Охота на господина Ш
В основе этого повествования лежат подлинные события. Часть персонажей реальна, часть придумана. Любые совпадения имен, названий и ситуаций с настоящими — чистая случайность. Ведь это просто авторская версия одной авантюрной истории. Он, автор, не несет никакой ответственности ни за какие сведения, приведенные здесь. Кроме кулинарных рецептов (см. перечень).
Перенесемся же в нью-йоркский аэропорт Ла Гвардия. Приготовимся к отлету трансконтинентального лайнера «Клиппер Дикси». Ну, счастливого пути! Целуем!
Глава первая
Постарайтесь вспомнить: не были ли вы в Ла Гвардии 4 августа 1940 года, в три часа дня? Что, не помните? Ни вы, ни вы? А, вас тогда вообще на свете еще не было… Жаль: вы упустили начало одной из самых дерзких авантюр двадцатого века!
Ну, упустили, и ладно. Тогда просто представьте: август, раскаленный аэропорт. Новенький, построенный всего год назад для суперлайнеров. Группа вспотевших людей у трапа. Рядом прохаживается блеклый блондин в темных очках и элегантной соломенной шляпе. Он делает вид, будто читает газету, но чутко прислушивается к разговорам провожающих. Ни дать ни взять — тайный агент ФБР из воскресного телесериала. Да, сериалов тогда еще не было. А агенты уже были. Обмахиваясь газетой, этот тип старается получше запомнить предмет своего внимания.
А «предмет» — это он, наш будущий герой — мистер В. Фрай. Элегантный молодой человек тридцати двух лет. Он стоит на раскаленном причале, возле которого возвышается громада гидросамолета, рядом со своей тогдашней женой Айлин. Они изнывают от жары и ритуального трепа с друзьями (их имена мы, признаться, просто не успели придумать). Итак, особые приметы Фрая: высокий рост, очки, зеленые глаза, каштановые волосы, ямочки на щеках. И привычка нервно ощупывать левую ногу под коленом. Машинально агент тоже начал почесывать ногу. Но, поймав неодобрительный взгляд Айлин, притворился, что поправлял штанину.
Зачем, спрашивается, этот Фрай недавно был на приеме у Первой Леди Америки? Что за бумаги она ему передала? С какой миссией он летит в Марсель? Немцы-то уже в Париже! Почему его визу оформили напрямую в Госдепартаменте? Неужели блеклому блондину (назовем его… ну, допустим, Джон Смит) наконец-то выпадет шанс участвовать в Большой Игре?! Забегая вперед, скажем: она и впрямь стала одной из самых удивительных тайных операций в мире!
Платили Смиту мало, его оперативные расходы компенсировались с опозданием. Поэтому он решил делиться добытой информацией с французской контрразведкой. А затем, поразмыслив, — и со спецслужбами еще тринадцати стран. Чтобы не нажить неприятности, он оформил у начальства статус агента-двойника. Свои агентурные клички Джон Смит брал в соседнем магазине сыров: «Чеддер», «Бри», «Рокфор»… Они дразнили не только воображение, но и ноздри агентов из разных стран. Дошло до того, что румынский коллега убрал имя американца с досье и натер в его честь эту папку своим любимым трехлетним «Камамбером». Понюхаешь, и сыт!
…Воздух в аэропорту Ла Гвардия раскалился до невозможности. Казалось, что огромный гидросамолет «Клиппер Дикси», лежавший у причала, сейчас расплавится. И его металл медленно потечет по гавани, покрывая воду плотной пленкой. Что уж говорить об асфальте — он стал таким мягким, что ноги провожающих погружались в него все глубже. Сметливый менеджер аэропорта тут же окружил эту группу сверкающим медным барьером с табличкой «Провожающие (живая скульптура)». Сбоку для правдоподобия приткнули чемоданы с наклейками разных авиалиний. К «Живой скульптуре» тут же начали водить экскурсии. За умеренную плату можно было затесаться в группу провожающих.
А сейчас пора бы уже, наконец, отправить этот чертов самолет. Пока все окончательно не увязли в размякшем асфальте — как мы в повествовании. Кое-кто может заподозрить нас в том, что мы намеренно оттягиваем отлет, чтобы уберечь нашего героя от опасностей. Хотя что опасного в полете во Францию на три недели?
За это время Фраю предстояло решить некоторые проблемы в Марселе, купить по дешевке французскую косметику для Айлин и привезти ей мальчика. Своих детей у них не было. Вначале их это устраивало: меньше хлопот. Но сейчас, учитывая, что она старше мужа на целых семь лет, Айлин решила срочно обзавестись сыном. Возможно, еврейским мальчиком. При нынешней ситуации во Франции многие, наверно, будут рады отдать ребенка в приличную американскую семью.
«Клиппер Дикси» сердито рычал моторами, давая понять, что он уже давно готов улететь в Марсель через Лиссабон, с дозаправкой на Азорских островах. Джон Смит, он же агент Камамбер, тоже собрался ехать домой. А до того поужинать с миссис Фрай. Возможно, удастся что-нибудь разузнать о загадочной миссии ее супруга. Счет все равно оплатит ФБР.
Но в последний момент перед «Клиппером Дикси» вдруг откуда-то возникла толпа провожающих. Дама с пуделем, буддийский монах, слепой с палочкой, индеец-навахо в полном боевом уборе, уличный жонглер… Они наперебой просили Фрая передать небольшой сувенир их друзьям или родичам.
— Почта сейчас работает отвратительно, а у кузена Анри (тетушки Аннет, мсье Абеляра) скоро юбилей! — с этими словами провожающие, многозначительно подмигнув, совали Фраю коробочки, пакетики, свертки. К каждому прилагалась инструкция. Ошеломленный Фрай судорожно заталкивал все это в дорожную сумку.
Когда она уже была набита, к нему протиснулась толстая цыганка. Айлин пыталась сунуть ей мелочь. Но та отвергла ее дар и протянула Фраю пухлый конверт с деньгами.
— Вы звонить, он приезжать, — строго сказала цыганка. — Легкий путь, красавчег!
И она влепила Фраю такой огненный поцелуй, что лишь часа через четыре другой поцелуй смог перебить его вкус.
