В среду 11 мая они вернулись домой. Риган вновь уложили в кровать, установили на жалюзи замок, а также убрали из спальни и ванной комнаты все зеркала.

«…Все меньше и меньше моментов просветления. Боюсь, что теперь во время припадков ее сознание отключается полностью. Это нечто новое и исключает настоящую истерию. Одновременно – пара симптомов из области того, что принято называть парапсихическими явлениями…»

Пришел доктор Кляйн и проинструктировал Крис и Шэрон, как правильно давать Риган сустаген в те периоды, когда она находится в коме. Он вставил Риган в нос резиновую трубку.

– Во-первых…

Крис заставила себя смотреть и при этом не видеть лица дочери, слушать слова врача и отгонять от себя другие, которые слышала в клинике.

– Итак, мисс Макнил, в графе «религия» вы поставили прочерки. Это так? Ваша дочь не получала никакого религиозного образования?

– Ну, разве что разъяснения слова «Бог» в самом общем смысле. Почему вы спрашиваете?

– Во-первых, ее бред – если только это не полная абракадабра, которую она иногда бормочет, – часто носит религиозный характер. Как, по-вашему, откуда это у нее?

– Вы не могли бы привести пример?

– Хорошо. Например, «Иисус и Мария, “шестьдесят девять”».

Кляйн осторожно ввел трубку Риган в желудок.

– Во-первых, убедитесь, чтобы жидкость не попала в легкие, – проинструктировал он и сжал трубку, перекрывая поступление сустагена. – Если она…

«…синдром расстройства, какой в наши дни практически не встречается, за исключением примитивных культур. Мы называем его сомнамбулической формой одержимости. Честно говоря, нам о нем почти ничего не известно – только то, что начинается он с конфликта или чувства вины и в конечном итоге приводит к тому, что пациент считает, будто в его тело вселился некий посторонний разум или дух. В старые времена, когда вера в дьявола была сильна, этим посторонним, как правило, был демон. В более поздних случаях это обычно был умерший, кто-то такой, кого пациент знал или видел и кому он способен бессознательно подражать в том, что касается голоса и манер. В редких случаях меняются даже черты лица».

Как только мрачный доктор Кляйн ушел, Крис позвонила своему агенту в Беверли-Хиллз и убитым голосом отказалась выступать в роли режиссера «Надежды». Затем она позвонила миссис Перрин. Той дома не оказалось. Крис с нарастающим чувством ужаса положила трубку. Неужели никто не способен ей помочь, изводила она себя вопросом. Есть ли такой человек? Или средство? Что угодно.

«…случаи, когда в тело вселяется дух мертвых, более простые. В них обычно отсутствуют буйство, гиперактивность и моторное возбуждение. Однако при основной разновидности сомнамбулической одержимости “новая” личность, как правило, злобна и враждебно настроена к первой, чье тело она занимает. Более того, основная цель “чужака” – навредить ей или даже убить ее».

В дом доставили обездвиживающие ремни. Крис с каменным лицом наблюдала, как Карл прикрепляет их сначала к кровати Риган, затем – к ее запястьям.

Когда актриса поправила под головой дочери подушку, домоправитель выпрямился и с жалостью посмотрел на исхудавшее лицо девочки.

– Она поправится? – спросил он.

Крис не ответила. Пока Карл говорил, она извлекла из-под подушки некий предмет и теперь озадаченно его разглядывала. Затем посмотрела на Карла и строго спросила:

– Карл, кто положил сюда распятие?

«Синдром – это лишь проявление некоего конфликта, чувства вины, поэтому мы пытаемся докопаться по первопричины, выяснить, что лежит в его основе. Лучше всего в случаях, подобных этому, работает гипнотерапия. Однако мы не смогли ее загипнотизировать. После чего решили попробовать наркосинтез, но, похоже, это очередной тупик.

– Главным образом, время. Будем продолжать наши попытки – в надежде, что добьемся изменений в ее состоянии. А пока ее следует госпитализировать».

Крис нашла Шэрон в кухне. Помощница ставила на стол пишущую машинку, которую только что принесла наверх из игровой комнаты цокольного этажа. Уилли, стоя у раковины, резала морковь для рагу.

– Шэр, это ты положила ей под подушку распятие? – спросила Крис.

Шэрон посмотрела на нее растерянным взглядом.

– В смысле?

– Так это не ты?

– Крис, я даже не знаю, о чем вы! И вообще, я уже говорила вам, еще в самолете: все, что я когда-либо говорила Риган о религии, сводится к словам «Бог сотворил этот мир», ну и, может, паре-тройке других вещей.

– Хорошо, Шэрон, хорошо. Я тебе верю, но…

– Я тоже его туда не клала, – заявила в свою защиту Уилли.

– Черт возьми, но ведь кто-то его туда положил! – взорвалась Крис. И набросилась на Карла, который только что вошел в кухню и открыл дверь холодильника. – Карл! – резко окликнула она его.

– Да, мадам, – спокойно, даже не обернувшись, ответил тот, занятый тем, что заворачивал кубики льда в полотенце.

– Я спрашиваю тебя еще раз, – процедила Крис сквозь зубы. Казалось, голос ее вот-вот сорвется на крик. – Это ты засунул чертово распятие Риган под подушку?

– Нет, мадам, не я. Я этого не делал, – ответил Карл и положил в полотенце еще несколько кубиков льда.

– Но ведь этот чертов крест не сам туда пришел! – выкрикнула Крис, поворачиваясь к Уилли и Шэрон. – Так кто из вас лжет?! Признавайтесь!

Карл оставил свое занятие и повернулся к актрисе. Ее вспышка явилась для всех неожиданностью. Затем, так же резко, она буквально повалилась на стул и, зарывшись лицом в дрожащие руки, разрыдалась.

– Простите, ради бога, простите, я не знаю, что на меня нашло! – пролепетала она сквозь слезы. – О боже, я не знаю!

Карл с женой молча смотрели на нее. Шэрон подошла сзади и принялась массировать Крис шею и плечи.

– Все хорошо, успокойтесь, все хорошо.

