В Одессе много мест, о которых наслышаны все: оперный театр, Молдаванка, порт… Есть люди, прославившие Одессу: Дерибас и Ришелье, Бабель и Ильф с Петровым, Столярский и Ойстрах, Утесов и Водяной… Пожалуй, не менее знаменит одесский рынок Привоз.

Помню, в субботу и воскресенье там можно было увидеть всю Одессу. Настоящие знатоки приходили в шесть-семь утра. Сначала делали обход, приценивались, потом начинали пробовать.

— Мамочка, рибонька, иди, я тебе даром отдам!

— Женщина! Отведайте мою сметану!

— Смотри на мой мед! Хочешь сладкую жизнь? Она у меня! Этот мед лучше башкирского!

В молочном корпусе продавали творог, сметану, молоко, ряженку. А варенец в стаканах, в банках, с корочкой сверху! О-о-о… фантастика!

Я выпивал по два-три стакана. Она заглядывала мне в глаза:

— А? Как? Сказка! Возьми еще! Чтоб ты был мне здоров!

В этом же корпусе продавалась гордость Одессы — копченое сало, и одесская домашняя колбаса, и копченое мясо, и карбонад, и кровянка, и брынза. Какой аромат там стоял! Это был самый вкусный корпус. И самый дорогой. Я пишу — был, потому что одно время запрещали всем этим торговать.

Но это еще что! Закрыли рыбный корпус. В Одессе запретили продавать рыбу! Исчезли скумбрия, камбала, бычки, хамса, раки. Корпус снесли, а на его месте ходили женщины с бюстом десятого размера и тихо шептали:

— Риба, мамоньки, риба, бички, раки, глосики!

И когда вы сходились в цене, торговка вынимала из-за пазухи живую рыбу и бросала в твою сумку. Постепенно грудь уменьшалась, и оказывалось, что это мужчина…

Оптовая торговля происходила во дворе напротив рынка. Хозяев квартиры, где хранилась, плескалась свежая рыба, часто накрывала милиция. Визитеры получали свою долю — и отступались до следующего раза.

Самым интересным был мясной корпус. Там начинали работать еще до восхода солнца. Свозились туши — свинина, говядина, баранина. Мясо рубили, отделяли кости, распиливали — и они опять попадали в мякоть при продаже. Сначала вырезка и отбивные — они шли для богатых, ну а потом все остальное — почки, печень, вымя, копыта на холодец. Справлялись до семи утра.

К открытию рынка мясники уже успевали позавтракать, запивая водку пивом. Красные, здоровые, — это были артисты, виртуозы. Как незаметно они могли засунуть кость в мякоть! И у каждого была своя клиентура — артисты, профессура, футболисты…

До обеда почти все распродавалось. Мясники садились обедать, вновь мешая водку с пивом, играли в домино, в карты. Все это сопровождалось матом, хохотом, бесконечными анекдотами. Вечером готовили товар на утро, выпивали и шли домой, чтобы назавтра снова встать в пять утра. И так каждый день.

Между прочим, и в Москве в восьмидесятые годы я приходил к своему мяснику в магазин через черный ход, потому что на прилавке лежали одни кости, да и за теми стояла очередь. Мясник был интеллигентным человеком, любил театр, эстраду, и пока он рубил мне биточки, я рассказывал всякие байки, иногда выпивал с ним. Дефицитную колбасу, сахар, маслины я тоже получал из-под прилавка — и все это из любви к искусству!..

…Летом Привоз — сказка! Фрукты из Молдавии и Грузии, Узбекистана и Крыма — отовсюду. Зелень, редиска, помидоры, моченые яблоки, арбузы, соленые и свежие огурчики, кукуруза, кабачки, баклажаны — все что хочешь!

К тебе подходят и спрашивают:

— Что нужно?

— А что у вас есть?

— Все!

Некоторые любители приходят на Привоз, берут скумбрийку, помидоры, зелень, копченое мясо, горячую картошку, пиво, находят свободное место — и едят.

Есть там и непродуктовые ряды — бытовая химия, галантерея, парфюмерия, игрушки, часы и так далее. Есть маленькие магазинчики с кожей, мехами, одеждой. Когда-то мой отец держал такой магазинчик, но недолго: все время воровали костюмы, брюки. Заходила толпа, кто-то (зачастую красивая девушка) отвлекал, а другой уносил, и как ни старались уследить, отцу каждый раз приходилось докладывать свои деньги…

Одесский Привоз — это целая империя. Да что там — это жизнь! А ведь я повидал разные рынки. Я помню ялтинский лук и батумские помидоры, ташкентский урюк и севастопольский чеснок, киевское сало и бакинскую хурму, ленинградские грибы и алма-атинские яблоки, астраханские арбузы и рязанскую картошку, дальневосточных крабов и северную рыбу. А оренбургские платки и армянская обувь, а гжель и палех! А взбитые сливки в Риге, кофе в Таллине, копчености в Вильнюсе!..

У нас было все! Не было только настоящей жизни.

Надо сказать, на Западе, где в магазинах все есть, рынки тоже имеются. И какие! Не забуду австралийский рыбный базар: это музей! Это рыбный Эрмитаж! Рыбой там не пахнет (буквально). Вся рыба — свежайшая! — во льду, она подсвечена, все уже разделано, очищено. В аквариумах плавает разнообразнейшая живая рыба, омары, лангусты и еще бог весть что. Ну почему, почему на нашем Дальнем Востоке такого нет?! Может, дело не в рыбе, а в нас?..

