Книга: Диверсанты во времени (сборник)
Назад: Всевышние не должны ошибаться
Дальше: Несдавшиеся

Прыжок в настоящее

Оранжевый туман в экранах, мерцающие в нём серебристые искры, похожие на облетающий с ресниц иней…
Полная невесомость…
Глубокая, шелестящая призрачными вздохами и шёпотами тишина…
Голова ясная, звонкая, полная замирающего мысленного эха, но мысли в ней зависают так же, как искры в тумане…
Желудок корчится от непрерывного «падения», реагируя на невесомость, но, слава богу, не извергает содержимое…
В уши вливается неслышимая мелодия, выбивающая из глаз слёзы, и выливается, не нарушив тишины…
Чей-то голос… медленный… скрипучий… шершавый…
Кто зовёт? Чего он хочет?..
Ренат напрягся, фокусируя зрение.
– Ка-ко-го… чёр-та! – сказал-вымучил капитан Морев.
Ренат стал видеть более или менее отчётливо.
Все они – четырнадцать человек, плюс оператор Дебил – по-прежнему находились в кабине управления ретранслятором, и все действительно испытывали невесомость, плавая, каждый в отдельности и все вместе, в небольшом пространстве кабины.
– Где… мы? – вяло поинтересовался Валёк.
Ренат напрягся, преодолевая равнодушие и мёртвую неподвижность мышц, оттолкнулся ногой от потолка кабины, вцепился в подголовник кресла, в котором застрял Дебил, похожий на сдохшего нетопыря.
– Марь… яна!
Девушка, повисшая над пультом слева, повернула голову. Глаза её казались чёрными омутами, в которых отражалась обстановка кабины.
– Мне… пло…
Он с трудом дотянулся до неё, притянул за руку к себе.
– Держись…
– Что… про-ис-ходит? – спросил капитан Морев. – Спро-си-те… уро-да…
Марьяна сморщилась, глотая слюну.
– Меня… сей-час… вырвет…
– Это не-ве-со-мос… вестибуляр-ка… про-тесту-ет…
Ренат прижал девушку к себе, поцеловал в щеку.
– Будет… легче… спроси… Деби-ла… что случило…
Марьяна с минуту боролась с собой, сглатывая порывы тошноты, справилась. Ренат треснул Дебила по уху, способствуя восстановлению его тонуса.
Марьяна начала переговоры, с трудом подбирая слова.
Проявивший признаки жизни оператор отвечал примерно с тем же снулым видом.
Капитан Морев летающим пугалом преодолел бесконечное космическое пространство кабины, утвердился над пультом второго оператора вверх ногами.
– Что… он… гово-рит…
– Существует… эффект… хронопаузы… теоретически…
– К-какое… к хренам… теоретически! – возмутился сержант Сомов, раскорячась над одним из кресел. – Мы летаем… в невесомости… практически!
– Эффект ни разу… не был проявлен… мы первые.
– Пусть что-нибудь сделает!
Дебил, выслушав речь Марьяны, замотал головой, едва не вылетев из кресла.
– Он не знает… как избавиться… от эффекта. Мы застряли…
– Пусть повторит запуск, – сказал вынырнувший из каких-то закоулков кабины лейтенант.
– Это опасно… мы можем сорваться…
– Куда?
– В прошлое… или в будущее… очень глубоко.
– Не висеть же нам здесь вечно?!
– Пусть настроит… эту бандуру… на двадцать первый век, – сказал капитан Морев. – Иначе…
– Башку оторвём! – мрачно пообещал Дылда.
Марьяна передала их слова оператору.
Дебил судорожно передёрнулся, его потрясло внутреннее рыдание, определяющее психологическое состояние пленника, весь его ужас и отчаяние.
Впрочем, остальным хронопутешественникам было не намного легче.
Колдовство Дебила с пультом длилось год… по ощущениям Рената. И не его одного. Синенко попытался напугать оператора ещё больше с помощью известных нелитературных выражений, но капитан оборвал сержанта, приказав не трогать единственного гаранта выхода из ситуации. Наконец пленник закончил разговаривать с компьютером комплекса и летать от пульта к пульту. Запищал что-то.
– Синхронизация рвётся, – перевела Марьяна. – Больше он ничего сделать не может.