Актриса рукавом вытерла слезы.

– Думаю, тот, кто это сделал, – найдя в кармане носовой платок, она высморкалась и договорила, – тот, кто это сделал, наверняка хотел помочь.

– Послушайте, я уже говорила это и говорю снова, так что, пожалуйста, верьте. Я не дам положить ее в психушку!

– Да, конечно! Боже, восемьдесят восемь врачей, и все, что вы можете мне сказать, это какую-то чушь собачью про…

Крис сорвала целлофан с голубой пачки французских сигарет «Голуаз», достала сигарету, закурила, нервно сделала несколько глубоких затяжек, загасила сигарету в пепельнице и пошла наверх, взглянуть на Риган. Открыв дверь спальни, первое, что она различила в полумраке комнаты, – силуэт мужчины на стуле рядом с кроватью. Его рука лежала на лбу девочки. Крис шагнула ближе. Это оказался Карл. Когда Крис встала с ним рядом, он даже не поднял глаз и не заговорил, пристально глядя в лицо Риган. Крис заметила, что в руке, лежащей на лбу ее дочери, что-то есть. Что именно? Затем она поняла – импровизированный пакет со льдом.

Удивленная и тронутая такой заботой, Крис наградила домоправителя теплой улыбкой, чего уже давно не делала. Когда же он не кивнул в ответ и вообще никак не отреагировал на ее присутствие, она повернулась и тихо вышла из комнаты. Вернувшись в кухню, села за стол, выпила кофе и какое-то время сидела, погруженная в свои мысли, глядя в пространство. Затем резко встала и быстро прошла в обшитый панелями из вишневого дерева кабинет.

«Одержимость слабо связана с истерией в том смысле, что причина синдрома, как правило, заключается в самовнушении. Вероятно, ваша дочь узнала про одержимость, поверила в нее, возможно, даже прочла про какие-то симптомы, и теперь бессознательная часть ее мозга их воспроизводит… Вы меня слушаете? Если это будет твердо установлено, но вы тем не менее откажетесь от госпитализации, вы можете рискнуть и попробовать то, что я вам предложу. Шанс на успех призрачный, однако он лучше, чем никакой.

– Вы когда-нибудь слышали об экзорцизме?»

Крис толком не знала, какие книги стоят на полках в кабинете – они достались вместе с остальной обстановкой дома. И вот теперь она пристально изучала корешки.

«Это стилизованный ритуал, порядком устаревший, с помощью которого раввины или священники пытались изгнать из тела одержимого злой дух. В наши дни его практикуют только католики, но и они стараются не слишком это афишировать, чтобы не портить себе репутацию. Однако на того, кто считает себя одержимым, этот ритуал производит впечатление. Более того, он часто срабатывал, хотя и не по той причине, как то было принято думать, а просто посредством силы внушения. Этому способствовала как вера жертвы в то, что она одержима, так и вера в то, что экзорцизм способен изгнать злого духа. Это… вижу, вы хмуритесь. Согласен, звучит довольно неправдоподобно. Тогда давайте я расскажу вам похожую историю, о которой доподлинно известно, что это факт. Она про австралийских аборигенов. Те убеждены, что если какой-нибудь колдун с расстояния мысленно направит на них «луч смерти», они непременно умрут. И что самое удивительное, они умирают! Да-да, ложатся и медленно умирают! Единственный способ их спасти – это внушить им, что «лучу смерти» противодействует другой колдун.

– Прекратите! Боже, что вы мне предлагаете! Даже не думайте! Не хватало мне, чтобы ее отец узнал, что я…»

Крис водила кончиками пальцев по корешкам книг, но так ничего и не нашла. Впрочем, стоп! Ее взгляд быстро вернулся к тому на нижней полке. Это была книга о колдовстве, которую ей прислала Мэри Джо Перрин. Взяв книгу с полки, Крис быстро нашла страницу с оглавлением, после чего медленно принялась водить большим пальцем по строчкам. Внезапно она остановилась и задумалась. Вот оно! Да-да, вот оно! Крис даже слегка возликовала в душе, как будто сделала открытие.

Так, может, врачи в клинике Баррингера правы? Может, именно так и есть? Риган вычитала про болезнь и ее симптомы в книге, после чего путем самовнушения вызвала их у себя? Глава называлась «Состояние одержимости».

Крис вернулась в кухню. Шэрон сидела за пишущей машинкой: читала в блокноте стенографические пометки и печатала письмо. Актриса показала ей книгу.

– Ты это читала, Шэр? – спросила она.

– Что именно? – уточнила та, не переставая печатать.

– Книгу о колдовстве.

Шэрон перестала печатать, повернулась к Крис, посмотрев на книгу, сказала «нет» и вернулась к своему занятию.

– Никогда не видела ее? Никогда не ставила ее на полку в кабинете?

– Нет.

– Где Уилли?

– Ушла на рынок.

Крис кивнула, какое-то время молча постояла и вновь направилась наверх, в комнату дочери, где у кровати больной нес свои бдения Карл.

– Карл!

– Да, мадам.

Крис показала ему книгу.

– Скажи, это не ты случайно нашел вот это, а затем поставил к другим книгам на полку в кабинете?

Карл с каменным лицом посмотрел на Крис, затем на книгу, затем снова на Крис.

– Нет, мадам, не я, – сказал он и снова повернулся к Риган.

Ну, хорошо, значит, это Уилли.

Крис вернулась в кухню, села за стол, открыла главу, посвященную одержимости, и принялась читать, выискивая глазами то, что, по мнению врачей в клинике, могло вызвать у Риган симптомы болезни. И вскоре нашла.

Прямым следствием повсеместной веры в демонов было так называемое явление одержимости – состояние, при котором люди верили, что в их телесные и духовные функции кто-то вмешивается, что их контролирует либо демон (что характерно для описываемого периода), либо дух кого-то из мертвых.

Крис нахмурилась. Не получило адекватного объяснения? Лично у нее из слов врачей в клинике возникло совершенно иное впечатление.

