Часть III. Новая система труда

Начиная примерно с 1973 г. ставки заработной платы в американской экономике переживают сильнейшую стагнацию. Учитывая, что в настоящей книге я показываю, как именно эта эра стагнации эволюционирует в новую главу нашей национальной истории, стоит взглянуть на то, какую роль сыграла или еще сыграет в застое ставок американских зарплат зарубежная конкуренция. Следует ли нам винить в наших проблемах иностранцев? И каким образом зарубежная конкуренция будет определять развитие наших рабочих мест и уровня оплаты труда?

Многие экономисты настроены скептически в отношении аргументов, возлагающих вину за слабость нашего рынка труда на товарооборот с зарубежными странами. Мнение о том, что конкуренция со стороны зарубежных стран ведет к снижению зарплат и безработице, насчитывает уже не одно столетие. Тем не менее конкуренция со стороны других стран лишь усиливается, а большинство зарплат, во всяком случае до недавних пор, продолжало расти. Более того, существует немало открытых экономик, отличающихся высоким уровнем товарооборота с зарубежными странами и одновременно — высокой степенью занятости населения; например, Швейцария, где уровень безработицы составил на конец 2011 г. лишь 3,1%. Та же картина наблюдается и в Швеции.

Экономисты уже давно изучают вопрос, действительно ли конкуренция со стороны зарубежных стран ведет к исчезновению рабочих мест. Найти аргументы в пользу подобного утверждения нелегко. Выдвигать обвинения в том, что американским трудящимся приходится теперь конкурировать с миллиардами новых работников, в частности из бывших стран социалистического блока, несложно. Однако большая часть из этих миллиардов не может составить нашим трудящимся серьезной конкуренции, прежде всего в силу крайне низкой производительности их труда. Кроме того, многие рабочие места в сфере обслуживания — идет ли речь о делопроизводителе или кассире — не испытывают давления со стороны зарубежных конкурентов. Однако зарплаты в данных секторах за последние десятилетия почти не выросли. Это позволяет говорить о том, что главная вина лежит отнюдь не на зарубежных подрядчиках. Более того, исторически воздействие технологий и машин на рынок труда всегда превосходило воздействие со стороны зарубежных конкурентов. Детальное изучение снижения доли труда человека в производимой продукции указывает на то, что новые информационные и коммуникационные технологии — способные подменить собой труд человека — играют гораздо более весомую роль в исчезновении рабочих мест, чем конкуренция со стороны других стран.

Не менее сложно найти и серьезные свидетельства того, что иммиграция тоже немалым образом подрывает рост заработной платы американцев. Преподавателем Гарвардского университета Джорджем Борхасом, одним из главных критиков нынешней иммиграционной политики, были представлены доказательства того, что в долгосрочном плане наличие иммигрантов снижает уровень зарплаты американцев с неполным высшим образованием на 4,8%. Однако зарплата многих других американцев растет, а у ряда крупных групп населения, например у людей с высшим образованием, снижение заработной платы в долгосрочном плане составило лишь 0,5%, что можно рассматривать как почти полное отсутствие снижения. И это все доказательства главного критика иммиграции. Другие оценки влияния иммиграции на американские зарплаты значительно более позитивны. Многие публикации, в том числе Джованни Пери, указывают на то, что иммиграция, наоборот, способствует повышению заработной платы в реальном выражении для большинства американцев. Джованни Пери рассматривает уровень зарплаты иммигрантов в разных городах США. Низкая заработная плата характерна для городов, не привлекающих большое число иммигрантов, таких как промышленные районы Среднего Запада, а самый большой рост зарплат наблюдается как раз в местах с высоким уровнем иммигрантов, таких как города океанского побережья. (Положительная взаимосвязь между иммиграцией и уровнем заработной платы просматривается даже при учете таких вносящих определенную путаницу факторов, как больший приток иммигрантов в города, испытывающие наиболее бурный рост.) Если иммиграция и играет какую-либо роль в стагнации заработной платы, то роль эта довольно скромная.