Трап уже начал отъезжать, когда на него взбежала худенькая смуглая красавица. Пытаясь помочь, Фрай схватился за ручки ее сумки. Те мигом оторвались. Посыпались амулеты, крохотный кинжал… Стюард загородил дорогу опоздавшей. Она сунула ему паспорт.
— Графиня Консуэло де Сент-Экзюпери, — прочел тот вслух и ахнул. — Ваш муж — тот самый знаменитый летчик и писатель?
— Да, — кивнула смуглянка. — Я подарю вам его книжку. Только помогите мне внести вещи. Да не вы, растяпа!
Пристыженный Фрай протиснулся в самолет и плюхнулся на свое место. Едва он разложил на коленях многочисленные бумаги, как пришла эта женщина. Ее место оказалось рядом с Фраем.
— Стюард, пересадите меня, пожалуйста! — нервно крикнула она.
— Только после полного набора высоты, мадам, — отозвался тот.
Наконец «Клиппер Дикси» медленно двинулся. Еще не самолет, уже не корабль. Плотная вода не хотела отпускать «Клиппер Дикси». Да и его, разомлевшего от жары, не очень-то тянуло лететь через океан на ночь глядя. Но моторы ревели вовсю и готовы были умчаться без самолета, пассажиров и груза.
Агент Камамбер проводил лайнер взглядом и вежливо приподнял соломенную шляпу:
— Миссис Фрай, простите… Мы с вами однажды виделись в баре «Сурок и Хорек». Вы тогда были с целой компанией. Но вас я запомнил сразу! Простите мою бесцеремонность — не скоротать ли нам вечерок там?
Она с подозрением посмотрела на него. Жиголо или коммивояжер?
Словно читая ее мысли, он сказал:
— Тогда другая просьба…
Айлин посмотрела на протянутую ей роскошную ручку «Паркер» и на вчерашний номер «Нью-Йорк таймс». Ах, да, там же была ее заметка о митинге в защиту… кого же они защищали?..
— Если вы дадите мне автограф, я буду счастливейшим человеком в мире!
Польщенная Айлин написала «Мистеру…».
— Просто Джону Смиту, — подсказал Камамбер. — Огромное вам спасибо! Не буду вам больше докучать. Тысяча извинений.
У него был совсем потерянный вид. Айлин спешить было некуда. Однако идти в бар с незнакомцем! Это было против ее правил. Она ведь никогда не совершала непродуманных поступков. Даже обидно…
И все же неожиданно для себя Айлин уехала с мистером…э-э… Смитом. Но вскоре пожалела об этом. Когда такси подкатило к бару, ее спутник обнаружил пропажу бумажника. (Со всеми явками, паролями и деньгами!)
Женщина молча расплатилась с таксистом. Ее лицо явно выражало: «Вот и погуляли…»
Джон подошел к бармену. Назвался давним приятелем Фрая. Мол, только что проводил его во Францию и впопыхах… Не одолжит ли бармен ему полсотни, записав это на счет Фрая? А он, Джон, вернет тому деньги. Бармен перевел взгляд на Айлин и подмигнул ему. Тот тоже подмигнул и заказал две «Кровавых Мэри».
К тому времени, как Фрай наконец вернулся в Нью-Йорк, его имя уже значилось в черных списках ФБР. Поэтому счет из бара остался неоплаченным. С тех пор в «Сурке и Хорьке» никому больше не дают выпивку в кредит. Тем не менее там по-прежнему собирается вся журналистская элита Нью-Йорка. Богемная атмосфера, изысканное меню. «Сурок и Хорек» — бар для людей с отменным вкусом и аппетитом! Резервируйте места по телефону 212-445-96… а дальше? То ли 55, то ли 88. Простите, кусочек рекламы оторвался. Попробуйте оба варианта. Или сразу 99. Говорят, счастливое число.
…Наконец-то жара начала спадать. Индеец-навахо и буддийский монах зашли в ближайшую пивную промочить горло. Они взяли пиво «Janco» (произносится «ДЖЭН-ко-у»). Лучше не произносить, а пить!
— За успех французской миссии! — сказал монах.
— Удачи господину Ш.! — откликнулся индеец.
Они аккуратно переписали адреса из блокнота Камамбера. Завтра всем, кто там значился, отправят одинаковую открытку: «Грета больна. Шлите деньги на лекарства».
Через неделю пятеро из этого списка прислали по семь долларов. Они до сих пор лежат в банке. Если вы знаете пароль, позвоните по телефону, указанному на странице 58 этой книги. И получите, наконец, эти чертовы деньги с процентами!
Глава вторая
Нервную соседку Фрая наконец куда-то пересадили. Хорошо бы — в другой самолет. Фрай терпеть не мог таких экзальтированных дамочек. Они вечно толклись на всяких либеральных коктейлях и пресс-конференциях. Стоп-стоп: отель «Коммодор», месяц назад! Не эта ли графиня была в толпе, окружившей Фрая после его пылкой и хотя и сбивчивой, но неожиданно успешной речи? Да-да, горящие глаза, смуглые порхающие руки с браслетами и — спасибо! — банкнотами. Три с лишним тысячи долларов пожертвований от этих снобов. Неслыханный успех для Комитета Спасения! И надежда на помощь этим несчастным. Фрай достал блокнот и стал вполголоса зубрить: «Матисс — брат, Пикассо — зять, Шагал — дядя…» Н-да, шифровальщик из него никакой. Может, это и к лучшему. Пусть его депеши не сумеют прочесть в Комитете, зато и враги ничего не поймут. Ладно, он-то дилетант. А что за секретную дребедень принесли ему в последний момент профессионалы? Он вынул из своей дорожной сумки кучу инструкций со штампами «Секретно!» и понес их в туалет.
Вернулась раздосадованная Консуэло. Провожавший ее стюард развел руками:
— Простите, мадам, но всюду орущие младенцы или пьяные моряки. Август!..
