Глава 23
Эдвард сказал, что я нужна чатристам, чтобы найти алмаз, мол, для этого они потребовали, чтобы я отправилась в Индию. То, что я услышала после об Ароре, а главное, о Радживе, заслонило собой эту фразу. А потом произошло и вовсе страшное – разговор с Сингхом, убийство Кирана, мое пленение уголовниками, освобождение, рассказ Джаи и налет на лагерь, страшная гибель Алисии Хилл, потом гибель Джаи и наше бегство, откровения Амриты… Чуть больше чем за сутки вокруг меня погибло столько людей!
Только теперь я мысленно вернулась к словам Эдварда (кстати, где он сейчас?). Чатристам я нужна, чтобы найти алмаз. Я самая крутая сыщица не только в Англии, но и во всем мире? Глупости! Тогда почему? Я ведь не нашла алмаз, хотя, если верить Амрите, даже должна чувствовать его сердцем.
Че-е-ерт!.. Я должна чувствовать алмаз сердцем и, честно говоря, чувствовала в Букингемском дворце. Неужели я и здесь нужна, чтобы найти его именно сердцем? Сердцем Мумтаз найти алмаз «Тадж-Махал»? Но это означает, что чатристы знают и об особенности сердца Хранительницы, и о том, что это сердце у меня.
Но я в мистику не верю! Пусть Хранители, чатристы и все кто угодно видят в происходящем мистические совпадения, карму, дхарму и все остальное, я-то знаю, что Хамид Сатри, будучи в долгах перед уголовниками, выманил у любовницы бриллиант, чтобы продать. Не ради выставки же они с Санджитом с самого начала тайно искали этот алмаз в Тадж-Махале?
Все замешено на деньгах. Сатри проиграл целое состояние, решил откупиться реликвией, но что-то пошло не так.
Эти индийцы сумасшедшие поголовно, из-за бриллианта, пусть самого красивого и очень большого, готовы жизни не пожалеть. В спасение сердца, которое пересажено мне, я не верила вовсе. А алмазы… известно, что большинство из них прокляты и приносят людям только несчастья. Кстати, у кого он теперь?
Я даже подскочила. Почему эта мысль раньше не пришла мне в голову?!
Санджит убит, но камень-то исчез.
– Амрита, а где сейчас алмаз? Я же должна сердцем чувствовать, если с ним что-то не так? – усмехнулась я. – Но я ничего не чувствую, ни-че-го!
– Значит, с алмазом все в порядке.
Амрита улыбалась, но я не настроена радоваться.
– Санджит убит, однако камень пропал. Кто убил…
Я не договорила, замерев от собственной догадки. В бардачке «Таты Арии» у Амриты лежал раджпутский кинжал, точно такой, каким был убит Рахул Санджит. Она великолепно владеет оружием, к тому же сказала, что вернулась из Лондона только что, исправив свою ошибку! Главной ошибкой Амриты была связь с Сатри и то, что она отдала алмаз этому хлыщу.
Амрита стояла передо мной, просто ожидая, когда я соображу.
– Так это вы убили Рахула Санджита?!
На лице Амриты не дрогнул ни один мускул, даже выражение глаз не изменилось.
– Да, я.
Я видела в жизни немало смертей – работа такая, как любил говорить Джон. Но здесь творилось что-то запредельное. Согласно их убеждениям, смерти нет, душа просто переходит в новое состояние, чтобы «отработать» следующую карму. Но нельзя же так! Сын вырезал сердце у любовника матери, обманувшего ее, мать убила человека, с которым играла любовь перед кинокамерой… Кажется, я жива только пока не найден алмаз. Стоит ему найтись, и меня отправят за следующей кармой.
– А алмаз? Где он?
– Что ты ощущаешь?
Я пожала плечами:
– Ничего, абсолютное спокойствие.
Амрита снова улыбнулась, хотя и скупо:
– Это означает, что с алмазом все в порядке и он рядом.
Дальнейшее я наблюдала словно во сне. Она просто открыла свою сумку и, достав оттуда красивую резную шкатулку, подала мне. Я приняла изящное изделие, осторожно открыла, еще не веря своей догадке.
Внутри на красном сафьяне лежало то самое алмазное сердце!
Снаружи от набережной доносились удары больших барабанов, восторженные крики толпы, город мертвых Варанаси жил своей ночной жизнью, на тумбочке работал телевизор, из-за двери слышались голоса постояльцев отеля, то ли вернувшихся с ночной прогулки, то ли собиравшихся уходить… а я держала в руках, пожалуй, самый таинственный и дорогой бриллиант в мире. Но дело не в его материальной стоимости, даже не в красоте и необычности, не в исторической ценности, а в моих ощущениях.
Они встретились – мое «чужое» сердце и это алмазное, две половинки того, что столько столетий берегли Хранители, ради чего не пожалели своих жизней.
Малейшее движение шкатулки в моих руках вызывало полет крошечных световых бликов по стенам комнаты. Я снова попала в сказку…
Я вскинула глаза на Амриту, словно спрашивая, можно ли взять в руки это чудо. Та кивнула.
Я осторожно коснулась пальцами бриллианта, он был теплым! Умом я понимала, что это из-за жары, что я просто сильно волнуюсь, но мое сердце твердило, что и алмазное теплое, потому что живое.
Я вынула бриллиант из шкатулки. Мы с ним были единым целым – алмаз и я.
Борясь с желанием просто прижать камень к сердцу, я посмотрела на Амриту.
– Куда вы его теперь денете?
Та вздохнула:
– Я не знаю, что с ним делать, это тебе решать.
Я не успела ужаснуться перспективе распорядиться этим чудом, как мой язык уже выдавал ответ:
– Его нужно вернуть на место, где хранился…
Я не сказала «в Тадж-Махал», потому, что пришло еще одно озарение (господи, сколько же их сегодня!).
Сбежавший охранник Девдан тогда на пляже Чоупатти не сказал толком ничего, вернее, я ничего не поняла из его слов. От Кадеры я знала, что Мурти и Девдан что-то охраняли ночью по просьбе Сатри. Сразу после этого исчезли все трое – и сам Сатри, и оба парня, а потом один из них был найден мертвым в Джамне. Не требовалось большой сообразительности, чтобы связать эти события воедино и привязать к камню.
Я решила, что Девдан с товарищем охраняли Сатри, когда тот опустошал тайник, потому они и сбежали. Но Девдан ни слова не сказал о Сатри, вернее, не сказал, что охранял именно его, кроме того, рассказ этот никак не вписывался в реалии Тадж-Махала, я тогда даже заподозрила, что охранник лжет, или это вообще не Девдан.
