В королевской спальне даже стены заиндевели — такой холод тут стоял. Точнее сказать — лежал. Посреди роскошного ковра громоздился сугроб и посапывал, уткнув нос в сложенное домиком крыло. Вместо кошки мои покои облюбовал в качестве своих снежный дьявол Эльдер. В тепле сугроб слегка подтаял, и по ковру расплывались неопрятные подтеки. Вот не понимаю, почему ласху, этому воплощенному северному холоду, не лежится на каменных плитах в уголке. А мне после него просушивай ковры, чтобы плесень не завелась. Не король, а служанка.

Почувствовав мое появление, Эльдер приподнял морду, лениво моргнул сонными глазищами и зевнул во всю пасть, блеснув огромными ледяными клыками.

— Что случилось, ваше бессонное величество? Не спится?

— Эльдер, а как тут без меня поживают мои заклятые друзья из белого воинства?

— Никого из их четверки нет во дворце. Наши за ними присматривают.

Чудесно. Соглядатаи за надзирателями. Вот так и живем.

— И где же мои телохранители изволят шастать?

Голова снежного дракона мигом взвилась во всю длину шеи и едва не уперлась гребнем в свод. Эльдер пыхнул мерцающими радугами, улетевшими роем в открытое окно, прислушался к чему-то.

— Таррэ и Миар засели на постоялом дворе «Хромой осел». Близко мы подойти не можем — засекут. Паэрт болтает с неизвестным мальчишкой, а переодетый монашкой Онис втихаря осматривает приют святой Вассары. Кого-то ищет.

Я попыталась представить черноглазого, аристократичного, сиятельного Ониса, обладавшего утонченным лицом и свирепым характером, шныряющим по приюту в синем монашеском балахоне и заглядывающим под одеяла паломниц. Весело там, должно быть. Но… А ведь присутствия ласхов у той гостиницы я не почувствовала! Впрочем, если даже высшие мастера не заметили слежки, то куда мне. Или сделали вид, что не заметили?

— Ваше драгоценное величество, — заговорщически зашептал ласх, — а не воспользоваться ли нам их отсутствием, раз вы все равно не спите? Такой случай нельзя упускать!

— Подожди, туда мы еще успеем. Я тебе сейчас кое-кого покажу, пока мои тюремщики заняты, а ты скажешь, над чем мне еще надо поработать.

И ушмыгнула в Жасминовую башню через камин. Там я быстренько накинула на свой фантом такую же фантомную одежду, потренировалась пару минут с иллюзией дыхания и заявилась со своей полной копией пред ясны очи Эльдера.

О! Вот такого эффекта я и добивалась!

Глаза изумленного снежного дьявола едва уместились на его морде. Он даже дышать забыл.

— Ну и как он тебе? — я взъерошила черные волосы фантома, испытывая материнскую гордость. Заставила его повернуть ко мне голову и улыбнуться. Так, над мимикой надо еще поработать. Вместо задуманной снисходительной улыбочки получился зверский оскал.

Из камина выскользнула огненная гончая Дорри — неугасимое творение короля Роберта — обошла вокруг нас, принюхиваясь и приглядываясь, уселась напротив, вынудив Эльдера захлопнуть разинутую пасть и отступить с ковра, и чисто по-человечески склонила голову набок, как бы оценивая.

И тут я сама испытала шок. Мой фантом самопроизвольно, без участия моей воли, поднял руку, точно таким же жестом, как я только что, по-хозяйски поворошил мои волосы и спросил у Дорри с той же горделивой интонацией:

— Ну и как он тебе?

Огненная псина, глухо взрыкнув и оскалив клыки, бросилась на фантома. Неуправляемое создание спряталось за мою спину. Эльдер попытался взлететь и достать обоих взбесившихся фантомов и чуть не раздавил меня. А ложе точно раздавил, махнув хвостом. Столбики, державшие балдахин, рухнули. Полог накрыл и мою копию, и вцепившуюся в его ногу Дорри, и свечу. Ткань загорелась. Снежный дракон обжегся, взвыл, шарахнувшись в сторону. Тряпка, прицепившаяся к когтю, метнулась за ним. Прощай, туалетный столик, кресло и ширма.

