Подлинная история женитьбы моих родителей

Летом пятьдесят шестого года моя мама приехала из Киева на каникулы после второго курса пединститута к тетке в Новоград-Волынский. Тетка Клара проживала там с мужем и дочерью, двоюродной сестрой моей мамы. Сестра Райка была, что называется, на выданье. Выданье было трудным. Не каждый жених мог столько выпить. С учетом того, что еврейские женихи были en masse малопьющие или совсем не, то миссия представлялась практически невыполнимой.

Обычно маму на время прихода женихов запирали в соседней комнате. Однажды ей надоело сидеть взаперти и она вылезла через окно одноэтажного домика, где жила семья тетки, в палисадник. Ненароком сломала какие-то плодово-выгодные кусты. Если бы на шум и треск выбежала только Клара, особой беды не случилось. Но тут черти вынесли и предполагаемого жениха… С большим трудом этому почтенному и солидному человеку, на минуточку — главбуху местной потребкооперации, удалось напомнить о цели и предмете его визита, но заставить его продолжать женихаться, увы, уже не представлялось возможным. После этого несчастного случая маме заранее давали гривенник на мороженое и отправляли гулять на все две стороны. В маленьких новоград-волынских, как известно, больше двух, максимум трех сторон света не бывает.

Летом этого же года мой папа приехал из Серпухова, где он успел отработать год молодым специалистом, в Новоград-Волынский, к родителям, в свой первый отпуск. Папины родители, то есть мои бабушка Галя и дедушка Боря, были полны решимости его женить. На случайные встречи тогда не полагались, да и кто бы доверил папе такое серьезное дело, как собственная женитьба. Обратились к лучшему в городе специалисту. Сваха, получив вводную, приступила к выполнению задания. А вводная была — врач. Бабушка так хотела. Мнение дедушки… Нет, конечно, дедушка мог встать в ряды протестного электората и заявить, что летчицы или поварихи ему нравятся больше, чем убийцы в белых халатах, но дедушка был не похож на врага самому себе. Кстати, врач должна была происходить из состоятельной семьи. Напоминать про то, что семья должна быть еврейской, все равно что пересказывать всем известный анекдот про грузина возле роддома, спрашивающего у жены, родился ли у нее мальчик. Сказать, что девиц на выданье с такими тактико-техническими данными в Новоград-Волынском было пруд-пруди, значит, выдать желаемое за действительное. Да что там пруд — на приличных размеров лужу не набралось бы. Но специалист на то и лучший, чтобы из-под земли, со дна моря и на блюдечке с голубой каемочкой. В считаные дни девица врачебного полу была найдена. Правда, она была немного старше папы и не совсем врач, а зубной техник, но состоятельность ее родителей была на таком уровне, который мог бы бабушке присниться, если бы дедушка не храпел так сильно. Посмотрев на фотографию зубной технички, дедушка немедленно поставил на нее штампик: «Лежалая тыква». То есть не то чтобы он поставил его во всеуслышание, но подумал. И думал лет десять, прежде чем проговорился об этом моей маме. Дедушка умел хранить зубоврачебную тайну. А вот папа не умел. Поэтому первое свидание, заботливо подготовленное заинтересованными сторонами в городском саду, оказалось последним. Разговор о погоде, о видах на урожай был и о ценах на зубные протезы был, но дальше этого дело не двинулось. Пойти на танцы папа отказался, сославшись на то, что у него больные ноги. Спустя несколько дней, когда бабушка узнала, что у ее сына, имевшего разряд по боксу, больные ноги… Но не будем отвлекаться. Наскоро попрощавшись с надеждой моей бабушки на бесплатное медицинское обслуживание, папа, подпрыгивая на больных ногах, подбежал к киоску с газированной водой, чтобы утопить угрызения совести в стакане сельтерской с двойным вишневым сиропом.

Если быть совсем точным, то надо сказать, что папа подходил к киоску справа, а слева — девушка с мороженым, которую я буду для краткости называть мамой. Конечно, я мог бы написать, что в этот момент из окошка киоска вылетели две стрелы, которые… но это будет неправдой. Все внутреннее пространство киоска и даже чуть больше, чем оно могло вместить, занимал дядя Гриша, шурин моего дедушки. Дядя Гриша был владельцем этого месторождения газированной воды с сиропом и без него. Скажу больше — он был Абрамович своего дела. Наливая сироп в стакан, он так умело загораживал его рукой от покупателя… что если бы в то время на базаре Новоград-Волынского продавались футбольные команды — он мог бы купить две, и еще кое-что осталось на покупку нападающего из киевского «Динамо». Дядя Гриша, однако, идиотом не был. Узнай о такой покупке Гришина жена, Циля, — его не спасло бы даже бегство в Лондон.