Девдан стоял в восточной башенке и следил, когда часовые Тадж-Махала появятся на стене. Восточная башенка насторожила меня еще тогда в Чоупатти, но теперь стало все ясно.
Амрита сказала, что Шах-Джехан понимал, что усыпальницу рано или поздно вскроют, для людей нет ничего святого. Потому его разумная дочь спрятала алмаз в другом месте. Сейчас я вдруг поняла в каком!
– Вы ведь не зря тогда встретились нам у усыпальницы Сати возле Западного входа в Тадж-Махал? Потому что алмаз хранился там, да? Не в усыпальнице Мумтаз и Шах-Джехана, а у первой Хранительницы, у Сати?
Амрита кивнула, ее глаза блестели.
– Вы никому не открыли место тайника, но достали алмаз сами, а Девдан и Мурти вас охраняли. Но потом они пропали. Мурти тоже вы убили?
– Кого, охранника? Зачем, они же ничего не подозревали. Один просто подрался и его столкнули в воду, а второй испугался, решив, что это месть умершей Сати, и скрылся. Он жил в Сакинке, Джая с ним виделась.
– Но почему он сбежал, когда мы разговаривали в Чоупатти?
– Кто разговаривал?
– Я беседовала с ним в Чоупатти, и, увидев кого-то, Девдан сбежал. Когда на следующий день я попыталась его разыскать, на меня напали люди, нанятые Томасом Уитни.
Амрита пожала плечами:
– Если и сбежал, то с алмазом и со мной это не связано.
– Попробую поверить, – пробурчала я себе под нос, но Амрита услышала.
– Я убила только Санджита, если бы он просто отдал алмаз, то был бы жив. Он знал, что за кражу этого камня грозит смерть, и сознательно организовал налет на дворец.
– Что теперь будет с алмазом? – Мне просто не хотелось продолжать разговор об убийствах, держа в руках такое чудо.
– Это тебе решать, ты же Хранительница, – снова повторила Амрита.
– Вы хотели вернуть его на место. Почему не вернули?
– Там все закрыто, после скандала с поисками в нижней галерее Тадж-Махала проверили все входы вокруг и запечатали. В том числе закрыли усыпальницу Сати. Я не знаю, что делать. Я принесла алмаз Джае, но она тоже не знала. Мы решили сказать правду тебе, чтобы ты и решила…
Только этого мне не хватало!
– …После того, как пройдешь обряд.
– Какой еще обряд?!
– Сейчас у тебя просто сердце Тадж-Махала, но ты должна стать Хранительницей.
– Никому я ничего не должна!
Что значит стать Хранительницей? Джая погибла, Индира Ратхор, чье сердце пересажено мне, убита, переломана судьба и самой Амриты. Я не хочу хранить алмаз и тайну сердец, я хочу просто жить. Или не жить совсем, это уж как получится, я же понимаю, что едва ли удастся спрятаться от бдительного ока спецслужб после всего, что случилось.
Амрита ушла за моими новыми документами, а меня попросила не высовывать носа из номера. Я и не собиралась.
Убедившись, что моя новая наставница ушла, я достала из маленького кармашка сумки флешку и открыла информацию на экране. В свете последних событий и новых знаний мне стоило еще раз посмотреть материалы, полученные у Тапара. А если честно – мне просто хочется понять, что же такого было в этом Сатри, что такая самодостаточная красавица, как Амрита, ради него могла пойти на преступление. Для нее отдать алмаз – страшней собственной гибели.
Изучая видео в Агре, я искала, прежде всего, данные, позволяющие понять, как труп попал на саркофаг Мумтаз и вообще в подземную галерею. Нашла доказательства склейки видео и этим удовлетворилась. Труп не рассматривала и вырезанное сердце тоже.
Просто просмотрела видео, где Сатри уже мертв, стараясь не думать о том, чьих это рук дело.
Что-то насторожило сразу. Интуиции, как известно, надо доверять. Подсознание может уловить куда больше, чем самый тренированный мозг. А интуиция мне подсказывала, что что-то не так…
В Гугле я уже видела прижизненные фотографии Сатри, на них он, как правило, был окружен поклонницами или просто «подругами». Хамид Сатри при жизни был хорош собой, даже очень. Из тех, кто следит не только за своей внешностью, но и за здоровьем. Наверняка посещал спортзал и массажиста, загорал и правильно питался. Это не слишком вяжется с образом игрока, просиживающего ночи в казино, хотя бывают и такие.
Ни одной фотографии с Амритой Ратхор я не нашла. Стеснялся того, что любовница старше на пятнадцать лет? А ведь она любила его по-настоящему.
Женщина-загадка любила пустышку… Эта любовь для меня непостижима.
Понимала ли она, что он приговорен и чатристами, и Хранителями? Наверняка.
Знала ли, что это ее сын расправился с ним? Тоже знала.
Более того, Амрита простила и мерзавца-любовника, и сына. Явно простила.
Ричардсон прав – я ничего не смыслю в любви, не понимаю, что можно ради нее совершить, а что нет. Уничтожить весь мир, как Эдвард, я бы не смогла. А простить, как Амрита? Я вдруг сознаю, что Амрита в краже алмаза винила себя, а Сатри – в гибели Индиры.
Я уже заношу руку, чтобы закрыть видео, но что-то останавливает.
Труп Сатри лежит подле саркофага Мумтаз, на самом саркофаге вырезанное сердце. Кажется, на этой картинке я изучила каждый миллиметр, ничего нового. Нового ничего, а примечательное есть! Киран Шандар описывал лужи крови, другие журналисты повторяли за ним. Но луж в кадре нет. Кровь есть, но вовсе не потоки.
Я видела, как выглядят халаты хирургов после операций на открытом сердце. Вырезать у человека сердце и при этом не пролить ни капли крови невозможно!
У живого человека. Но если человек мертв…
Я стискиваю руками голову, пытаясь осознать этот факт. Сингх не вырезал сердце у живого Сатри, тот был мертв! Но зачем он признался?
Хотя в чем? Подтвердил, что вырезал сердце и положил на саркофаг.
Кто же убил Сатри? И как?
Открыв медицинское заключение о смерти в материалах дела из папки, я буквально впиваюсь в него глазами. Вот оно! Причина смерти: остановка сердца. В скобках: сердце вырезано. И ни слова о том, что в него стреляли, били или травили. От чего же умер Хамид Сатри?
Закрыть ноутбук не успеваю – в комнату входит Амрита. Скользнув взглядом по экрану, она плотно закрывает дверь и кладет передо мной документы.