Я погасила начавшийся пожар, отползла в уголок, сосредоточилась и развеяла свой фантом, на создание которого убила столько сил и времени.

— За что-уу? — всхлипнул он, рассыпаясь искрами.

Мне тоже было смертельно обидно за свой труд и бессонные ночи.

Дорри тут же, не дожидаясь, когда я опомнюсь, с виноватой мордой шмыгнула в камин.

— Что это было, ваше потрясающе двойственное величество? — прошептал Эльдер, оторопело оглядывая учиненный им же разгром.

— Неудачный эксперимент, — я приподнялась, села, потирая ушибленные места. Полуоторванный кружевной манжет на рубашке не прибавил настроения. — Кто-то перехватил власть над моим фантомом, вот что интересно. Он действовал не по моей воле.

— А в башне так же себя вел?

— Нет, был нем и недвижен, как мертвые боги. Это же фантом!

— Дорри тоже — лишь видимость собаки, но вредничает как живая, — пожаловался мой друг. — Особенно когда никто не видит. Пытается меня с моего любимого коврика согнать, жадина.

В камине возмущенно фыркнули угольки.

— Твоего? — подняла я бровь.

— Нашего! — примирительно уточнил дракончик и поспешил вернуться к теме. — Значит, что-то оживило ваше огненное отражение только здесь, за пределами защиты убежища. Я бы решил, что фантомом двигала душа Роберта, но тогда Дорри не набросилась бы. Она вела себя так, словно появился чужак. Причем не в первый миг появился, а когда вы прикоснулись к нему.

Угли в камине пошевелились, издав утвердительное ворчание. Все-то она понимает, эта дивная огненная псина, несущая в себе отпечаток воли ее творца.

— Я не сержусь, Дорри, — вздохнула я. — Спасибо тебе.

Лучше было помолчать. Обрадованная гончая вылетела пламенным гейзером, сбила меня с ног и… нарычала на открытое окно.

— Что там, Эльдер? — я попыталась отпихнуть псину, решившую вдруг, что мне угрожает сквозняк.

— Ничего, — ласх поземкой скользнул, принюхался. — И никого. Я не чувствую опасности.

От окна, за которым ничего не наблюдалось, кроме неба с бледными звездами, раздалось скромное покашливание.

— Я тут, — сказал невидимка. — Простите за вторжение, ваше величество. И за неуместную шутку. Это я на радостях.

При первых же звуках чужого голоса между мной и оконным проемом выросло две стены: огненная и ледяная. Дорри, потеряв собачий облик, окружила меня кольцом пламени, как будто у меня собственного нет. Эльдер обвился вокруг на расстоянии локтя от первого кольца. Удивительное единодушие двух противоположных стихий. И как они друг друга не уничтожили?

— Покажись и назовись, — приказала я невидимке.

— Мое имя — Тайлиен, сир. Но показаться я не в состоянии, ибо бесплотен. Я, простите мне мое далекое от вежливости состояние, всего лишь дух.

— Тайлиэн? Что-то знакомое.

— Я имею честь состоять с вами в родстве, ваше величество. По линии вашей матушки, леди Хелины. Я брат вашего прадеда.

— Так это вы забрались в тело моего фантома?

— Не смог удержаться, — покаянный вздох. — Это было выше моих сил — увидеть бездушную, никем не занятую плоть, почти человеческую…

— Это была моя «почти плоть»!

— О! — удивленный вздох. — Простите великодушно, сир. Я… не разобрался. Я так давно бестелесен! У леди Хелины не хватало сил дать мне вторую жизнь во плоти, она смогла лишь впустить меня на земной план бытия. По ее просьбе я и осмелился явиться.