Итак, необходимости в ограничении рабочей иммиграции в нашу страну не существует. А как насчет экспорта рабочих мест за пределы Соединенных Штатов? Некоторым моим друзьям из числа экономистов следующий мой вывод придется не по душе: отрицать тот факт, что привлечение подрядчиков за рубежом и вывод производств в другие страны играет определенную роль в стагнации американских зарплат и замедленному созданию новых рабочих мест, становится все труднее и труднее.

На самом деле здесь все просто. Наемный труд требует инвестиций. Если инвестиционная стоимость части рабочих мест увеличивается, а части — уменьшается, предприниматели и их компании экспортируют рабочие места с более низкой инвестиционной стоимостью в страны с более дешевой рабочей силой. Некоторые из данных рабочих мест останутся в Соединенных Штатах, но ценой этого станет снижение заработной платы.

У экономистов в ходу следующее грозное словосочетание: «выравнивание цен производственных факторов» — означающее, что если в США одно яблоко продается за два доллара и за один — в Боливии, то будут иметься стимулы для того, чтобы завозить яблоки из Боливии до тех пор, пока цены более-менее не выровняются. Если рассматривать проблему с точки зрения рынка яблок, то она не представляется столь уж противоречивой. Однако схожий механизм действует и на рынке труда: если труд в Индии или Китае намного дешевле и при этом не сильно уступает в производительности, то либо индийские и китайские трудящиеся направятся туда, где находится капитал, либо капитал отправится к ним. В большинстве случаев наблюдается второй вариант: гораздо проще переместить капитал к работникам, чем наоборот, уже хотя бы в силу ограничений, устанавливаемых американским иммиграционным законодательством. Когда Китай, Индия и другие страны добились определенных экономических успехов, инвесторы вдруг осознали недооцененность трудящихся этих стран на мировом рынке.

Особенно меня поражает следующий примечательный факт: между 2000 и 2009 гг. транснациональные корпорации ликвидировали 2,9 миллиона рабочих мест в США и создали 2,4 миллиона за рубежом. Это еще не доказывает наличие причинно-следственных связей, однако было бы удивительно, если приведенные цифры не были бы никоим образом связаны.

А теперь более систематические данные. Недавнее исследование Дэвида Отора, Дэвида Дорна и Гордона Хэнсона говорит в пользу того, что привлечение подрядчиков за рубежом и вывод производств в другие страны негативно сказывается на уровне американских зарплат. В период с 1991 по 2007 г. объемы китайского импорта в США выросли с 26 до почти 330 миллиардов долларов. Согласно выводам авторов исследования, увеличение китайского импорта в какой-либо регион ведет к снижению числа занятых в промышленных производствах, падению уровня заработной платы и росту потребности в субсидиях («милостыни») со стороны государства.

В еще одной недавней публикации, авторами которой являются Рунджуан Лиу и Дэниел Трефлер, приводятся новые свидетельства того, что привлечение подрядчиков за рубежом и вывод производств в другие страны оказывает негативное влияние на рынок труда. Авторы исследования выяснили, что число представителей подвергнутых исследованию групп экономически активного населения, перешедших на работу с более низкой оплатой труда в менее прибыльные сектора, выросло на 17%, число безработных среди них выросло на 0,9%, а доходы тех, кто сохранил рабочие места, упали на 2,3%.

Однако не стоит поспешно заключать, что вывод производств и наем подрядчиков за рубежом, как ни посмотри, — это зло. Авторы исследования не претендуют на то, что ими проводится вычленение каждого отрицательного последствия и каждого положительного результата данной тенденции. Они лишь задаются вопросом, не стали ли некоторые сегменты американского рынка труда более инертными вследствие влияния рассматриваемой тенденции. И ответ здесь определенно утвердительный.

Согласно стандартному экономическому подходу к вопросам международной торговли данные потери рынка труда должны компенсироваться увеличением выгоды в чем-то другом. Поэтому, возможно, уровень зарплат и падает в ряде секторов, но рост рабочих мест и зарплат в других секторах это компенсирует. Однако обнаружить эту компенсирующую выгоду в цифровых данных представляется сложным, за исключением, может быть, дохода на капитал. Вероятность повторно найти работу у потерявших ее остается достаточно слабой еще с конца 1990-х гг., и вины китайцев здесь нет. Все эти годы наблюдается рост спроса на вполне определенные категории квалифицированных работников, а не на работников вообще. В какой-то мере потери на рынке труда компенсируются более низкими ценами на товары, производимые теперь за рубежом. Однако насколько именно, мы не знаем.

