Место неожиданного рая
Брусино среди лесов и рек — аналогов не имеет, как не имеет их и первая любовь. Эта деревня на карте Родины предусмотрительно отсутствует. А то еще откроется паломничество. Тех, кто истосковался по тишине… Святое место с легкостью затопчут, по себе оставят горы мусора, все здесь низведут до суеты…
Нет, сюда стремятся ненапрасно! Здесь по капле выдавливают из себя человека — и становятся окружающим миром. В котором есть такое… Вот, смотрите.
* * *
Моя хозяйка всё время на грядке.
А не на грядке — что-то вышивает.
Не вышивает — где-то прибирается…
Я хозяйке:
— Вы всё время работаете! Вам что, извините, больше нечего делать?!
* * *
Помидоры подавала прямо с грядки. Это были чудо-помидоры! Только что сорванные, они еще не знали, что их уже нет…
* * *
У хозяйки личный пруд за огородами: караси и многое другое. Я:
— А чем вы ловите их, сеткой или удочкой?
— Вы что, смеетесь, «сеткой или удочкой»? Я их просто пальцем подзываю, это ж всё мое, вы что, забыли?!
* * *
Во дворе собачья будка. И мне опять, в который раз, не по себе: и будка пустая, и я на свободе.
Тревожная связь…
* * *
— Не прикасайтесь, Слава, — это падалица!
В мусорном ведре лежали груши, наказанные хозяйкой за плохое поведение…
* * *
Оступился — рухнул в яму из компоста.
Я смеюсь, а что мне остается?! И она смеется, заливается…
Выбираюсь не без помощи хозяйки. И, смущенный, я ее прошу:
— Вы ж никому хоть не рассказывайте, ладно?
Она вздохнула:
— Что мне тут рассказывать? Это ж нужно видеть, вы согласны?
* * *
В брусинском гастрономе ценник: «Генка. 30 гривен килограмм».
— Генка, — я поинтересовался, — это кто?
— Та кабанчик тети Лили, — мне ответили.
* * *
Хозяйка вечером доит корову. Я:
— Что ж вы в темноте? Включили б свет!
— А я вымя помню наизусть!
* * *
Проснулся на два часа раньше. «Вот, — подумал, — Бог подарил мне лишних два часа». Повернулся на другой бок. И эти два уже проспал, как свои собственные…
* * *
Крошечный базарчик, как домашний. Интересуюсь:
— Какой-то жидкий мед, вы не находите?
Доверительно, как своему, мне отвечают:
— Лето жаркое, пчелы потеют…
* * *
— Почему огурцы такие большие?
— А что, вы ничего еще не знаете? Ох! — вздохнула продавщица огурцов. — В голове, поверьте, не укладывается, но в этом году — такой неурожай маленьких!
И мне пришлось купить у них большие…
* * *
Движемся на речку. Дорога петляет так, будто ее прокладывали зайцы. На берегу молодой отец кричит ребенку:
— Саша, Саша, в воду не ходи, там жабы, жабы!
Три женщины в реке, они обиделись…
* * *
На побережье — санаторий Чехова. Громкоговоритель на столбе молчал-молчал. И вдруг — как встрепенулся! И как грянул с полуслова, этот марш «Прощание славянки»! Праздник был, конечно, неожиданный. По крайней мере, для рыбака Василия Сушкова (я фамилию специально уточнил). Всё утро, с полшестого до одиннадцати, у Сушкова не клевало ни в какую. Но радиоточка ожила и… Внушительная щука, вот такая! А здесь она вообще большая редкость. Его тут же обступили:
— На что ловите?
— Как когда, сегодня — на «Славянку»…
* * *
Спасатели на водах — тоже люди! Спасательная вышка. Объявление: «Просьба с двенадцати до часа не тонуть! У нас обед».
