После трехнедельной метели в Антиуме настала суровая зима. Снега намело столько, что книжникам приходилось круглыми сутками чистить дороги. В окнах по всему городу, от лачуг до роскошных особняков, ночи напролет горели новогодние свечи.

Император Маркус собрался отмечать праздник во дворце, с Отцами и Матерями нескольких десятков могущественных кланов. Мои шпионы доложили мне, что будет заключено много сделок – торговые соглашения и назначения в правительство, которые еще больше укрепят власть Маркуса.

Я и так знала об этом, потому что сама помогла устроить многие из этих сделок.

Сидя за столом в казарме Черной Гвардии, я подписывала приказ отправить солдат в Тиборум. Нам удалось отбить порт у дикарей, которые чуть не взяли его, но они не сдались. Почуяв кровь, они вернутся и приведут еще больше людей.

Выглянув в окно, я посмотрела на белый город. Вспомнилось, как давным-давно, еще девочками, папа привез нас с Ханной в Антиум и мы бросали друг в друга снежки. Я улыбнулась воспоминанию, а затем загнала его в самый темный уголок памяти, чтобы больше об этом не думать, и вернулась к работе.

– Научись уже запирать свое чертово окно, девчонка.

Я тотчас узнала этот дребезжащий голос. И все же вздрогнула. Кухарка сверкнула глазами. Надвинутый капюшон прятал в тени ее шрамы. Она держалась на расстоянии, готовая выскользнуть в окно при первых признаках опасности.

– Ты могла бы просто войти через дверь. – Я положила руку на кинжал, прикрепленный ремнем под столешницей. – Я позабочусь, чтобы тебя никто не остановил.

– Мы стали друзьями, да? – Кухарка склонила обезображенное шрамами лицо и оскалила зубы в подобии улыбки. – Как мило.

– Твоя рана… она полностью зажила?

– Я все еще жива. – Кухарка помедлила, глядя в окно. – Я слышала, что случилось с твоей семьей, – прохрипела она. – Мне жаль.

Я подняла бровь.

– Ты преодолела все трудности и влезла в окно для того, чтобы выразить мне соболезнования?

– И это тоже, – кивнула Кухарка, – а еще чтобы сказать тебе: когда задумаешь напасть на суку из Блэклифа, я могу помочь. Ты знаешь, как меня найти.

Я посмотрела на запечатанное письмо от Маркуса, лежащее на столе.

– Приходи завтра, – сказала я. – И мы поговорим.

Она кивнула и без единого слова выскользнула в окно. Любопытство взяло верх, и я выглянула наружу. Осмотрев отвесную стену снизу и сверху, я не нашла ни крюка, ни выбоины, ничего, за что она могла бы уцепиться, чтобы вскарабкаться по неприступной стене. Надо будет спросить ее, что это за трюк.

Я снова вернулась к письму Маркуса.

«Тиборум под контролем, клан Серка и клан Ароман держат защиту. Больше никаких оправданий. Настало время ею заняться».

Есть только одна женщина, о ком он мог говорить. Я продолжила читать.

«Будь тихой и осторожной. Я не хочу, чтобы ее убили быстро, Сорокопут. Я хочу полного ее уничтожения. Хочу, чтобы она это прочувствовала.

Прошлым вечером твоя сестра стала настоящим украшением ужина с послом Маринии. Она сумела его успокоить насчет перемены власти. Такая полезная девочка. Я молю небеса о ее здоровье, чтобы она еще долго служила Империи.

Император Маркус Фаррар».

Я открыла дверь и вышла из кабинета. Пятикурсник, на которого возложили обязанности гонца, подскочил. Я дала ему задание и в нетерпеливом ожидании перечитала письмо Маркуса. Вскоре в дверь постучали.

– Кровавый Сорокопут. – В кабинет вошел капитан Харпер. – Вызывали?

Я протянула ему письмо.

– Нам нужно составить план, – сказала я. – Она распустила армию, когда поняла, что я намерена рассказать Маркусу о перевороте. Однако это не значит, что она не сможет вновь ее собрать. Керис так просто не сдастся.

– Она вообще никак не сдастся, – пробормотал Харпер. – Нам потребуется несколько месяцев. Даже если она не ожидает нападения от Маркуса, она ожидает этого от вас. И будет наготове.

– Знаю, – сказала я. – Вот поэтому нам нужен план, который действительно сработает. И начнем мы с поиска Квина Витуриуса.

– Никто о нем не слышал с тех пор, как он сбежал из Серры.

– Я знаю, где его найти, – сказала я. – Собери команду. Убедись, что там будет Декс. Выезжаем через два дня.

