Современная история
Когда исходят лишь из выгоды, то множат злобу.
Конфуций
Доктор Огурцов надел куртку и по привычке проверил, все ли выключено — газ, свет, вода. Потом глянул на часы, стал открывать входную дверь, и тут в кармане куртки едва слышно замурлыкал мобильник. Уже выйдя на лестничную площадку, он глянул на экранчик и хмыкнул: «Неделина!.. Какого хрена?.. Не могла до восьми утра подождать?» — подумал доктор и, нажав кнопку, спросил:
— Я весь внимание, где горит? И почему…
— Дима, заткнись и слушай, — прозвучал из трубки необычайно серьезный голос следователя. — Только что на «02» был звонок и неизвестный сообщил, что майор Капустин застрелил человека. Так что выходи, я уже подъезжаю…
— Постой, постой, а что хоть известно?.. — Но в трубке раздались короткие гудки, и Огурцов, пряча телефон, скатился вниз и увидел тормозившую у подъезда белую «Волгу Siber».
— Прыгай быстрее, некогда, — приспустив стекло, сказала Наталья Ивановна, — садись, садись!
— Ага, прыгнешь тут, — с чувством проговорил Огурцов, устраиваясь на заднем сиденье. — Черт… как низко!.. Ну, что случилось? Выкладывай!
— А в общем-то толком ничего не известно. Сначала некто сообщил, что участковый майор Капустин застрелил из табельного оружия шестнадцатилетнего парня. Мы тут же позвонили главе сельской администрации Милешкину, однако тот был явно подшофе и ничего толком пояснить не мог — только подтвердил факт.
— Но ведь ты Капусту знаешь как облупленного! Да и я знаю: если так случилось, значит, другого выхода у него не было — не пацан как-никак…
— Я вот что думаю, — начала было Неделина, но, повернув голову к водителю, рявкнула: — Ты что ползешь, как вошь по мокрому пузу? Быстрее нельзя? Обгоняй этих тихоходов! Гони, гони!
— Так встречные же, а у нас спецсигналов нет.
— Гони, я сказала, — рявкнула следователь, и водитель, резко взяв влево, так газанул, что Огурцова прижало к спинке сиденья, и он на всякий случай влез под ремень безопасности — от греха подальше! До деревни добирались долго — уж слишком плотным был поток встречного транспорта. Едва свернули на центральную улицу деревни Маслеево, как сразу увидели скопление народа. Когда подъехали поближе и вылезли из машины, сразу же послышался глухой ропот:
— Жандармы… Произвол… менты поганые… убийцы! — И над всей озлобленной толпой кружился женский плач, надрывный и настолько горестный, что сердце замирало и сжималось. Хотелось все бросить и, закрыв уши, сесть в машину. Следом подъехали еще две машины. Это были прокурор и начальник милиции. При виде их толпа заволновалась и подалась вперед, а в руках у некоторых замелькали «тупые твердые предметы» в виде дубинок и кирпичей. Прокурор, стоя у машины, попытался что-то сказать, но ему не дали — крики, свист заглушали любое его слово. Не получилось поговорить с возбужденной толпой и нашему полковнику — громкий свист и оголтелые матерные крики уже солидно разогретой толпы покрывали все слова.
— Да, надо было взять наряд с автоматами, — сказала Наталья.
— На, подержи. — Огурцов протянул ей свой чемоданчик, пошел к ближнему дому, забрался на высокое крыльцо и сказал: — Граждане… Товарищи! Тихо, тихо! Дайте сказать. Вы меня знаете — я врач, я судебно-медицинский эксперт. Нам надо работать! Нам надо осмотреть тело убитого и решить многие специальные вопросы. Никто не собирается кого-то выгораживать… Вы мешаете, а любое промедление играет на руку преступнику. Дайте нам пройти и сделать свое дело!
И при этих словах люди, стоящие до того сплошной монолитной стеной, стали нехотя расступаться, и эксперт со следователем пошли по людскому коридору в огород, где на спине, раскинув в стороны руки, лежал молодой парень, почти мальчишка.
Визуально осмотрев труп и особенности повреждений, Огурцов спросил:
— Ты в курсе, откуда стрелял майор?
Наталья отрицательно помотала головой. Эксперт поднялся и пошел к забору, который густо облепили люди.
— Товарищи, у меня два вопроса. Вернее, вопрос и просьба. Прошу пропустить сюда начальника милиции, а вопрос такой: кто видел, откуда стрелял майор Капустин и где был… парень, в которого попала пуля.