– Шанс есть? – спросил Морев.
– Пятьдесят на пятьдесят.
– Поехали!
Все вцепились кто во что мог.
Ренат поймал руку девушки, второй держась за подлокотник одного из кресел.
Дебил с третьей попытки, так как его тело ничего не весило и каждый раз его относило от панели, вдавил опухоль запуска, проблеяв нечто вроде русского «помоги, господи!».
Темнота выбила сознание из головы, но уже следующее ощущение было сродни восходу солнца, и Ренат увидел серо-голубую вуаль, выползающую из экрана наподобие руки привидения.
Зрение прояснилось, но остальные телесные ощущения: невесомость, корчи в желудке, холодный пот по телу, неудобство – остались прежними.
Оранжевая мгла исчезла, её заменил голубоватый туман, заполнивший кабину. Экран светился как льдина на солнце, показывая удивительный пейзаж.
– Боже мой! – прошептала Марьяна, вцепившись в Рената.
Влево и вправо до горизонта уходила цепь чудовищных сооружений, каждое из которых представляло собой высокую многоступенчатую пирамиду, напоминающую по форме пирамиды ацтеков, на вершине которой возвышался гигантский массивный крест из серого бетона или материала, напоминающего бетон. В центре ближайшего креста был виден звездообразный пролом, остальные кресты с виду были не повреждены.
Основания пирамид окружали самые настоящие цепи всадников, выстроившихся как на параде. Кони под ними были красными, а сами всадники – чёрными. За то время, пока ошеломлённые путешественники рассматривали пейзаж, ни один всадник не пошевелился, будто все они были роботами или скульптурами.
За сооружениями, ближе к горизонту, виднелась мрачная стена, а точнее, возвышение, сложенное из гигантских ступенек, и на гребне его стояла ещё одна цепь пирамид-крестов.
Голубоватая равнина, на которой располагались сооружения, была усеяна множеством валунов чёрного и синего цвета, создающих впечатление рассыпанного бисера.
Тёмно-фиолетовое небо над равниной фосфоресцировало.
– Смотрите! – вдруг сунулся к экрану лейтенант. – Там… на пирамиде… что-то движется!
И в самом деле: по ступенькам ближайшей пирамиды неспешно поднимался… человек – не человек, некое существо в алом плаще, волочившемся по ступенькам за ним, с длинным шестом в руке. Человек поднялся к подножию креста, повернулся к «почётному караулу», поднял шест, и цепь всадников, похожих и не похожих на людей, выпустила в небо синие молнии.
– Где… мы?! – лязгнул железом голоса капитан Морев.
Дебил снова затрясся.
– Успокойте… его!
Дылда, нависший над креслом оператора, дал ему подзатыльник.
Дебил, едва не вылетевший из кресла, торопливо заговорил, ломая пальцы.
– Он не знает… мы не смогли выйти из хронопаузы, – перевела Марьяна. – Скорее всего, это хроновиртуал.
– Что? – не понял лейтенант.
– Этого ещё нет… но оно… возможно.
– Издевается он, что ли?! – рассвирепел сержант, намереваясь врезать оператору посильнее.
Ренат удержал его руку.
– Не бейте его.
– Он же завёл нас в ловушку… в этот… виртуал… Сусанин хренов!
– Он сам в таком же положении.
Марьяна перекинулась с пленником парой фраз.
– Он считает, что мы попали в наше будущее… на миллионы лет после нас.
– Мы же велели ему перебросить нас в настоящее.
– Махлин, прекратите болтовню! – сказал капитан. – Почему мы не вышли из этой… паузы?
– Мы скользим вдоль неё.
– Можно исправить положение?
Новый обмен репликами.
– Синхронизатор сбоит…
– Это мы слышали.
– Надо поймать момент квадратичного совпадения… или как-то так… я не всё понимаю.
– Так пусть ловит момент! – угрожающе сжал кулак Синенко.
– Мы можем помочь? – поинтересовался Морев.
– Не думаю… подождите… нет, он сам.
– Ждать долго?
– Это может произойти в любой… – Марьяна не договорила.
Дебил возбудился, глянув на четыре светящихся стержня по углам панели, которые на миг стали жёлтыми.
– Год-нах!