Харпер кивнул, и я вернулась к работе. Однако он не спешил уходить. Я подняла бровь.

– Тебе, как пятикурснику, требуется разрешение уйти?

– Нет. Только…

Я никогда не видела, чтобы он выглядел таким смущенным, и это в самом деле встревожило меня. С того дня, как казнили мою семью, они с Дексом оставались моими незаменимыми помощниками. Они встали на мою сторону, когда я затеяла перестановку сил в Черной Гвардии, отправив лейтенанта Серджиуса служить на Южный остров. Они неизменно поддерживали меня, когда остальные гвардейцы пытались затеять бунт.

– Если мы хотим взяться за Коменданта, Сорокопут, тогда у меня есть кое-какие сведения, которые могут быть полезны.

– Продолжай.

– Тогда в Нуре, за день до бунта кочевников, я видел Элиаса. Я вам об этом не говорил.

Я откинулась в кресле, чувствуя, что скоро узнаю об Авитасе Харпере больше, чем сумел выяснить предыдущий Кровавый Сорокопут.

– Я должен объяснить, – продолжил Авитас, – почему не говорил вам об этом. И почему Комендант присматривала за мной в Блэклифе и затем взяла меня в Черную Гвардию. Это касается Элиаса, – он глубоко вздохнул, – и нашего отца.

Нашего отца.

Я не сразу смогла вникнуть в слова. Затем приказала ему сесть и наклонилась вперед.

– Я слушаю.

Когда Харпер ушел, я отправилась в курьерскую контору, не обращая внимания на грязь и слякоть улиц. В конторе меня ждали два пакета, прибывших из особняка Аквилла в Серре. Первый – мой новогодний подарок для Ливии. Осмотрев его и убедившись, что все в целости и сохранности, я открыла второй пакет.

У меня перехватило дух, когда в руке блеснула маска Элиаса. Курьер из Кауфа сообщил, что Элиас и несколько сотен беглецов-книжников, сбежав из тюрьмы, исчезли в Лесу Забвения. За ними погнались дюжина солдат Империи, но на следующее утро у границы Леса обнаружили их искалеченные тела. С тех пор о беглецах больше ничего не слышали. Возможно, жизнь моего друга унесла мортроза, или же это сделал Лес. А может, он нашел какой-нибудь способ избежать смерти. Как его дед и мать, Элиас всегда обладал сверхъестественной способностью выживать тогда, когда любой другой непременно умер бы.

Но теперь это не имело значения. Он ушел, и та часть моего сердца, где он жил, тоже была мертва. Я сунула маску в карман. Я найду для нее место в своей комнате.

Затем я направилась во дворец, держа под мышкой подарок для Ливи и обдумывая по пути то, что сообщил Авитас: «Комендант присматривала за мной в Блэклифе, потому что это была последняя просьба отца. По крайней мере, так я подозреваю. Она никогда в этом не признавалась. Я попросил Коменданта поручить мне следить за вами, потому что хотел через вас узнать об Элиасе. Я знал о нашем отце лишь то, что рассказывала мать. Ее звали Ринация. Она говорила, что мой отец так и не стал тем, кем его учили быть в Блэклифе. Она говорила, что он всегда оставался добрым. Хорошим. Долгое время я думал, что она лгала. Я никогда не был ни добрым, ни хорошим, поэтому считал, что это неправда. Но может, я просто не унаследовал лучшие черты отца. Может, они перешли к его другому сыну».

Я, конечно, поругала его – следовало рассказать мне об этом раньше. Но когда гнев и сомнения улеглись, я поняла, зачем могут понадобиться эти сведения: вот и прореха в броне Коменданта. Оружие, которое я могу использовать против нее.

Охрана дворца, нервно переглянувшись, пропустила меня в императорское крыло. Я начала искоренять врагов Империи, и в первую очередь – здесь. Маркус может гореть в аду, мне на него плевать, но Ливия, будучи его женой, подвергается опасности. Его враги будут ее врагами, а я не могу потерять сестру.

Лайя из Серры так же сильно любила своего брата. Впервые за все время, сколько ее знаю, я поняла эту девушку.

Я нашла сестру на балконе, выходящем в частный сад. Фарис и еще один гвардеец стояли на страже, скрываясь в тени в дюжине футах. Я говорила своему другу, что ему необязательно принимать этот пост. Охрана восемнадцатилетней девочки – определенно не самое завидное назначение для гвардейца Кровавого Сорокопута.

Но он ответил: «Если мне придется убивать, то я бы предпочел сделать это, кого-нибудь защищая».

Он кивнул в знак приветствия, и сестра подняла на меня глаза.