Все дружно заговорили, размахивая руками…
— Стоп, стоп! Давайте кто-нибудь один скажет — но только тот, кто сам все видел!
— Я видел! — сказал кряжистый бородатый мужик. — Я видел.
— Отлично! И вот еще что. Среди вас есть те, кто воевал? В Чечне или Афгане?
— Есть, есть, — на разные голоса заговорили в толпе.
— Петька! П-е-етька! — громко прокричала женщина.
Тут же через плетень перескочил крепкий мужчина средних лет.
— Я! Я… в Афганистане… капитан запаса Сушко, ранен за месяц до вывода войск.
— Ну, пойдемте, товарищи.
Когда подошли к трупу, бородатый пояснил:
— Сначала Капустин с этим мальчишкой стояли у забора и о чем-то говорили. Говорили долго, минут пятнадцать. Стояли спокойно, а потом майор ему что-то сказал, и Витек — ну, убитый! — как сиганет через плетень, и ходу. Майор еще что-то крикнул, а потом шмальнул вверх и только уже потом выстрелил в бегущего Витька. Ну, тот и зарылся носом в землю.
При этих словах люди, стоящие в отдалении, загудели и качнулись в их сторону, но Огурцов, не обращая на это внимания, уточнил:
— То есть он стрелял в спину? Вы это своими глазами видели?
— Да точнее быть не может! Да и не я один это видел, многие видели. Козел ваш майор! Ментяра — он завсегда ментярой и останется. А ведь его за порядочного держали.
— Хорошо, — сказал эксперт, — капитан, пошли, я тебе кое-что покажу. И вы с нами, — сказал Огурцов бородатому.
У трупа их ждали следователь Неделина и начальник милиции.
— Вот, товарищ капитан, труп парня. Я попрошу вас посмотреть на раны и сказать, с какой стороны пуля вошла, а с какой вышла. Вы, коль воевали в Афгане, в этом должны разбираться. — И они оба присели у трупа. Осмотрев рану спереди, сзади, поднялись на ноги. Лицо капитана было сумрачным и недоуменным.
— Ну, каково ваше мнение, капитан?
— А оно одно, — медленно произнес капитан, — и другого быть не может. Входная рана спереди, на груди, а выходная — сзади. Но ведь так быть не может! Я тоже видел, что майор стрелял сзади.
— А может, мальчишка решил сдаться… ну, после того, первого выстрела! Он повернулся, а майор снова пальнул, а?
— А как вы думаете, капитан, — заговорил начальник милиции, — из какого оружия была выпущена пуля?
Капитан с экспертом снова присели и внимательно осмотрели повреждения. Потом капитан встал и посмотрел в ту сторону, откуда бежал мальчишка, затем в противоположную…
— Знаете, товарищ полковник, я таких ранений понавидался. Пуля из «макара» навылет не пройдет — это раз. Стреляли из «винтаря» или «калаша» — смотрите, какое входное отверстие маленькое, а выходное — не намного больше. Значит, скорость у пули была высока, значит, это не пистолет!
После этих слов отставного капитана начальник милиции посмотрел на Огурцова.
— Я, — сказал эксперт, — думаю так же. Стреляли со стороны леса! И стреляли из… Ну, из того, что только что озвучил капитан. Так что Капуста — то есть майор Капустин — здесь ни при чем.
— А, кстати, где он? — спросила, оглядываясь, Наталья Николаевна.
— Да прокурор его к себе затребовал. Награда ждет героя! — съехидничал Огурцов. — Товарищ полковник, как бы его изъять оттуда — нужен сильно…
— Да и мне тоже, — поддакнула следователь.
— Хорошо, сейчас попробую.
Они немного подождали, но, кроме все усиливавшихся возгласов со стороны прокурорской «Волги», других действий не было. В конце концов Огурцов плюнул на прокурорско-милицейские разборки — это его не касается! — описал труп, забрал постановление и поехал к себе, сказав Наталье:
— Я буду до 16 часов примерно, труп вскрою, все, что нужно, возьму. А ты заскочи, ознакомь с обстоятельствами, ладно?
— Ладно, ладно… Да, не забудь на наркоту взять!
— Слушаюсь, — склонившись в шутовском поклоне, ответил Огурцов и уехал к себе в отделение. Вскоре туда привезли убитого паренька и почти одновременно с ним — правда, на другой машине — привезли и выгрузили доктора Перцева. Был доктор весьма «хорош» и шумно требовал предоставить ему лежачее место. Он, видите ли, устал после утреннего приема больных… он немного отдохнет и продолжит. Правда, Перчик не уточнил, что именно продолжит, потому что после этих слов «переутомившийся и уставший» доктор как-то сразу уснул. Его уложили в ординаторской на кушетку, а эксперт принялся за дело.