— Причем без стука и тут же меня ограбить! — не нравился мне этот родственник. Да и верить всяким духам… И ведь чувствую, что лукавит, как сто темных владык! Это имя действительно имелось на родовом древе. Как я помнила, брат прадедушки Тайлиэн Грахар, погиб в довольно юном возрасте, не основав собственный дом и не оставив детей. Но это еще ничего не значит. Кто угодно мог назваться этим именем, пойди проверь. — И где сейчас моя матушка?

— Уже почти два месяца, как пропала, — сообщил он давно известный факт, душераздирающе вздохнув. — Не могу точно сказать, где она сейчас, но догадки ужаснейшие. И сделать ничего не могу! Даже ее последнюю просьбу не мог так долго исполнить.

— И что же мешало?

— Как что?! Ваши телохранители! Этот Таррэ! Пока вы тут, во дворце, были, он ни на миг не оставлял вас без надзора, тайного и явного. А вейриэнам, при всем моем к ним почтении, ни к чему знать то, что я должен вам сообщить. Не их дело вмешиваться в дела лордов!

Все подозрительнее и подозрительнее. С чего бы горному духу рода Грахар, если это действительно он, бояться воинов Белогорья?

— Ну так говори поскорее о деле, пока они не вернулись. Только прежде… как я могу удостовериться, что ты именно тот, за кого себя выдаешь?

Дух помолчал, подумал, выдал шепотом:

— А ведь пока никак. Ваш дар риэнны заперт.

Риэнны! Одно слово, а столько сказано…

— Эльдер, отойди, — сквозь зубы процедила я. — Ты можешь пострадать случайно.

Ледяная прозрачная стена просела, но совсем с линии удара не убралась. Ну, пусть потом не обижается. Дух торопливо забормотал:

— Но я могу напомнить такие вещи, какие знали только духи нашего рода и больше никто. Вы хранили в шкатулке со сломанными солдатиками перо райской птицы, помните? Оно потом исчезло, когда наша риэнна перестала поддерживать сотворившее его заклинание. Я присматривал за вами, вместе с другими духами. Я помню даже ваши ходы в шахматной партии с Дигеро. Вы играли белыми, и ваш первый ход был пешкой королевы. Нам было запрещено вмешиваться без крайней необходимости, чтобы вы не узнали о нас прежде времени. Я присутствовал невидимым на всех семейных советах, следил за вами в кладовой, когда Рагар убил предательницу Сильвию. А ведь она готова была вас выдать! Вы верите мне, Лэйрин?

— Допустим. Дальше.

— Леди Хелина в смертельной опасности, но я точно знаю, что она еще жива. А ведь я ее предупреждал! Умолял!!! И дэриэны Амель с Гиртом, ваши бабушка с дедушкой, ее умоляли! Но она почему-то решила, что в Северной Империи сможет укрыться. О, если бы мы могли ее остановить! — невидимый дух опять издал столь горестное стенание, что мурашки пробежали не только по моей спине, но даже по шкуре Эльдера, вздыбившего ледяную чешую. А огненное кольцо Дорри взъерошилось, как куст чертополоха.

— Да скажешь ты, в конце концов, что случилось с мамой?

— Ее захватил Азархарт, — шепнул дух на пределе слышимости. — Она успела лишь отправить меня к вам с этим известием.

Я похолодела от ужаса. Но с подозрением прищурилась на арку окна, откуда доносился голос.

— Почему именно тебя? Почему не мою бабушку или дедушку?

— Они же были воплощенными дэриэнами, отягощенными плотью. И в тот миг наша риэнна их развоплотила, чтобы они не попали к темному владыке вместе с ней. А процесс развоплощения весьма мучителен даже для духа. Это такое страдание, что мы теряем разум на некоторое время. Потому она отправила меня, невоплощенного. И велела передать следующее: «Не верь ни одному слову Азархарта, дитя мое. Он попытается заманить тебя в ловушку, будет шантажировать, но ты не поддавайся. Не вздумай искать меня и тем более, освобождать. Даже если я сама буду просить тебя потом — не верь. Это буду уже не я. Помни, что я люблю тебя, Лэйрин, и твоя безопасность превыше всего».