– Кровавый Сорокопут. – Она встала, но не заключила меня в объятья, не поцеловала так, как делала когда-то, хотя я знала, что она этого хочет.

Я коротко кивнула в сторону ее комнаты. Я хотела с ней уединиться.

Моя сестра повернулась к шести девушкам, сидевшим с ней рядом, три из которых были темнокожие и желтоглазые. Когда она впервые написала письмо матери Маркуса, попросив, чтобы та отправила трех девушек из их большой семьи ей в компаньонки, я поразилась, как и все патрицианские семьи, которых она обошла вниманием. Плебеи, однако, до сих пор это обсуждали.

Девушки – и плебейки, и патрицианки – по просьбе Ливии вышли. Фарис и второй гвардеец последовали за нами, но я отмахнулась от них. Мы с сестрой вошли в ее спальню, и я положила на кровать новогодний подарок, наблюдая, как она его открывает. Когда свет блеснул на богато украшенной серебряной раме моего старого зеркала, она охнула.

– Но это же твое, – промолвила Ливия, – мама…

– …Хотела бы, чтобы оно стало твоим. Ему нет места в комнате Кровавого Сорокопута.

– Оно такое красивое. Не повесишь ли ты его для меня?

Я вызвала слугу и велела принести мне молоток и гвозди, затем сняла старое зеркало Ливи и заткнула прятавшийся под ним глазок в стене. Шпионам Маркуса придется проделать новое отверстие, но хотя бы сейчас мы с сестрой могли поговорить без посторонних ушей.

Пока я вбивала гвоздь, она присела рядом со мной на стул у туалетного столика. Понизив голос, я спросила:

– Ты в порядке?

– Если ты о том же, о чем спрашиваешь каждый день после свадьбы, – Ливи подняла бровь, – то да. Он не трогал меня с первой ночи. Кроме того, тогда я сама к нему пришла. – Она вздернула подбородок. – Я не позволю ему думать, что боюсь его, не важно, что он делает.

Я подавила дрожь. Жить с Маркусом, быть его женой – вот такая сейчас жизнь у Ливи. Мое отвращение и ненависть к нему еще больше ее усложнят. Она не говорила мне о брачной ночи, и я не спрашивала.

– На днях я вошла к нему и услышала, как он разговаривает сам с собой. – Ливи посмотрела на меня. – И это уже не впервые.

– Мило. – Я ударила молотком по гвоздю. – Мало того, что Император – садист, так ему еще и голоса мерещатся.

– Он не сумасшедший, – произнесла Ливи задумчиво. – Он держит себя в руках, пока не начинает говорить о том, что хочет причинить тебе боль, только тебе. Тогда он становится раздражительным. Я думаю, он видит призрак своего брата, Эл. И потому не трогает тебя.

– Ну, если его и впрямь преследует призрак Зака, – сказала я, – то надеюсь, он тут и останется. По крайней мере, пока…

Наши взгляды встретились. Пока мы не отомстим ему. Мы с Ливи не говорили об этом, но поняли друг друга сразу, как только встретились с ней после того ужасного дня в тронном зале. Моя сестра причесала волосы.

– Ты ничего не слышала об Элиасе?

Я пожала плечами.

– А что насчет Авитаса? Стелла Галериус ищет с ним встречи.

– Ты должна их познакомить.

Сестра, посмотрев на меня, нахмурилась.

– Как Декс? Вы двое так…

– Декс – верный солдат и отличный лейтенант. Женитьба может принести ему сложности. Большинство твоих знакомых девушек не в его вкусе. И, – я подняла зеркало, – лучше на этом остановиться.

– Я не хочу, чтобы ты оставалась одна, – вздохнула Ливи. – Если бы у нас были мама и папа, или даже Ханна, тогда другое дело. Но, Эл…

– Со всем уважением, Императрица, – произнесла я тихо, – я – Кровавый Сорокопут.

Она вздохнула, и я приладила зеркало, поправив его рукой.

– Готово.

Я поймала свое отражение. Я выглядела так же, как и несколько месяцев назад, накануне выпуска. То же тело. То же лицо. Только взгляд другой. Я смотрела в бледные глаза женщины, что стояла передо мной. На мгновение я увидела Элен Аквиллу. Девушку, полную надежд. Девушку, которая думала, что мир справедлив.

Но Элен Аквилла растоптана и сломлена. Элен Аквилла мертва.

Женщина в зеркале не Элен Аквилла. Это Кровавый Сорокопут. И она не одинока, потому что Империя ей и мать, и отец, и любовник, и лучший друг. И больше ей ничего не нужно. И никто не нужен.

Она отринула всех и вся.