Исследование трупа доктор Огурцов закончил быстро, и каких-либо сложностей не возникло. Взял все необходимое для дополнительных исследований и, уже когда заканчивал печатать акт исследования, приехала следователь Неделина. Была она явно не в настроении, уставшая.
— Глухо-темнуха? — спросил ее Огурцов.
— Да, — нехотя произнесла она, — сильно похоже на то! Слушай, у тебя не найдется пожевать чего-нибудь? — жалобно спросила Наталья. — А то со вчерашнего вечера еще ничего не ела.
— Может, для аппетита? — предложил Огурцов и сделал характерный жест рукой.
— Нет. Не сейчас, а вот бутербродик…
Вскоре, нажевывая колбасу с хлебом и прихлебывая чай, она рассказала:
— Все началось ровно неделю назад. Наш бдительный Капустин проходил мимо дома этого мальчишки и увидел, что по огороду в рощу идет незнакомый мужик. У дальнего забора этот мужик оглянулся, и Капуста на секунду увидел его лицо. Вот тогда-то в его капустные мозги и воткнулась заноза — где он его видел? Где? Вспоминал неделю, не меньше, а сегодня утром он снова увидел этого же мужика. И Капустин вспомнил! Это было лицо из последней ориентировки. Дело в том, что около полугода назад в областном центре началась череда ограблений: продуктовых ларьков, магазинов, офисов некрупных компаний и даже небольшого ювелирного магазина. Причем это были не просто примитивные налеты, а хорошо продуманные акции с четкими распределениями ролей налетчиков, не оставляющих почти никаких следов…
Тут Наталья дожевала последний кусочек и, допив чай, сказала:
— Дима, спасибо, ты меня от голодной смерти спас! — и поставила кружку на стол. — Так, на чем остановились? А, да! Тогда же были разосланы ориентировки и фоторобот единственного человечка, который хоть как-то и мельком засветил свою внешность. Вот этот «фоторобот» ему и увиделся.
— …И Капустин стал «пасти» нехорошую квартирку? — спросил Огурцов.
— Именно! Вот утром он и засек этого мужика. Вернее, он не совсем был уверен, что это именно он, но, коль подозрения возникли, он решил проверить, поговорить с мальчишкой. Ну, и в разговоре он пацану-то и сказал, что ушедший от него мужчина похож на грабителя, и предложил мальчишке проехать в отделение. А тот выхватил пистолет…
— Пистолет? — с удивлением спросил Огурцов. — У мальчишки? Но там же не было никакого пистолета.
— Слушай дальше и не перебивай. Когда Капуста увидел оружие, то он, как честно и сказал, на пару секунд растерялся, а мальчишка, пользуясь этим, побежал туда же, в конец огорода. Майор, как положено, выхватил ствол, выстрелил вверх, а потом по ногам. Представьте его удивление, когда пацан упал как подкошенный. А Капустин-то, надо сказать, один из лучших стрелков в отделении. Прикинь его состояние! Да тут еще и народ набежал.
— В общем, пистолет, «фоторобот» — это частности, как я понимаю, — задумчиво сказал Огурцов. — Главное — ограбления каким-то образом связаны с нашим районом и деревней, где Капустин — участковый. Кстати, а что с ним? Что начальство решило?
— Пока отстранили от исполнения служебных обязанностей. Дома сидит, да еще и… — начала было Наталья Ивановна, но тут «спящий» Перцев откинул одеяло, сел и нахально сказал:
— Ну, а кто из вас побежит за пузырем для уставшего доктора?
— Слушай, Перчик, а может, хватит трепаться! Если есть что сказать — скажи! Или помолчи.
Тот, услышав предложение, где значилось любимое слово Перчика — «скажи», проворно вскочил на ноги и, завернувшись в одеяло, принял позу Ленина на броневичке:
— Та-а-и-щи! — заверещал он. — Посмотрите на этих сатрапов из современных карательных органов и их верного приспешника-трупореза, покрывающего их темные делишки. Эти нетоварищи переплюнули кровавых жандармов дореволюционных времен! — и картинно всхлипнул, якобы в расстроенных чувствах.
— Перец, заткнись, а? И без тебя тошно! Если есть что сказать — скажи! Или помолчи.
— Есть что сказать, ребятки, есть. Я даже специально проснулся и разыграл сценку про сатрапов.