Ага, вот оно! Абракадабра, которую несет Риган. Что это, попытка говорить на новом языке?

Глаза Крис забегали по строчкам: «…или демонстрирует различные парапсихические феномены, такие как телекинез, то есть перемещение предметов без воздействия материальной силы».

Постукивания? Взлеты и падения на кровати?

Крис нахмурилась. Тон повествования настораживал.

Крис так увлеклась, что не услышала, как звякнул дверной звонок, и Шэрон прекратила печатать, чтобы открыть дверь.

– Крис?

– Шэр, я занята.

– Пришел детектив из отдела расследования убийств. Хочет поговорить с тобой.

– О господи, Шэрон, скажи ему… – Крис не договорила, оторвала глаза от книги и добавила: – Да, конечно. Пусть входит. Я сейчас.

Шэрон пошла впустить Киндермана. Крис незрячим взором уставилась на страницы книги, чувствуя, как сердце ей, словно тисками, сжимает предчувствие чего-то очень и очень страшного. Стукнула, закрывшись, входная дверь. В коридоре раздались шаги. Крис застыла, как будто в ожидании. Ожидании? Чего? Словно яркий сон, который, однако, ускользает из памяти, она ощутила нечто знакомое и одновременно неуловимое.

Комкая в руках шляпу, Киндерман вошел вместе с Шэрон.

– Прошу меня извинить, – почтительно просипел он. – Я знаю, что вы заняты. Вижу, что помешал вам…

– Как там дела в большом мире? – спросила его Крис.

– Ничего хорошего. А как ваша дочь?

– Без изменений.

– Сочувствую, – сипя, словно фисгармония, сказал Киндерман. Теперь он стоял у стола; в его печальных темных глазах застыла озабоченность. – Послушайте, я даже не стал бы вас беспокоить, в смысле, вашу дочь. Сам знаю, каково это. Когда моя малышка Джулия слегка… Господи, что же это с ней было? Не помню…

– Может, вы присядете? – перебила его Крис.

– Ах да, большое спасибо, – детектив благодарно вздохнул и опустил свои телеса на стул напротив Шэрон. Впрочем, та продолжила печатать, словно ничего не замечая.

– Простите, вы что-то говорили? – спросила Крис.

– Ах да, про мою дочь. Она… или нет, что-то еще? Ладно, ничего страшного. Я сейчас поведаю вам целую историю моей жизни. Можете снять по ней фильм. Я совершенно серьезно. Это просто невероятно! Эх, знай вы хотя бы половину безумных вещей, который произошли с моей семьей, вы бы точно… Ладно, сейчас не об этом. Или нет, одну все-таки расскажу. Всего одну. Про мою мать. Каждую пятницу она готовила нам фаршированную рыбу. Все прекрасно, но в течение недели – подумать только, целую неделю! – никто не может помыться в ванне, потому что моя мать выпустила в ванну карпа и теперь он плавает туда-сюда, туда-сюда, потому что мать говорит, что это помогает удалить из его организма яд. Право слово, кто бы мог подумать! Кто бы знал, что карпы вечно вынашивают жуткие, мстительные мысли… Ну ладно, шутки в сторону. Серьезно. Будем смеяться лишь изредка, чтобы не расплакаться.

Крис пристально посмотрела на детектива. Интересно, что будет дальше?

– А, вижу, вы читаете! – Взгляд Киндермана упал на книгу про колдовство. – Это для фильма?

– Нет, просто чтобы убить время.

– И как? Интересно?

– Я только начала.

– Колдовство, – пробормотал Киндерман, наклонив голову, чтобы прочесть заголовок.

– Итак, что нового? – спросила Крис.

– Да-да, простите. Вы заняты. Я сейчас. Как я уже сказал, я бы не стал вас беспокоить, если б не…

– Если б не что?

Внезапно детектив стал сама серьезность. Сложив руки на полированной столешнице, он пристально посмотрел на Крис.

– Такое впечатление, что Бёрк…

– Черт побери! – раздраженно воскликнула Шэрон, вырывая из машинки недопечатанное письмо, скомкала его и наугад швырнула в корзину рядом с ногами Киндермана. Детектив и Крис обернулись и посмотрели на нее.

– Простите, я даже не заметила, что вы здесь, – извинилась секретарша, поймав на себе их недоуменные взгляды.

– Вы мисс Фенстер? – спросил Киндерман.

– Спенсер, – поправила его Шэрон. Отодвинув от стола стул, она наклонилось, чтобы поднять с пола смятое письмо. – Я никогда не говорила, будто я Джулиус Ирвинг, – пробормотала она.

– Ничего страшного, ничего страшного, – успокоил ее детектив и, пошарив рядом с ногой, поднял с пола бумажный комок.

– Спасибо, – Шэрон выпрямилась и шагнула назад к стулу.

– Извините, вы – секретарь? – спросил ее Киндерман.

– Шэрон, это… – Крис повернулась к детективу: – Простите, забыла, как вас зовут.

– Киндерман. Уильям Ф. Киндерман.

– А это Шэрон, Шэрон Спенсер.

– Приятно познакомиться, – ответил детектив с учтивым кивком. В свою очередь Шэрон подалась вперед и с любопытством рассматривала его, положив подбородок на сложенные на машинке руки. – Возможно, вы поможете мне, – добавил он.

– Я? – Не убирая рук с машинки, Шэрон выпрямила спину.

– Да, возможно. Вечером, когда погиб мистер Деннингс, вы вышли в аптеку, оставив его в доме одного. Верно я говорю?

– Не совсем. В доме оставалась Риган.

– Это моя дочь, – уточнила Крис.

– Как это пишется?

– Р-и-г-а-н, – назвала имя по буквам Крис.

– Прекрасное имя, – заявил Киндерман.

– Спасибо.

Детектив снова повернулся к Шэрон.

– Мистер Деннингс пришел в тот вечер к миссис Макнил?

– Да, это так.

– Он подождал, когда она вернется?

– Да, я сказала ему, что она будет с минуты на минуту.

– Понятно. Вы ушли из дома… во сколько? Помните время?