Но вернемся к моим родителям. В тот день они разошлись по домам ближе к полуночи. Тетя Клара, уже обегавшая полгорода в поисках племянницы, устала и сидела на крыльце своего дома с веником в руках, которым намеревалась встретить загулявшую маму. Все же она решила подождать, пока мой папа, попрощавшись с мамой раз десять, отойдет от дома подальше, и уж тогда исполнила свой боевой танец с веником.

В тот момент, когда папа переступал порог родительского дома, бабушка уже была в курсе происходящих событий. Камерами слежения в таком городке, как Новоград-Волынский, снабжены даже курицы, лениво бродящие вдоль пыльных улочек. Поскольку папа давал показания неохотно, постоянно в них путался и все время сбивался на описание маминой внешности… Короче говоря, на следующее утро была вызвана сваха и ей были даны указания навести справки о маме, маминой семье и семейных активах. Почтенная Двойра немедленно отправилась в дом тети Клары и приступила к переговорам. Довольно скоро выяснилось, что к медицине мама не имеет никакого отношения, если не считать мою бабушку, мамину маму, которая работала медсестрой в одной из киевских поликлиник. По части семейных активов дело обстояло совсем неважно. Бабушка растила маму одна (дедушка погиб в сорок втором), и все свое мамина семья носила с собой, причем легко, потому что носимого тоже было не бог весть сколько. Двойра, однако, была человеком опытным и, мгновенно оценив ситуацию, предложила Кларе за умеренную мзду представить кредитную историю маминой семьи родителям моего папы в более веселых тонах, чем они есть на самом деле. Тетка была человеком вспыльчивым, поэтому остаток разговора происходил не на идиш, а исключительно по-русски, с использованием таких многоэтажных конструкций, что можно было подумать, Клара воспитывалась в семье архитектора, а не мелкого торговца скобяными изделиями. Впрочем, Двойре еще повезло, поскольку при разговоре не присутствовала моя бабушка. Тогда бы дело могло дойти и до рукоприкладства.

Между тем свидания моих родителей стали едва ли не ежедневными. Мама приходила на них в туфлях, выпрошенных на время у сестры Райки, и даже при часах с нарисованным пароходиком на циферблате. Часы, правда, имели всего одну стрелку, но кто собирался их наблюдать?

Обеспокоенная развитием событий, бабушка Галя послала в разведку дедушку. Разведчиком тот был, мягко говоря, непрофессиональным. Все, что он сделал, так это посидел на скамейке в городском саду, загородившись газетой. Понаблюдав две-три минуты за совершенно случайно проходившими мимо папой и его избранницей, он свернул газету и отправился домой. Результатами этих наблюдений он был вполне удовлетворен. Что касается женщин, то дедушка был в этом отношении прост, как выключатель, — для него существовало только два положения: красивая и некрасивая. На все вопросы бабушки он отвечал: «Красивая». Кратко охарактеризовав умственные способности дедушки, бабушка в очередной раз разжаловала его в рядовые и отпустила с глаз долой.

Что-то надо было делать. Причем срочно. И тогда бабушка откомандировала на передовую гостившую в то лето в Новоград-Волынском дочь, ее мужа и даже трехлетнего внука. На сей раз местом встречи стал городской кинотеатр, вернее небольшая площадь перед ним, по которой кругами расхаживали разряженные в местечковый пух и прах пары, перед тем как посмотреть в пятнадцатый раз «Большой вальс» или «Иван Бровкин на целине». Кстати сказать, в кино приходили как минимум за час до начала сеанса, чтобы успеть поддержать отечественных производителей газированной воды и мороженого до полного обморожения переполненного мочевого пузыря. Встреча удалась, причем моему дяде мама понравилась даже больше, чем хотелось бы его жене.

Тут бабушка крепко задумалась. Ситуация стала выходить из-под ее контроля. А бабушка была не из тех людей, которые легко дают порулить другим. Взять, к примеру, дедушку… Впрочем, его лучше оставить в покое. Итак, бабушка решила взглянуть на маму сама. Но просто так встретиться и поговорить или даже пригласить ее в дом она не могла. Это было бы равносильно отступлению и началу официальных переговоров. Бабушка решила понаблюдать за влюбленными тайно. Но как? Прикрыться газетой, как дедушка? Сроду она не брала в руки никаких газет. Вместо них она читала Флобера или Чехова. Прикрываться томиком Флобера в Новоград-Волынском — все равно что в положении Штирлица из анекдота идти по берлинским улицам с волочащимся парашютом за спиной. Разведка доносила, что следующая встреча моих родителей должна была произойти на железнодорожном вокзале, точнее, в его буфете. Кстати сказать, буфетчицей там работала тетя Клара. В те времена никакой охранной сигнализации не существовало, поэтому каждый вечер Клара складывала в старую детскую коляску самое дорогое из небогатого ассортимента своего буфета и увозила домой на сохранение. Самым дорогим были коробки с окаменелыми шоколадными конфетами и разноцветным зефиром, которые она прятала у себя под кроватью. Однажды, когда Клара куда-то отлучилась, сестра Райка и мама… Они хотели попробовать. Только по одной конфетке. Только попробовать!.. От Клары их спасла соседка, пришедшая за солью, а заодно и на крики. Но мы опять отвлеклись.