Существуют и дополнительные, хотя и косвенные свидетельства в пользу вывода производств за рубеж. Экономист Майкл Мэндел исследовал данные по производительности американской экономики за декаду 2000-2010 гг. В начале декады вычисленный рост производительности был довольно высоким, но роста зарплаты в реальном выражении не происходило, как не было и роста числа рабочих мест. Это представляется загадкой, поскольку более высокая производительность достаточно быстро находит свое выражение в росте заработной платы. Мэндел внимательно рассмотрел имеющиеся данные и пришел к предположению, что мы смешиваем два разных вида производительности — производительность, достигнутую за счет увеличения эффективности труда американских работников, и производительность, связанную с выводом производств.

Допустим, что американский инвестор переносит часть своего производства из Огайо в Шанхай: разумеется, что заработная плата в Шанхае ниже, чем в Огайо. На практике расчеты нашей производительности делаются таким образом, что такое перемещение рабочих мест, как правило, будет отражено как рост производительности. И оно действительно им является — для владельцев предприятия, а также для потребителей, цена на товары для которых в итоге снизится. Но это не является ростом производительности для американских трудящихся, особенно для тех из них, кто работает в Огайо. Это не является эквивалентом повышения производительности американских работников за счет более совершенных машин, повышения их уровня подготовки или внедрения в производство нового изящного изделия.

Мэнделу удалось собрать косвенные свидетельства того, что в значительной части наши показатели роста производительности именно таковы. Так, многие сектора, в которых широко практикуется вывод производств за рубеж (например, производство планшетов iPad), являются секторами с очень высокими показателями роста производительности.

Движение капитала и рост конкуренции со стороны зарубежных стран ведут к снижению американских зарплат или по меньшей мере мешают достаточно быстрому их росту. Я не настаиваю на том, что Мэндел, образно говоря, продемонстрировал всем еще дымящийся пистолет, из которого и было совершено преступление, однако неправильность учета параметров, связанных с привлечением подрядчиков за рубежом и выводом производств, и является тем очевидным отсутствующим элементом, благодаря которому данные по макроэкономике и производительности наконец сходятся. (Еще одним отсутствующим элементом может быть то, что определено мною в третьей главе как «реструктуризация увеличения производительности»: увольнение работников, отличающихся низкой производительностью труда, вместо повышения производительности остающихся).

Идея о том, что свободные торговля и инвестирование не дали в последнее время ничего существенного экономике центрального и северного Огайо, возражений у экономистов не вызывает. Я лишь прошу их взглянуть на этот вопрос с еще более высокой ступеньки — применительно к нашей национальной экономике.

Тем не менее было бы ошибочным полагать, что конкуренция со стороны других стран или чрезмерный вывод производств являются фундаментальной проблемой американской экономики.

Во-первых, вывод производств за рубеж снижает цены на потребительские товары, и это в какой-то мере содействует поддержанию на определенном уровне или даже росту заработной платы в реальном выражении. Планшеты iPad достаточно дешевы, частично именно благодаря низкой заработной плате тех, кто занят на их производстве. В долгосрочной перспективе планшеты iPad помогут развитию наших сфер здравоохранения и образования. (А кроме того, они — замечательные игрушки).

Вывод производств является пока гораздо менее масштабным феноменом, чем это многим представляется. В настоящее время на импорт из Китая приходится около 2,7% потребительских расходов в США. Более того, на каждый доллар китайского импорта приходится почти 55 центов расходов в США, которые были потрачены на подготовку к доставке импортируемых товаров. То есть в действительности на китайские товары приходится около 1,3% потребительских расходов. Конечно, по некоторым категориям товаров эта процентная доля гораздо выше (игрушки или общая сборка электронных изделий). Вполне логично полагать, что китайские товары и инвестирование в производство на территории Китая ограничивают инвестирование в американские рабочие места, однако масштабы вывода производств не настолько велики, чтобы быть причиной застоя уровня заработной платы. Скорее, это одна из причин того, почему низкооплачиваемым американским трудящимся стало тяжелее найти работу.