– Одну минутку. Я смотрела новости, так что, должно быть… или нет, погодите… впрочем, нет, все верно. Помню, я рассердилась, когда в аптеке мне заявили, что, мол, у доставщика уже закончился рабочий день и он уехал домой. Я еще сказала: «Да ладно вам!» или что-то вроде того, что еще только половина седьмого. Так что Бёрк пришел где-то минут через десять, самое большее двадцать, после этого.

– Возьмем среднюю цифру, – сказал детектив. – То есть он пришел где-то без пятнадцати семь, верно я говорю?

– И что из этого? – с заметным раздражением спросила Крис. Напряжение нарастало с каждой минутой.

– То, миссис Макнил, что возникает один интересный вопрос. Прийти к кому-то, скажем, без четверти семь, и уйти всего через двадцать минут…

– В этом весь Бёрк, – пожала плечами Крис. – Вполне в его духе.

– Скажите, а в его духе ходить по барам на М-стрит? – уточнил Киндерман.

– Нет. Совершенно не в его. По крайней мере, я такого не помню.

– Верно, не в его. Я навел кое-какие справки. Так что в тот вечер у него не было причин оказаться на верхней ступеньке лестницы рядом с вашим домом, когда он ушел отсюда. И вообще, разве у него не было привычки повсюду ездить на такси? Скажите, он вызвал бы такси, если б уходил от вас?

– Думаю, да. По крайней мере, он всегда так делал.

– Тогда, согласитесь, напрашивается вопрос. Почему и как он оказался там вечером? Почему в тот вечер ни в одном из таксопарков не зарегистрирован вызов из вашего дома? Вернее, зарегистрирован, но не тот – когда ровно в шесть сорок пять мисс Спенсер уехала в аптеку.

– Я не знаю, – тихо произнесла Крис убитым голосом.

– Я тоже в этом сильно сомневался, – успокоил ее детектив. – Тем временем все обернулось гораздо серьезнее, чем могло показаться.

– В каком смысле? – буквально выдохнула Крис.

– Отчет патологоанатома не исключает вероятности того, – продолжал Киндерман, – что смерть Деннингса вполне могла быть случайной. Однако…

– Вы хотите сказать, что его убили?

– Видите ли, положение его… – Киндерман умолк. – Заранее прошу извинить за болезненные подробности.

– Продолжайте.

– Положение головы Деннингса, а также разрыв мышц и сухожилий шеи, дает основания предположить…

– О боже! – поморщившись, прошептала Крис и закрыла глаза.

– Да, как я говорил, подробности весьма болезненные. Извините, если можете. Но дело в том, что такие фатальные последствия – я, пожалуй, опущу детали – были бы просто невозможны, если только мистер Деннингс, до того как удариться о каменные ступени, не упал откуда-то с высоты, например, футов с двадцати-тридцати, после чего скатился по ступеням вниз. Поэтому, будем откровенны, существует вероятность, что он… – Киндерман повернулся к Шэрон. Сложив на груди руки, та слушала его, словно завороженная. – А теперь позвольте мне задать вам один вопрос, мисс Спенсер. Когда вы уходили, где был мистер Деннингс? В комнате девочки?

– Нет, он был здесь, в кабинете, наливал себе выпить.

– Может, ваша дочь помнит, – Киндерман повернулся к Крис, – заходил ли мистер Деннингс в тот вечер в ее комнату?

– Почему вы спрашиваете?

– Ваша дочь может помнить?

– Это как? Я же сказала вам: она находилась под действием сильного седативного препарата и…

– Да-да, верно, вы говорили. Теперь я вспомнил. Но, может, она проснулась?

– Она не просыпалась, – резко ответила Крис.

– И когда мы с вами в последний раз разговаривали, она тоже была под действием этого средства?

– Да.

– Мне показалось, что в тот день я видел ее в окне.

– Вы ошибаетесь.

– Возможно. Я действительно не уверен.

– Послушайте, почему вы все это спрашиваете?

– Как я уже сказал, существует вероятность того, что, возможно, покойный был так пьян, что вывалился из окна комнаты вашей дочери. Разве не так?

– Не может того быть! Начнем с того, что окно всегда закрыто. Что касается Бёрка, то он вечно пьян, но голову при этом не теряет. Он даже на съемочную площадку приходил пьяным. Как он мог выпасть из окна?

– К вам должен был прийти в тот вечер кто-то еще? Вы кого-то ждали?

– Кто-то еще? Нет, я никого не ждала.

– У вас есть друзья, которые приходят без приглашения?

– Только Бёрк.

Детектив задумчиво покачал головой.

– Странно, – устало выдохнул он. – Загадочно. – Он снова посмотрел на Крис. – Покойный приходит к вам в гости, проводит в доме двадцать минут, не дождавшись вас, снова уходит, бросив в доме одну больную девочку… И, как вы только что сами сказали, он никак не мог вывалиться из окна. К тому же падение никогда не стало бы причиной того, что случилось с его шеей. Уж слишком мала вероятность – один шанс из ста, а то и из тысячи. – Киндерман кивком указал на книгу о колдовстве. – Вы читали в этой книге про ритуальные убийства?

– Нет, – тихо ответила Крис, уже зная, о чем сейчас пойдет речь.

– Может, и не в этой книге, – продолжал Киндерман. – Тем не менее – простите меня, миссис Макнил, я говорю это лишь затем, чтобы вы задумались, – бедный мистер Деннингс был найден мертвым с вывернутой шеей, в духе ритуальных убийств, совершаемых так называемыми демонами.

Кровь отлила от лица Крис.

– Деннингса убил какой-то ненормальный, и… – Киндерман умолк. – Что-то не так? – спросил он, заметив и внезапную бледность Крис, и напряжение во взгляде.

– Нет-нет, всё в порядке, – заверила она. – Продолжайте.

