– На нас напали! – взревел нечеловеческим голосом вбежавший в Кремль гонец.

– Кто? – поинтересовался Иван, появившийся словно из-под земли.

– Степняки! – тяжело дыша, ответил гонец, который ко всему прочему был пусть легко, но ранен.

После чего главный местный особист опросил парня в деталях. Где, сколько, когда, кого и как. Ну и отпустил в крохотный госпиталь, развернутый на территории Кремля. И подлечат, и под надзором.

– Ты знаешь его? – тихо спросил Георгий.

– Да. Он с киевским купцом приходил. Один из его доверенных лиц.

– Пайцзы уже искали?

– В госпитале осмотрят, чтобы внимания не привлекать. Но я бы все равно поостерегся, даже если все нормально. Вполне может быть ловушкой, в которой купцы всего лишь приманка.

– Или ловушка, или проверка, – согласно кивнул Георгий. – Уже темнеет. Готовь «беспилотник». Отреагировать нужно, но я не хочу рисковать. Хотя нет – готовь два. Пусть один сделает несколько кругов по расходящейся спирали, а другой осмотрит место боя.

– Понял, – хмуро произнес Иван и отправился исполнять. Ему не нравилась особая любовь Георгия к «беспилотникам», но сейчас ситуация выглядела опасной, поэтому спорить он не стал. Хоть и хотелось.

Ситуация усугубилась уже через четверть часа, так как из госпиталя принесли деревянную пайцзу, найденную у раненого гонца. Откуда у него взялся этот кусочек дерева, тот объяснить не смог. Поначалу. А потом стал упорно твердить, что нашел. Особенно когда Иван при нем сначала озвучил, а потом перевел надпись на дощечке, едва не доведя гонца до обморока.

Через два часа после заката вернулся «беспилотник», принеся безрадостные вести – засада. Поэтому особист вновь отправился к задержанному провокатору и, сделав небольшой укол привезенного из будущего препарата, решил побеседовать. Очень уж непростая ситуация складывалась…

– Что там? – поинтересовался Георгий у Ивана, найдя его после завершения подготовки обоих кавалерийских отрядов к немедленному выступлению.

– Этот клоун знает очень мало. Его наняли, опираясь на желание заполучить имущество купца, которое пообещали отдать ему в случае успеха предприятия.

– Все как обычно, – покачал головой князь.

– Именно. Если свести вместе данные, полученные «беспилотником», и излияние души провокатора, то получается следующая картина. Полсотни бойцов конвоируют самым малым ходом захваченный караван киевского купца. Они – приманка. Много лошадей побило, так что они еле тащатся. Эти кадры людей впрягли и откровенно издеваются. Ведь караван был взят не наскоком, а через снотворное зелье, что этот сучок народу в еду подмешал. Кроме того, такой способ движения – способ затереть признаки присутствия большого отряда. Пять конных сотен идут недалеко перед ними. Шум битвы услышат.

– Что собой представляют эти сотни?

– Типичные степные воины. Все верховые. Используют низкорослых лошадок-доходяг, которые даже разогнаться по-человечески не могут. Самые типичные одичалые породы, близкие родичи лошадей Пржевальского. Но как сорняк, иное расти и не может, ибо сами же степняки селекцией не занимаются, культивировали только дары матушки-природы. По вооружению все примерно на уровне ополченцев. Стеганые халаты, шапки да копья. У части бойцов заметил мечи и сабли.

– Из Рязани? – повел бровью Георгий. – По нашим расчетам, они должны в следующем году напасть.

– Да, все так. Именно поэтому я считаю, что мы должны выступить. Против нашей латной сотни эти степняки не противники. Просто сомнем. Степняки – не арабская легкая конница. От удара тяжелой кавалерии ей не уйти.

– А не посечем ли лошадок?

– По весне новгородцы обещали две сотни доставить из Фландрии. Бородами клялись. Они как раз по осени ушли за товаром.

– Это будет славно. Хотя особой надежды нет. Сам понимаешь – лошадки не простые. Во всей Европе наберется едва ли несколько тысяч рыцарей. Подобных лошадок массово не разводят, ибо некому их продавать.

– Так напиши своим родственникам! В конце концов, король Франции – не последний человек на Западе. Ты ведь не просишь подарить тебе коней, а хочешь купить. Если предложишь ему небольшой процент за содействие, то я уверен, он не откажется. Ведь ты не чужой, а родич. Плюс – французская казна традиционно пустая. А Тибо IV король Наварры и граф Шампани? А Гуго I граф де Сен-Поль, де Блуа и де Шатоден? Эти три парня могут очень много на просторах Франции, Аквитании и севера, как Италии, так и Испании.

– Ладно, – недовольно произнес Георгий. – Попробую.

– Не хочешь?

– Не хочу. Или ты думаешь, Святой Престол, патриарх и все хоть сколь-либо заинтересованные личности не роют носом? Им ведь всем безумно интересно узнать, кто я и откуда. Поэтому эти ребята максимально тщательно проверяют мою легенду. Насколько это, конечно, возможно.