— Это все?

— Все.

— Исчезни.

Ответом стало молчание. Я подождала пару минут. Ничего не происходило. Неужели и правда исчез?

Дорри обрела привычный собачий вид и прижалась к моей ноге. Эльдер тоже расслабился, распушился — вместо ледяной чешуи оброс подобием мягкой снежной шерсти. Что-то новенькое в репертуаре многоликого ласха. Явно на ласку напрашивается. Даже холодный нос не побоялся сунуть под мою горячую руку.

— И что мне теперь делать? — мои ладони зарылись в иллюзорную шерсть, с одной стороны — в пламенную собачью, с другой — в морозную дракошачью. Интересное ощущение. Вот так меня и разрывают противоположные чувства.

— Как что? — встрепенулся мой необъятных размеров дракош, любитель мягких ковриков, варенья и радуг. — Улепетывать отсюда поскорее! Таррэ снимает наблюдение с той подозрительной ночлежки, скоро будет здесь. Долго ли им домчаться… А у нас еще дел невпроворот! Мы столько ждали! Когда еще будет такой удобный случай, ваше растерянное величество? Вот там и подумаем, что делать со всем этим, — он горестно покосился на творившийся вокруг хаос.

— Тогда полетели.

Растерянность и величие — несовместимы, думало мое морально раздавленное величество, устраиваясь на спине снежного дракона.

Эльдер вихрем вылетел в окно, а я едва не свалилась с него наземь. Голова закружилась не от скорости, я уже привыкла к своему личному ездовому бурану. Мне было тошно от понимания того, что слежка за мной была непрерывной, с рождения, что кто-то подсматривал, как я мочилась в уборной или ребенком крала сухари на кухне, готовясь к бегству. Меня душила ярость от того, что опять кто-то пытается сыграть мной втемную, как неразумной пешкой.

Но я король. Я не могу позволить себе многого и особенно — быть наивной дурой.

Вряд ли дух, назвавшийся именем Тайлиена — темный, как я заподозрила поначалу. Самопожертвование Роберта защитило Гардарунт от прихода Темной страны и ее исчадий. Так утверждал белый мастер Таррэ, и хочется в этом ему верить. Если даже не навсегда защитило, то на мой короткий век хватит. На те оставшиеся одиннадцать месяцев, пока не завершен связавший нас с Робертом ритуал айров.

И второе — столько деталей не мог знать чужак. О перышке в шкатулке я никому не говорила. Эту сокровенную детскую тайну могла знать мама. И духи рода, вполне. Но ее «послание» слишком не вписывалось в тот образ королевы Хелины, который я помнила. С другой стороны, она точно жива. Иначе ее смерть освободила бы во мне запертый дар риэнны.

Третье. Даже Белый Совет не может напрямую приказывать духам родов. И тем более темный владыка. Только риэн или риэнна рода. Наверняка они и хранят их от власти темных. Чужой приказ дух не станет выполнять. А вот живого человека, даже мага, Азархарт мог принудить. Может ли мама быть в плену и приказывать духу то, что желает темный владыка? И намеренно говорить его словами? Королева Хелина ни за что не стала бы сообщать мне, что попала в ловушку, чтобы у меня и мысли не возникло! Она ставила превыше всего не мою жизнь, а безопасность Белогорья. И в первую очередь отправила бы гонца к белым воинам: стражи должны первыми узнать об угрозе стране духов. А Тайлиен от них скрывался. Вейриэны не знают еще ничего. Если бы знали, то Таррэ держал бы меня за горло куда плотнее, чем он делает это сейчас. Я бы на его месте меня похитила и заперла в Белых горах. Или убила бы.