— Зачем? Ты не народный артист, и рукоплескать тебе не собираемся. Или дело говори, или заткнись.
— Ладно, дело так дело. Придется мне вам напомнить некоторые прописные истины… — и умолк, увидев приподнявшегося со стула Огурцова. — Дело в том, что в школе Маслеево есть драмкружок. Доходит? Вижу, что нет. Тогда следите за моей мыслью, не лишенной гениального оттенка, кстати. Вот смотрите, последнее ограбление было совершено в городе почти три недели назад. Взяли не так много, но «операция» была проведена очень дерзко, очень точно — так сказал какой-то ваш полкан из города в интервью желтой газетенке «МК». А еще в той статье он высказал предположение о том, что это — не городские грабители, а хорошо организованная группа из жителей близлежащих городков. Там же говорилось, что группа использует профессиональный грим — сыщики на полу нашли что-то вроде отклеенного уса. А теперь вы понимаете мои слова о драмкружке в школе? И еще: там есть и профессиональная гримерная. А кроме того — есть капитан ВДВ, афганец, который тоже имеет какое-то отношение к театру и тренирует мальчишек, учит рукопашному бою и самозащите.
Наталья, поначалу слушавшая Перцева с известной долей скепсиса, вдруг заинтересовалась и с азартом добавила:
— Тот пистолет, что выхватил пацаненок, мы потом нашли. Он отлетел метров на пять и угодил в кучу картофельной ботвы. Так вот, он был не настоящий, а точной копией, внешне неотличимой от настоящего «ТТ». И этот псевдо-«ТТ» был похищен у охранника ювелирного магазина.
— Во как? Не знал, не знал. Но это только на руку моей гипотезе. Не так ли? И это еще одно совпадение, — начал было Перцев, и в этот момент в сумочке следователя зазвенел мобильник. Примерно через «полчаса» поисков по многочисленным кармашкам дамской сумочки, сравнимой по объему с тюком грузового верблюда, телефон был извлечен.
— Да, я… слушаю… так… так, отлично! — ответила с сияющим лицом следователь и, спрятав телефон, сказала: — Опера все-таки нашли то место, куда попала пуля…
— Какая пуля? — тупо переспросил Перчик.
— Да-а-а! — ехидно протянула Наталья. — Точно отлежал мозги! Повторяю для особо одаренных: наши опера нашли в стенке дома пулю, которой был убит мальчишка. Ее уже извлекли. И если они выпущены из одного ствола — на месте тех ограблений в городе было три выстрела, и две пули там тоже нашли, — то тогда это уже улика.
— Улика? Да, улика. Но ее не посадишь. Это все косвенные данные. Если это ребятки из драмкружка, то они давно все убрали, и вы следов не найдете! — мрачно сказал Огурцов.
— Ладно, я побежала. Спасибо, Дима, за хлеб-соль! — и, глянув на Перчика, хихикнула: — А ты, Толенька, пить кончай. А то любой человек по форме и цвету твоего носа сразу догадается о твоей фамилии. А вдруг ошибется и про другую часть тела подумает? — и убежала, весело похохатывая.
— Все бабы — стервы! — злобно констатировал Перцев, ощупывая свой нос. — Вот так, помогаешь, помогаешь этим безмозглым следователям, а они раз — и… А я что, виноват, что мой нос такую форму имеет?
После ухода следователя друзья помолчали, пока Перчик обувался, а потом Огурцов предложил:
— Может, по чайку?
— А может, по водочке? — с ответной инициативой выступила другая сторона, с надеждой поглядев на друга.
— Не, Толян, не будет водки. Ты ж знаешь, что в морге не пьют…
— Ну да? — ехидно переспросил Перцев.
— Ну… Почти не пьют. По особым событиям разве что. Короче, сейчас подам чай — он уже закипает, — и обсудим твою версию.
Услышав это, Перцев перестал развивать водочную идею, и даже его нос потихоньку принял естественный цвет.
— Вообще-то ты подал неплохую мысль, вернее, версию. Вот слушай: помнишь, года три-четыре назад торговые ларьки той деревни повадились рэкетировать заезжие молодцы из города, дань трясти.
— Да, да, — оживился Перец, — ведь деревня-то сама по себе немаленькая, да и на федеральной трассе стоит.
— Вот-вот! И у населения денежки имелись. Так вот, приехали пару раз, объехали торговцев, мол, дань платить нам будете. Потом приехали в третий раз, за данью. Помнишь?