Консуэло перевела свои часики на парижское время. Муж ругал ее за эту привычку. Но Консуэло была уверена: так она подгоняет время. Иногда по рассеянности она слишком сильно подкручивала стрелки. Тогда время мчалось галопом, и она успевала пережить множество событий прежде, чем те происходили. Однажды Консуэло забыла завести часы — и время остановилось. Нигде ничего не происходило. А главное, Антуан все время был дома и все время писал. Причем одну и ту же фразу: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Эта фраза ей очень нравилась. Наверно, потому, что именно Консуэло придумала ее. Вернее, выкрикнула. У них с Тонио случился очередной скандал. Ей надоело отвечать на звонки его поклонниц. Тонио со своей обычной невозмутимой улыбкой сказал, мол, пусть звонят, ему нет до них дела. И тогда Консуэло вдруг воскликнула: «Мы в ответе за тех, кого приручили!» Это было совершенно не в ее стиле. Слишком много патетики. Ни она, ни он никого не приручали. Даже друг друга. Еще в самом начале они договорились, что у них будет открытый брак. Кто-то из ее многочисленных поклонников, чуть ли не сам Сальвадор Дали, однажды сказал: «Консуэло — маленький сальвадорский вулкан, пламя которого обжигает крыши Парижа». Но оказалось, что ее муж — увалень, молчун из обедневшего дворянского рода — обладает фантастической притягательностью для женщин. Особенно для рослых спелых блондинок. А Консуэло была хрупкая, смуглая, миниатюрная, нервная.
Весь мир знал: Тонио любит ее больше всех! Он постоянно писал об этом в своих книжках, она рассказывала о его любви всем друзьям и знакомым. Но чтобы та не потускнела, ему иногда нужна была передышка. Поэтому он постоянно куда-нибудь летал и что-нибудь писал. Вот и ту фразу, которая случайно вырвалась у Консуэло, он вставил в свою книжку. И она стала знаменитой. Может, в их первом совместном полете она слишком поспешно перевела вперед стрелки часиков?
…Сосед в самолете ужасно раздражал ее. Это была нелюбовь с первого взгляда. Консуэло терпеть не могла суетливых людей. Они заражали ее своей нервозностью. А этот был просто чемпионом по суете! Сперва ощупывал свою левую ногу под коленом. Потом, извиняясь и толкая Консуэло, отправился в туалет. Забыл открытый блокнот. Консуэло скосила туда глаза. «Матисс — брат, Пикассо — зять, Шагал — дядя…» Что за чушь!
Тут сосед вернулся, взял из своей дорожной сумки охапку каких-то пестрых бумаг и снова отправился в туалет. Вскоре оттуда донеслись вонь жженой бумаги и вой сирены. Стюард привел Фрая назад, по дороге строго выговаривая ему:
— Сэр, мы предупреждали: за курение или разведение огня в туалетных комнатах — штраф до трехсот долларов либо месяц принудительных работ!
Консуэло прикрыла глаза и мечтательно представила себе этого типа на галере. Он налегал на огромное весло и методично жевал свои полуобгоревшие бумажки. Она как в воду глядела! Только вместо галеры был поднос с ланчем. Тщательно разрезав кипу разноцветных инструкций на кусочки, Фрай уныло жевал их с салатом по-гречески.
— Говорят, в бумаге есть витамины… — промямлил он сквозь салат. Она фыркнула.
На ней было темно-синее платье. В тон глазам. И такое же кольцо. Однажды она очень-очень захотела, чтобы вместо какой-то стекляшки на руке у нее засверкал драгоценный камень. К ее изумлению, так и произошло. Она помчалась к знакомому ювелиру. «Трудные времена, приходится расстаться с фамильной драгоценностью…» — объяснила она, пряча глаза. Сумма, которую назвал ювелир, ошеломила Консуэло. Она сказала, что посоветуется с мужем. Ювелир удвоил цену. Она снова отказалась.
— Вы можете обратиться к моим коллегам, — сказал он. — Вряд ли они дадут вам больше. Особенно если услышат о том, что это фамильная драгоценность. Камень появился на свет недавно.
— Вы обвиняете меня в подделке?! — вспыхнула Консуэло и выскочила на улицу.
Сколько она потом ни пыталась, чудо больше не повторилось. Ну и ладно.
Она уже собиралась заснуть, как всегда во время перелетов. Вдруг дверь пилотской кабины отворилась. Показался командир «Клиппера Дикси», за ним шли два стюарда. Все трое сверкали улыбками и блестящими пуговицами.
— Дорогие пассажиры! — громко сказал командир. — Наш лайнер — самый безопасный в мире!
— Но если он все-таки упадет? — спросил въедливый старичок из первого ряда.
— Во-первых, это исключено. Во-вторых, пострадавшие получат огромную страховку. А пока — фирменный коктейль «Дикси-Пепси». Совершенно бесплатно!
Консуэло потянулась за бокалом. Но тут из очередного тура в туалет вернулся ее сосед и опрокинул на нее коктейль. Он протянул Консуэло салфетку — и уронил на нее второй бокал. Мокрая и липкая, она схватила сумку и яростно рванулась мимо него.
Когда Консуэло вернулась к своему креслу, стюарды снова принесли коктейли. Она взяла с подноса бокал. Самолет резко накренился. Коктейль выплеснулся на ее соседа.
— Теперь мы квиты, — усмехнулась Консуэло. — Выпьем за знакомство.
— Вэрайен Фрай, — церемонно представился тот. — Чертовски странное имя, я знаю. Это в честь дедушки-шотландца.
— Меня зовут Консуэло, — сказала она. И подумала: «Чтоб ты лопнул!»
Они чокнулись и выпили.
Вдруг Фрай побледнел и схватился за горло.
— Что с вами? — спросила Консуэло.
— Удушье… как будто я сейчас лопну…
«Боже, это я накликала!» — подумала Консуэло.
— Что было в коктейле? — просипел Фрай.
— Водка… томатный сок… кажется, веточка сельдерея…
— Сельдерей!.. — застонал Фрай. — У меня на него аллергия…
Его лицо быстро распухло и покрылось багровыми пятнами.
— Ваше лекарство? — быстро спросила Консуэло.
— Да… но оно в багаже… — он еле говорил. Ей стало жалко его. Она вскочила.