Итак, мама у Азархарта. Хелина говорила духу под диктовку и намеренно не исправила ни слова, чтобы я поняла: это «послание» — не от нее. Плохо, если владыка узнал о том, что я — девушка. Бесценное сокровище для Темной страны. Отмычка к Белогорью. И, как никто не спрашивает у стрелы, хочет ли она убивать, меня тоже никто не спросит. Мой двойной дар — «огненной крови» и хранительницы рода — оружие, которым темные сокрушат мир. Тогда Белые горы станут Черными.

Но мама будет жить, пока я не попадусь Азархарту в руки. Наживка для меня должна быть живой, да простят мне тавтологию божественные айры.

И последнее. Что это меняет в моих планах? Ничего. Кроме того, что мне надо срочно переделывать свой фантом, чтобы исключить всякого рода неожиданности.

С высоты драконьего полета земля выглядела нереально прекрасной. Горизонт уже совсем посветлел и сливался с маревом, поднимавшимся от почвы — нежно-золотистой, словно липовый мед, с серебряными нитками рек и причудливым узором дорог. Лишь одно большое пятно диссонансом вторгалось в это волшебство — не затронутый летним безумием, заснеженный, вековой Заповедный лес, в десяти верстах от Найреоса. Тут были охотничьи угодья королей Ориэдра, где уже полтора столетия под страхом немедленной казни запрещалось появляться кому-либо, кроме егерей.

До недавнего времени, правда, оголодавшее население не обращало внимания на угрозу, решив, что двум смертям не бывать, и изрядно поживилось и дичью, и древесиной. Теперь же во всем заповеднике не осталось ни зверья, ни даже комарья. Не только люди, но и птицы огибали его за версту.

Еще бы. Именно тут поселились жуткие снежные дьяволы и вернули в лес законную зиму с лютейшим морозом. Надо же и ласхам где-то жить, причем без опаски попортить холодными буранами цветущие сады и посевы. Далековато расположились, но зато от греха подальше. В столице они у меня распустились от безделья, начали очаровывать девушек, превращать в снегурочек и оттаивать бедняжек коварным эликсиром, разжигающим сердца. Слез девичьих было пролито, когда я, вняв мольбам кардинала, торжественно изгнала искусителей!

Третье прозвище я получила от прекрасных дам: Разлучник.

В вышине над лесом тоже переливалось марево — десятки северных сияний, сплетающихся в трепещущие, восхитительные кружева. Ласхи развлекались зримой речью.

— С кем они так активно переписываются, Эльдер?

— О, это коллективное творчество. Наше поэтическое приветствие вам.

— Мне? Почему же я ни слова не понимаю?

— Ваше сердце омрачено тревогой, она как паутина опутала врученные вам ключи, мой опечаленный сир. Стряхните ее и возьмите послание.

Первое, что передает зримая речь, — эмоции снежных магов, их поддержку и заботу друг о друге. Или, как не забыл предупредить меня Эльдер, сокрушающий враждебный удар, если тебе послан вызов. Речь — это первая схватка северян. Или первый поцелуй. Именно потому я старалась не читать ежеутренние послания северного принца Игинира. Так, просматривала мельком. Сразу видно, что лезет с поцелуями в самую душу, хитрец.

Я отогнала мучившие меня мысли и попыталась потянуться душой в небеса. В тот же миг почувствовала отклик — словно радужная вязь опрокинулась с неба прямо в сердце, наполнив его ощущением любви и счастья.

Потом кружево рассыпалось на отдельные нити и искры слов, вспыхнувшие в сознании, и я поневоле улыбнулась: по части поэзии ласхи вполне могли соперничать с божественными айрами. Если отбросить эпитеты и метафоры, суть их послания можно свести к двум скудным словам: рады видеть. Но это была неподдельная радость.

Заодно маги сообщали, что меня ждет некий сюрприз и что вейриэны уже вернулись во дворец и весьма озабочены разгромом в королевских покоях. Представляю, в каком гневе сейчас Таррэ. А нечего покидать свой пост, раз уж сам на него напросился!