Удар по кнопке пуска, новое падение в бездну, новое пробуждение ото сна, почти равное по ощущениям рождению на свет…
На сей раз экраны отображали морской пейзаж.
Он тоже был необычным, под стать первому – с рядами пирамид-крестов.
Суша здесь присутствовала в виде узкой извилисто-волнистой полосы, уходящей за синевато-сизый горизонт. Слева и справа по бескрайнему ртутно-синему водному пространству бежали блёстки волн.
На полосе суши высились группы островерхих строений, напоминающих минареты, из тёмно-красного камня. От одной группы «минаретов» к другой тянулась вереница людей или существ, похожих на людей.
Извилистую полосу твёрдой земли – не то камень, не то бетон – пересекала ещё одна полоса – нечто вроде моста из блестящего металла, уходящая к горизонту справа. Она напоминала взлётную полосу, и по ней действительно разгонялся крошечный из-за расстояния самолётик с длинными крыльями. Пока бойцы Морева разглядывали этот сюрреалистический пейзаж, самолётик так и не взлетел, только отдалился к горизонту, превращаясь в точку.
Но главной деталью пейзажа был не он и не мост.
Из-за горизонта поднималось к небу гигантское изваяние женщины, погружённое в море по грудь. Невероятной красоты молодая женщина откинула левую руку в сторону, а правой как бы поправляла прядь волос, взметнувшихся за спиной ввысь невероятной волной до неба, уходящей чуть ли не за границу атмосферы! У неё было изумительной гармонии лицо, выражавшее печаль и радость одновременно, и на него хотелось смотреть, не отрываясь, вечно!
Однако и это было ещё не всё.
За спиной женщины проглядывали неясные туманные громады в форме белёсых парашютов и куполов вовсе уж исполинских размеров. Они медленно, почти незаметно для глаза росли, пропадая в вышине, а их место занимали новые купола.
– Лопни мои глаза! – проговорил кто-то в тишине кабины сдавленным голосом.
Ренат очнулся, хотя ему не хотелось отрывать взгляд от лица скульптуры. Посмотрел на Марьяну.
В глазах девушки читались ужас пополам с восхищением, неверием и восторгом. Она была сражена увиденным.
Впрочем, подобными переживаниями были переполнены и бойцы Морева.
– Что… это… такое?! – спросил капитан шатающимся голосом.
Дебил вдруг съёжился, расширяющимися глазами следя за командиром отряда, сполз с кресла, запричитал… и заплакал!
И снова Ренат преисполнился к нему сочувствия: представитель расы воррихо выражал свои чувства практически как человек.
Марьяна поморщилась.
Ренат поколебался, но всё же взял пленника за руки, холодные как лёд, рывком выдернул из-под пульта, сам едва не перекувырнувшись в воздухе из-за невесомости, и сказал, глядя в его прозрачные, белые, полные муки глаза:
– Успокойтесь! Мы вам ничего не сделаем. Объясните, что происходит.
Голоса перекликавшихся членов отряда стихли, все уставились на Рената, словно видели его впервые.
Он поймал странный – оценивающий, недоумевающий и в то же время сочувствующий взгляд Морева, покраснел, отворачиваясь, неловко кивнул Марьяне, также разглядывающей его с весёлым недоумением.
– Переведи ему.
Девушка помедлила, но перевела слова спутника оператору.
Он перестал причитать, судорожно затеребил застёжки ворота, ослабляя охват шеи, вздохнул. В глазах «псевдочеловека», обращённых к Ренату, засветилась робкая признательность.
– Гляди-ка, – проворчал Дылда, – не все они, оказывается, мерзавцы и сволочи.
Дебил прощебетал ответ. Марьяна перевела:
– Мы по-прежнему в этой самой хронопаузе… скользим в будущее… он не теоретик хроносдвига… просто оператор машины.
– Если такие женщины ждут нас в будущем, – ухмыльнулся Синенко, – то я не против здесь остаться.
– Что нужно сделать, чтобы вернуться в своё время? – спросил Морев.
«Лай» вопросов, «лай» ответов.
– Он попробует сменить программу фазировки… но гарантий нет.
– Пусть меняет, у нас нет другого выхода. Сколько потребуется времени?