– Вот твои документы. По ним сможешь улететь в Европу. – И кивает на ноутбук, из которого я с опозданием вынимаю флешку: – У Тапара купила?
Так вот кто был третьим кроме Шандара и меня. Но вопрос меня настораживает.
– Это фальшивка?
Амрита усмехается:
– Нет. Тапар фальшивками не торгует. Склейку заметила?
– Давно. Но сейчас увидела еще кое-что.
Она смотрит на меня с интересом, и я понимаю, что Амрита знает, когда и как умер Сатри.
– От чего он умер? Сердце ему вырезали уже мертвому.
– Как ты догадалась?
– Крови слишком мало.
Амрита кивает:
– А ты умней, чем я думала. Он умер от страха. Хотя его все равно казнили бы.
Приходит мой черед удивляться:
– А вам откуда это известно?
– Был еще один лист – с точным указанием времени и причины смерти. Я встретилась с врачом, и он сказал, что к моменту символической казни Хамид был уже полчаса как мертв. Слишком испугался.
Она садится ближе к ноутбуку и вставляет флешку снова.
– Посмотри, видишь на полу осколки? Никто не понял, что это такое.
Да, на полу действительно было какое-то стекло, но видно плохо.
Амрита увеличивает изображение.
– Это остатки стеклянного сердца – точной копии алмазного. Я знаю потому, что сама заказывала эту копию для Хамида.
– Зачем?
– Только я знала, как выглядит алмаз, он надеялся обмануть кредиторов, показав им фальшивку, но не рискнул. Прилетевший из Лондона представитель сразу понял, что его дурят, тогда мне и пришлось нести Хамиду настоящий алмаз. Остальное ты знаешь…
– То есть вы с самого начала знали, что Раджив не убивал Сатри?
Амрита изумлена:
– Конечно, нет. Хотя очень этого хотел бы.
Хотеть и убить не одно и то же…
Ну все, теперь все встало на свои места. Мне бы теперь перетерпеть ночь, а завтра утром меня ничто не удержит в объятиях Индии.
Я принимаю душ, а дальше думаю, чем бы заняться.
Телевизор смотреть не хочется, местные новости меня не интересуют, и я снова берусь за комп.
Что было бы, не открой я лэптоп?
Теперь я не верю никому и сажусь за лэптоп с твердым намерением разузнать подноготную всех, с кем только сталкивалась в последние недели. Об Уитни я знаю уже достаточно, об Эдварде ничего нового узнавать не хочется, поэтому я набираю имя Калеба Ароры. Конечно, не только Гугл и не только доступные сайты, не зря же в лэптоп вставлена моя флешка из пряжки сумки.
Через минуту я уж откровенно чертыхаюсь сама на себя: как можно было не проверить человека, доверившись только рекомендации Ричардсона? Но я не проверяла именно из-за этой рекомендации. Мало ли кому Эдвард мог поручить заботу о моей безопасности.
Калеб Арора очень богат, подозрительно легко продвигался по службе, начинал которую… в Пакистане. Но меня интересуют его частые полеты в Лондон. Не всегда прямо из Мумбаи и прямо в Хитроу, иногда через Париж, Брюссель или даже Испанию, но почти всегда конечная остановка – столица Британии. Зачем он летал? Готовил теракт?
Пресса сообщала, что в пригороде Лондона найдена целая база подготовки, на которой зал выставки воссоздан до мельчайших деталей. Вот почему террористы даже в темноте двигались уверенно, я права – все было отрепетировано.
Не работа ли это Калеба Ароры?
Но зачем ему налет на Букингемский дворец? Только ради алмаза? Бриллиант можно было похитить после выставки или хотя бы в другой день. Этот вопрос так и остался без ответа, а вопросы без ответа я очень не люблю.
Арора так часто бывал в Лондоне, что полюбил «Макаллан» и сигары?
Этот вопрос заставляет меня набрать еще одно имя – Чарлз Престон.
Вскоре я многое знаю о Чарлзе Престоне и его предках. Знай я это раньше…
Но завершить розыски не удается, мне пришло письмо, причем на адрес, который я предпочитала никому не давать.
«Мисс Макгрегори, видели ли вы последние новости? Советую посмотреть». Калеб Арора!
Я включаю телевизор. О, господи!
Волнения в Агре переросли не просто в бунт, Тадж-Махал захвачен террористами, там большое число заложников, в том числе съемочная группа фильма «Тадж-Махал». Террористы пока не выдвигали никаких требований, но сообщили, что заминировали комплекс и при попытке штурма Тадж-Махал будет взорван.
Тут же приходит второе сообщение:
«Условие освобождения заложников и разминирования Тадж-Махала простое – вы привозите алмаз «Тадж-Махал». Если это не будет сделано до рассвета – комплекс взлетит на воздух вместе со всеми, кто в нем находится».
И третье письмо:
«Дайте знать, что вы прочли, и поторопитесь».
Я ищу новости в Гугле и убеждаюсь, что это правда – в Тадж-Махале собраны оставшиеся в живых члены группы и еще много совершенно непричастных ко всем событиям людей. Женщины, дети, старики…
– Амрита… – окликаю я свою спасительницу, – посмотрите, что творится в Агре.
Сначала я показываю новости, а потом просто открываю почту и демонстрирую одно за другим послания Ароры.
Гадать, как он меня нашел, нет смысла, сейчас это возможно, несмотря ни на какие слои защиты. У Ароры тоже есть хорошие айтишники. Сейчас главное – понять, насколько серьезна угроза и что делать. Амрита потрясена:
– Все-таки решился, мерзавец.
– На что решился?
– Знаешь, зачем ты нужна чатристам?
– Найти алмаз сердцем.
– Ты лучший сыщик Британии? Почувствовать – да, но им нужны сердца Тадж-Махала. Оба сразу. Твое нужно, чтобы принести жертву богине.
Две недели назад я бы просто закивала, мол, ага, ага… но теперь, столько пережив и узнав, отношусь ко всему несколько иначе.
– Зачем им такая жертва?
– Если ее принести сегодня до рассвета, Тадж-Махал станет храмом богини Кали. Я не против Кали, но только не там. Если ты отдашь алмаз и погибнешь, то так и будет.
Опять этот мистический бред про синюю богиню!
– Тебя привезли из Лондона не только ради поисков алмаза, но и ради твоего сердца. Санджит должен был захватить на выставке кроме бриллианта и тебя. Индира была смертельно ранена при такой же попытке захватить ее. – Амрита хмуро смотрит на меня.
Я не могу поверить, но перед глазами словно кадры хроники мелькают события последних недель.