— Ка-а-а-нешна… — дурачась, пропел Перцев. — Я ведь тогда гинекологом работал и поэтому, как врач хирургического профиля, принимал активное участие в… ликвидации следов антирэкетирской активности. Кстати, все пострадавшие дружно заявили, что сами упали и ударились, что их никто не бил. Потом через месячишко все снова повторилось — и снова им ввалили прилично. Правда, тогда это стало широко известно, но опять же — ни та, ни другая сторона никаких подробностей не сообщала, как менты ни бились. И до сих пор про то молчок. И организовал эту самозащиту Капитан — афганец, десантник. Он ребят учит до сих пор.
— Дело-то хорошее, — сказал Огурцов, — теперь ребята всегда за себя постоять могут, а в наше время это ох как пригодится.
— Вот и пригодилось. Тем более что у них есть еще и Артист!
Да, подумал Огурцов, Артист — это личность. Бывший заслуженный артист Российской Федерации, играл в московских театрах, спился, выгнали, ушел из семьи и покатился по стране. Один раз сидел в колонии, что рядышком с их городком.
— А помнишь, как он на гитаре играл? — словно бы подслушав огурцовские мысли, спросил Перцев.
— Еще бы! — улыбнулся Огурцов. Артист был драматическим актером, но гитара! Гитара была его вторым «я». И вот когда он отбывал срок, то устраивал концерты на летней площадке — когда разрешали, конечно. Там в зоне была сделана для собраний «контингента» сценка, примыкающая к административному зданию. И вот, когда Артисту давали гитару, он садился посреди этой убогой сцены и играл. Играл на обычной акустической гитаре. Играл так, что персонал, густо облепивший открытые окна «Белого лебедя», в открытую плакал, особенно женщины.
— Да, — откликаясь на свои мысли, сказал Огурцов, — это запомнится на всю жизнь.
— Ну так вот, — нетерпеливо сказал Перчик, — ребята в деревне, что посещали его ШДК, тренированные, умеют перевоплощаться. Помнишь, как их Артист учил: мальчики играли девочек и наоборот. Никто не отличал. Даже голоса умели копировать.
— То есть ты хочешь сказать…
— Да! — ответил Перцев. — Сначала их рэкетировали, а теперь они организовали и для себя такой источник дохода. На какие, спрашивается, шиши Капитан купил «РАФ-4»? Старенький, правда, но еще вполне… Слушай, Димка, звони Неделихе, расскажи о наших догадках.
— Да ну, — нерешительно сказал Огурцов, — они что, сами не могут этого понять? Это их работа…
— Звони, звони!
И Огурцов нехотя набрал номер Неделиной. Минуты две он слушал длинные гудки и уже собрался положить трубку, как Наталья ответила:
— Что, Димок, случилось? Новое по трупу что-то?
— Да нет, — довольно кисло ответил тот, — у нас с Перчиком возникли кое-какие мысли по поводу убийства…
— …И не только по поводу убийства! — прокричал в трубку Перец.
Огурцов переложил трубку к другому уху, пальцем ткнул в сторону дивана: «Место!» — после чего стал излагать Неделиной свои недавние умозаключения.
Наталья слушала довольно долго, но потом перебила Огурцова:
— Димочка, друг ты мой. Ты хороший патологоанатом…
— Что??? — заорал в трубу Огурцов. — Я не аналогопанатом, я судмедэксперт! Суд-мед-экс-перт, понятно? — по слогам проревел он.
— Да, понятно, Дима. Спасибо за ваши мысли, но извини, друг, нам все это известно. Занимайся судебной медициной, и там я твои умозаключения буду всегда слушать с большим интересом. Но сейчас ты — извини — пальцем в небо попал. В общем, еще раз спасибо и… до свидания!
Огурцов осторожно положил трубку на рычаг, и некоторое время оба молчали.
— Пошли, что ли? — спросил Перцев. — Уже половина шестого.
Дмитрий Иванович вздрогнул, огляделся, — было видно, что мысли его витали где-то далеко-далеко и были они весьма не радужными:
— Ты вроде что-то про водку говорил?