– Именно по этой причине ты должен обратиться к своим родичам. Тут так принято. Установить связи, начав переписываться, договариваться. В наши замечательные времена монархи могут мотаться по всему свету и поддерживать активные международные связи. Посмотри на того же Фридриха II Гогенштауфена. Еще тот ходок по дальним странам. Он из той же Италии практически не вылезает, хотя должен сидеть в коренных землях Священной Римской империи.

– И что я им напишу? Продайте лошадок? Ведь в эти годы так не принято.

– Ну что за вздор? Бери пример все с того же Фридриха. Ты же читал все его послания.

– Воззвать христианских правителей против нового нашествия, которого не знал цивилизованный мир со времен Аттилы? Ну, или просто помочь устоять, подогнав лошадок?

– Вот видишь – можешь же, когда хочешь, – усмехнулся Иван. – Где-то в этом духе и писать. Я уверен, что они окажут содействие.

– Ладно. Попробуем. Но сам понимаешь – пока письма дойдут, пока их рассмотрят. Лошади прибудут едва ли через два-три года.

– Ну и нормально.

– Может быть, может быть…

Разговоры разговорами, но уже через час конный отряд под предводительством Георгия ступил на лед Москвы-реки, начав преследование. Латная конная сотня была все так же разделена на два отряда. Первый – как и при битве с Миндовгом – восседал на могучих лошадях породы дестриэ, каждая весом в тонну. Особое рыцарское седло с глубокой ясельной посадкой. И поздние готические латы, как на самом всаднике, так и на коне. Что превращало их в поистине несокрушимую силу для тех лет. Второй же отряд в целом повторял первую полусотню, только сидел на значительно менее мощных лошадях. Самых тяжелых, что удалось найти у местных жителей, но даже они едва дотягивали до семисот килограммов. Это все же позволило-таки их упаковать в аналогичные доспехи, но ударной мощи поубавило. Хотя, конечно, для кочевников с их лошадками массой в триста-четыреста килограммов и эти ребята выглядели танками.

Степной отряд еще спал, мерно похрапывая, когда вдруг над рекой раздался мощный, раскатистый звук боевого рога. Георгию совсем не хотелось врубаться в спящий обоз. А вот спровоцировать его охранение на бегство или хоть какое-то действие – очень даже.

Получилось.

Спросонья вид выстроившейся для атаки рыцарской сотни впечатлял. Тем более что Георгий не жадничал и старательно украшал своих бойцов. Время было такое. Произвести впечатление на противника требовалось не меньше, чем его разбить. Поэтому к превосходным готическим доспехам прибавлялись крылья знаменитых крылатых гусар Польши, в поздней их версии. А также плюмажи на шлемах, эффектные сюрко с гербом Георгия и маленькие флажки на концах длиннющих копий, таких, что употреблялись только теми самыми крылатыми гусарами. Да и огромное знамя, развевающееся на ветру, тоже внушало уважение.

А потом под звуки горна, игравшего сигнал «Атака» из далекого будущего, латная волна стала надвигаться на обоз. Как несложно предположить, полсотни степняков, развлекавшихся последние два дня издевательством над пленными, прекрасно оценили свои шансы на противостояние ТАКОМУ противнику. Посему они бросились в сторону леса, росшего по обоим берегам реки. Свою задачу они выполнили и привлекли внимание основного ударного отряда. А умирать просто так очень не хотелось. Все эти «кадры» были половцами и прекрасно понимали, что их ждет при лобовом ударе русской дружины, которая в те годы все еще сохраняла общую европейскую традицию таранных ударов кавалерии.

Эта атака пришлась в пустоту. Но Георгий не переживал. Он прекрасно знал, что с минуты на минуту из-за поворота реки должны показаться основные силы противника.

– Кто за старшего?! – зычно рявкнул князь, обращаясь к испуганным пленникам.

– Я, – тихо произнес забитый мужчина с заплывшим глазом и буквально иссиня-красным лицом, что стало одной сплошной гематомой.

– Купец?

– Купца убили. Я начальник его охраны.

– Отлично, – кивнул ему Георгий. – Стягивайте обозы в круг. И становитесь за них. А то эти мерзопакостные скоты еще посекут. И быстрее! Времени нет. Скоро атакуют.

После чего князь вернулся к своим непосредственным обязанностям командира и стал приводить в порядок смешавшийся при атаке отряд. И вовремя. Не прошло и пяти минут с первых звуков горна, как из-за поворота вынырнули пять сотен степной кавалерии. И дальше все стало развиваться очень быстро.

Вот горнист заиграл сигнал «Тревога», ускорив и без того сноровистое построение кавалеристов в линию. Георгий решил, что достаточно будет и одной, так как в противном случае получится слишком узкий фронт.

Вот, следуя команде князя, сотня пошла вперед. Стремя в стремя. За минувшее лето их выдрессировали. Тем более под копытами лошадей был ровный лед и никаких маневров совершать не требовалось.