Я попала на выставку не случайно, и Санджит отирался рядом тоже не из простой симпатии? Конечно, ведь пригласительный билет мне вручил Эдвард… Вспомнился крик «Не та!» и что захватили телеведущую, похожую на меня внешне. И куртки на нас с ней были почти одинаковые…
Я никогда не верила в мистику, но этой самой мистики оказалось слишком много вокруг. Сердце Хранительницы и алмазное сердце Тадж-Махала словно магнитом притягивали людские смерти. Становится страшно даже мне. Но сейчас от этих двух сердец зависят жизни заложников.
– А как же Орден Хранителей, он не может помешать?
– Ордена больше нет. Только мы с тобой. У тебя оба сердца, а я знаю еще немало тайн, кроме тех, что уже сказала.
Амрита сидит без движения, хотя она могла броском оказаться у двери раньше, чем я выйду, я чувствую, что мешать женщина мне не будет. Мне предстоит решать, как быть, что выбрать, чем пожертвовать. В Тадж-Махале заложники, их много. Чатристы требуют меня и алмаз. Если я не принесу его до рассвета, Тадж-Махал будет взорван, а люди расстреляны. Если принесу… Никакой гарантии, что трагедии не произойдет. И все же это единственный шанс спасти заложников.
– Плевать на всю мистику, нужно отвезти им алмаз, чтобы спасти людей.
– Я не пущу тебя, ты никого не спасешь, но погибнешь сама и погубишь алмаз.
Я не хочу говорить о том, что даже спрашивать ее не намерена. Вот она шкатулка, вот я. И никто не сможет помешать мне взять эту коробочку и отвезти чертову Ароре, чтобы отпустили заложников и убрались из Тадж-Махала.
У человека опасные точки не только на стопах, но и на голове и шее. Если нажать в определенном месте на сонную артерию, то человека можно вырубить на несколько минут. Этого мне хватит, чтобы связать Амриту и заткнуть ей рот. А потом пусть делает, что хочет. Важно только не перестараться, чтобы обморок не оказался слишком долгим или глубоким, не то можно превратить жертву в растение или вообще убить.
Я осторожно захожу сзади, делая вид, что хочу взять одежду и…
Она обмякла в моих руках очень быстро. У сильной женщины низкое артериальное давление? Но размышлять над проблемами здоровья Амриты Ратхор мне некогда, нужно поскорей ее связать… Возникает проблема – я усаживаю ее, совершенно обмякшую на стул, это нужно, чтобы не было притока крови к голове, иначе слишком быстро очнется, но заткнуть ей рот не решаюсь. Амрита дышит ртом, похоже, у нее насморк, заклеенный рот может привести к гибели. Ладно, кажется, она в достаточно глубоком обмороке, чтобы не создавать проблемы несколько минут.
Нужно торопиться.
Узел на руках покрепче, таким связывают спецназовцы, сами руки заведены назад за спинку стула. Здесь тоже проблемы, ведь отель индийский, нормальной мебели нет.
Я рывком стаскиваю с себя камиз и надеваю рубашку, шальвары тоже меняются на обычные джинсы – в случае опасности лучше быть в привычной для себя одежде.
– Джейн… – вдруг тихо зовет Амрита.
Я резко оборачиваюсь. Когда она успела прийти в себя?! Но думать об этом некогда.
– Джейн, документы, парик и деньги.
Амрита права, без всего этого я до аэропорта Варанаси не доберусь, не только до Агры.
– Возьми золотую карточку, на ней сумма больше. Код…
– Я верну.
– Не вернешь, но это не важно.
Меня охватывает почти ярость. Она не верит?
– Амрита, я попытаюсь убедить вашего сына простить вас. И скажу внизу, что вам нужна помощь, они развяжут руки.
– Нет необходимости. – Она вытягивает руки вперед, играя кистями, чтобы восстановить кровообращение.
Я же связала?!
Несколько мгновений мы смотрим друг на друга. Я пытаюсь сообразить, что произошло. Женщина, которая водит машину, как гонщик-чемпион, способная ударом кинжала убить здорового мужчину и развязать руки, связанные секретным узлом, не могла не оказать мне сопротивления. Но не оказала, она позволила с собой справиться. Значит, все было продумано? И что же дальше?
– Ты погубишь и себя, и алмаз, – повторяет Амрита.
– Зачем он нужен, если погибнут люди? Как я смогу жить, зная, что могла кого-то спасти, но не сделала этого?
– Жить? Ты надеешься, что тебе дадут еще одно сердце взамен того, что есть сейчас?
Нельзя долго беседовать с Амритой, возможно, она всего лишь тянет время или готовится напасть. Я требую:
– Ключи от машины?
– Тебе не стоит садиться за руль, ты плохо водишь.
– Ключи!
– В сумке.
Амрита позволяет достать ключи и все же советует:
– Не верь чатристам, они обманут.
– У меня нет времени на сомнения.
Его действительно не было.
А вот возможность остановиться и спастись оставалась.
В сумке документы на имя Анны Джеймс, денег на счете немало, хватит не только на билет до Лондона, но и недурную жизнь какое-то время.
Выбор у меня невелик – неизвестность в Агре, ведь я не знаю, что именно нужно чатристам от меня. Или спокойствие в Европе, пусть даже не в Лондоне. Риск быть выпотрошенной, как Сатри, или забота тетушки Элен, которая обожает печь вкуснейшие пироги и придумывать соусы для пасты. Хаос взбудораженной Агры, из которой мне с трудом удалось удрать, или организованность старушки Европы.
Но был еще один аргумент – заложники и Тадж-Махал. От меня зависели их жизни и само существование Восьмого чуда света.
Однако Амрита сказала:
– Не верь чатристам, они обманут.
Чатристом был Санджит, который обманул даже лондонскую полицию, считавшую его жертвой налета, а не организатором.
Чатрист Калеб Арора обманул меня.
Чатристы убили Сатри, обманом выманив его в Индию.
Чатристы обманули Эдварда Ричардсона, а сам Эдвард, работавший на чатристов, обманул меня, заставив работать на них же.
Чатрист Раджив Сингх…
Амрита Ратхор права – нельзя верить чатристам.
– Джейн, еще два слова…
Ей не удастся меня ни в чем убедить, хватит с меня разных страшилок. Я улечу в Дели, только бы штурман или пилот ни с кем не поссорились или не уселись на всю ночь смотреть новости из Агры. В Индии такое возможно.
«Тата Ария» мчится из Варанаси в Агру на огромной скорости, несмотря на ночь и полное отсутствие освещения дороги. Видно только то, что освещают в темноте фары.