Эльдер, сделав пару кругов над верхушками деревьев, чтобы я оценила окопавшиеся в сугробах силы северных магов, опустился посреди большой поляны в глубине леса. Между стволов лежал снег, еловые ветви серебрились инеем. Спрыгнув на хрустнувший под ногами наст, я прошла к стоявшим полукругом командирам. Снег хрустел сахарной корочкой только под моими сапогами: ласхи шагнули навстречу и опустились на колено абсолютно беззвучно. И так же бесшумно поднялись по моему приказу.

Не все лица (или морды, похожие на драконьи) были мне знакомы, но командиров трудно перепутать с подчиненными: их облик был почти человеческим, отличаясь разве что неземной красотой тонких лиц, расписанных морозными узорами.

Всегда восхищалась северянами. Была в них какая-то дивная чистота и радость бытия, игравшая радужными искрами при каждом движении. Хотя, если послушать крон-принца Игинира, в императорском дворце — настоящее логово хищников.

Вот и эти красавцы, присягнувшие мне после смерти наставника Рагара… Что ждать от них? Я приняла их служение, но смогу ли доверять им, если уже не могу доверять никому? Они были преданы только своему господину, высшему белому вейриэну, и вместе с ним служили Белым горам. А я уже знаю, что белые воины — не друзья мне. Временные союзники. Будущие смертельные враги.

— Ваше величество, можем мы узнать, что случилось с вами и чем же так озабочен Таррэ? — бросив короткий взгляд на Эльдера, поклонился мне военачальник снежных магов Тамий. Его лицо рассекал шрам, как трещина на ледяном торосе — эту рану он получил в стычке с Азархартом и рисковал остаться без глаза, но за месяц глаз восстановился, а вот потерянная тогда же рука — нет.

— Об этом чуть позже, если будет время. И о каком сюрпризе ты говорил, Тамий? У меня сегодня выдалась ночь сюрпризов, я их уже опасаюсь.

Еще три дня назад у меня просили дозволения вернуться в Гардарунт десяток ласхов Рагара, спрятанные Рамасхой и лечившиеся тайно у северных магов от увечий после той битвы. Их присягу и ключи к шифрам я хотела принять вне вейриэнских глаз.

— О, нашего сюрприза можно не опасаться. Вы его давно ждали. Командир Сиарей снова с нами, сир, — улыбнулся он здоровой половиной лица. — Прибыл вчера вечером, когда вы ушли в убежище, потому мы не смогли вовремя сообщить вам.

Я всмотрелась в строй ласхов в поисках знакомого лица.

Стоявший тут же в группе, на диво неприметный северянин опустился на колено со словами:

— Мой великолепный король, я готов служить всем сердцем, верой и правдой.

Сердце сжалось от жалости. Я его не узнала! От волшебного Сиарея, которым я восторгалась в детстве, остался неизменным только рокочущий голос. Северный маг стал тусклым, как испачканная пеплом льдинка. Причем пепел осел где-то внутри. Рамасха говорил, что Сиарей был едва жив, когда его нашли после битвы с князьями Азархарта. Если бы не помощь болотных ведьм, то его не спасли бы.

— Принимаю твою службу, Сиарей. Как ты вовремя!

— Позвольте вручить еще письмо от Рамасхи и подарок, — и он передал самый обычный свиток, перевязанный сине-серебряной лентой — титульные цвета принца Севера Игинира — и таких же тонов опечатанную шкатулку, продолговатую, в каких обычно дарят дамам колье.

Я сунула ее в карман, быстренько просмотрела письмо. Принц сообщал, что с моей сестрой, все еще невестой императора Виолеттой, все замечательно, и свадьба состоится сразу после окончания траура по усопшему величеству Роберту Сильному, через неделю.