Марьяна спросила, оператор ответил.
– Ан ксиаоши… не меньше часа.
– Объявляю часовое увольнение на берег, – объявил капитан, возвращая голосу прежнюю уверенную бархатистость. – Здесь останутся двое, Вольнов и Корж.
– И я, – сказала Марьяна. – Вдруг ему что-то понадобится.
– Вы идёте отдыхать в первую очередь, если понадобитесь – мы вас вызовем.
Марьяна хотела проявить характер, но глянула на исполинское изваяние женщины в экране и передумала.
– Идём, – взяла она Рената под локоть.
Кое-как, барахтаясь, отталкиваясь от стен, они выбрались из кабины, провожаемые взглядами бойцов. Вестибулярный аппарат Рената уже привык к «перманентному падению», но желудок иногда выныривал к горлу, и сдерживать позывы рвоты было нелегко.
Марьяне же далось это состояние проще, она не жаловалась, лишь морщилась иногда, беспомощно вращаясь вокруг оси при неудачном отталкивании или кувыркаясь в воздухе.
Спускаться на уровень ниже не пришлось: каюты для отдыха обслуживающего ретранслятор персонала располагались вокруг кабины управления. Пара открыла дверь ближайшей, закрылась изнутри. Неудачное движение руки прижало Рената к девушке. Она усмехнулась, оглядев его небритое лицо.
– А вы, оказывается, либерал, господин Хуснутдинов, не ожидала.
– Я человек, – пробормотал он, испытывая неловкость и кайф одновременно.
– Не ожидала, – повторила она, не спеша высвобождаться из объятий. – Помоги раздеться.
– Зачем? – не понял он.
Взгляд девушки, упавший на него, красноречиво объяснил ему, что он дурак.
– Сейчас… трудно удержаться… в невесомости я не…
– Не занимался сексом?
– Ага… не было случая.
Марьяна прыснула.
– Учись…
Больше они не разговаривали. Невесомость и в самом деле заставляла их искать иные способы удерживать тела в непосредственной близости, и, пока они научились этому, час, данный капитаном на «увольнение», истёк.
Всё же торопиться не стали. Вода из-под крана в бытовом отделении каюты вылетала шариками, поэтому помыться не удалось, пришлось смачивать водой какие-то узкие жёлтые ленты в барабанчике, ни дать ни взять – бумажные полотенца, и обтираться. Закончив ухаживать за Марьяной, Ренат нашёл в стенном шкафчике (оттуда повеяло холодом) какие-то банки, предложил вскрыть.
– Это консервы, наверно, хочешь есть?
– Нет, эти воррихо едят всякую гадость, как настоящие китайцы, лучше потерпеть.
– Ну, почему, не всё то гадость, что едят китайцы.
– Червяки и личинки не гадость?
– Жареные – очень даже ничего, главное, не будить воображение и научиться прислушиваться к желудку, некоторые червяки, а также кузнечики, саранча и даже сверчки очень калорийны.
На лице Марьяны отразились её мысли.
– Мерзость! Нет уж, я лучше картошечки жареной поем, с грибами солёными. Саранчу пусть азиаты едят… да эти их потомки – воррихо.
– Пусть едят, – согласился Ренат, с облегчением заканчивая одеваться. – Я бы сейчас тоже не прочь картошки жареной отведать… плюс кебаб из баранины.
– Я человек умеренных аппетитов, да и нам много чего нельзя есть.
– Ну да, ты же спортсменка. Хочешь, стих прочитаю?
– Давай.

 

– Женщине мало надо. Мужа – который рядом, Денег, цветов и ласки, Быт из восточной сказки. Только одно подводит – Быстро любовь проходит. Словом, надоедает! Вот она и рыдает, Хочет всё это снова. Стоит ли, право слово?

 

Марьяна покачала головой, бросая на него тот самый странный взгляд, в котором соединялись любопытство, ирония, недоверие и вопрос.
– Тебе не строителем надо было становиться.
– А кем? – удивился он.
– Поэтом.
– Наследство тяжёлое, – пошутил Ренат.
– Ах да, я забыла, ты говорил, что дядя твой занимается банным бизнесом, три года отсидел…
– Ну и что?
– Почему ты не в него?
