал омлет. А из зоны кухни слышалось фырканье, повизгивание, звяканье, рычание.

Я обернулась, увидела Роки и Мози. Щенки ели паштет из мисок, которые находились в специальных подставках. Мози чавкал так, словно был не французским бульдогом, а стадом поросят. Роки хватал куски, не обращая внимания на то, что половина из них вываливается из его пасти на пол. Мози первым закончил завтрак и решил доесть с плитки то, что растерял брат. Роки сообразил: часть его завтрака исчезает в чужом желудке, взвыл и кинулся на брата, но по дороге налетел на плошку с водой и упал прямо в нее. Фонтан брызг разлетелся веером. А Мози, вместо того чтобы спокойно доесть то, что было перед ним, кинулся к посудине потерпевшего бедствие и начал быстро лопать порцию брата. Роки вскочил, завизжал, вцепился в хвост вора. Завязалась драка.

Надежда Михайловна, крикнув: «Немедленно прекратите!» – схватила посудное полотенце и стала шлепать бульдожек по толстым задницам.

Но парочка безобразников не обращала на это ни малейшего внимания.

– Эй, – закричала я, – перестаньте, вы друг у друга сейчас уши отгрызете!

– Надо на них водой побрызгать, – засуетилась помощница по хозяйству.

– Во дают, – пробормотал муж, наблюдая, как Роки гоняет Мози по кухне. – Мама точно не соскучится. Кстати, ее завтра можно домой забрать.

– Отлично, – обрадовалась я. – Кабачкам когда-нибудь надоест гоняться друг за другом?

– Похоже, нет, – засмеялся Иван.

Альберт Кузьмич спрыгнул со стула и безо всякой торопливости царской походкой прошествовал в кухонную зону. Постоял, посмотрел на выясняющих отношения бульдожек, дождался, пока Роки в очередной раз побежит мимо, и со всего размаха дал ему оплеуху. Щенок взвизгнул и сел. Мози, спешивший за братом, попытался притормозить, но сразу остановиться у него не получилось. Сила инерции потянула упитанное тельце вперед, и маленький толстяк влетел головой в нижнюю часть буфета. Послышался глухой удар. На верхних открытых полках закачались жестяные банки. Одна из них – самая большая с надписью «Крупа» – свалилась на пол, с нее слетела крышка, на плитку вывалилась гора пшеничной муки. Мози, ошалевший от случившегося, плюхнулся прямо в центр белой дисперсной массы. Стало тихо.

– Написано «Крупа», а внутри мука, – удивился муж.

– Ах ты, господи! – засуетилась Надежда Михайловна. – Ничего, сейчас все соберу. Вот же негодники!

Альберт Кузьмич медленно, стараясь не наступить лапами в муку, пошел к Мози. Кот приблизился почти вплотную к бульдожке, и тут безобразник от всей души чихнул. С пола поднялось белое облако, которое вмиг осело на Альберта Кузьмича. Кот замер, обозрел свои вконец испачканные лапы, издал стон, присел… Мози, сообразив, что сейчас получит знатную трепку, завизжал и ринулся в глубь квартиры. Роки последовал за братом. За щенками с громким воплем, который в переводе на человеческий язык, похоже, звучал как «Ну сейчас поймаю, убью», помчался Альберт Кузьмич, вслед за ним летели белые клубы муки.

– Они же сейчас всю квартиру испачкают! – возмутилась Надежда Михайловна.

Из глубины апартаментов послышались грохот, звон и негодующий вопль кота.

– Мебель сломают, посуду разобьют, – засмеялся Иван. – Мама благодаря подарку любимой подруги будет веселиться сутки напролет.

Домработница схватилась за голову.

– Боже! Что они превратили в осколки? Надеюсь, не красивую напольную голубую вазу, которая стоит возле гостевого санузла.

– Было бы хорошо, коли так, – обрадовался Иван, – давно мечтаю от этого фарфорового монстра избавиться, да мать не дает.

– Пойду посмотрю, – засуетилась Надежда Михайловна.

– Лучше не надо, – остановила я ее, – а то и вам достанется. Пусть успокоятся, потом ущерб подсчитаем.

– Альберт Кузьмич, на кого ты похож! – ахнула Бровкина.

Возвратившийся в столовую кот и впрямь выглядел замечательно. Его иссиня-черная шерсть стала белой, на хвосте светились проплешины, глаза горели нехорошим огнем, а в зубах он нес ошейник Роки.

– Надеюсь, ваше величество не откусило в воспитательных целях щенку голову, – хихикнула я.

В Иване ожил начальник системы особых бригад.

– Крови не видно, похоже, никто не пострадал.

Я пошла в коридор, увидела на полу останки фарфоровых фигурок собачек, которые стояли на консоли, придвинутой к стене, и позвала исчезнувших из виду кабачков:

– Мози, Роки, вы куда подевались?

Из-под кресла, которое стояло в холле у вешалки, донеслось ворчание. Я наклонилась и обрадовалась.

– Вот вы где! Что, кот снова наподдавал безобразникам? Не одобряю насилие, но в данном случае целиком поддерживаю Альберта Кузьмича. Ох, зря вы его рассердили! Теперь их кошачье высокоблагородие с усердием примется за ваше воспитание. Через некоторое время будете реверансы делать, декламировать Пушкина и есть паштет с помощью палочек.

Мою речь прервал звонок мобильного. Я вынула трубку и взглянула на дисплей. Номер человека, который решил меня побеспокоить, оказался скрыт.

– Алло, – сказала я.

В ответ не донеслось ни звука.

– Слушаю вас, – продолжала я, – говорите.

В ухо полетели короткие гудки.

Я пошла в столовую. Наверное, кто-то ошибся, попал не туда. Нажал случайно не на ту цифру и решил не извиняться перед посторонним человеком.