* * *
Северский Донец. Сквозь иссиня-прозрачную воду я наблюдал, как на глубине полутора метров плыли рыбины. Они не суетились, а проплывали царственно и величаво, как на параде подводная флотилия. И как флаги, реяли хвосты. Они ничего не боялись, эти рыбы. Они были еще ни разу не пойманные…
* * *
Переплывал я Северский Донец. За мною увязалась одна дама. Ну и пусть. В панамке и очках. Поплыли рядом, стали разговаривать. Уже потом, мои знакомые — о даме:
— Сразу видно, дамочка из бойких!
Я за даму тут же вступился:
— Ну не могла она без жестов! Утонула бы…
* * *
Метаморфоза! По мере удаленья от реки в глубь леса все лягушки превращались в певчих птиц, я слышал сам!
* * *
От хозяйки я услышал неожиданное:
— Армагеддон… Он наступит не сразу: нас еще заставят после себя убирать, вот увидите!
Я на нее взглянул уже по-новому.
* * *
Кому ни расскажу — им подавай подробности:
— Ладно, Брусино. Ну, речка. Ну, леса. А что там за места? Там говорят на русском? Украинском?
— Русских, — отвечаю, — там немного.
— А кто же там?
Опять я не скрываю:
— Лоси, кабаны, косули, зайцы…
* * *
Где деревня Старый Караван? Хозяйка мне:
— Это так близко, что даже если стоять на месте и никуда не уходить — к вечеру вы сможете добраться!..
* * *
В Брусино нет церкви до сих пор. Как же так? Везде! А здесь такое…
Объясняют, по возможности, доходчиво: сейчас же церковь — это стало модно. А мода в этом деле богохульство…
* * *
Мне говорят:
— Сходи, не пожалеешь. И от Брусино идти не больше часа. Ты такой деревни не встречал!
Пошел навстречу. Нужно ж знать окрестности.
Что за деревня, я так и не понял: указатель сдан в металлолом.
Всего две улицы.
Подступаюсь к одному:
— Вы здесь живете?
— Я и родился здесь. А как зовут деревню… — в затылке почесал: — Вот интересно!
— Ну!
— Подковы гну! Сколько здесь живу, а не задумывался…
Я и сам не меньше поражен.
Иду к другому:
— Как деревня называется?
Отвечает с ходу:
— Красный Пахарь.
Слава богу!
Слава богу, если бы не третий:
— Ты что, сдурел?! — бросает земляку. — Не Красный Пахарь — Красный Пекарь, ты сдурел!
Я еле их разнял…
Так я и не знаю до сих пор: он Красный кто?
Но действительно, сходил, не пожалел.
* * *
Удивительно, но брусинские женщины… Создается впечатление: глухие. У одной спросил:
— Который час?
Оглянувшись, отвечала:
— Ну не здесь же!..
* * *
В Брусино я собирал бутылки и сдавал. Нагибаться мне полезно — это раз. К тому же здесь меня никто не знает. Собрал, чтоб не соврать, на гривен тридцать.
Теперь не знаю, как мне быть в Донецке? Глаз-то у меня уже наметан…
* * *
Брусино, август, окраина. Покосившийся домик. В саду пара яблонь, одичавших. Когда я мимо ни пройду, он сидит на лавочке и курит. Он хозяин! Еще молод. Отдыхает. Как-то не сдержался я, подсел:
— Слава!
— Коля!
— А кем ты работаешь, Коля?
— Я, — с гордостью, — выращиваю яблоки!
Я сразу догадался: он их зреет!..
* * *
Не писал стихов я никогда, а тут прорвало:
Такой закат, но нет фотоаппарата!
Хоть щелкну пальцами! Всё, снято!
* * *
Кстати, летом отмечалась вспышка мух. Но в Брусино они не залетали. Кто-то спутывал им карты, отклонял их траектории…
* * *
А взять собак.
Они здесь лаяли застенчиво, смущенно. Мол, понимаем, ночь, нельзя. Но сорвалось. Мол, что с нас взять, собаки как-никак.
И снова тихо…