– Вообще-то он неплохой человек, только очень деньги любит. Они его и губят. Я не вмешиваюсь в его дела, так получилось, что он попросил меня построить ему подземное убежище.
– Для воррихо.
– Я же не знал… да и он тоже. Идём к остальным?
Марьяна оттолкнулась от стоечки у лежака, прижалась к нему, спросила с неожиданной робкой игривостью:
– Ты… не бросишь меня?
– Где? – растерялся он.
– Там… здесь… везде. – Она улыбнулась. – Возьмешь меня в жёны?
– У меня много недостатков, – попробовал он отшутиться.
– Я компенсирую их своими достоинствами, – так же шутливо пообещала Марьяна, посерьёзнела: – Да или нет?
– Да! – сказал он.
* * *
Все уже находились в кабине управления, ждали только «гражданских», поглядывая на экраны, с которых в кабину лился призрачный лунный свет; в композиции твердь-море ничего не изменилось, и женщина по-прежнему поправляла волосы, и вереница мошек-людей всё так же медленно двигалась от храма к храму.
– Кажется, он закончил свои манипуляции, – сказал лейтенант, кивнув на оживившегося с появлением Марьяны Дебила.
Она заговорила с оператором.
– Он сменил программу резонанса. Теперь можно восстановить связь с каким-то… удивительно звучит практически по-английски – сентре коммандер, и прицелиться поточнее.
– Шансы? – спросил Морев.
Вопрос – ответ.
– Он не может оценить. – Марьяна помолчала, вслушиваясь в лепет пленника, сказала совсем тихо: – Может быть, один шанс из… тысячи.
По кабине прошло движение, хотя даже острый на словцо Синенко предпочёл промолчать.
– Что ж, поскольку других идей нет… – Морев изучающим взглядом прошёлся по лицам подчинённых, потом «гражданских». – Прыгаем?
Ответом было всё то же молчание.
– Всем товсь! Вперёд!
Дебил, прежде чем вдавить округлость пускателя, заискивающе посмотрел на Рената, и молодой человек улыбнулся ему в ответ, понимая чувства пленника.
На сей раз «прыжок в бездну времени» длился ощутимо долго.
Хронопутешественники несколько раз всплывали из бессознательного состояния и погружались в него вновь, пока наконец сила, давившая на голову, не отпустила их и они смогли вздохнуть свободно. Но пресс, сдавливающий грудь, не исчез. Лишь несколько мгновений спустя Ренат понял, что невесомости больше нет и они находятся в привычном для себя поле тяжести.
Все лежали на полу, кроме Дебила и Марьяны, оказавшейся у него на коленях. Начали шевелиться, озираться, подниматься на ноги.
Экраны не работали, четыре прозрачных столбика по углам панели управления пульсировали тусклым коричневым светом. Кабину заполнял свет аварийных красно-фиолетовых светильников, запрятанных в толще потолка. Откуда-то снаружи в кабину проникал неясный шум: звонки, тонкие всхлипы, похожие на вопли противоугонных автомобильных сирен, голоса, дробный стук.
Капитан Морев первым отреагировал на эти звуки:
– Сомов, Махлин, Корж – к двери! Автоматы на товсь! Марьяна, где мы?
Девушка сползла с колен оператора, начавшего подавать признаки жизни, легонько пошлёпала его ладошкой по щеке.
Дебил открыл мутные глаза, напрягся, впился глазами в табло на панели, пошипел сквозь зубы, пробежался пальцами по клавиатуре. Загорелись окошечки на пульте, прозрачные столбики окончательно погасли. Вместо них из панели вылез стеклянный бутон, сыграл световую гамму вспышками: фиолетовая – синяя – зелёная – жёлтая.
Дебил воззрился на бутон как на ядовитую змею, пролепетал что-то.
– Финиш, – перевела Марьяна. – Мы попали туда, куда хотели. Это двадцать первый век… момент Перехода… и нас кто-то вызывает.
Морев бросил взгляд на бутон.
– Это рация? Или что там у них?
– Очевидно, рация.
– Кто вызывает?
Дебил побледнел, насколько можно было судить об этом по его землистому лицу, выговорил длинную фразу.
– Он говорит: это Ко… обль… рау… какая-то аббревиатура непонятная…
Дебил повторил, старательно выговаривая слова.