— Есть ли здесь доктор?
— Ближайший — на Азорских островах, — откликнулся стюард. — Всего девять часов лету.
— Может быть, среди пассажиров? Спасите, человеку плохо!!!
Ее тут же обступили сразу несколько человек. Перебивая друг друга, они засыпали Консуэло вопросами:
— Давно ли он болеет?
— У его родителей бывали подобные случаи?
— Есть ли у него прививка? А страховка?
Консуэло показала на Фрая:
— Он задыхается! Тяжелый приступ аллергии.
— Вам повезло, мадам, — просиял седовласый пассажир. — Мы все летим на конгресс аллергологов. Сейчас устроим консилиум, и…
— От чего начался приступ? — спросила полная дама, доставая стетоскоп.
Консуэло покраснела.
— Это моя вина… В душе я пожелала, чтобы он лопнул.
— Чепуха! — осадил ее седовласый доктор. — Если бы это действовало, то все мои соседи… и половина родни… О присутствующих, конечно, ни слова.
— Аллерген! — скандировали врачи. — Назовите аллерген!
Консуэло пыталась что-то сказать, но ее душили слезы. Фрай прохрипел:
— У меня аллергия на сель… сель…
У него опять перехватило дыхание.
— Сельдь? — Дама-врач пыталась нащупать у Фрая пульс. — Это отек Квинке-Горбиса!
— Сельдерей! — наконец выдавила из себя Консуэло.
Врачи переглянулись.
— Простите… — сказал седой. — Вот если бы это было манго…
— Понимаете, сейчас у медиков очень узкая специализация, — пояснила докторесса. — Мы все, например, лечим аллергию, которая вызвана только круглыми продуктами. А сельдерей — он продолговатый. Вам срочно нужен врач-сельдеролог!
И медики сконфуженно разошлись по своим местам.
Глава третья
Консуэло вытирала лицо Фрая мокрой салфеткой. Он едва дышал.
— Боже, спаси его! — причитала она. — Он такой молодой… и красивый… был…
Кто-то кашлянул над ее головой. Это был старичок из первого ряда.
— Мадам, когда-то я собирался стать хирургом. Но ужасно боялся крови. И пошел в патологоанатомы. Если хотите, могу попытаться спасти его. А вдруг?..
Фрай схватил ее за руку:
— Нет! Он станет меня осматривать… я не могу!
— Простите, — сказала Консуэло старичку. — Он пока не готов.
Тот понимающе кивнул и ушел. Консуэло вскипела:
— У вас есть последнее желание?
— Да, — просипел Фрай. — Это страшный риск. Но вам я мог бы довериться. У вас такие глаза… И я слышал, там, на трапе… что вы жена Сент-Экзюпери.
— В чем же дело?
— Если со мной что-нибудь случится… — Фрай собрался с духом. — Возьмите деньги… они привязаны у меня под левым коленом… три тысячи долларов. Передайте их в Марселе… в американское консульство… И список… Там имена… Интеллектуалы, евреи, антинацисты…
Фрай силился сказать еще что-то. Его глаза превратились в щелки, а нос разбух.
— Шагал, Матисс, Лион Фейхтвангер… — еле слышно сипел он. — Я должен был помочь им получить визы в Штаты… И как последний болван…
Он закрыл глаза и захрипел. Консуэло проклинала себя, его, свою жалость.
— У кого-нибудь есть лекарство от аллергии? — воскликнула она. — За любые деньги!!!
Все вокруг молчали.
— У меня, — тихо сказал стюард. — Пять тысяч баксов. Но вам отдам за три. Везу по заказу одного клиента в Париж. А если я получу еще и книжку вашего знаменитого мужа… С автографом…
— Да!!! — Консуэло не сомневалась ни секунды.
— Сельдерей… — задумчиво сказал стюард. — У этого парня отличные шансы выиграть иск к авиакомпании. Кстати, есть один адвокат. Он в этих делах собаку съел! И без всякой аллергии.
— Где лекарство? — перебила его Консуэло.
— Где деньги? — деловито спросил стюард.
Фрай потянулся было к своему тайнику под левым коленом. Но Консуэло сняла кольцо с сапфиром и отдала стюарду. Тот осмотрел его и покачал головой:
— Слишком дорогое. Меня арестуют в первой же скупке.
— Я напишу вам расписку! — Графиня тоже начала задыхаться. — Дайте мне на сдачу что-нибудь успокоительное…
Стюард стал выгребать из карманов различные бутылочки и пакетики с пилюлями.
— Это от мигрени… аппетитные капли… мозольный пластырь… крем от морщин… Вот — аллергол! Официально его изобретут лет через пятьдесят. Но для вас, мадам… Пусть примет сразу две таблетки. Если не поможет — через час еще две.
Консуэло осторожно скормила Фраю лекарство. Вскоре он открыл один глаз. Потом другой. Глубоко вздохнул. Улыбнулся.
— Мы в расчете? — для порядка спросил стюард.
— Нет. — Консуэло была само очарование. — Теперь с вас полсотни. Вы просили у меня «Маленького принца» с автографом. Если без него, то бесплатно, в подарок.
Стюард протянул ей сотню.
— Пожалуйста — «Дорогому Чарли Ли…»
Консуэло послушно надписала и вручила ему книжку.
Стюард поцеловал ей руку. Она чмокнула Фрая. Тот обнял стюарда.
И тут самолет с диким воем ухнул вниз.
Глава четвертая
Когда они вышли из бара «Сурок и Хорек», Айлин Фрай сразу же промокла под ливнем. Но она даже не заметила этого. Ее спутник весь вечер пил за нее как за лучшую журналистку Америки. Уверял, что давно догадался: Айлин пишет все статьи за своего мужа! Она, смеясь, отрицала это. Но втайне радовалась тому, что хоть кто-нибудь по достоинству оценил ее дар. Да, она умела сразу схватить суть проблемы. Фрай признавал это. Но, похоже, ему уже поднадоело иметь дома придирчивого редактора и критика. Особенно, когда она принималась за свои поучения прямо в постели.