– Благодарю. Итак, в самом начале я умолчал об этом, чтобы пощадить ваши чувства. Кроме того, чисто технически это может быть несчастный случай. Хотя я так не думаю. Моя догадка? Мое мнение? Полагаю, что убийцей был сильный мужчина крупного телосложения. Это во-первых. Во-вторых, травмы черепной коробки плюс масса других уже упомянутых мною вещей. Все это дает основания предположить – подчеркиваю, предположить, – что ваш режиссер был убит и затем выброшен из окна комнаты вашей дочери. В доме, кроме нее, никого не было. Но тогда как такое могло случиться? Ответ напрашивается один: кто-то приходил сюда в промежуток между тем моментом, когда мисс Спенсер отправилась в аптеку и когда вернулись вы. Разве не так? Поэтому я в очередной раз спрашиваю у вас: кто это мог быть?

Крис опустила голову:

– Господи, дайте подумать!

– Извините, я понимаю, как это больно. Да и вообще, возможно, я ошибаюсь. И все-таки что вы думаете? Кто мог сюда прийти?

Не поднимая головы, Крис на какое-то время задумалась, затем вздохнула и посмотрела детективу в глаза.

– Извините! Даже представить не могу, кто это мог быть.

Киндерман повернулся к Шэрон:

– Может, у вас найдутся идеи, мисс Спенсер? Кто-то приходил к вам в тот вечер?

– Нет, никто.

– Наездник знает, где ты работаешь? – спросила Крис.

– Наездник? – удивился Киндерман.

– Да, ее приятель, – пояснила актриса.

Шэрон покачала головой.

– Он здесь никогда не бывает, – сказала она. – К тому же в тот вечер он был в Бостоне, на каком-то съезде.

– Он бизнесмен?

– Адвокат.

– Понятно, – детектив повернулся к Крис. – А слуги? К ним приходят гости? – спросил он.

– Нет, никогда.

– Может, вы ожидали в тот день посылку? Или другую доставку?

– Почему вы так решили?

– Мистер Деннингс… не хотелось бы говорить о покойнике плохо, но вы сами сказали, что порой он бывал… скажем так, раздражительным, затевал ссоры и легко мог вывести человека из себя. В данном случае таким человеком мог быть доставщик, принесший пакет. Вы ожидали в тот вечер доставку? Например, из химчистки? Или магазина? Съестные припасы? Алкоголь? Посылку?

– Я не в курсе. Этими вещами занимается Карл.

– Ах да, разумеется.

– Хотите спросить его? Давайте, спросите.

Детектив тяжело вздохнул, отстранился от стола, сунул руки в карманы пальто и хмуро посмотрел на книгу о колдовстве.

– Ладно, это я так, к слову. У вас больная дочь… Не буду отнимать у вас время. – Он махнул рукой – мол, разговор закончен. – На сегодня всё. – Киндерман встал. – Спасибо, что уделили мне минутку, – сказал он Крис, затем повернулся к Шэрон: – Приятно было познакомиться, мисс Спенсер.

– Взаимно, – рассеянно ответила Шэрон, глядя куда-то в пространство.

– Сплошные загадки, – покачал головой Киндерман. – Странно, все очень странно. – Он как будто разговаривал сам с собой. Затем посмотрел на Крис. Та тоже встала со стула. – Простите, что доставил вам беспокойство. Причем зря, – добавил он.

– Я провожу вас до дверей, – сказала Крис. Лицо ее было каменной маской, голос – едва слышен.

– О, прошу вас, не утруждайте себя.

– Я не утруждаю.

– Ну, разве если вы настаиваете… Кстати, – произнес детектив, когда они с Крис выходили из кухни. – Знаю, это один шанс из миллиона, но ваша дочь… Вы не могли бы спросить у нее, не заходил ли, случайно, в тот вечер к ней в комнату мистер Деннингс?

– Послушайте, начнем с того, зачем ему было это делать?

– Да, вы правы, я понимаю, однако если б некие британские врачи в свое время не задались вопросом: «Что это за плесень?», имели бы мы сегодня пенициллин? Наверное, нет. Я прав? Прошу вас, спросите у нее. Вы ведь спросите?

– Хорошо, как только ей станет лучше, спрошу.

– Спасибо. Вряд ли он ей навредит. – Они подошли к входной двери. – А пока… – продолжил детектив, однако умолк, потрогал кончиками пальцев губы и серьезно добавил: – Не хотелось бы задавать вам этот вопрос. Заранее прошу меня извинить.

Крис вся напряглась в ожидании нового шока. Она догадывалась, что сейчас услышит.

– Что такое?

– Это для моей дочери… Не могли бы вы дать автограф?

Щеки детектива сделались пунцовыми.

На миг растерявшись, Крис затем едва не рассмеялась от облегчения. Ей было смешно и за себя, и за человеческую природу в целом.

– Разумеется! У вас есть ручка?

– Секундочку, – тотчас ответил Киндерман, извлекая из кармана пальто ручку; вторая рука нырнула в карман пиджака и извлекла оттуда визитку. И то и другое Киндерман протянул Крис. – Она будет в восторге.

– Как ее зовут? – спросила Крис, прижав карточку к двери и приготовившись что-нибудь написать. Ответом на ее вопрос стало молчание, нарушаемое лишь одышкой детектива. Крис обернулась и прочла в глазах Киндермана и на его пунцовых щеках нечто похожее на внутреннюю борьбу.

– Я солгал, – в конце концов признался он. В его взгляде светились одновременно отчаяние и вызов. – Это для меня. Напишите «Уильяму Ф. Киндерману». Можете посмотреть на обратной стороне, как это пишется.

Неожиданно посмотрев на него с усталой симпатией, Крис перевернула карточку, посмотрела, как пишется имя, и написала: «Уильям Ф. Киндерман, я вас люблю. Крис Макнил», после чего вручила ему карточку. Детектив, даже не взглянув, что на ней написано, сунул ее в карман.

– Вы такая милая, – сказал он Крис с глуповатой улыбкой.

– Спасибо. Вы тоже.

От этих слов он еще сильнее залился краской.

– Нет-нет, я докучаю людям. – Детектив открыл дверь. – Не обращайте внимания на то, что я сегодня сказал. Думайте о дочери! Вашей дочери!