Позволить аргументу о том, что «нам теперь приходится конкурировать с 2,5 млрд индийцев и китайцев», увести себя далеко, совсем несложно. Американцы уже давно имеют дело с зарубежной конкуренцией. Например, период 1948-1973 гг. зачастую рассматривается в качестве золотого века американской промышленности. Однако именно в этот период западноевропейские страны поднялись из руин военного времени, а уровень жизни их населения сравнялся с показателями Соединенных Штатов. Быстрый рост экономики наблюдался и в Японии. Эти страны напрямую соперничали с США во множестве крупнейших отраслей, включая автомобильную и электронную промышленности. Соперничество это создавало определенные проблемы для ряда американских отраслей, однако в целом экономика Соединенных Штатов в указанный период процветала. На 18801929 гг. пришелся период феноменального расцвета той части мира, который мы относим к развивающимся странам, включая государства Латинской Америки. Многие страны, состоявшие из изолированных сельскохозяйственных областей, застроились настоящими городами, создали настоящую промышленность и по-настоящему включились в мировую экономику. Лучшим примером здесь может служить Аргентина, но то же самое можно сказать и о Мексике. В тот период американская экономика также чувствовала себя прекрасно, несмотря на то что это было время интенсивной глобализации и интенсивной конкуренции со стороны других стран с выводом за рубеж части американских производств.

В эти периоды процветания мы занимали в мире лидирующие позиции в сфере образования, как среднего, так и высшего. В то время разница между квалификацией, которая требовалась от работников, занятых в производстве продуктов с высокой добавленной стоимостью, и квалификацией, которой американские трудящиеся обладали, была не столь уж и велика. Сегодня требования по работе с оборудованием — включая навигаторы — растут быстрее, чем человеческие способности. Машинам дается более качественное, быстрое и дешевое «образование», чем их коллегам или потенциальным коллегам из числа людей. Это и является корнем проблемы для многих работников.

Многие миллионы людей в состоянии орудовать отверткой на сборочной линии, работать на токарном станке или справиться с телефонным коммутатором. Но немногие могут составить эффективную связку с программой Rybka или, если говорить в более широком смысле, с умными машинами, используемыми, например, в сферах финансов, обслуживания или здравоохранения. Ругать китайцев или вывод производств — все равно что тыкать пальцем в игру теней, путая поверхностные процессы с главной причиной замедления роста зарплат.

Кстати, лучшие американские шахматисты зачастую являются в определенном смысле иностранцами: многие из них — выходцы из Израиля и бывшего СССР. Вы можете решить, что они «отобрали места» у американских игроков, однако более глубокий взгляд на реальную картину позволяет говорить о том, что наличие множества хороших шахматистов у вас в стране, независимо от их происхождения, повышает — или снижает — ваши шансы стать чемпионом мира. В любом случае, чтобы добиться этого, вам потребуется победить лучших игроков, а игра против них уже в юном возрасте — большое этому подспорье.

Когда речь заходит о выводе производств, необходимо учитывать три факта.

Во-первых, запретить американцам инвестировать в зарубежные производства невозможно. Поэтому, вместо того чтобы закрываться от мира, нам следует сосредоточиться на повышении внутренней производительности и усовершенствовать систему образования в целях подготовки большего числа трудящихся, отличающихся большей производительностью, включая тех, кто будет способен работать в соответствии с принципами стиля «адванс».

Во-вторых, на фундаментальном уровне моральных принципов создание рабочего места для «иностранца» является столь же достойным результатом, что и создание рабочего места для «настоящего американца». Если китайские зарплаты будут расти, а американские останутся практически неизменными — что, кстати, и происходит, — то остается только сказать «Отлично!» и воспользоваться этим. Международные торговля и инвестиции по-прежнему крайне выгодны для мировой экономики в целом. Это может не нравиться американским избирателям, но от этого оно не перестает быть правдой.