Джо Смит набросил пиджак на ее плечи. Впервые за много лет Айлин чувствовала себя так легко и уверенно. Она даже сама поцеловала его на прощание. Вообще-то она терпеть не могла целоваться. Особенно с мужем. Иногда ей, конечно, приходилось это делать. Но и в такие моменты голова Айлин была занята чем-нибудь другим.
Она ждала, что новый знакомый непременно напросится к ней на чашечку кофе. Айлин, конечно, представляла, какие пересуды это вызовет в «Сурке и Хорьке», если там об этом узнают. Впервые в жизни ей было плевать на это. В конце концов, Фрай будет целый месяц фланировать в Марселе, а она — отдуваться за двоих в редакции.
И потом, этот Джо так мило расспрашивал Айлин о ее жизни и работе… Признавался, что мало знает об искусстве. Просил Айлин порекомендовать ему ее любимых художников. Она не преминула упомянуть о будущей встрече ее мужа с самим Марком Шагалом. Это произвело впечатление на Джо. Потом он помрачнел: «Вам, наверно, скучно общаться с таким заурядным типом, как я…» Она пообещала ему, что будет держать его в курсе переговоров с Шагалом и другими знаменитостями.
Фраю, конечно, не понравилась бы ее чрезмерная откровенность. Даже в письмах и телефонных разговорах он просил Айлин именовать Шагала «дядей». Ох, уж эта школьная конспирация… Что там еще было в его шифрах? «Испания» — это «Урсула», а деньги — «молоко». Кстати, не забыть бы купить молока. Если, конечно, вечер не завершится романтически…
Но едва они вышли из бара, Джо Смит тут же кликнул такси. Довез Айлин до ее дома и вежливо откланялся. Пожалуй, слишком вежливо. Куда же девался весь его пыл? Хорошо хоть расплатился за такси. И даже вернул деньги за предыдущую поездку. Вдруг он «голубой»? Не похоже. Наверно, заторопился к жене и детям. Ничего, скоро и у Айлин будет сын! С прекрасными кудрявыми волосами. И черными глазами. А вы, Смит, нахал. Наговорить столько любезностей — и вдруг скрыться. Ни о каких художниках больше речи быть не может! Купите билет в музей Гуггенхайма и просвещайтесь на здоровье. Импотент несчастный! Ей теперь хоть не показывайся в «Сурке и Хорьке»…
Смита можно было понять. До утра ему надо было отправить отчеты о сегодняшних событиях всем своим четырнадцати клиентам. Нет, пятнадцати. Неожиданно ему предложила сотрудничество еще и разведка Перу. Наверно, этот Фрай и впрямь важная шишка. Джон Смит, он же Камамбер, обрадовался дополнительному доходу. Пусть и весьма скромному. Но перуанские марки с конвертов, в которых ему будут присылать чеки, могут со временем здорово подняться в цене. Прошел слух, будто в Перу, подальше от европейских войн, решили обосноваться знаменитые художники. Ну, теперь-то Камамбер будет получать информацию о них из первых рук!
…Шаря в сумочке в поисках ключа, Айлин Фрай наткнулась на забытый ее спутником «Паркер». («Эта роскошная авторучка заново перепишет вашу жизнь!») Она втайне обрадовалась возможности еще раз увидеть Джо Смита и сказать ему все прямо в лицо! Айлин быстро сбежала по лестнице. Но его такси уже уехало. Она со вздохом сунула ручку в карман. Чувствительный микрофон, встроенный в «Паркер», записал и вздох Айлин.
Улица была пуста. Ни машин, ни пешеходов. Ей почудилось, что вдали мелькнул силуэт индейца-навахо. Нет, никого. Наверно, она с непривычки захмелела от коктейля. Что там была за веточка, сельдерей? Чудный напиток! Вокруг только дождь да крохотный огонек где-то высоко вверху. Она вспомнила о муже, который еще летит в Марсель. Да, иногда полезно хоть ненадолго расстаться даже с самыми близкими людьми. Освежить остроту чувств, так? Вот и освежила, идиотка… За спиной снова мелькнула странная фигура. Неужели все-таки индеец? Чушь!
Нехотя Айлин вошла в квартиру, закурила и долго смотрелась в зеркало. Почему же этот тип не зашел к ней? Она бы, конечно, выставила его в два счета, если бы он только посмел! Возможно, не стоит торопить события. У нее впереди целых три недели. Всего три недели. Почти месяц. Можно и подождать. Сходить, скажем, к косметологу, привести в порядок лицо и руки. Так, для себя. Ведь никому Айлин уже не интересна. И слава богу. У нее есть любимый муж, любимая работа, друзья. Она вполне довольна жизнью. Но зеркало говорило ей совершенно обратное. Она перевесила его на противоположную стенку и легла спать. Кровать показалась ей слишком просторной.
Айлин закрыла глаза. Ей привиделась Марсельская бухта. Аромат моря, незнакомых духов. Какие-нибудь экзотические названия — «Калиостро», «Консуэло», «ГОЭЛРО»… Конечно, она ни за что не стала бы пользоваться такими резкими духами, но…
По берегу бродили индейцы. Они торговали скальпами. Все скальпы были сняты с Джо Смита. Айлин выбрала какой попроще. Но Джо вдруг ожил и полез к ней целоваться. Ну она ему и всыпала! А потом Айлин уснула.
Давайте и мы слегка вздремнем. Впереди нас ждут бурные приключения.
Глава пятая
Над самой поверхностью океана самолет вдруг выровнялся.
— Прошу прощения, — сказал по радио командир лайнера, — это была учебная воздушная яма. (На самом деле пилоты просто увлеклись покером.)
Консуэло прижала Фрая к себе и гладила, как маленького. Ей было жалко его.
— Подумайте о чем-нибудь приятном, — прошептала она. — У вас есть дети?
— Нет… Сперва Айлин считала, что еще рано… а теперь ей уже тридцать девять…
— А мне всего тридцать девять! — улыбнулась Консуэло. — И у меня тоже нет детей. Мы с мужем ведем такую сумасшедшую жизнь, какие из нас родители…
Лайнер швыряло из стороны в сторону. Свет то гас, то зажигался. Фрай судорожно схватился за руку Консуэло. А Тонио мог бы полететь в любой шторм — хоть на табуретке.