За рулем Амрита Ратхор, ей привычна большая скорость, женщина ведет машину уверенно. При этом она умудряется достать телефон и набрать чей-то номер. Именно набрать – Амрита, как и я, ничего не записывает.
В трубке раздается:
– Слушаю…
Этот голос мне хорош знаком – Калеб Арора собственной персоной.
– Я везу и алмаз, и девчонку. До рассвета успеем.
– Амрита? Джейн у тебя?
– Да.
– Это ты вытащила ее?
Амрита довольно хмыкает:
– А ты предпочел бы ее гибель у идиотов Ваданта? Будем подъезжать – позвоню.
Повернувшись ко мне, она складывает большой и указательный палец в кольцо:
– Все в порядке.
Я лишь киваю и откидываюсь на спинку сиденья.
Остается только смотреть в темноту и размышлять, что такое вообще порядок.
В индуистских религиях и у буддистов порядок – это дхарма, всемирный закон, по которому живут и люди, и боги, и все сущее. У каждого человека в его нынешней жизни есть карма – этакая сумма наказаний или поощрений за предыдущие жизни. Чем лучше вел себя в предыдущих жизнях, тем лучше карма и условия существования в этой. Конечно, эти рассуждения слишком упрощены, но суть не меняется: чем старательней соблюдаешь законы дхармы, тем лучшую карму получишь при следующем перерождении.
Мне не хочется думать о том, как достичь просветления (мне это не грозит), о возможности прервать цепь перерождения смертью в Варанаси, вообще о дхарме и карме. Я пытаюсь понять, что такое порядок. То, что хорошо для одного, может быть плохо для другого.
Я еду с Амритой в Агру, чтобы отдать чатристам алмаз. Она была против, но потом решила пожертвовать бриллиант в попытке спасти заложников. Одновременно Амрита намерена спасти меня заявлением, что Викрам Ратхор никакое сердце мне не пересаживал, мол, вскрыл и понял, что обойдется. Потому у меня все так здорово, никаких иммунодепрессантов не понадобилось, сердце осталось собственное.
На мгновение я даже верю в эту бредовую идею, но лишь на миг. В следующий я вспоминаю ощущение булыжника, ожившего только здесь, в Индии, а еще то, каково это – чувствовать себя после пересадки во время многочисленных процедур. Но с Амритой не спорю, пусть везет меня и алмаз к Ароре, там будет видно…
Я не верю никому, и Амрите Ратхор тоже.
Она решила мне помочь, только когда я выяснила нечто недоговоренное.
– Мне должны вырезать сердце, как и Сатри? Это жертва?
Амрита удивилась:
– Вырезать сердце? Нет. Ты, как Хранительница, должна принести в жертву алмазное.
– Как? – Я не сразу поняла, зачем все это и чего она так боится, если убивать меня не собираются.
– Ты должна посвятить алмаз богине Кали, а с ней и весь Тадж-Махал, а потом…
– Что потом?
– Алмазы горят, если их сильно нагреть.
– И?
Она изумлена моей непонятливостью и повторяет:
– Алмаз сгорит, Тадж-Махал станет храмом богини Кали, а ты – чатристкой.
Я ворчу:
– Никем я не стану…
– Не станешь, – соглашается женщина. – Я этого не допущу.
Амрита не говорит еще одного, что я поняла и без ее слов: она решила заявить, что, поскольку у меня не сердце Мумтаз, последней Хранительницей и обладательницей такого сердца была она сама. Значит, и жертву приносить тоже ей. Она не понимает, что мне сделать это проще. Алмаз, конечно, великолепен, и будет жаль отдавать его чатристам, но жизни заложников куда важней.
– Амрита, Тадж-Махал как посвятят Кали, так можно и перепосвятить обратно. Я никакой чатристкой не стану все равно. А алмаз… Его очень жаль, но могут погибнуть люди… много людей…
Она снова кивает и упрямо твердит:
– Ты не знаешь, как они привязывают к себе. Тебя, как Раджива, вынудят совершить преступление.
Оправдывает сына? Похоже…
– И не забывай, что у тебя сердце Мумтаз.
Господи, как мне надоела эта мистика!
Мы едем по ночной Индии из города смерти Варанаси в город любви Агру, от главного крематория страны – гаты Марикарника – в главный памятник любви – Тадж-Махал, чтобы принести богине смерти Кали в жертву символ любви. Я размышляю над всей цепочкой событий, приведших к этой абсурдной ситуации.
Чтобы вернуть свои долги, Хамид Сатри убедил Амриту Ратхор достать из тайника алмаз, якобы лишь показать Уитни. Но стоило заполучить бриллиант, кинул всех и, прежде всего, Амриту. Поняв, что алмаз снова уплыл из рук, чатристы отправили на розыски неверного любовника и похитителя бриллианта саму Амриту. Смерть ей теперь грозила с двух сторон – от Хранителей как предательнице идей и от чатристов, когда бриллиант найдет, как свидетельнице. Чтобы спасти мать от первых, Раджив пошел в чатристы и устроил погребальный костер в Варанаси.
Но Сатри не такой уж глупый, если прятался почти год в Лондоне. Тогда к поискам решили привлечь Индиру Ратхор, но девушка оказалась кремень, оставшись на позициях Хранителей и заплатив за это своей жизнью, правда, подарив при этом жизнь мне.
Викрам Ратхор помог «исчезнуть» Амрите, а за мной началась слежка. Если бы не удалось найти Сатри европейскими методами, пришлось бы привлекать мое сердце. А еще я нужна, чтобы запалить костер, в котором сгорит любовь в виде бриллианта в форме сердца.
Найти в Лондоне человека удалось с помощью Эдварда Ричардсона, у которого смертельно больна жена. За обещание спасти Энни Эдвард пожертвовал всем, и мной в том числе. Или он знал, что мое сердце чатристам нужно только как детектор? Думаю, не знал, но ему было все равно.
У чатристов почти получилось, но тут вмешалась Амрита и все им испортила. Вернулись к плану Б – сердце отправили искать меня. Мне бы сразу обратить внимание на нелепость поведения окружающих – излишнюю заботу, высокую зарплату за безделье, щедрость в средствах на карточках и выборе отелей… Но я совершила ошибку – посчитала всех душками и расслабилась.
И все равно во всем этом были две огромнейшие логические дыры – налет на Букингемский дворец и религиозные столкновения в Агре.
И в том, и в другом случае я сама оказалась участницей событий и убеждена, что ни религия, ни мистика здесь ни при чем! Чтобы похитить алмаз «Тадж-Махал», вовсе не обязательно устраивать налет на Букингемский дворец в присутствии королевы. Налет был нужен ради чего-то другого.