Крис кивнула. Стоило Киндерману шагнуть на низкое, широкое крыльцо, как к ней вернулось уныние. Впрочем, полицейский тотчас обернулся и посмотрел на нее: он не мог не заметить мешки под ее глазами.

– Так вы у нее спросите? – напомнил он, надевая шляпу.

– Спрошу, – ответила Крис. – Обещаю вам.

– В таком случае до свидания. Всего вам доброго.

– Вам тоже.

Закрыв дверь, Крис привалилась к ней спиной и закрыла глаза. Но уже в следующий миг открыла, потому что в дверь позвонили. Она повернулась и открыла дверь: на крыльце с виноватым видом стоял Киндерман.

– Понимаю, что беспокою вас. Ради бога, извините. Я забыл свою ручку.

Крис посмотрела вниз: ручка все еще была у нее в руке. Вымучив улыбку, она отдала ее детективу.

– И еще одно, – добавил тот. – Наверное, я говорю это зря… Но я точно знаю, что, если что-то упущу, я не смогу уснуть, думая, что где-то здесь, рядом, бродит свихнувшийся псих или наркоман. Как вы думаете, могу ли я… понимаю, что это глупо с моей стороны, так что вы простите меня, но мне кажется, что я должен это сделать. В общем, как вы считаете, могу я поговорить с мистером Энгстрёмом? Хочу спросить у него про доставки. Только о них, и больше ничего.

Крис открыла дверь шире.

– Разумеется. Входите. Можете поговорить с ним в кабинете.

– Нет-нет, вы заняты. Это весьма любезно с вашей стороны, но пощадите себя. Я могу поговорить с ним прямо здесь. Ничего страшного.

Киндерман прислонился к кованым перилам крыльца.

– Если вы так настаиваете, – слабо улыбнулась Крис. – Думаю, он наверху, с Риган. Я скажу ему, чтобы он спустился к вам.

– Буду крайне признателен.

Крис закрыла дверь. Вскоре ее открыл Карл. Не убирая руки с дверной ручки, он шагнул на крыльцо, придержал дверь, чтобы та оставалась открытой, и с высоты своего роста в упор посмотрел на Киндермана. Его взор был ясен и невозмутим.

– Слушаю вас, – равнодушно произнес он.

– Вы имеете полное право ничего не говорить, – вместо приветствия заявил Киндерман, в свою очередь сверля Карла глазами. – Если же вы откажетесь от этого своего права, – угрожающей скороговоркой произнес он, – все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. Вы имеете право поговорить с вашим адвокатом; он также может присутствовать во время вашего допроса, если таково ваше желание. Но вы не можете позволить себе адвоката, и он будет предоставлен вам бесплатно до начала допросов. Вам понятны ваши права, которые я только что вам изложил?

В ветках старого вяза рядом с домом щебетали птицы. С М-стрит доносился приглушенный гул машин, похожий на жужжание пчел на лугу.

– Да, – ответил Карл. Его взгляд ни на миг не дрогнул.

– Вы готовы отказаться от своего права молчать?

– Да.

– Вы готовы отказаться от своего права поговорить с адвокатом или потребовать его присутствия во время вашего допроса?

– Да.

– Ранее вы утверждали, что вечером двадцать восьмого апреля, когда погиб британский режиссер Бёрк Деннингс, вы были в кинотеатре, где смотрели фильм?

– Да, смотрел.

– И когда именно вы вошли в кинозал?

– Я не помню.

– Ранее вы утверждали, что это был шестичасовой сеанс. Это поможет вам вспомнить?

– Да, шестичасовой. Я помню.

– Вы смотрели картину – фильм – с самого начала?

– Да.

– И ушли, когда фильм закончился?

– Да.

– Но не раньше?

– Нет, я видел весь фильм.

– И, выйдя из кинотеатра, вы сели на остановке перед ним в автобус, доехали до пересечения М-стрит и Висконсин-авеню, где сошли примерно в девять двадцать, верно?

– Да.

– И пешком дошли до дома?

– Да, пешком.

– И были дома примерно в девять тридцать вечера?

– Я был дома точно в девять тридцать, – ответил Карл.

– Вы уверены?

– Да. Я уверен. Я посмотрел на часы.

– И вы смотрели фильм до самого конца?

– Я уже это сказал.

– Ваши ответы записываются на пленку, мистер Энгстрём. Поэтому я хочу, чтобы вы были абсолютно уверены.

– Я уверен.

– Вы помните словесную перепалку между билетером и пьяным зрителем, какая имела место в последние пять минут сеанса?

– Да, я это помню.

– Вы можете назвать мне причину?

– Мужчина был пьян и мешал остальным.

– И что с ним в конце концов сделали?

– Выставили. Выбросили из зала.

– Ничего подобного во время сеанса не было. Скажите, а вы помните, что во время шестичасового сеанса имели место технические неполадки, из-за чего показ фильма был прерван на пятнадцать минут?

– Нет, не помню.

– Вы помните, как зрители возмущались и свистели?

– Нет. Никаких неполадок не было.

– Вы уверены?

– Там ничего не было.

– Было. И зафиксировано в журнале киномеханика. Так вот, согласно ему в тот вечер сеанс закончился не в восемь сорок, а примерно в восемь пятьдесят пять, что означает, что самый ранний автобус доставил бы вас от кинотеатра до пересечения М-стрит и Висконсин-авеню не в девять двадцать, а в девять сорок пять. Поэтому самое раннее вы могли быть дома не в девять тридцать, а примерно без пяти десять. Что, кстати, подтвердила и миссис Макнил. Вы не могли бы объяснить это любопытное несовпадение?

Самообладание не изменило Карлу ни на секунду. Невозмутимо глядя на детектива, он ответил:

– Нет, не могу.

Киндерман молча посмотрел на него, вздохнул, посмотрел вниз и отключил кнопку магнитофона, спрятанного в подкладке пальто. Несколько мгновений он смотрел себе под ноги, затем снова поднял глаза на Карла.