Или, скажем, Турция. Как поднялась она благодаря нашим «челнокам»! Вся Турция говорит по-русски. Вся Россия и Украина завалены турецкой кожей. Базары там фантастические: кожа, меха, дубленки, обувь, рыба… В витринах маленьких ресторанчиков на вертеле жарится барашек, и тебе отрезают от него любой кусок, какой захочешь.

А рынок в Лос-Анджелесе! Жизни не хватит, чтобы осмотреть его целиком. Но самое интересное — там нет туалета. То бишь он есть, но на улице, как у нас когда-то в деревне, с одним очком. И очередь — длинная, долгая. Ожидающие пританцовывают… некоторые не успевают… Служитель, который берет доллар за вход, засекает время и стучит в кабинку. Оттуда выходит сияющий, счастливый человек. Помните у Жванецкого: «Что нужно человеку для счастья?.. Увидеть туалет и добежать до него…» В таких местах вообще с туалетами плохо, даже в центре города. Уже все, кажется, знают: в любой стране нужно отыскать ближайший «Макдоналдс» — там бесплатный туалет. Слава богу, «Макдоналдсов» всюду много, их видно издалека…

Конечно, южные рынки отличаются от северных. Шумная, оживленная торговля, крики, свой особый жаргон.

— Почем это фуфло? — покупатель показывает на мясо.

— Сам ты фуфло! — отвечает продавец.

— У тебя же одни кости!

— А ты на себя посмотри! Тебе жить осталось до обеда!..

Или:

— Почем твое повидло?

— Какое повидло?

— Вот эта колбаса!..

И все это, надо заметить, вполне доброжелательно. Хотя встречаются и такие, что приходят сюда выпустить пар.

— О, понаехали… Откуда? Из Молдавии?.. Почем?! Чтоб ты подавился этими яблоками!

И пошло-поехало… Он хватает яблоко, кидает в продавца, тот в него… Собирается толпа, вспоминают войну, голод, выясняется, что оба воевали на одном фронте, вместе брали Берлин… Еще пять минут назад непримиримые враги, они закуривают, продавец собирает яблоки и дарит покупателю, а в толпе еще долго обсуждаются животрепещущие вопросы…

Увы, сейчас на рынках отношения обострились. Покупатели проклинают продавцов, особенно приехавших издалека, нерусских. В Москве рынки дорогие, люди обозлены, торгуют большей частью перекупщики. Один торгует — трое его охраняют. Перекупщики нанимают местных теток, а сами лузгают семечки и собирают «бабки». А рядом старушки продают хлеб, который они купили в магазине. Я всегда у них покупаю. Поговорю, узнаю: одна учительница, другая пенсионерка. И это уже не рынок — это борьба за выживание.

Вся страна — от Петрозаводска до Владивостока — превратилась в один сплошной рынок. Основные торговцы на Дальнем Востоке и в Сибири — китайцы и корейцы. Они продают дешевые и некачественные товары, их ловят, штрафуют, отпускают.

Толпы наших бывших инженеров, конструкторов, учителей занялись торговлей. Молодые, здоровые, они часами стоят на морозе, а покупателей все меньше, а милиции все больше, а еще рэкет… Сколько их разорилось, сколько потеряло деньги в банках!..

А когда едешь на поезде — на всех станциях базары. Продают, как всегда водилось, курицу, картошку, колбасу, селедку, семечки. А еще продают хрусталь, кастрюли, детские игрушки, пиво — то, что людям выдают на предприятиях вместо зарплаты… На перрон выходят и дети, и старики. Здесь тоже появились свои перекупщики — они ходят по вагонам, продают хрусталь.

Вокзалы — это тоже базар. Всюду на огромных полосатых баулах сидят «челноки». Они тащат товар через всю страну. Многие с детьми (а куда их деть?). Цыгане бродят толпами, гадают, продают наркотики. Беспризорные дети воруют, курят анашу. Иногда появляются парни в камуфляже, укладывают всех лицом в грязную лужу, шмонают, забирают деньги, товар, а то и самих людей…

Супермаркеты — это тоже рынок, но мертвый. Все есть, но не с кем поторговаться, не с кем поговорить. Все мороженое, все не наше, все дорогущее… Но все-таки есть.

А главное — нет очередей, в которых мы провели полжизни. Мы ели скользкие жирные сосиски, водянистую докторскую колбасу, липкий хлеб, ржавую селедку, елкое масло, мясо, которое невозможно разжевать, твердокаменную халву… А шпроты, печень трески, бычки в томате — это была уже роскошь, деликатес.

Сейчас есть все, и это самое большое завоевание рынка. Пускай еще безалаберного, дикого, но рынка. Нет вечного советского дефицита, о котором писал Жванецкий: «Пусть будет изобилие, пусть будет все! Но пусть чего-то не хватает!»

И хочется слышать на базаре:

— Женщина! Идите сюда, вы такой сметаны не видели!

— Отведайте, мужчина! Пусть у вас жена будет такая красивая, как мои помидоры!

— Чтоб ваши дети видели только такие гранаты, как у меня! Сочные! Полезные!..

И когда я снова приду на Привоз, я обязательно услышу:

— Ой! Романчик! Что ты здесь делаешь?! Надолго?..