Раннее утро. Скорее даже еще ночь.

– Удалось? – устало спросил князь у Ивана, что стремительным шагом вошел в помещение штаба.

– Да.

– Обгорелые остовы таранов уже убрали?

– Нет. Мы не стали привлекать внимание. Но осмотрели их. Там нет никакой сложности. Нам потребуется буквально несколько минут, чтобы их оттащить в сторону. Там все готово.

– И куда вы хотите их деть?

– Столкнуть в ров.

– Хорошо. А так в целом – как дорога?

– Вполне прилична. Трупов, правда, много. Но лошадям пройти будет не проблема.

– Что с монголами?

– Спят. Егеря подошли совсем близко. Много пьяных. Они всю ночь насиловали женщин из полона и пили.

– Поплыли?

– Похоже на то. Сами монголы, наверное, вполне держат себя в руках. Но основная масса войска мобилизованные данники. И они раздавлены. Они же вчерашние половцы. Для них такие ужасы за пределами возможностей. Вот резать беззащитных горожан еще нормально да грабить. А так сражаться и гибнуть им не по душе.

– Ну что, господа, – обратился Георгий к посланникам Людовика и Фридриха, – не желаете размяться?

– Всегда пожалуйста, – с радостным видом известного дебошира ля Гира заявил Рихард, вставая. – Когда выступаем?

– С первыми лучами солнца.

– Вы хотите атаковать лагерь? – внимательно смотря на князя, поинтересовался француз.

– Именно так. Нужно развивать успех. Кроме того, у меня есть одна небольшая заготовка, которая должна сильно напугать наших противников.

– Заготовка? – заинтересованно переспросил француз.

– Иван, посылай голубей…

Субэдэй проснулся рано, даже слишком рано. По сути, он даже и не спал толком. Так – ворочался, дремал, думал…

И тут раздался протяжный звук боевого рога.

– Что?! – вскочил он как ошпаренный, ринулся из юрты и замер на пороге.

Ворота крепости были раскрыты нараспашку, и оттуда мерно выступали всадники – те самые кирасиры. Переливисто играл горн. Развевалось знамя.

– Георгий… – тихо произнес Субэдэй, увидев того самого человека, что беседовал тогда с Берке. Да и его доспехи сложно было с чем-то спутать. Очень уж искусны. А там, где-то в лесу, с верховья реки, отзывались очень похожие переливы.

Монгол побледнел.

Он все сразу понял и начал действовать. Так, как подсказывал богатейший опыт и воистину звериное чутье старого полководца. Поэтому, вместо того чтобы попытаться поднять все еще вяло копошащихся общинников, Субэдэй вскочил на коня и бросился к той самой тысяче бывших дружинников. В столь безнадежной ситуации ему оставалось спасать только ее и, прихватив внука Потрясателя Вселенной, отходить. Этот бой проигран. По крайней мере, так он для себя решил. Но чтобы выиграть войну, требовались воины. Кроме того, требовалось уберечь собственную честь, сохранив жизнь Берке. Только эти две задачи пульсировали у него в голове. А этот полон, эта рухлядь с грабежей, это золото с серебром, да и эти общинники, по сути, в одночасье оказались грязью под ногами. Для него.

Подняв тысячу, Субэдэй осмотрелся.

Все триста тяжелых кавалеристов уже выдвинулись из ворот и завершали построение под непрекращающиеся звуки горна. А за ними следовали легионеры, как их называл сам Георгий. Тяжелые пехотинцы в прекрасных доспехах с мощными арбалетами. Эти тоже шли под большим развевающимся флагом, но вместо напевов горна использовали барабанный бой.

Значит, предчувствие не обмануло – это не вылазка. Значит – противник уверен в победе. А с верховья реки ему действительно идет помощь. Тысяча? Две тысячи дружинников? Субэдэй не знал и не хотел гадать. Так или иначе, он оказывался между молотом и наковальней. Что ему совсем не нравилось. Поэтому старый полководец послал часть наиболее боеспособной тысячи – всех, кто уже был в седле – к юрте Берке с «покорнейшей просьбой» немедленно пробиваться по реке на юг от осажденного города, ставшего ловушкой. Сам же он намеревался уйти последним, собрав всех, кто успеет присоединиться к его сотням.

Вот на какие-то мгновения звуки горна затихли. Но уже спустя несколько ударов сердца вновь заиграла эта медная «дуделка», только уже совсем иную мелодию. «Атаку». Субэдэй вздрогнул. После того, что произошло на льду под Москвой два года назад, для монголов не была секретом сила удара такого рода всадников. Особенно если они ударят с разгона в сонную толпу.

«Но что творит этот мальчишка!» – Берке с сотней своей охраны и двумя сотнями дружинников бросился навстречу русским, проигнорировав прямой приказ. Да-да. Это был именно приказ, несмотря на «покорнейшую» форму послания. Теперь спасти его могло лишь чудо. И Субэдэй решил совершить это чудо – бросил свои шесть, всего шесть боеготовых сотен наперерез накатывающим латным чудовищам. Остановить их и не надеялся. Историю столкновения двухлетней давности он помнил очень отчетливо. Нет. Он хотел лишь притормозить немного русских и дать возможность Берке выскочить из западни.

«Скорее! Скорее! Главное, суметь заступить им дорогу!» – пульсировала мысль в его голове. И он, нахлестывая коня, рвался вперед. Ему под стать старались остальные.