В салоне началась паника. Сквозь крики послышался голос командира:
— Уважаемые пассажиры, болтанка скоро кончится. Послушайте бодрящую музыкальную рекламу.
— Что такое счастье? — спросил томный баритон. И сам себе ответил: — Стакан «Виши» в жаркую погоду!
— Эта французская минеральная вода пробуждает радость жизни, — подхватило меццо-сопрано.
— Теперь «Виши» еще и символ надежды на мир, — авторитетно сказал баритон.
— Да-да! — обрадовалось меццо. — Когда в июне 1940 года немецкие войска взяли Париж, Третий Рейх позволил французам превратить юго-восток страны в самостоятельное Государство Франция во главе с маршалом Петэном.
— И вместо Парижа на политической карте мира появилась новая столица — курортный городок Виши, — игриво произнес баритон.
— Правда, некоторые журналисты называют режим Виши марионеткой Гитлера, — укоризненно сказало сопрано.
— Лучше кукольный мир, чем война, — возразил баритон. — Соединенные Штаты Америки поддерживают дипломатические отношения с истинной Францией. С правительством маршала Петэна.
— Стакан «Виши» за здоровье мира! — проворковало меццо. По интонациям чувствовалось, что это платиновая блондинка. Правда, уже не первой платиновости, но все еще задорная. Она искренне верила всему, о чем пела. Вера заменяла ей воображение.
— Пусть живительная вода «Виши» погасит пламя войны! — оптимистически заключил баритон, и радио обрушило на слушателей целый водопад жизнеутверждающих звуков.
Самолет опять провалился в бездну.
— Вода! Кому сейчас нужна их вода?! — завопила нервная дама.
— Мне… — прохрипел Фрай. Консуэло осторожно влила ему в рот воду из бутылки. Он дрожал, но уже не так сильно.
— Простите… я совсем расклеился…
— Никогда не прощу!
— Консуэло, я боюсь… не из-за самолета. Боюсь провалить эту миссию. Я никогда не занимался вербовкой, агентурой, визами… Сперва учился в Гарварде. Потом писал для газет, преподавал латынь…
— Зачем же вы ввязались в эту затею?
— Никто… никто больше не захотел…
Консуэло улыбнулась:
— Мы поможем вам. У меня и у мужа во Франции масса друзей.
— Я доставил вам столько хлопот…
— Зато у вас зеленые глаза. Это к счастью.
— Для кого?
— Для одной женщины.
— Нет. Вы же любите мужа.
— Да. И он — меня.
— Как я ему завидую!
— Вэрайен, всего часа три назад вы расстались с женой. Час назад — умирали от аллергии. Полчаса — от страха, что провалите свою миссию. И вот вы уже забыли обо всем и ищете новых приключений.
— Вы правы. Со мной никогда такого не было.
— Но вы же любите Айлин?
— Да. Не знаю. Наверно. Однажды я проснулся женатым.
— Вы слишком молоды.
— Я опухший, противный?
— Вы опухший, отвратительный и наглый! Шагал пригласит вас позировать ему для картины «Пьяный Фрай…
— …с Консуэло на коленях».
— Надеюсь, вас арестует первый же французский полицейский!
— Спасибо, что предупредили. Я встречу сразу второго.
— Вы болтунишка.
— Не знаю, чем кончится моя поездка, но я счастлив, что встретил вас.
— Мистер Фрай…
— Что, графиня?
— Нет, ничего. Давайте просто выпьем. На виски у вас нет аллергии? За ваш успех!
В радиорубке «Клиппера Дикси» замигала лампочка. Это пришла каблограмма. Радист прочел ее и хмыкнул: «Графине Консуэло де Сент-Экзюпери. Срочно улетаю в Южную Америку на неделю. Люблю, целую. Тонио».
Командир передал листок стюарду. Тот собирался отнести его вместе с чаем. Но тут опять началась болтанка. Стюарду надоело балансировать между рядами, расплескивая чай. Поэтому он сказал ближайшему пассажиру:
— Передайте, пожалуйста, вон той даме в синем платье — Тонио улетел в Южную Америку.
Глуховатый старичок из первого ряда, поль-щенный доверием, старательно прокричал соседу по креслу:
— Скажите ей — Тони уже в Америке.
— С кем?
— С какой-то фифой в синем платье.
Так, обрастая на ходу все новыми фантастическими подробностями, каблограмма в конце концов достигла Консуэло. Спросонья та не сразу поняла, что к чему. Потом, видя обращенные к ней сонно-сочувственные лица, Консуэло пришла в бешенство. Она швырнула бокал на пол, разорвала свое жемчужное ожерелье, выпила подряд еще три коктейля. Нет, сперва она выпила, а уже потом швырнула бокалы на пол. Затем Консуэло выкрикнула ответ: «Графу Антуану де Сент-Экзюпери. НЕНАВИЖУ!!!»
По мере передачи ее ответа из уст в уста пассажиры, особенно женщины, добавляли к тексту разные негодующие восклицания. В итоге каблограмма получилась столь длинной и грубой, что радист сократил ее до одной-единственной строчки: «Графу. Ненавижу!»
К адресату она так и не попала. За полчаса до этого он заправил свой маленький самолет в Касабланке и взял курс на Лиму. Но странный текст «…вижу!», перехваченный японцами, очень встревожил их военно-морское командование. Оно решило, что это обрывок шифровки. Значит, их эскадра, которая отправлялась в Перл-Харбор, была обнаружена с воздуха! Поэтому срок нападения перенесли с августа на январь, а маршрут эскадры усложнили отвлекающими маневрами.
Фрай, едва отдышавшись от приступа, пытался утешить Консуэло:
— Наверно, это недоразумение…
— Нет! Пусть убирается к черту! Решил отомстить мне за то, что я не пускаю его на войну. После трех аварий он плохо видит. Взлетает и садится наугад. Первый же фриц собьет его! А я не хочу опять быть вдовой! Не хочу!
— Он великий летчик и великий писатель. И он любит вас. Все будет хорошо.