Перед вокзалом рядами сидели торговки съестным. Приезжие и местные ходили между рядами, хрустели на пробу малосольными огурцами, покупали детям липких петушков на палочках и скорострельно плевались крупнокалиберной шелухой жареных «семачек». Бабушкин наблюдательный пост был оборудован неподалеку от входа в вокзал. Для этого дедушка просто попросил на время у одной из знакомых торговок мешок семечек и усадил рядом бабушку. Так она и просидела несколько часов в ожидании объекта наблюдения. Мама ее никогда не видела и узнать не могла, а вот про папу этого сказать было нельзя. Для пущей маскировки бабушка и оделась соответствующим образом. Экипировку довершал надвинутый до бровей платок такой яркой расцветки, которая могла бы отпугнуть и акулу, случись ей заплыть в Новоград-Волынский.

Вечером того же дня бабушка совещалась сама с собой. С одной стороны… таки да. Красиво. А с другой… клятва Гиппократа, которую бабушка мечтала принять у будущей невестки, не говоря уже об отсутствии даже и намека на приданое. Что такое отсутствие приданого, бабушка знала не понаслышке. Взять, к примеру, дедушку… Да что его брать! Тут бабушка вспомнила, как дедушка сам взялся на ее голову лет тридцать назад…

На следующее утро она объявила папе, что против этой женитьбы. Но папа уже не мог перестать быть за. И тогда он, неглупый сын своей матери, пригрозил ей немедленным отъездом на Кавказ в Серпухов. Раз счастья нет здесь, так почему бы ему не найтись там? Тут бабушка не на шутку испугалась. Что такое этот Серпухов, эта далекая и заснеженная Россия? Там даже деревья, даже листья на них — и те русские. Что уже говорить о девушках?! Мысль о варианте «и ушли к бизонам жить жираф и антилопа» довела бабушку до сердечного приступа. Иметь такое от любимого сына… Нашим врагам! Выпив полпузырька валерьянки и сказав дедушке все, что она о нем думает… бабушка дала согласие на брак.

Папа бросился к маме. Выбегая из дома, он от радости перепрыгнул все ступеньки на крыльце, но споткнулся обо что-то, упал и сильно подвернул себе ногу. До мамы, конечно, доковылял. На следующий день, однако, ходить он мог, только опираясь на мамину руку. Так они и пошли подавать заявление в ЗАГС. Кларина соседка Рива, увидев со спины идущих маму и папу, не преминула сказать Кларе: «Я таки не понимаю, почему надо было так торопиться? Ваша Ларочка такая красивая — и собралась замуж за хромого?»

Свадьба была шумной. Девяносто человек гостей плюс скрипка, плюс саксофон, плюс аккордеон, плюс Изя-барабанщик. Платье невесте шила сама мадам Перецман. И сейчас шили бы такие платья, если бы могли, конечно. Правда, была одна заминка — никак не могли найти подходящих пуговиц. И что же? Подобрали несколько фасолек одинакового размера и обшили их белой тканью. Это не голь, а Голда на выдумки хитра. То есть мадам Перецман. Одних анекдотов за столом было рассказано столько, что если их все разом рассказать кому-нибудь одному — так этот один лопнул бы от смеха на мелкие кусочки.

Гуляли весь день и всю ночь. Каждого вновь приходящего объявлял Изя-барабанщик, после чего оркестр играл туш. Дяде Грише с тетей Цилей сыграли такое музыкальное вступление… Гриша от избытка чувств дал оркестру крупную купюру. Настолько крупную, что после свадьбы ему пришлось держать ответ перед Цилей. Нашим врагам держать ответ перед Цилей. Гриша не удержал. Через день он наведался к Изе, чтобы… Не то чтобы все вернуть, нет. Но хотя бы часть…

А Фишманы подарили молодым шахматы. Возмущению дедушки не было предела. И это подарили соседи и лучшие друзья! Дедушка клялся, что когда дочка Фишманов, Света, будет выходить замуж, — чтоб мы все прожили еще сто лет дождаться этого момента, — так он пойдет на ее свадьбу с колодой карт. Ну, если бы папа женился на Свете, то мог быть и другой подарок… Но это была бы уже совсем другая история.