В-третьих, если вас беспокоит проблема вывода производств, то вам, вероятно, стоит занять более, а не менее либеральную позицию в вопросах иммиграции. Если США будет принимать больше иммигрантов, то экспорт американских рабочих мест из регионов, где эти иммигранты заняты, наверняка уменьшится. Иммиграция позволяет сохранить эти рабочие места дома. В действительности, чем большей угрозой становится вывод производств, тем больше роль иммиграции в поддержании нашей конкурентоспособности и сохранности дополнительного числа наших рабочих мест.

Когда компании переносят производства за рубеж, ими экспортируются не только низкооплачиваемые рабочие места, но и соответствующие должности, такие как должности высококвалифицированных управленцев, ремонтников и т. п. Наем же иммигрантов на низкооплачиваемые места позволяет сохранить указанные должности в Соединенных Штатах. На самом деле при возрастании доли иммигрантов среди занятых в экономике лиц наблюдается ослабление тенденции вывода производств за рубеж, и наоборот. Это означает, что иммигранты зачастую конкурируют с зарубежными работниками, а не с американскими трудящимися.

Рассмотрим еще одну точку зрения, позволяющую взглянуть на проблему по-новому. Значительная часть экономической активности стремится обосноваться в самых густонаселенных, богатейших и важнейших регионах, наиболее приближенных к «нервному центру» нашего мира. Однако далеко не каждый регион может претендовать на то, чтобы быть центром мировой экономики, поэтому немногих работников и инвесторов интересует, скажем, Небраска. Китай же отличается многочисленностью населения и экономической активностью и в определенном смысле отбирает часть центральной роли у Запада, включая и США. Частью решения проблемы конкуренции для Соединенных Штатов стало бы развитие своих собственных значимых экономических и культурных кластеров. Это означает потребность в большем числе трудящихся и рост числа иммигрантов, как высоко- так и низкоквалифицированных.

Станут ли северные равнины Китая вместе с рядом его южных портовых городов доминирующим экономическим кластером? Или им станут два океанских побережья Северной Америки, опирающиеся на внутренние территории в вопросах развития сельского хозяйства и добычи полезных ископаемых? Или же в мире будет два, а может, и три доминирующих кластера, одним из которых станут страны Северо-Западной Европы?

Частью сегодняшних мировых экономических процессов является переориентация экономической деятельности на наиболее густонаселенные регионы, а такими, разумеется, являются регионы азиатского континента. Азия уже давно отличается многочисленностью населения, но сегодня уровень дохода на душу населения там высок как никогда. Один из способов, позволяющих успешно конкурировать с Азией и оставаться мировым центром экономической активности, состоит в том, чтобы развивать более обширный и мощный кластер, отличающийся как многочисленностью населения, так и высокими производственными показателями. Если мы желаем, чтобы Северная Америка была мировым лидером, нам требуется привлекать в Соединенные Штаты большее число людей. Мы же не хотим, чтобы Соединенные Штаты и либеральные ценности, которые они (иногда) проецируют, превратились во второстепенную экономическую или политическую силу на мировой арене?

Иммиграция жизненно необходима для экономической жизнеспособности Соединенных Штатов в будущем. Если основную долю иммигрантов будут составлять выходцы из Латинской Америки, что сегодня и наблюдается, то долгосрочной задачей должно стать развитие предпринимательства и демократических ценностей в других государствах нашего полушария. За последние двадцать лет благосостояние большинства государств Латинской Америки повысилось, и, за исключением Кубы и Венесуэлы, они отличаются более развитой и более стабильной демократией. Трудно сказать, насколько велика в этих процессах роль Соединенных Штатов, но мы должны способствовать дальнейшему развитию демократии в этих странах, а это означает, что мы должны предоставить возможность большему числу латиноамериканцев жить и работать в нашей стране, зарабатывать деньги и в целом пропитываться как демократическими, так и либеральными ценностями.