Увы, они опоздали на какие-то секунды. Стальной клин втоптал в снег обе сотни дружинников, посланных на защиту Берке. Даже не замедлившись. Они просто отбросили обломанные копья, на которых были насажены, словно жуки на соломинках, дергающие лапками пока еще живые люди. И врезались в отряд принца. В какой-то мере тем повезло. Чудовищного по силе таранного удара копьями им удалось избежать. Поэтому охрану просто снесли, посшибав с ног вместе с конями, словно кегли в боулинге.

Сам Субэдэй вместе с остатком дружины едва успел отвернуть и увернулся от неминуемой смерти. Разгона кирасирам все еще хватало для достойной силы удара. Он попытался обойти русских латников с тыла, но там уже надвигались легионеры, отрезая от вяло копошащихся на земле охранников принца непреодолимым стальным строем. Старому полководцу оставалось лишь уходить самому и уводить оставшиеся войска.

К трем оставшимся сотням на глазах присоединялись наиболее сообразительные общинники. Получилось еще где-то триста-четыреста всадников. А за спиной бестолковый гомон, доносившийся из лагеря, сменился шумом битвы. Точнее – бойни.

В атаку пошли все. Даже ополченцы с купеческим охранением и артиллеристами. Порывались даже простые горожане, но князь запретил. И тех полутора тысяч, что вышло, вполне хватало.

Чуть погодя прошедший сквозь лагерь батальон кирасир завершил разворот и, разогнавшись, с громовым кличем «Ура!» вновь врубился в многострадальный лагерь. Их охотно поддержали и пехотинцы, как собственно московские, так и купеческие. Получилось очень неплохо, потому что в лагере противника большая часть людей и без того откровенно паниковала. И этот клич ситуацию только усугубил, облегчая избиение.

Что творилось в лагере потом, лучше не описывать.

Регулярная политинформация среди бойцов и жителей, в которой повествовалось о том, какие бесчинства творили монголы, сделала свое дело. Никакой жалости и сострадания. Без пощады и сожаления. Врагов просто резали. И пусть, что все эти воины – вчерашние половцы-общинники. Георгию было без разницы. Потому как они служили врагам.

То здесь, то там возникали островки обороны. Но ненадолго. Легионеры хоть и махали клинками, но арбалеты у них были за плечами.

Раз – взвод выстроился.

Два – взвел свое оружие.

Три – дал залп практически в упор по небольшой кучке оборонявшихся.

Да и все. Оставалось тех, кто не умер, сразу просто добить, чтобы не мучились. Чай не звери.

Через полчаса после атаки остался только один очаг сопротивления – возглавляемая Берке тысяча засела в импровизированном вагенбурге, прикрываясь полоном. Легионеры аккуратно их прощупывали, выбивая то одного, то другого. Шансов у тех не было, потому что большинство из людей Берке были обычными общинниками. Измученными, утомленными, подавленными и деморализованными. Но они прикрывались полоном, обещая начать его резать.

– Сдавайтесь! – зычно крикнул Георгий, подъехав совсем близко к остаткам монголов.

– Зачем? – усмехнулся Берке. – Ты нас так и так убьешь. Мы хотим продать свои жизни дороже. Все рассудит смерть? Так ты сказал?

– Так, – охотно согласился князь, припоминая разговор у ворот. – Сдавайтесь, и я дам вам шанс!

– Чтобы служить тебе?

– Тогда вы предадите своего хана. Зачем мне предатели? – усмехнулся Георгий. – Нет. Ты возьмешь десяток воинов и отправишься к хану. И вернешься с полоном, который мы обменяем на пленных. Всех на всех.

– Что помешает тебе нас убить?

– Мое слово, – спокойно сказал Георгий, твердо смотря в глаза чингизиду.

Берке немного поколебался, но все же не выдержал, уступил и сдался. По крайней мере, это был шанс. Хоть какой-то.

– Ты сдержишь данное им слово? – удивился Рихард, когда все было закончено.

– Конечно. Выручить христиан из рук язычников благое дело. Тем более когда для этого ничего не нужно делать, – мягко улыбнувшись, ответил князь.

– А ты не думаешь, что хан бросит своих людей? Они ведь для него данники.

– Вполне возможно.

– И что тогда? Отпустишь?

– Я плотину большую задумал строить, дабы облегчить хождение от Москвы на север. Вот пусть и помашут лопатками. Работа нехитрая. Бери больше, кидай дальше.

– А потом?

– Посмотрим, – пожал плечами Георгий. – Может быть, они Христа примут. Тяжелый труд и истинная вера смогут сделать из любого язычника верного подданного. Да и они все слышали. Призывать их предать своего господина я не считаю нужным. Зачем мне предатели и клятвопреступники? Но если сюзерен их предаст, то их клятва потеряет силу. Они такое не простят. Ведь получится, что хан бросил их умирать. А они за него сражались. По-настоящему сражались. И держались до последнего, защищая принца. Кто-кто, а они хоть и вчерашние общинники, но достойны уважения. А тут места дикие. Рабочих рук постоянно не хватает. Эти хоть и кривые, да лишними не станут. Нет пользы в их убийстве. По крайней мере, в такой ситуации.

– Хм… – задумчиво произнес Рихард. – Возможно, ты и прав.