* * *
Артист неторопливо шел по улице деревни, в которой прожил полтора десятка последних лет, а посему с полным основанием считал ее своей. И, подумав об этом, грустно усмехнулся. Вот ведь гримасы и капризы судьбы… Он, столичный житель, актер от Бога, как говорили его учителя, проча ему блестящую актерскую судьбу, нашел свое счастье и полноценную жизнь в захолустной сибирской деревне, и эти годы он теперь считает лучшими в своей жизни. А если подумать отстраненно — это полный бред. Но как ни странно, этот бред подарил ему, кроме спокойствия, еще и настоящую любовь — неторопливую, спокойную, уверенную. А еще у него оставалась частичка любимого дела — школьный драматический кружок. Впрочем, подумав о школьном театре, он погрустнел и, остановившись на секунду, задумался. Затем, свернув в проулок, решительно направился к своему единственному другу — Капитану. Дверь в его избу, как всегда, была не заперта. Тот сидел за абсолютно пустым столом и, не двигаясь, смотрел в окно. Старик Артист молча обошел стол и также устроился на табуретку. Глянув на сумрачно-неподвижное лицо друга, спросил:
— Ну, что надумал? Какие мысли?
Капитан не шевельнулся и не ответил — будто спрашивали не его. Артист, давно привыкший к таким манерам друга, терпеливо ждал. Наконец Капитан поднял голову и, глядя в окно, произнес:
— Осень… скоро задождит… занепогодит! Давай на рыбалку сегодня сходим с ночевкой! Карась сейчас брать должен. Да и народу на озере немного будет.
— Во сколько идем? — спросил Артист…
* * *
Их в машине было четверо. Они сидели тихо, не шевелясь и почти не дыша. Наконец один из них неторопливо вытащил маленький наушник и сказал:
— Все. Нам везет. Они еще и порыбачить собрались.
— Напоследок… — хохотнул один из парней. — Перед смертью не нады… не нарыбачишься! — еще громче заржал он и, охнув от сильного тычка пальцем в шею, замолк.
— А может?.. — попытался спросить молчавший до сих пор водитель.
— Нет! — жестко сказал старший. — Ты забыл Гримера? Он стал сомневаться, потому и пулю словил. Мы решили единогласно. Они отжили и потому мешают. Они даже не одной ногой и не двумя — они всей жопой сидят в прошлом: ах, деточки, богатство плохо, ах, так нельзя, все надо честно. Тьфу! Динозавры! Они — помеха. И они могут понять и доказать. Только они одни. Так что тот, кто опередит, тот победит, — и, достав длинноствольный пистолет, прицелился в еще видневшуюся вдалеке фигуру старика актера и нажал на курок. Раздался щелчок, и владелец пистолета картинно подул в ствол и спрятал его за ремень брюк.
— Ты что ж, хочешь их шлепнуть прямо там… на берегу?
— Да-а-а, как был дурачком, так и остался, — хохотнул старший и уже серьезно сказал: — Если выполним все, что наметили, и, самое главное, если все четко будет сделано, то, во-первых, на нас никто не подумает, а во-вторых, больше нам ни один урод мешать не будет, — и снова потянул пистолет из-за ремня. Лицо его при этом так исказилось злобой, что всем стало не просто неуютно, а страшно.
* * *
Пятница началась для эксперта Огурцова и его персонала благостно — ни одного мертвого тела за ночь не поступало. И даже неофициальное правило — коль нет работы с трупами, есть работа с живыми лицами — не сработало, что удивительно. Ни одного побитого гражданина или гражданки на прием к судмедэксперту не явилось. Соответственно, Огурцов со товарищи валяли дурака по полной — опивались чаем, сплетничая обо всех больничных и городских новостях. Как в таких случаях говаривала Елена Георгиевна, медрегистратор отделения: «Так… этого обсудили, эту облаяли. Об кого бы еще языки почесать?»
Потом Огурцов обзвонил экспертов в соседних районах, и тоже о каких-то пустяках поговорили. Потом взялся звонить Неделиной, но та куда-то пропала — ни в одном месте ее не было. Да что там Неделина — Перчика и того не было на месте, а его мобильный молчал как партизан. Так неторопливо время подобралось к обеду, и тут появились посетители: Неделина, а с ней и Перцев.
— И что натворил сей фрукт? — показывая на Перчика, спросил эксперт. — Почему он не в наручниках?
— А ничего не натворил, поэтому и наручников избежал. Просто бежал в магазин — надо полагать, за бутылкой, — улыбнулась следователь, — а я его и прихватила.
— И ничего не за бутылкой! — надулся Перец.
— Ну, тогда позвольте мне исправить оплошность доктора, — показав на Перцева, сказала она, выставляя на стол пару коньяка.
— О как! — удивился Огурцов. — И по какому случаю банкет?
— Вот сейчас придет с закуской Капустин — майор Капустин, — и все вам расскажем.
— А-а-а! Значит, раскрыли убийство того парнишки?
— И не только! — со скромным видом ответила Неделина.