И волнения в Агре не просто спровоцированы, Шандар прав – они кем-то оплачены.
Ричардсон всегда твердил, что террористы – это те, кого используют. Я с ним согласна и уничтожала тех, кто использовал. А здесь невольно стала им помогать. Хитрый ход – использовать Эдварда и меня. И чем дольше я размышляла над тем, кто и как это сделал, тем хуже себя чувствовала.
С событий сдувалась мистическая и террористическая пена и оставалась голая страшная политика, которой не важны чьи-то жизни, алмазные сердца или вера в любовь.
Арора демонстрирует свою власть в Агре от самого въезда в закрытый полицией город – нас не просто пропускают, но сопровождают до ворот осажденного Тадж-Махала.
И там я вижу того, кого меньше всего ожидала увидеть в бунтующей Агре перед захваченным Тадж-Махалом, – мистера Чарлза Престона собственной персоной!
– Джейн, боже мой, что творится?! Там внутри наша группа. Алисия…
– Алисия погибла.
– Я знаю… Какой ужас! Джейн, людей надо спасти, отдайте им алмаз.
Я прищуриваю глаза:
– Мистер Престон, откуда вы знаете, что алмаз у меня?
Его взгляд становится жестким, уже без всякого слезливого причитания Чарлз Престон твердо советует:
– Делайте то, что вам говорят, мисс Макгрегори!
Ответить я не успеваю потому, что вижу еще одного человека, о котором не позволяла себе даже думать, – Арора прислал за алмазом Раджива Сингха! Амрита замирает, как перед броском, пытаясь при этом заслонить собой меня. Но Раджив коротко требует:
– Нет, только Джейн.
Во взгляде Престона сквозит насмешка. Все эта сволочь знала, причем с самого начала! Потому он и вез меня в Мумбаи сам – чтобы не сбежала.
Вот теперь я прекрасно понимаю, что обратно живой не выйду. Если меня не убьют чатристы, то отправят на тот свет люди Престона. Но теперь это уже не важно, потому что мы идем по территории Тадж-Махала и чем ближе к усыпальнице, тем отчетливее слышны голоса отчаявшихся людей, запертых там. Моя жизнь не такая уж большая плата за их жизни.
Сердце Индиры дало возможность прожить еще год, за этот год я поняла многое – не все люди одинаковы, нельзя забывать прошлое, каким бы оно ни было, но главное – я поняла, что любовь все-таки существует, и не важно, кого именно ты полюбила, главное, что она есть в твоем сердце. Даже сейчас, на краю гибели, сердце Индиры билось ровно и уверенно, оно давно перестало быть булыжником, это означало, что я поступаю правильно. Мы с ним поступаем правильно.
– Джейн, – тихо произносит Раджив, – будь осторожна и внимательна. С тобой все будет хорошо.
Я не отвечаю. Мне трудно даже смотреть на человека, которого я полюбила и который оказался в числе тех, кто меня использовал…
Нет, об этом лучше не думать.
Меня нарочно проводят мимо сидящих на полу захваченных людей – их темные силуэты выделяются на фоне белых стен Тадж-Махала даже ночью. Впрочем, скоро рассвет.
Мы спускаемся в подземную галерею и входим в помещение, где саркофаги. Это место мне хорошо знакомо. А там… Знакомые лица – Калеб Арора в каком-то роскошном одеянии, в тюрбане и со множеством украшений, Салман Кадера тоже в парадной форме, но более скромной, и… Эдвард Ричардсон уже не при параде. Еще трое каких-то важных мужчин и три охранника.
Ричардсон делает движение ко мне, но его останавливает один из охранников. Похоже, Эдвард здесь не самый почетный гость.
Незнакомцы разглядывают меня с любопытством. Я предпочла сменить шальвар-камиз на европейскую одежду, правда, рубашка выпущена поверх джинсов.
На саркофаге Мумтаз устроено подобие жертвенника – стоит большое изображение богини Кали и сложено уютное «гнездышко» для алмаза.
– Вы хотели побывать здесь, мисс Макгрегори? – Арора обводит помещение рукой. – Мы выполнили ваше желание.
Его голос насмешлив, а тон слегка вызывающ. Я понимаю – обманул агента британской разведки, такое не каждый день случается.
– Вы ведь не подозревали, что так ценны для нас, правда? Но справились со своим предназначением – доставили в Агру и алмазное сердце, и собственное.
Я пожимаю плечами:
– Оно не мое.
– Ах, да… Это сердце Мумтаз, так считают Хранители? Амрита и Джая рассказали вам о Хранителях?
Я выдаю свою коронную фразу:
– Я в мистику не верю!
Незнакомцы переглядываются и перешептываются, Кадера смотрит с тревогой, а Ричардсона и Раджива мне не видно, они сзади. Арора с удовольствием смеется:
– Тем лучше. Давайте алмаз.
– Сначала освободите людей, которые наверху.
– Мисс Макгрегори, на это уйдет время, а мы должны успеть до рассвета. Если мы не совершим обряд до первых лучей солнца, то освобождать будет просто некого.
– Но вы же в силах отменить этот приказ. Отмените приказ – и получите алмаз.
– Я получу его в любом случае, но у меня нет времени, совсем нет.
Он делает знак, и троица начинает какой-то обряд.
Возможно, он прав – вот-вот рассветет, но я вспоминаю слова Амриты «не верь чатристам, они обманут» и требую:
– Отпустите людей.
Он шагает ко мне, протягивая руку:
– Дайте алмаз.
А я вдруг думаю, что Амрита права, жертвой синей богини могу оказаться не только я, но и все, кто сейчас сидит в Тадж-Махале под дулами автоматов в надежде на спасение. Кали любит жертвы, почему бы не принести их много? На что они надеются? Сожгут алмаз, расстреляют людей, но они явно не намерены гибнуть сами. На что вообще рассчитывают чатристы? Даже если никого не убьют, сам захват Тадж-Махала серьезный теракт, сколь же высоких покровителей нужно иметь, чтобы выйти сухими из воды после такого.
И я вдруг понимаю, какого ранга эти покровители!
В помещении невесть откуда появилась еще одна фигура, в отличие от остальных, этот человек в плаще и лицо его спрятано под капюшоном. Но запах… Я поворачиваюсь в сторону таинственной фигуры:
– Мистер Престон, а вы можете гарантировать, что заложники будут отпущены?
– Откуда?..
– Откуда я узнала, что это вы? Запах «Макаллана» и сигар. Вы пили его и в кабинете Калеба Ароры, когда убили Томаса Уитни. Пришлось после того поинтересоваться вашим прошлым и некоторыми вашими делами. Господин Престон, прикажите освободить заложников, и я отдам алмаз.