Вот, повинуясь команде Георгия, горнист заиграл «Атаку», и кони перешли на рысь, разгоняясь и превращаясь в живое воплощение тарана.

Вот замолчали звуки горна, и вся линия перешла на галоп и опустила копья, уперев их предварительно в крюки на кирасах. До противника осталось метров двадцать. И, видимо, степнякам только в этот момент пришло осознание, что именно на них надвигается. Ибо их лица перекосило ужасом.

А потом последовал УДАР!

Мощный и всесокрушающий. Словно кувалда кузнеца попала в детородный орган зазевавшегося неудачника.

Глубина построения кочевников была значительно выше, нежели у латников Георгия. Но оно было очень разреженным. Поэтому тяжелая кавалерия прошла сквозь него, как раскаленный нож через масло. Слегка замедлившись.

Первый ряд погиб полностью. Копья жалкие человеческие тела, лишенные внятных доспехов, пробили насквозь, буквально нанизав, как кусочки шашлыка. Из-за чего, прежде чем сломаться, смогли достать и противников второй линии. Хоть и не всех.

Остальных же буквально раскидало, словно кегли мячом от боулинга. Устояли на ногах буквально единицы лошадей. Еще меньше в них оказалось всадников.

А Георгий, отдав приказ горнисту, уже останавливал и разворачивал свою линию для новой атаки. Бойцы выхватывали массивные палаши, отбросив обломки копий, и строились для новой, но не атаки, а бойни. Потому что шок от сшибки оказался чудовищный. Не то что люди – лошади никак не могли подняться на ноги. У некоторых животных эти ноги оказались так и вообще переломаны, из-за чего те буквально бились в панике на земле, издавая какие-то жуткие звуки. И, само собой, молотя здоровыми ногами по воздуху. Но медленно приходившие в себя бойцы противника старались их добить в первую очередь. Очень уж опасным было такое выражение страха.

Впрочем, привести себя в порядок Георгий им не дал, врубившись в еще более разреженные боевые порядки противника и атакуя их белым оружием да копытами. Ведь ценность дестриэ, идущих на острие атаки, была еще и в том, что тех обучали биться вместе со своим хозяином. А удар копытом мощной дрессированной лошадки весом в тонну – это не оплеуха девочки, страдающей анорексией.

После второго удара поле битвы представляло собой жуткую картину. Словно по отряду вражеской легкой кавалерии потопталось стадо носорогов. Кровавое месиво, в котором практически не оставалось раненых. А если таковые и имелись, шансов выжить у них не было никаких, ибо с такими повреждениями не живут.

Безусловно, всех смять не удалось. Ведь кое-кто из задних рядов успел прыснуть в сторону, уходя из-под удара латной тяжелой кавалерии. Да и фланги, где стояли бойцы второй полусотни на более легких лошадях, тоже не выступили так же славно, как центр. Однако эти счастливые люди, нахлестывая лошадей почем зря, стремились как можно скорее скрыться, убежать, испариться.

– Андрей! – рявкнул Георгий, подзывая командира этой сотни кавалеристов. – Доложить о потерях.

– Есть!

А сам князь направился в сторону обоза, охранение которого тоже не бездельничало. Напротив. Ослушавшись прямого приказа князя, они, похватав свое же оружие, отнятое у них несколькими днями раньше, бросились на своих обидчиков. И изрядно так их порубили. Лишь непосредственное вмешательство Георгия позволило сохранить жизнь десятку несчастных.

Несмотря на успешную атаку, потери у Московского князя все-таки были. Причем, что самое неприятное, среди лошадей. Три дестриэ оказались ранеными. И никто не мог сказать – как все на них заживет. Люди же в целом отделались легким испугом – мелкие ссадины и ушибы не в счет. Поздние готические латы показали себя бесподобно. При первой сшибке удержали копья противника, а при второй – надежно прикрыли ноги от сабель степняков.

Но лошадей было жалко. Очень жалко. Ибо этих копытных мастодонтов взять было неоткуда в ближайшее время. Разве что новгородцы выполнят свое обещание и привезут еще одну полусотню… через полгода.

После полевого допроса девять из десяти так и повесили на суках вдоль реки. Они ничего не знали. Причем суки выбрали достаточно гибкие, настолько, что повешенным пришлось стоять на носочках, дабы дышать. Из-за чего казнь превратилась в многочасовую пытку с гарантированным летальным исходом. Негуманно, но после того, как они вели себя с пленными, это еще очень мягкий вариант реакции.

Десятый же остался для более тесного общения с особистом всея княжества. Георгию хотелось узнать – откуда эти «кадры» вообще взялись и что хотели. Ведь Рязань еще стояла, а этот отряд всего лишь прощупывал Москву. Изучал ее реакцию. Приценивался, так сказать. Ведь монголы вели себя довольно гибко и не только воевали, но и вполне себе охотно договаривались с теми, с кем считали нужным и возможным.