– Ага, поняла… крепкий… основательный… быстрый… раб… рабо… в общем, на русском это будет звучать как КОБРА. Он личный страж Всевышнего… их Правителя.
– Ну и что с того, что он личный страж? – хмыкнул Синенко. – Чего он так перепугался?
– КОБРА имеет неограниченные полномочия. Если он прибыл сюда, в сентре… в центр, значит, получил приказ Правителя…
– Какой приказ?
– Ликвидировать всё, что препятствует Переходу.
В кабине стало тихо, только бутон продолжал издавать царапающие ухо звуки.
– Понятно, это означает, что ликвидировать надо и нас в том числе. Спроси, что такое этот сентре коммандер.
Дебил заговорил без подсказки, интуитивно понимая, что интересует его хозяев.
– Центр… управления… хроносдвигом… шоукси шонксин по-китайски. Мы попали в один из его дубль-контуров.
– То есть нас не ждали?
– Н-нет.
– И здешние воррихо не знают, кто находится в кабине транслятора?
– Скорее всего, не знают.
– Отлично! У нас есть шанс громко заявить о себе. Это радует. Пусть Дебил поговорит с этим… змеем. – Морев усмехнулся. – Надо же, у их Правителя есть эмиссар по особым делам, как у Гитлера. История повторяется даже в деталях. Нас будет видно, если мы отзовёмся?
Марьяна выслушала сбивчивую речь оператора.
– Да, здесь над экранами телекамеры.
– Скайп? Славно… Есть чем залепить глазки камер?
– Жвачкой, – предложил самый тихий из сержантов по фамилии Репин.
– У кого есть жвачка?
Бойцы обшарили карманы, однако жвачки не нашлось ни у одного. Не было её и у «гражданских».
– Консервы! – вдруг высказал мелькнувшую мысль Ренат.
– Точно, молодец! – обрадовался лейтенант. – Можно попробовать.
Нашли несколько банок консервов воррихо, вскрыли, в одной из них обнаружилось коричневого цвета желе, им и заклеили зрачки телекамер над пультом.
Дебил включил связь, и центральный экран показал узкий отсек с голыми металлическими стенами и паутиной трубок, скрывающей потолок. Напротив внешней камеры чернел прямоугольник входной двери в отсек, из которой выбегали «киберсолдаты», окружая капсулу ретранслятора, включающую кабину управления и хроногенератор.
Второй экранчик показал плечистого гиганта в чёрном мундире, сверкающем серебряными позументами и бляхами.
Вот это был настоящий воррихо!
Лицо у него было «тройное», как и у Дебила, но читалась на нём такая человеческая властность, разбавленная колоссальным равнодушием ко всему, что хотелось перекреститься и спрятаться от этого «псевдочеловека» подальше.
Он что-то проговорил взлаивающе жестяным голосом.
Дебил сжался.
– Приказывают открыть дверь, – перевела Марьяна, хотя слова гиганта по ту сторону экрана и не нуждались в переводе. – Требуют объяснений, кто мы такие и почему влезли в дублирующий контур Центра.
– Да, с этим типом каши не сваришь, – пробормотал лейтенант.
– Мы можем прыгнуть на пару дней вперёд или назад? – спросил Морев.
Оператор начал нервно ломать пальцы.
– Нет, – сказала с сожалением Марьяна. – Генератор сдох… так сказать… включена аварийная система.
– Значит, это конечная остановка.
– Выходит, так.
– Что ж, парни, у нас нет другого выхода.
– Драться! – оскалился Дылда.
– Именно. Гражданские – вам лучше укрыться за креслами. Какая-никакая, а защита.
– Мы тоже хотим участвовать! – выпрямился Ренат, взвешивая в руке «Гвоздобой», боковым зрением отмечая движение Марьяны: она тоже не собиралась прятаться.
– Проверить патроны! – бросил Морев, извлекая из-за спины пистолет «Волк». – Пусть скажет этому… фашисту: мы выходим.
Марьяна перевела.
Дебил оглянулся на Рената, оценил его решительный вид, посмотрел на Марьяну, на Морева и придвинулся к бутону связи…
Назад: Всевышние не должны ошибаться
Дальше: Несдавшиеся