– Мистер Энгстрём, – начал он тоном, полным усталости и сочувствия. – Возможно, совершено тяжкое преступление. Вы под подозрением. Из моих источников мне известно, что мистер Деннингс бывал с вами груб. Кроме того, вы, по всей видимости, солгали относительно своего местонахождения в момент его смерти. Такое иногда случается; в конце концов, все мы люди, разве не так? Например, женатый мужчина утверждает, что был там, где на самом деле его не было. Вы заметили, что мы разговариваем с вами без свидетелей? Вдали от посторонних ушей. И в частности, от вашей супруги. Более того, наш разговор не записывается. Я отключил диктофон. Можете быть со мной откровенны. Если вы были с другой женщиной, так и скажите. Потом я это проверю. Вам не грозят никакие неприятности, так как ваша жена ничего не узнает. Итак, где вы были, когда умер Деннингс?

В глазах Карла что-то промелькнуло, однако тотчас погасло.

– В кино, – процедил он сквозь зубы.

Киндерман пристально посмотрел на него. При этом детектив даже не шелохнулся, не издал ни единого звука, не считая сиплой одышки. Немая сцена длилась несколько секунд.

– Вы меня арестуете? – в конце концов спросил Карл, и его голос слегка дрогнул.

Киндерман не ответил, продолжая смотреть на него немигающим взглядом. Когда же Карл открыл рот, чтобы сказать что-то еще, детектив резко оттолкнулся от перил и, сунув руки в карманы пальто, не спеша зашагал к машине, вертя головой вправо-влево, слово турист, рассматривающий достопримечательности. Стоя на крыльце, Карл проводил Киндермана взглядом. Лицо его оставалось каменным. Полицейский между тем открыл дверь полицейской машины, потянулся к коробке с бумажными носовыми платками на приборной доске, вытащил платок и высморкался, все время глядя куда-то на другой берег реки, как будто решал, стоит ли ему отправиться на обед в «Марриотт» или нет. После чего, даже не обернувшись, сел в машину.

Когда она отъехала от дома и свернула на Тридцать пятую улицу, Карл посмотрел вниз, на руку, что лежала на дверной ручке. Рука дрожала.

Когда входная дверь закрылась, Крис сидела в кабинете, погруженная в задумчивость. Перед ней стоял стакан водки со льдом. Шаги. Это Карл поднимается по лестнице. Взяв стакан, она сделала глоток, затем медленно направилась назад в кухню, машинально помешивая напиток указательным пальцем. Что-то было не так. Чудовищно не так. Подобно свету, что просачивается из-под двери в темном коридоре, так и ей в душу все глубже и глубже проникал ужас.

Что скрывалось за этой дверью? Ей было страшно открыть ее и заглянуть внутрь.

Войдя в кухню, она села за стол, задумчиво сделала глоток из стакана и постаралась вспомнить. «Полагаю, его убил сильный мужчина крупного телосложения». Крис посмотрела на книгу о колдовстве, что все так же лежала на столе. Кажется, там что-то было про это. Но что?.. И вновь шаги. На этот раз легкие, вниз по лестнице. Это Шэрон возвращается из комнаты Риган.

Войдя в кухню, секретарша села за стол и вставила в машинку чистый лист бумаги.

– Как-то страшновато, – пробормотала она, положив кончики пальцев на клавиатуру, и вновь посмотрела на стенографические записи. Крис машинально сделала еще один глоток, поставила стакан и снова уставилась на обложку книги.

В кухне воцарилось тягостное молчание.

Не отрывая глаз от стенографических заметок, Шэрон нарушила его первой.

– На М-стрит и Висконсин-авеню полным-полно притонов хиппи, – сказала она сдавленным голосом. – Кого там только нет – и наркоманы, и оккультисты, и всякий чокнутый сброд… Полицейские называют их «адскими псами». Не мог ли Бёрк…

– Ради бога, Шэр! – внезапно взорвалась Крис. – Прекрати. Забудь, прошу тебя. Для меня сейчас на первом месте Рэгз. Ты не возражаешь?

На пару секунд воцарилось молчание. Затем Шэр принялась яростно стучать по клавишам машинки. Крис поставила локти на стол и зарылась лицом в ладони. Внезапно, громко царапнув ножками пол, Шэрон отодвинула стул, вскочила и вышла из кухни.

– Пойду прогуляюсь, – ледяным тоном заявила она.

– Отлично. Только держись подальше от М-стрит, – крикнула Крис ей в спину.

– Обязательно.

– И от Н-стрит!

Было слышно, как открылась, а потом захлопнулась входная дверь. Крис вздохнула, опустила руки и подняла глаза. «Наверное, зря это я», – раскаялась Крис в своей резкости.

С другой стороны, вспышка помогла снять напряжение, хотя и не все. Где-то глубоко, в самом потаенном уголке сознания по-прежнему таилось предчувствие чего-то страшного. «Не думай об этом!» – Крис сделала глубокий вдох и попыталась сосредоточиться на книге. Найдя нужное место, она принялась нетерпеливо перелистывать страницы, что-то быстро пробегала глазами, что-то читала внимательно, выискивая описания, которые бы совпали с симптомами Риган: «…синдром демонической одержимости… случай с восьмилетней девочкой… ненормальное… четверо сильных мужчин удерживали ее от…»

Крис перевернула страницу и застыла в неподвижности, прислушиваясь. Какие-то звуки. В кухню с покупками вошла Уилли.

– Уилли! – окликнула ее Крис, не отрывая глаз от книги.

– Да, мадам, я здесь, – ответила женщина. Она ставила сумки с покупками на белое кафельное покрытие кухонного стола. Дрожащими пальцами, однако с каменным лицом Крис приподняла полузакрытую книгу о колдовстве и как можно спокойнее спросила:

– Уилли, это ты поставила эту книгу на полку в кабинете?

Уилли сделала пару шагов, прищурившись, посмотрела на книгу, кивнула и, вернувшись к покупкам, ответила.

– Да, миссус, это я поставила ее туда.

– Хорошо, а где ты ее нашла? – спросила Крис ледяным тоном.