Наш кластер составляют не только основные города Соединенных Штатов; в более широком плане им является все наше полушарие, включая Канаду и Мексику. Китайский кластер объединяет обширные регионы Азии, и мы уже видим, как части Юго-Восточной Азии превращаются в экономических сателлитов Китая. Задача заключается не в том, чтобы вести экономическую войну между «нами» и «ними», а в привлечении инвестиций и внимания к нашему кластеру, что означает, что Соединенные Штаты имеют значительный интерес в судьбе Латинской Америки. Нам следует не отгораживаться от нее, а сотрудничать. Иммиграция из стран Латинской Америки несет с собой деловые контакты, способствует преодолению языкового барьера и создает чувство общности нашей судьбы. Мы, североамериканцы, должны быть весьма довольны тем, что прошедшее десятилетие оказалось крайне успешным для большей части латиноамериканских стран.

Точно так же, как большинство перспектив на рынке труда будут сдвигаться в сторону двух полюсов — «очень хорошо» или «очень плохо», — того же следует ожидать и применительно к экономической ситуации во многих городах, штатах, регионах и государствах.

Мы наблюдаем картину, когда люди с высшим образованием стремятся в районы, где уже живет большое число людей с высшим образованием. В числе наиболее привлекательных городов можно назвать Роли (Северная Каролина), Сан-Франциско и Стэмфорд (Коннектикут), где более 40% взрослого населения — люди с высшим образованием. Сюда же можно добавить отдельные районы Нью-Йорка, Чикаго и Лос-Анджелеса, хотя доля людей с высшим образованием в общем числе жителей этих городов значительно ниже. Среди городов с худшими показателями можно назвать Бейкерсфилд, Калифорния, и Янгстаун, Огайо, где жители с высшим образованием составляют менее одной пятой общего числа. Логично, что города, отличающиеся высоким уровнем образованности населения, испытывают наименьшие проблемы с безработицей. Кроме того, имеющиеся данные свидетельствуют о том, что более бедные регионы США уже не в состоянии сравняться с более богатыми по показателям дохода на душу населения.

Это существенно отличает сегодняшнюю Америку от того, что было раньше. В начале 1970-х разрыв между городами, имевшими наибольшую и наименьшую долю жителей с высшим образованием, составлял примерно 16%, а по большинству городских агломераций показатель отличался от среднего по стране не более, чем на 5%. Сегодня этот разрыв почти удвоился, и только около половины американских городов имеют показатель доли лиц с высшим образованием, отличающийся от среднего по стране не более, чем на 5%.

Сегодня амбициозная и талантливая молодежь предпочитает относительно небольшое число городов и регионов, а не расселяется повсеместно, как раньше. Вот почему Бруклин, относительно недорогая часть Нью-Йорка, становится центром технической инновации.

Не менее интересно взглянуть и на географическую концентрацию роста зарплат, связанного со сферой Интернета. Инвестирование в Интернет соотносится с ростом зарплат и рабочих мест в округах, где проживает примерно 42% населения США. В других районах деятельность, связанная с Интернетом, какого-либо влияния на рост зарплат не оказывает, поэтому можно говорить о том, что Интернет способствует росту регионального неравенства в США. Это сильно отличает реальную ситуацию от утопических мечтаний о ранних днях информационной экономики.

Думаю, стоит более подробно рассмотреть новые тенденции, для которых расстояние является или не является принципиальным. Благодаря Интернету и Amazon — среди прочих интернет-проектов — во многих точках земного шара получить самообразование стало гораздо проще. Благодаря технологиям проще стало и вести «достаточно качественную» или малобюджетную (но при этом счастливую) жизнь в еще большем числе регионов мира. Однако если вы нацелены много зарабатывать и учиться у других высокообразованных специалистов, географическая близость имеет все большее значение — идет ли речь о работе в одной с ними компании или проживании в удобных для жизни городах, а скорее всего — и о том и о другом сразу.

Схожие тенденции наблюдаются и в Европе. Лондон и большая часть юга Англии на протяжении уже долгого времени процветают, в то время как большая часть северной половины Англии испытывает определенные трудности. Если вы родились в Англии или желаете переехать туда жить, и вы — человек амбициозный, то, скорее всего, вы предпочтете искать работу в Лондоне или в южной части Англии, неподалеку опять же от Лондона. Если же вы — пенсионер, то вы вряд ли найдете жизнь в Лондоне столь же привлекательной, поскольку его коммерческий успех делает жизнь в столице более дорогой и, соответственно, проблематичной. Более того, чтобы вырасти в математических гениев, вашим детям не обязательно жить в Лондоне.