Пока суд да дело, женщины отделения приготовили стол — время обеда-то подошло, Наталья Ивановна рассказала:
— Для Дмитрия Ивановича, — и она показала на доктора Огурцова, — история началась неделю назад, с убийства мальчишки в Маслеево. Кстати, Димочка, — прервала рассказ следователь, — генерал распорядился поощрить эксперта за профессионализм и умение контактировать с людьми.
Сказав это, она хохотнула:
— А нас полчаса распекал именно за это же: мол, куча людей в погонах, а говорит с народом гражданский человек… безобразие! — И тут же посерьезнела и продолжила рассказ: — На заметку нашим оперативникам ребята из спортивной секции Капитана попали еще после первой стычки с рэкетирами, ровно три года назад. Ну, когда они хорошенько ввалили заезжим гастролерам. Потом это случилось второй, третий раз.
— Но ведь после третьего раза «наезды» прекратились и деревню оставили в покое.
— Нет, не оставили. Просто в областном городе есть человек по имени Папа. Это крупный воровской авторитет. Сейчас он практически легализовался, имеет вполне добропорядочный бизнес. Так вот, у него в той деревеньке есть свой, так сказать, корыстный интерес, и немалый. Он пару раз присылал купленных адвокатов разговаривать с Капитаном и Артистом. Ну, вы знаете, как могут говорить адвокаты. Однако и у них не получилось. И тогда они нашли в рядах школьного драмкружка… ну, как бы это сказать… — замялась Неделина.
— Предателя? — подсказал кто-то.
— Да нет… Скорее, колеблющегося. Сначала он стучал потихоньку, потом для проведения «акций» стал классно гримировать кое-кого из городской братвы. Кстати, Артист первым заподозрил, что с парнишкой не все чисто. Он заметил материалы для грима и прочие «фокусы», которых не было в ШДК, — так сокращенно их звали. Старик тогда поговорил с пареньком, а тот рассказал своему руководителю, как к нему подъезжают из города, да еще и покаялся, что помогал гримировать городских бандитов.
— А вышли бандюганы на Гримера только потому, что один из них был родом из Маслеево и знал о возможностях применения грима. — Это уже сказал вошедший в столовую майор Капустин. Свалив на стол пакеты, он продолжил: — В гриме, что накладывал пацан, одного из братанов засекли свидетели и описали. А когда приехали убивать Гримера — он стал им опасен как свидетель, — я случайно помешал им. Вот им и пришлось применить для ликвидации Гримера винтовку, заранее припрятанную у забора.
— Я так понимаю, что если бы ты побежал за стрелявшим, то лег бы рядышком с… Гримером?
— Да, именно так, — ответила Неделина и молча махнула рукой, приглашая всех за стол. После «первой перемены блюд» Наталья продолжила: — Вот тогда Папа отдал приказ ликвидировать Артиста и Капитана. Причем приказ был такой: ликвидировать, но замаскировать под несчастный случай. Мы к тому времени накопили приличный оперативный материал, и судья без особого напряжения санкционировал прослушку и телефонов, и машин людей из группировки Папы. Как мы выяснили, вариантов устранения под видом несчастного случая было несколько, но самый предпочтительный был с клофелином и газом в палатке, как это следовало из результатов их разговоров. Тогда мы вышли на прямой контакт с Капитаном — в этом нам помог руководитель их афганского братства из Города — и оговорили модель поведения, места постановки палатки и прочее…
* * *
Капитан с Артистом подошли к месту ночевки почти затемно. Быстро поставили палатку, установили в ней газовую мини-плиту и возле костра сели ужинать.
— Надо сказать, наши опера их постоянно прикрывали и были хорошо замаскированы. А противная сторона — два человека — караулили, когда «жертвы» выпьют и лягут спать, чтобы потушить горелку и вызвать отравление спящих пропан-бутановой смесью, — сказала следователь.
— И что? — спросил активно нажевывающий Перчик. — Огурец бы этого не нашел?
— Найти-то отравление я бы нашел… А вот поди докажи, что огонь не сам потух!
— Ну так вот… — задумчиво сказала Наталья. — «Жертвы» выпили по паре рюмашек — кстати, и Артист, и Капитан свято режим трезвости соблюдали и только на рыбалке могли позволить себе «по чуть-чуть». Затем они залезли в палатку и тут же тихохонько выбрались из нее через заднюю надрезанную стенку. А их заменили два опера. На всякий случай. Все так и вышло. Через полчаса якобы Артист и якобы Капитан захрапели. Вот тогда в палатку забрался шустрый человек и загасил пламя. И ушел… В этот момент мы задержали и того, кто потушил горелку в палатке, и тех, кто сидел в машине в километре от нее. Обвинения им предъявлены по статье о покушении на убийство, и на некоторое время Папа остался без рук — по крайней мере, в нашем городке и в деревне Маслеево. Вот так, — закончила рассказ следователь Неделина.