— Не будет! — всхлипывала Консуэло. — Раз Тонио улетел с какой-то шлюхой перед самым моим приездом… Он знал, как мне трудно было получить визу и наскрести деньги на билет. И все-таки улетел! Наверно, эта Кисса окончательно прибрала его к рукам.
— Какая Кисса?
— Одна актриска, из вечно подающих надежды. Дочь русского писателя Куприна. Говорят, в свое время он был так же популярен в России, как Тонио сейчас во Франции. Эта киска отослала старика-отца к большевикам, а сама снимается где попало. Она давно обхаживала Тонио, чтобы он сочинил для нее сценарий. Когда вокруг вьется такая блондинка, а твоя жена все время ворчит и похожа на маленькую обезьянку…
— Консуэло! Вы самая красивая женщина в мире!
— Убирайтесь к дьяволу!
— Только вместе с вами.
— Сопливый идеалист! Вам только Шагала спасать!
— Конни, милая! Пусть я трус и ничтожество, но ради вас…
— Это вы накликали на меня беду! Они сейчас веселятся в Рио, а я… я…
— Хорошо, я виноват. Дайте мне шанс утешить вас.
— Поцелуйте меня! Если у вас нет на это аллергии.
— Кончита, радость моя!
Она задернула штору, отделявшую их сиденье от других.
— Пастилки «Утренний бриз» — лучшее средство для расслабления, — промурлыкало радио.
«Клиппер Дикси», вырвавшись из шторма, спокойно летел на восток. Измученные качкой, пассажиры уснули. Только старичок в первом ряду ворочался и шевелил губами. Он лихорадочно подсчитывал в уме, какую огромную сумму мог бы получить от страховой компании, если бы самолет упал в океан.
Глава шестая
На закате, когда пурпурные облака величественно плыли над Марселем, в бухту что-то тяжело плюхнулось. Брызгограмма показала: это был гидросамолет «Клиппер Дикси».
Фрай так долго гладил черные кудри Консуэло, что они стали прямыми и каштановыми.
— Антуан… тьфу, Вэрайен… — шептала она в ответ.
Они спустились по трапу и обнялись на прощание.
— Консуэло, я так благодарен судьбе, — тихо сказал Фрай, — за каждую минуту…
— … и каждую секунду, — подсказал черный солдат-зуав, подхватывая его чемодан.
На пристани грянул американский гимн, зажужжала кинокамера.
— Добро пожаловать, мистер Фрей! — крикнул в мегафон чей-то хриплый голос.
— Фрай, — машинально поправил Вэрайен. — В чем дело?
Из толпы, размахивающей американскими флажками, вышел рыжий толстяк. На нем была замшевая куртка с крупной надписью «Кино». Он крепко пожал руку Фраю:
— Жан-Кип Лефевр, режиссер. Улыбнитесь в камеру!
— Я не уполномочен делать это без согласования с Нью-Йорком, — холодно ответил Вэрайен.
— Повторите, но более раздраженно, — попросил режиссер.
— Никаких дурацких улыбок без санкции этого проклятого Нью-Йорка! — крикнул Фрай.
— Гораздо лучше, — кивнул рыжий.
Толпа снова замахала флажками. Зуав радостно пальнул в воздух из своего ружья.
— Все свободны, — кивнул режиссер и повел Фрая в портовый ресторанчик.
Официант виновато развел руками:
— Мсье Лефевр, увы, сегодня четверг…
— Это пароль? — шепотом спросил Фрай.
— Это кретинизм! — прорычал Лефевр. — С чего Петэн начал свою новую политику? С запрета на открытые купальники и спиртное по четвергам. Черт с ними, с купальниками. Но обедать в Марселе без вина!
— Тогда — шампанского, — предложил Фрай.
— Конечно, шампанское — это же не спиртное! — просиял официант.
Фрай быстро съел тарелку улиток, маринованных чешуей форели, пойманной с наветренной стороны Роны (см. рецепт на стр. 351). Лефевр проглотил огромный кусок фуа-гра из гусей, которых насильно кормили немецкими сосисками с кислой капустой (см. стр. 373).
После этого он поднял бокал:
— За вашу миссию, мсье Фрейд!
— Фрай, — раздраженно поправил Вэрайен. — Откуда вы о ней знаете?
Режиссер пожал плечами:
— Это — Марсель. Новости разносятся мигом.
— Ради какого-то кино вы готовы подставить невинных людей?! — воскликнул Фрай.
— Вот-вот! — подхватил Лефевр. — Эти горькие слова вы бросаете в лицо Грете Гарбо. Она сыграет Мари, вашу связную из «Мулен Руж».
— Нет, ее должна сыграть Консуэло де Сент-Экзюпери, — возразил Фрай.
Лефевр нахмурился:
— Фрай, я могу дать вашей графине роль патриотически настроенной проститутки. И все.
— Тогда я в этом чертовом фильме не снимаюсь!
— А как ее муж посмотрит на то, что вы целуетесь с Консуэло во весь экран?
— Э-э… Мари будет передавать мне шифровку губами, — ответил Фрай.
Лефевр восхищенно стукнул кулаком по столу:
— Пылкий идиот из Гарварда!
— Ну знаете!..
— Идиот — в хорошем смысле. Сыграть это нельзя. С этим надо родиться.
— Я никогда не снимался…
— Тем лучше. Сыграете самого себя. Американца, бросающего вызов нацистам.
— Кому сейчас до этого дело? — пожал плечами Фрай.
— Сейчас — никому, — кивнул режиссер. — Но отснятая пленка будет выдерживаться, как хорошее вино. Пять лет, десять, двадцать… И когда придет ее час, мы заработаем миллионы!
— А фашисты перебьют всех евреев?!
— Говорят, Гитлер собирается переселить всех их на Мадагаскар, — отозвался режиссер. — Надо бы послать туда операторов. Дикие ландшафты, туземные пляски…
— Выпустите фильм сразу — он всколыхнет общественное мнение!
— Это не документальное кино, а художественное. Точнее, киноконсервы. Когда придет время, можно будет добавить свежие детали, новых популярных актеров. Но не тратить в будущем кучу денег на стилизацию под ретро, а получить все заранее. По дешевке.