В небольшом замкнутом помещении, где собрались одиннадцать человек, тяжело дышать. Если они еще и устроят костер перед богиней при помощи жидкости для розжига, боюсь, приказ отдавать будет некому.
Но ни Арору, ни остальных это не беспокоит, как же – карма или дхарма…
А меня беспокоит. Пусть сначала освободят заложников, в противном случае действительно может случиться беда.
Престон не отвечает, а Арора делает еще один шаг ко мне, в его голосе уже жесткий командный тон:
– Алмаз!
Молитва на мгновение сбивается, но тут же затягивается снова.
Бриллиант лежит в левом кармане рубашки – алмазное сердце рядом с живым. Я не успеваю ответить, хотя отвечать уже нечего.
Выстрелы следуют один за другим – первым стреляет Ричардсон в Арору. Одновременно Кадера и Сингх в охранников. В ответ Эдварда прошивают сразу две очереди. Стрельба в замкнутом пространстве опасна гибелью от рикошета, но сейчас об этом не задумывается никто. В смертельной опасности все.
Но меня ужасает другое – Ричардсон попал в Арору по крайней мере трижды. У главы чатристов на груди расплывается кровавое пятно, но он не просто держится на ногах, а делает еще шаг ко мне с кинжалом в руке. Раджпутский кинжал – оружие страшное. И сейчас этот кинжал в мою сторону протягивает рука зомби – как иначе назвать человека, который давно должен был упасть замертво? Стеклянные глаза и рука с клинком, направленная к моему сердцу…
На мгновение я в ужасе замираю. Такого не увидишь даже в самых крутых боевиках.
Но у меня тоже раджпутский кинжал, тот самый, что мне подарил Калеб Арора в первый день моего пребывания в Мумбаи. Я поворачиваюсь и выбрасываю вперед правую руку. Они встречаются одновременно – его кинжал с алмазным сердцем у меня на груди и подаренный им кинжал с его сердцем.
Раджпутский кинжал нельзя остановить рукой, нельзя перехватить эту руку за запястье, рукоять не позволит. Я не пытаюсь остановить его клинок, а он режет руки о защитные пластины рукояти моего. Но это не все. Я никогда не убивала жестоко, всегда старалась, чтобы смерть была легкой, но сейчас с усилием поворачиваю кинжал в груди Ароры. Передо мной ярый последователь богини смерти, которая вполне способна не только удержать его на ногах после трех выстрелов, но и помочь подняться с клинком в груди.
Арора все же падает, увлекая меня за собой. Я едва успеваю отпустить рукоять кинжала, чтобы не рухнуть вместе с Аророй. Острие его клинка разрезало рубашку на моей груди и поцарапало кожу, но не больше – мое сердце спасено алмазным, кинжал соскользнул по нему.
Убиты Арора, Ричардсон и трое охранников. Кадера и Раджив явно ранены. Я, кажется, тоже, помимо следа от кинжала Ароры рикошетом задета рука. Убит и один из читавших молитвы. Зато два других демонстрируют удивительное проворство. В руках у старичка факел, который тот намерен метнуть в… бутылку с горючей смесью! Погибать так всем сразу.
Но он не успевает – брошенный Сингхом кинжал не позволяет ему это сделать.
Другой чатрист берется за Кадеру. Второе ранение Салмана смертельно. Теперь я понимаю, что это никакой не старик, он силен как бык и прекрасно владеет оружием. Слава богу, в его руках нет пистолета, но он и кинжалом может покромсать на куски. А у Раджива кинжала нет, он его уже метнул.
В ход идет подвернувшийся под руку посох. Удары и ложные выпады следуют один за другим. Противники достойны друг друга, за какие-то мгновения они обмениваются серией таких ударов, какие могли бы свалить с ног хороших бойцов. Оба действуют как профессионалы.
Престон тоже больше не стоит столбом. Он прятался, пока свистели пули, опасаясь попасть под рикошетную, но теперь, когда Раджив и лжемонах бьются без огнестрельного оружия, решил, что пора включиться в драку и ему.
Престон пробирается к саркофагу Шах-Джехана. Только теперь я замечаю, что тот слегка сдвинут с места, вероятно, там тайный ход. Вот как когда-то принесли сюда Сатри, и откуда вдруг появился сам Престон!
Рядом со мной лежит пистолет Ричардсона, неизвестно, есть ли в нем пули, но выбирать не приходится.
– Эй!
Престон поднимает голову на мой оклик и на мгновение замирает. Он уже отодвинул саркофаг достаточно широко, еще чуть и скользнет вниз. Пока я доберусь, ход будет закрыт. Мало того, он положил в стороне какую-то коробку. Взрывчатка!
Престон уже готов нырнуть в ход, когда мой палец все же нажимает на курок. Потом еще и еще раз. У Ричардсона в его «Зиге» было шесть пуль, а использовал он всего три. Три другие пригодились для Престона. Хватило бы и двух. После первой Престон оседает, изумленно глядя на меня. А я жалею третью пулю, теперь мне нечем помочь Радживу. Однако Сингх справился сам – я не видела как, но его противник свалился со свернутой шеей.
Я не представляю, сколько прошло времени, в результате мы стоим в окружении двух саркофагов и десяти трупов. Раджив ранен, я тоже, но это не смертельно. Ричардсон буквально изрешечен, Кадера тоже получил три ранения и смертельный удар. На Арору я стараюсь не смотреть.
Престон с простреленной головой лежит возле саркофага у приоткрытого подземного хода. Три лжемонаха лежат по разным сторонам.
Я киваю на последнего со свернутой шеей:
– Где ты всему этому научился?
Раджив недовольно ворчит:
– Там же, где и ты.
– Давай, перевяжу. – Я беру за его руку. – Раджив, я агент британской спецслужбы.
– А я индийской.
– Что?!
– Была бы менее самоуверенной, призналась бы сразу. Многого можно было бы избежать…
Но дальше мы не разговариваем, от коробочки, оставленной Престоном, отчетливо доносится тиканье! Мы бросаемся к ней. Два одинаковых проводка тянутся к коробке побольше, спрятанной за саркофагом. Таймер и взрывчатка…
Рано обрадовались, секунды убегают стремительно, а проводки одинаковые, какой из них главный – неизвестно.
Мы оба понимаем, что это конец, что отсюда мы не выйдем, а потому я вдруг решаю сказать самое главное:
– Раджив, я люблю тебя. Никогда не думала, что скажу такое, но…
Он не дает договорить, берет меня за подбородок и смотрит в глаза. По законам жанра должен последовать долгий поцелуй, который прервет только смерть. Я почти готова закрыть глаза, чтобы встретить губы Раджива, но…
– Повторишь мне это, если выживем?