– Наверху, в спальне, – ответила Уилли и принялась выкладывать провизию на кухонный стол. Крис уставилась на книгу – раскрытая в нужном ей месте, та лежала на столе.

– В чьей спальне, Уилли?

– Мисс Риган, миссус. Я нашла ее под кроватью, во время уборки.

– Когда это было? – спросила Крис упавшим голосом, пристально на нее глядя.

– Когда все уехали в больницу, мадам. Я пылесосила в комнате Риган.

– Уилли, ты в этом абсолютно уверена?

– Да, мадам.

Крис посмотрела на страницы книги и застыла. Несколько мгновений она даже не шелохнулась – не моргнула, не сделала ни единого вдоха. Ей отчетливо вспомнилось открытое окно в комнате дочери в тот вечер, когда погиб Деннингс. Этот образ впился в нее, словно хищная птица, которая знает, кто она такая. Крис смотрела на правую страницу раскрытой книги: эта картинка была ей до боли знакома – от края листа по всей длине была оторвана узкая полоска.

В следующий момент сверху донесся какой-то шум. Крис дернула головой. В спальне Риган раздавался громкий стук. Похожий на звук отбойного молотка, он отдавался по дому жутким эхом, мощным, хотя и слегка приглушенным, как будто дробил каменную стену древней гробницы.

Риган в ужасе кричала, умоляя ее пощадить. Карл злобно орал на нее. На ее дочь! Крис пулей выскочила из кухни. О боже! Что происходит? Что? Крис как безумная взлетела по лестнице на второй этаж. Она была уже рядом со спальней дочери, когда оттуда донесся глухой удар. Кто-то кого-то сбил с ног, кто-то упал на пол.

– Нет, не надо, пожалуйста, не надо! – заходилась в крике Риган. Карл что-то злобно ревел в ответ.

Или нет? Не Карл! Кто-то другой глубоким басом угрожал ее дочери! Крис со всех ног вбежала в спальню и тотчас остановилась как вкопанная, парализованная увиденным. Стены сотрясались, словно от мощных ударов. Карл без сознания валялся на полу рядом с бюро. Риган лежала на спине на кровати, согнув ноги в коленях и широко разведя их в стороны, а сама кровать ходила ходуном. Глаза испуганно выпучены, лицо перемазано кровью. Кто-то вырвал у нее из носа зонд, и теперь оттуда сочилась кровь. Ее полный ужаса взгляд был устремлен на зажатое в руке распятие – оно застыло в воздухе, нацеленное прямо ей в вагину.

– Пожалуйста, не надо! – кричала она. Ее собственная рука, как будто преодолевая сопротивление, неуклонно подносила распятие все ближе.

– Делай, что тебе велено! И ты это сделаешь!

Этот угрожающий бас, эти слова исходили из уст самой Риган. Ее голос было не узнать – грубый, гортанный, полный злобы. В мгновение ока черты ее лица исказились – милое детское личико сменила свирепая дьявольская личина – та самая, что появлялась во время сеанса гипноза. На глазах у Крис оба лица и голоса принялись с умопомрачительной скоростью сменять друг друга.

– Нет!

– Ты это сделаешь!

– Нет, прошу, не надо!

– Нет, сделаешь, маленькая сучка! Или я тебя убью!

И снова Риган. В широко открытых глазах застыл ужас. Она вся сжалась, как будто пытаясь спастись от чего-то мерзкого, но неизбежного, которое вот-вот настигнет ее. Рот раскрыт, из горла рвется полный ужаса крик. Увы, демоническая личность вновь овладела ею, вторглась в ее тело. Внезапно спальня Риган наполнилась омерзительной вонью. От сотрясающихся стен исходил лютый холод. Затем стук прекратился. Из горла Риган вырвался душераздирающий крик. Впрочем, он тотчас перешел в гортанный, лающий хохот, полный злобного триумфа. В следующий миг Риган вставила себе во влагалище распятие и принялась яростно мастурбировать. И все это время комнату сотрясал грубый, оглушающий голос:

– Теперь ты моя, сучка, моя вонючая телка! Ага, пусть тебя трахнет Иисус. Трах-трах-трах!

Прижав ладони к щекам, Крис словно приросла к полу, в ужасе глядя на происходящее. Под торжествующий демонический хохот из влагалища Риган на белоснежные льняные простыни хлынула кровь. Из горла Крис вырвался душераздирающий крик. Подскочив к кровати дочери, она схватилась за распятие, пытаясь вырвать его из рук Риган. Но та лишь злобно посмотрела на нее и, протянув руку, схватила Крис за волосы и рывком притянула ее голову вниз, к окровавленному влагалищу, и принялась вращать тазом.

– Ааа, а вот и мать нашей свинки! – гортанно заворковала Риган. Ее голос буквально сочился похотью. – Лижи, лижи меня! Ааааа!

Затем рука, что схватила Крис за волосы, дернула ее голову вверх, а вторая с силой отпихнула ее от кровати. Пролетев через всю комнату, Крис со всей силы ударилась спиной о стену. Риган злорадно расхохоталась.

Оглушенная ударом, Крис тяжело опустилась на пол. Кружилась голова. Перед глазами вертелся смазанный круговорот образов, в ушах звенело. Оттолкнувшись от пола руками, она кое-как сумела встать. Пошатываясь на полусогнутых ногах, обернулась и посмотрела на кровать. Риган лежала к ней спиной, сладострастно удовлетворяя себя распятием. При этом чей-то хриплый бас ворковал:

– А, моя свинка, да-да, моя сладкая, нежная свинка, моя…

Превозмогая боль, Крис – лицо в крови, перед глазами туман – поползла к кровати, однако уже в следующий миг отпрянула в ужасе. Ей показалось, будто сквозь застилавшую зрение пелену она увидела, как голова дочери медленно описала на неподвижной шее поворот, и на Крис посмотрели сердитые, лисьи глазки Бёрка Деннингса.

– Ты знаешь, что сделала эта похотливая сучка, твоя дочь?

Крис зашлась в крике. Она кричала до тех пор, пока не лишилась сознания.