Глава 18

На 24-м этаже таллинского Radisson Blue, в баре, я встретился с Тыну Лаксом. Тыну – блондин, такие не седеют. Ему под шестьдесят, но он в порядке – стройный, высокий, в общем – эстонец. Смотрит на меня настороженно-выжидающе. Потягивает предложенный мною джин-тоник – помню его пристрастие из прошлых редких встреч на выставках в Милане, Гонконге, Париже. Мы всегда были в наших бизнес-конкурентных отношениях корректны, подстав и всяких подлостей, слава богу, избежали.

Когда я пригласил Тыну на эту встречу, он не стал спрашивать, по какому поводу. Вежливо промолчал и прибыл минута в минуту. Минуя традиционные рассуждения о погоде, семье и здоровье, я заказываю официанту еще порцию джина, чтобы у Тыну было время тянуть через трубочку напиток – и тянуть время, размышляя над ответом и сохраняя при этом достоинство. Это ведь эстонская генетическая проблема – тянуть с ответом. Но я человек тактичный: даю Лаксу шанс делать вид, что ему просто пить хочется. Штамп, конечно, очередной, но приглашаю вас в свидетели. Между моим вопросом и его ответом хор имени Пятницкого успеет и спеть, и сплясать.

Итак, иду в лобовую, в штыковую:

– Тыну, я хочу передать тебе все свои места в Прибалтике. Я жду твоего ответа и желательно до закрытия бара.

Тыну выслушал, не подымая глаз, затем отставил стакан и ровным голосом поинтересовался о том, что я за это хочу. Ну, вот, другое дело. Теперь я смог спокойно развить тему, переводя ее из шокового состояния в светскую беседу.

– Я хочу предложить такой план: ты перенимаешь мою компанию, не меняя названия, что поможет избежать антимонопольных претензий. Купишь пакет акций в размере 99,5 %. Номинально я останусь во владении компанией вместе с тобой. Ты гарантируешь, что в течении трех лет основной менеджерский состав оставишь на своих местах, а мне выплатишь в течение этих трех лет цену за тот товар, который находится в сетях и на складе по приходной цене.

Простите меня, эстонцы и ваши гены, простите меня, самонадеянного и надменного. Тыну выпрямился и властным жестом подозвал официанта. Через минуту на столе появилась бутылка Rémy Martin, и только когда официант наполнил рюмки, Тыну произнес речь. Он не только с радостью примет мое предложение, но и уже готов ударить по рукам, потому что знает меня все эти годы как человека с репутацией, и мое слово для него важнее любой бумажки. Все перечисленные условия он выполнит неукоснительно. И вот в таком стиле: с обворожительным акцентом по-русски, привлекая внимание соседних столиков. Северный темперамент – что тут скажешь. Я был сражен такой неприкрытой лестью, но не сомневался в искренних чувствах Лакса. Что ни говори, а он получал за малую плату увеличение своего бизнеса более чем вдвое. В общем, напились, как говорится, до слюнявых поцелуев. Когда он усаживал меня в машину, мой водитель с опаской поинтересовался, дойдет ли сам сажающий до пункта назначения. Я его успокоил: Тыну снял номер и оставался в Radisson’е.

– Да, Тыну! – Напоследок подозвав его к себе, я интересуюсь: – Ты вишню любишь?

Ответил по-эстонски, в смысле, по-русски, но как эстонец:

– Дерево или плод?

– Ягоду, красненькую такую, с косточкой.

– А, да. Ягоду да, люблю.

– Будь осторожен!

На том мы и расстались.

В офисе я почувствовал у народа приподнятое настроение. Пришли деньги из Китая, закрыли долги. В Польше купили очки: хоть немного не то и не по той цене, но из положения вышли. Ну что ж, Тыну будет доволен. Только расскажу я всем о Тыну и об их дальнейшей судьбе позже, когда вернусь из Нью-Йорка.

Лакс звонил почти каждый день. Утрясали детали, зарядили наших юристов, договорились закончить все к Новому году и тогда объявить об этом сотрудникам.

Я успокоился: пусть не со мной, но дело продолжит свою жизнь, и люди не пострадают. Впереди Нью-Йорк!