Схожий процесс географического разделения на богатые и бедные регионы возможен и на европейском континенте, хотя он займет гораздо больше времени в силу языковых барьеров и юридических трудностей, связанных с перемещением больших масс экономически активного населения в другие страны. Южная Бавария отличается высочайшим уровнем производительности, и можно ожидать, что в будущем ее население и показатели производительности только увеличатся. Благодаря привлекательности ведущих немецких фирм карьерные пути многих специалистов принимают порой самые причудливые изгибы. Если вы — отличный инженер из Испании, то не стоит считать, что вам следует оставаться в Испании. Вполне возможно, ваш труд будет гораздо более продуктивным в Штутгарте или Мюнхене. Что в действительности и происходит: испанские инженеры переезжают в более богатые части Европы, прежде всего — в Германию, и, судя по всему, многие из них там и останутся. Население Германии вдруг вновь начинает расти, и это происходит за счет миграции, а не за счет роста рождаемости среди немецких граждан.

Не думаю, что Испания обезлюдеет, но скоро многие начнут понимать, что «экономическая интеграция» работает совсем не так, как им это обещали. Если что население и ожидало от экономической интеграции, так это более процветающей и этнически более разнообразной версии того, что у него уже было десять-пятнадцать лет назад. В действительности же люди станут свидетелями масштабных перемещений трудовых ресурсов в наиболее богатые фирмы и наиболее экономически богатые регионы. Другие же регионы «опустеют», во всяком случае — потеряют значительное число высокообразованных и высокооплачиваемых специалистов, и далеко не все от этого процесса выиграют. Многие регионы преобразуются в туристические направления, а в их населении станут преобладать пенсионеры и группы, живущие на социальные пособия.

Высказанная точка зрения предлагает более широкий взгляд на экономический кризис еврозоны. Большая часть обсуждений кризиса сосредоточивается на вопросах долгов, банках на грани банкротства, последствиях вызванной бегством капитала дефляции, обреченных на провал мерах жесткой экономии и т. д. Все эти вопросы актуальны, однако у этих проблем есть и более глубокий контекст. В Европе происходит пусть и не идеальный, но вполне реальный процесс экономической интеграции, и от этого процесса кто-то многое приобретает, а кто-то — многое теряет. Здесь и проблемы долга, и высокая доходность облигаций, и прочие свидетельства кризиса — несмотря на то что наши финансовые рынки возвещают о грядущих серьезных изменениях в экономической географии. Теперь значительно большая часть средиземноморских регионов Европы будет напоминать Южную Италию и Сицилию: почти полное отсутствие экономически успешных предприятий. Зависимость данных регионов от туризма усилится, как усилится и их зависимость от переезжающих жить в них пенсионеров и государственных субсидий. В целом финансовые проблемы этих территорий усугубятся, и им грозит утрата части политической самостоятельности. В любом случае их текущие и будущие проблемы, связанные с недостаточностью доходов, найдут свое выражение в растущих рыночных ценах, прежде всего — рынка капитала, что означает кризис рынка облигаций, который мы и так уже наблюдаем.

Поразительно, насколько часто в обсуждениях еврозоны всплывает термин «периферия». Он здесь абсолютно уместен, и лишь немногие стесняются употреблять его в отношении значительных частей региона, приверженного идеалу экономической интеграции. Настало время думать о прочих последствиях происходящего, в частности — усилении географической и корпоративной концентрации коммерческого таланта.

Само собой разумеется, что общественное мнение не всегда отличается рассудительностью, поэтому большинство не видит в иммиграции способ решения проблемы вывода производств за рубеж. Многие люди настроены против иностранцев, и подобное отношение настраивает их скептически как в отношении вывода производств, так и в отношении иммиграции, поскольку иностранцы имеют отношение к обоим феноменам. Люди заражаются общими настроениями против чужеземцев и начинают относиться соответствующим образом ко всему без разбору. Тот факт, что иммиграция является определенным противоядием против вывода производств и, вероятно, помогает сохранить рабочие места в США, от внимания многих ускользает. Помогает она и сохранению в долгосрочной перспективе позиции Соединенных Штатов в качестве ведущей мировой экономической, политической и культурной державы.