— Какая мерзость — запасать впрок чужие страдания! Считаные люди в Нью-Йорке знали, зачем я еду сюда. А этими съемками вы взбудоражите нацистов и сорвете нашу акцию!
— Они давно в курсе дела.
— Как?!
— Во-первых, власти хотят, чтобы вы были у них на виду. А главное, все, вплоть до шефа жандармов, мечтают увидеть себя на экране. Кино — это бессмертие. Рай для дураков.
— Я не дам вам ради этого рисковать жизнью великих людей! — вскочил Фрай. — Их надо срочно увезти в Америку. Спасти! Подумайте: Лион Фейхтвангер, Марк Шагал, Пабло Пикассо…
Режиссер тоже вскочил:
— Прекрасное название для фильма: «Человек, который похитил Пикассо»!
— Все подумают, что я украл его картины!
— Пусть думают, что хотят. Лишь бы купили билеты в кино. Кстати, вот вам аванс.
— Я еще не решился.
— Опять капризничаете!
— Лефевр, как вас зовут?
— Жан-Кип. Кип — это сокращенное Киплинг. Мой отец был романтиком.
— Это заметно. О-о, мне пора…
Лефевр закричал:
— Да не так! Взгляните на часы, глубоко задумайтесь… Мол, пришел мой час. Ну, как бы ту би или ор нот ту би. Понимаете? А затем трагически: «Мне! Пора!!!» И тут наплывом идет картина Пикассо…
— В Америке его терпеть не могут — он заядлый коммунист.
— Ладно, тогда Шагал.
— Я как раз собираюсь к нему.
— Итак, «Человек, который похитил Шагала». Нет, в названии фильма нужна некая тайна. «Охота на господина Ш.» — а?
Они вышли на набережную. Зуав в ярких шароварах тащил за ними кинокамеру и чемоданы Фрая. Всем своим видом он показывал, как уместно было бы хоть какое-то вознаграждение за этот нелегкий труд. Фрай дал ему пачку «Честерфилда».
Лефевр подошел к высокому платану и сложил руки на груди. Напрягшись всем телом, он в упор уставился на дерево. Вскоре зеленая листва платана пожелтела, как замшевая куртка режиссера, а его куртка, наоборот, стала зеленой.
— А вы — Пикассо, Пикассо… — ухмыльнулся режиссер.
Из-за угла выскочила машина с эсэсовцами.
— Вы арестованы! — рявкнул долговязый обер-лейтенант.
Эсесовцы заломили им руки за спину.
— Я же говорил… — охнул Фрай.
— Нет, это я говорил! — заорал Лефевр. — И говорю: вы болван, оберст! Мы с майором Клюге условились снять сцену моего ареста завтра. А вы вдруг наскакиваете, ломаете мои творческие планы!..
— Тысяча извинений, герр Лефевр, — покраснел обер-лейтенант.
Режиссер потрепал его по плечу:
— Ничего, Вилли. Кино — это как гестапо: сплошные сюрпризы. До завтра. A кричать надо так — «Вы! Арестованы!!!» Чтоб мороз по коже. Ясно?
— Я порепетирую, герр Лефевр.
— И больше никаких накладок, оберст! — снова завелся Лефевр. — Вы знаете, кто наш куратор?!
Обер-лейтенант гаркнул:
— Так точно! Лично сам…
— Молчать! — заорал режиссер. — Это военная тайна! Вы у меня с первой же маршевой ротой загремите на Восточный фронт!
— Но его еще нет… — вмешался Фрай.
— Если понадобится для нашего кино — откроем! — бушевал Лефевр. — И не будем ждать милостей от янки. Ясно? Кстати, познакомьтесь: обер-лейтенант Мердер — мистер Фрай. Надеюсь, вы сработаетесь.
Эсэсовец щелкнул каблуками и гаркнул:
— Хайль Голливуд!
Машина с немцами умчалась. Фрай вытер мокрый лоб.
— К пятому дублю он будет у меня как шелковый, — пообещал Лефевр.
Фрай пристально посмотрел на него.
— А вы не провокатор? Может, хотите выведать все детали нашей акции и…
Лефевр черкнул в своем блокноте.
— Неплохая идея для второй серии. Кстати, Фрай, вы умеете стрелять, прыгать с парашютом?
— Нет. У меня было всего три часа на сборы. Я даже зубную пасту не успел купить.
— Пасту мы раздобудем. В тюбиках вы будете отсылать свои рапорты в Нью-Йорк. Я устрою вам двадцать ящиков со скидкой. Хозяин — большой патриот Франции…
— …и ваш шурин, — обронил зуав.
— Ну и что? — пожал плечами режиссер. — Сейчас мы все должны быть как одна семья.
— Но мой дядя уступит пасту вдвое дешевле…
— Омар, ты хотел бы стать дублером мистера Фрая в опасных эпизодах?
— Зуавы не бросают друзей в беде, — с достоинством ответил Омар. — Сколько я получу за съемки?
— Друг мой, разве я тебе когда-нибудь недоплачивал? — поднял брови Лефевр.
Зуав покачал головой:
— Нет. Вы мне просто никогда не платили.
— Возьми половину аванса мистера Фрая, — сказал режиссер. — А вы спишете расходы на зубную пасту по статье «Конспиративная работа». Идет?
— Мы торгуемся из-за пустяков. А этих несчастных могут арестовать в любую минуту!
— Ладно, приступим. Только давайте придумаем вам нормальное имя. Например, Робин Фрай! «Вэрайен» — это никто не выговорит.
— Один выговорил… одна… — пробормотал Фрай и вздохнул.
— Опять вы о ней… — усмехнулся режиссер. — Взгляните, сколько вокруг красоток!
— Каштаны! Горячие каштаны! — миловидная девушка протянула им пакетики.
— Мы подумаем, — сдержанно ответил Фрай.
Девушка фыркнула:
— «Горячие каштаны» — это пароль. Вас ждет Марк Шагал!
Как отличить подлинные горячие каштаны от поддельных, а обычных француженок — от подпольщиц, читайте на странице 391.
Продолжение, возможно, следует…
notes