Мог бы и не тратить чернила: приглашение император давно прислал, и я уже ответила вежливым отказом, ссылаясь на то, что дни свадебных торжеств приходятся на главные празднества Гардарунта, которые по традиции обязан открыть король, и традиция эта нерушима веками. Переносите, мол, ваше семейное мероприятие, и я пренепременно прибуду благословить сестру.

Дочитывать не стала. Потом.

— Тамий, насколько защищен ваш плацдарм от проникновения посторонних?

— Поставлена абсолютная защита, сир. Ни с воздуха, ни из-под земли незамеченным никто не проникнет, даже вейриэны.

— А духи?

— Мы их не сможем увидеть, но у нас теперь есть Сиарей.

— Рагар обучил меня чувствовать присутствие потусторонних сущностей, — пояснил ласх. — В Заповедном лесу посторонних нет.

Обидно, но можно не спрашивать, почему мой наставник меня не обучил этому полезному искусству. Чтобы я не замечала слежку.

— Возможно ли тайно проникнуть через рубежи Северной империи?

— Только если очень попросить Ниэнира и Даэля, младших сыновей императора, не заметить нарушителя, — чуть улыбнулся Тамий. — На них охрана границ, и бдят они строго, иначе, сами понимаете, без голов останутся. Или получить полог императорской семьи. Именно под пологом протащил нас Рамасха.

И как, позвольте узнать, проникла Хелина, да еще в самые лапы Азархарта, и чтобы об этом не узнали ни стражи Белых гор, ни стражи империи? Или знали, но не сказали? Рано я изгнала духа. Не сообразила спросить.

— Тайно не получится, если пересекать границу человеческими тропами, — добавил к сказанному Сиарей. — Но тропам горных духов никакие границы не помешают. И засечь их почти невозможно, как и предугадать, куда выведет их тропа. Они переносятся, а не ходят. Но, ваше полное сюрпризов величество, надеюсь, вы не собираетесь нарушать границы и ехать на свадьбу вашей сестры тайно? — и его серые губы тронула такая знакомая, добрая, полная очарования улыбка.

— Нет, Сиарей, мне не до проверок чужих рубежей на прочность, у меня куча своих жутко государственных дел. Но могу я надеяться на вашу помощь, если вдруг мне срочно понадобится бежать от разгневанного Таррэ? Подозреваю, данный вам Рамасхой полог — не одноразовый?

— Точно так, ваше дивно проницательное величество, — снова озарилось улыбкой лицо ласха, на краткий миг вернув ему былую красоту. По части изобретения дополнений к моим титулам они давненько соревновались с Эльдером. — Но совсем тайно все равно не выйдет: крон-принц почувствует, как покровитель, кто и куда прошел под его защитой.

— Ничего, договоримся, — оптимистично заметила я. — Знаешь, мне иногда очень жаль, что не Рамасха там у вас главный.

— Нам тоже жаль, — дружно вздохнули изгнанники, объявленные северным тираном вне закона.

Вредный Эльдер разрушил такой чудный миг единодушия:

— Если бежать от разъяренных высших мастеров, то лучше немедленно. Они направляются сюда.

Что ж, лучше встретить смертельную опасность, имея за спиной армию преданных тебе северных магов.

Я приготовилась к масштабной разборке. Но, когда мои надзиратели ворвались в лес четырьмя стремительными клинками, Таррэ лишь спешно кивнул мне, изобразив приветственный поклон, и первым делом… обнял Сиарея и бережно похлопал его по спине!

— Здравствуй, дружище! Как же я рад, что ты жив!

Я посмотрела на них пару секунд, проглотила горький комок в горле и, шагнув в сторону, нарушила собственный запрет — демонстрировать вейриэнам свои возможности. Исчезла из заснеженного, промороженного насквозь леса без помощи огня. Ни малейшей искры мне не понадобилось. Главное, чтобы огонь горел где-то еще в мире. А он всегда где-то горит. Хотя бы в моих шести огненных тюрьмах.