Я не ожидаю значительных протекционистских мер ни в США, ни в мире в целом. Недавнее исследование Майкла Спенса, лауреата Нобелевской премии в области экономики, и Сандиле Хлатшвайо демонстрирует, что почти все созданные у нас за последнее время рабочие места (массовые — в ряде секторов) были созданы в секторах, не связанных с внешней торговлей, таких как здравоохранение и государственное управление. Лица, занятые в сферах здравоохранения, государственного управления и образования, обеспокоены зарубежной конкуренцией и даже выводом производств в гораздо меньшей степени, чем остальные.

Большинство из нас только приветствует подобную защищенность данных секторов, однако необходимо понимать, что она ведет к тому, что большинство людей, занятых на вновь создаваемых рабочих местах в США, не проходят ежедневной проверки на соответствие требованиям рынка. Большая часть наших рабочих мест создается в секторах, которые я называю секторами с низкой подотчетностью. Работники данных секторов получают деньги за производство товаров или услуг, но мы не можем знать точно, насколько ценен их производственный вклад: вклад этот или его отсутствие никогда не подвергаются проверке рынком. И это вряд ли можно рассматривать в качестве доброго знака для нашей способности повышать производительность в будущем, даже если сегодня вклад значительной части этих работников в производимые товары и услуги и высок.

Положительным моментом, если можно так выразиться, является то, что сейчас число противников свободной торговли — по сравнению с, например, настроениями 80-х гг. прошлого столетия — практически сошло на нет. Рабочие места, исчезнувшие в результате свободной торговли, уже стали историей, поскольку большое число рабочих мест в промышленности переместилось в страны с более дешевой рабочей силой или же было упразднено как следствие большей производительности машинного оборудования.

Хорошей новостью для американцев является то, что долгосрочные тенденции, судя по всему, помогут Соединенным Штатам сохранить свои позиции в мировой экономике. Лидирующая роль в применении искусственного разума, скорее всего, останется у США, а это поможет сцементировать рост американской экономики в долгосрочной перспективе.

Одной из причин подобного оптимизма является то, что Америка продает свои изделия, использующие принципы искусственного разума, остальному миру. Однако здесь задействован и более глубокий механизм. Если на предприятии или в проекте не задействовано много работников, то его вывод за рубеж не принесет много дивидендов в качестве сэкономленной зарплаты. На практике мы наблюдаем возвращение некоторых производств в США, и это производства, где массово используются роботы и искусственный разум. Большая часть роботизированных производств и так сосредоточены в странах Запада, и тем не менее данные предприятия будут косвенным образом содействовать появлению рабочих мест в США — посредством строительства требующейся инфраструктуры, обслуживания и дистрибуции — даже если число работников, занятых на конкретном предприятии, и невелико. Мексика благодаря близости к Соединенным Штатам и относительно высоким показателям производительности также превращается в одно из основных направлений новых производственных инвестиций. Канада же способствует новому экономическому ренессансу Северной Америки, предоставляя свои природные ресурсы и людской талант.

Вместе с началом добычи сланцевого газа и возрастающими объемами разработки нефти и природного газа на территории североамериканского континента это позволяет говорить о том, что страны Северной Америки сохранят свои позиции ведущих экспортных держав. Кроме того, экспортный потенциал Северной Америки обеспечивается соответствующими транспортными возможностями и вооруженными силами, способными отстоять ее торговые интересы. Вполне возможно, мы станем свидетелями нового Американского Столетия, или же, скорее, — Североамериканского Столетия, и если кому из-за этого и следует беспокоиться, так это странам с дешевой рабочей силой, включая Китай. Если только эти страны не совершат очередной скачок по технологической лестнице, оставаясь конкурентоспособными не только благодаря дешевизне, но и благодаря квалификации своих трудовых кадров, то растеряют многие из своих нынешних конкурентных преимуществ.