Некоторое время все сосредоточенно молчали, удачно совмещая два физиологических процесса: переваривания услышанного и съеденного. В комнате слышался негромкий и довольно ритмичный звук работающих челюстей, бульканье, еще какие-то малоидентифицируемые звуки и звучки, короче, почти семейная благодать. И вдруг все это потряс звук резкого удара и почти нечеловеческого рева:
— Не верю!!! — Это Толя Перцев, врезав кулаком по столу, вскочил со скамейки и уже спокойно проговорил: — Не верю во всю эту галиматью. Ну при чем здесь этот… Папа? То есть Кайнер Олег… Анатольевич, кажется? Он же теперь в областном парламенте восседает! Какие, на хрен, ларьки, какие клофелины? Какие авторитеты? Вам что, господа следаки, делать не фиг? Сказочники, блин.
Огурцов тоже вопросительно уставился на господ милицейских, однако и Неделина, и Капустин продолжали, не поведя и бровью, трескать колбаску, прихлебывая по глоточку янтарную жидкость из малюсеньких стаканчиков, именуемых рюмками.
— К-а-анеч-на! Им и сказать нечего…
— А что, Толенька, говорить-то? Здесь и так все ясно.
— Что ясно, кому ясно? — агрессивно спросил Перцев.
— Да всем ясно! Оглянись вокруг и хоть чуть подумай, а? Ведь ясно, что Кайнера, то есть Папу, не интересует доход от ларьков. Его, если хочешь знать, вообще деревня не интересует. Его интересует… Ну, кто скажет?..
— А-а-а! — догадался Огурцов. — Ему нужно озеро!
— Конечно же, озеро! Именно! Ведь это водоем почти в 50 квадратных километров с глубинами до 75 метров, чистейшая вода…
— …А по берегам нетронутый реликтовый сосновый бор. И до Города всего сто километров. Прикиньте, сколько здесь элитных домишек понаставят и сколько на этом заработает тот, кто все это озеро и земли вокруг захапает, — закончил мысль Капустин.
— Постойте, постойте, но там же заповедник… Там же детский санаторий…
— Детей выгонят… под благородно-благовидными предлогами и слепят детишкам хибары где-нибудь на болоте, — начал было Капустин, но его прервал Перчик:
— Так надо что-то делать… пресса… жаловаться…
— А вот это — не наше дело! — жестко сказала Неделина. — Мы, милиция, свое дело сделали: убийцы пойманы, покушение на убийство пресечено, а бороться с «народными избранниками» — увольте… Да и не милицейское это дело. Вот так.
После этих слов настроение у всех резко испортилось. Еще немного посидели на скамеечке у входа — благо было тепло. Когда собрались расходиться, зазвонил телефон:
— Дмитрий Иванович, вы где?
— На работе, а что?
— У нас ЧП. В камере ИВС повесился один из обвиняемых в попытке покушения на убийство. Майор Неделина не у вас, случайно?
— Случайно у меня, — и отдал ей трубку. Наталья послушала несколько секунд и, отдавая трубку Огурцову, тоскливо сказала:
— Вот и все! Если до сего момента существовала хоть теоретическая вероятность прижать этого… Папу, то теперь и ее не осталось. Быстро сработано… Четко.
* * *
В тот пятничный вечер доктор Огурцов прибыл домой — вернее, его привезли — чуть тепленьким. Когда он немного проспался и часов в 10 вечера пошел в ванну отмокать, услышал бодрый голос телевизионного диктора:
— …Строить будете для детей в новом месте, Олег Анатольевич?
— Да, — раздался хрипловато-властный голос. — Дети — наше будущее, и мы обязаны их обеспечить в первую очередь.
— Но ведь те дома еще в очень неплохом состоянии, насколько известно редакции?
— Знаете, — и в голосе его впервые звякнул металл давнего урки, — мы выиграли тендер по продаже этого земельного участка, и нам теперь никто не запретит построить там еще лучшие строения. Дети — это…
Судмедэксперт Огурцов повернулся и шагнул в ванную. Там, открыв кран, лег в горячую воду и блаженно прикрыл глаза.
«И какого лешего нажрался?» — подумал он и задернул занавеску, чтоб голоса народного избранника совсем не было слышно.