– Что ты делаешь?!
Он намерен оборвать один из проводков.
Больше ничего сказать не успеваю, кинжал в руке Раджива действительно перебивает один из проводков. Время словно зависает, мы даже не понимаем, течет оно или просто остановилось. Таймер остановился, и взрыва нет.
– А вот теперь… – Раджив наклоняется, чтобы поцеловать меня.
Но прежде чем он это сделал, я спрашиваю:
– Как ты угадал?
– Я не угадывал. Если не перебить ни один провод, то все взорвется. Но если перебить хоть какой-то, то вероятность спасения велика.
Наша беседа прерывается… тиканьем.
Неужели остановленный Радживом таймер запущен снова?!
Нет, звук доносится от другого устройства, оно куда сложней – никаких проводов и прочих глупостей. Я с такими встречалась… И судя по мелькающим цифрам это устройство включилось одновременно с первым. Мастер фальшивых спецэффектов на экране подбросил нам мину замедленного действия в жизни. Первый таймер был ложным, чтобы мы успокоились и не заметили второй.
Раджив хватает меня за руку:
– Джейн, беги! Этот ход ведет в усыпальницу Сати за пределами Тадж-Махала. Я задвину саркофаг, и ты сумеешь уйти. Я не знаю, как справиться с этим, – он кивает на красные цифры, быстро меняющие друг друга на экране, – но попытаюсь что-нибудь сделать.
– Зато я знаю. – Я отодвигаю его в сторону. – Дай кинжал.
Я действительно знаю. На наше счастье, Престон не столь опытен в подобных делах и ему не дали сложное устройство или такое, какое нельзя обезвредить. Мало того, запас времени поставили достаточный, видно для того, чтобы Престон успел спуститься в подземный ход и спастись. Он хотел взорвать Тадж-Махал, а сам уйти по подземному ходу!
И все равно времени мало, я едва успеваю. Цифры гаснут на «13», нам и Тадж-Махалу оставалось жить тринадцать секунд.
– Где ты этому научилась?
Я отвечаю его же фразой:
– Там же, где и ты.
– Нет ли третьего устройства?
– Нет, ему и это-то тащить было тяжело, здесь фунтов пятнадцать…
Раджив с кем-то говорит по спецсвязи (мобильники здесь не берут), потом поворачивается ко мне:
– Джейн, через пару минут сюда ворвутся спецназовцы. Люди наверху освобождены, там все в порядке. Нужно убрать бутылку, чтобы случайно не взорвали. Сядь в стороне, они тебя не тронут, там знают, кто ты.
– А ты?
Он, смутившись, объясняет:
– А я уйду этим ходом. У меня еще не все дела завершены. Чатристы – это не только Арора, надо разобраться с остальными.
– Я с тобой.
– Куда?!
– Мои дела тоже не завершены. Ричардсон предал меня, но он же и погиб, защищая. И ты прав – чатристы не только Арора, но и заговор это не только чатристы. Пусть Ивер-Хилл ты знаешь лучше меня, но Лондон я знаю лучше!
– Ты с ума сошла!
– И давно. Иначе не прилетела бы в Мумбаи. Давай-ка прихватим этого гада? Сделаем вид, что спасали его, но ранение было слишком серьезным.
Раджив смотрит на меня с изумлением:
– Поистине женщина куда хитрей дьявола.
– А то! – весело соглашаюсь я.
– Джейн, а алмаз? Вы с Амритой единственные…
– Я знаю.
Я возвращаюсь к саркофагу Мумтаз, снимаю с него большое изображение Кали и кладу его на трупы лжемонахов, сбрасываю ложе для костра и устраиваю другое – из своего шарфа. Неровный свет факелов заставляет алмаз отбрасывать крошечные световые блики по всему помещению. В подземелье Тадж-Махала после стрельбы и смертей вернулась сказка.
– Давай быстрей, – командует Раджив. – Если не передумала.
– Не надейся от меня отвязаться, – говорю я, а сама хватаю Престона за ноги и ворчу: – Тяжелый гад…
– Подожди минуту, я задвину саркофаг и возьму его под мышки.
Проход узкий, и тащить тяжело, но мы стараемся. Тело убитого Престона нам пригодится в качестве вещественного доказательства. Ведь еще предстоит объясняться с теми, кто его прислал.
– Раджив, скажем, что он просто не сумел или не успел включить устройство…
Сингх возражает:
– Ты ни о каком устройстве не подозреваешь. Мы просто уносили раненого Престона подземным ходом, о котором я знал, а ты даже не подозревала. И не вздумай сказать, что ты его раскрыла. Просто решила, что он такая же жертва предателей, как и ты.
– А предатели?
– Арора и Кадера. Они не собирались взрывать Тадж-Махал, потому и застрелили Престона. Его ранил Салман, остальное для тебя было в тумане, поняла? Я сам все объясню.
Ничего себе командир!
– И как я должна объяснять то, что тащу эту сволочь сейчас?
– Ты нашла алмаз и убедила Амриту вернуть его в Тадж-Махал. А дальше в подземелье началось черт-те что, в результате чего выжили только мы с тобой. Ты была под действием наркотиков. Кстати, я должен был накачать тебя по пути от ворот.
Мы пререкаемся всю дорогу, попутно костеря толстого Престона за его объемы, плохо вписывающиеся в габариты подземного хода. Когда наконец выбираемся в усыпальницу Сати, измучены донельзя, а перепачканы еще больше. Престона тоже трудно узнать, его тело с трудом проходило через узкие перелазы.
Перед самым выходом Раджив вдруг притягивает меня к себе:
– Ты обещала, что повторишь свои слова, если мы выживем. Я, конечно, не уверен, что все обошлось, но лучше повтори на всякий случай.
– Я тебя люблю, хоть это глупо.
– Вот второй половины фразы не было. Повторяй снова.
– Раджив!
– Повторяй за мной: я тебя люблю.
– А ты сейчас в качестве примера это сказал или от самого себя?
– Как же ты перемазалась, Джейн! Смотри, вот здесь лежал алмаз. Когда Амрита его вытащила, то заменила на стеклянный. Я решил, что это сделал Сатри. Он так испугался разбитого сердца…
– Раджив! О том, что ты вырезал сердце мертвого Сатри, я знаю.
– Амрита сказала?
– Я сама поняла. Почему ты не зовешь ее матерью?
– В нашей семье не принято. Может, хватит болтать о других? Иди ко мне.
Мы все же поцеловались.
