Глава 6
– Во чокнутая! – добродушно басил Бизон, пытаясь одной рукой залепить пластырем место укуса на руке. – И вертлявая какая. Думал, сломаю ей что-нибудь, когда пытался прижать.
Бриг сидел рядом с Ольгой Вихановой и, положив автомат поперек колен, подавал ей одну салфетку за другой. По мере того как намокала предыдущая, Ольга ревела так, как будто ее обидели в самом дорогом, как будто весь мир предал ее. Но Бриг понимал, что это просто реакция расслабления. Прорвется и начнет улыбаться, осознавая, что осталась жива, что жив ее дружок, что для них все уже кончилось. Да, пережила она, пожалуй, такой стресс, который трудно пережить неподготовленному человеку.
– Бизон, хватит царапинами своими заниматься, – сказал Бриг. – Иди посмотри, как там наш раненый.
– Иду, командир, – кивнул Бизон, поднимаясь. – Только я ему вколол достаточно, чтобы он проспал до самого госпиталя. Молодец девчонка, что догадалась раны мхом обкладывать.
– Иди, иди, – махнул Бриг, видя, что Виханова с благодарностью подняла зареванное лицо на Бизона и стала всхлипывать немного реже. – А мы пока поговорим. Так сколько их было, Оля. Сколько машин вас преследовало, сколько человек вы видели?
– Машина одна, – с готовностью стала рассказывать женщина. – Это мы одну видели. А вот на чем приехали те, кто Алексея ранил потом возле реки, я не знаю. Может, они напрямик через скалы прошли, чтобы нам путь отрезать на юг, а может, и еще машина была. Я видела сама лично только шестерых. Когда они возле нашей утонувшей машины стояли.
– Ну, пожалуй, так и есть, – кивнул Бриг. – Одного вы камнем по башке огрели, второго из автомата застрелили. Честно говоря, я вами восхищаюсь. Если бы с вами еще парочка ваших подруг была, нам бы вообще ничего делать не пришлось. Троих мы застрелили. Значит, еще один где-то.
Бриг встал на ноги и осмотрелся по сторонам. Где-то неподалеку прозвучал одиночный выстрел. Потом еще один. Потом в головном телефоне зазвучал голос Сокола:
– Бриг, я не успел. Расстояние большое, и он сразу за скалы ушел. Пока я по горам скакал, его и след простыл. Тьфу, зараза!
– Обрадовал ты меня, – проворчал Бриг. – Давай бегом назад.
– А бегом и не надо уже, командир. Я уже возле нашей машины. Они нам колесо прострелили. Сейчас запаску поставлю… Оп-па!
– Что еще?
– Два колеса пробиты!
– Все понял, – проворчал Бриг. – Теперь уже можно и не спешить. Я сейчас тебе Бизона пришлю. Разбортируйте второе колесо, набейте его чем-нибудь, чтобы хоть часть пути не на голом диске ехать. Запаску ставь вперед.
– Скажите, а вы все-таки кто? – окончательно вытерев остатки слез с опухшего лица, спросила Ольга. – Военные или полиция?
– Ну-у, – Бриг задумался на миг, – пожалуй, военные. И мы охотимся за этими ребятами, которые на вас напали. Как вам удалось уйти от них? Они ведь профессионалы.
– Не знаю, – покачала головой женщина. – Это все Лешка. Так все быстро произошло, я и понять ничего не успела. Вы мне лучше скажите, зачем они на нас напали?
– А я думал, вы мне раскроете этот секрет, – усмехнулся Бриг.
– Представления не имею. Просто ночью ввалились в квартиру какие-то люди в черном, стрелять начали. Это мне уже потом Лешка рассказал.
– Скажите, Оля, а что за старый журнал вам принесли дети вчера днем.
– А-а, так это они на чердаке нашли в старом доме. Это что-то вроде вахтенного журнала с немецкой подводной лодки времен Отечественной войны. Там дата стояла на последней заполненной странице – 1945 год. Я вам сейчас покажу.
Бриг остался ждать, пока Виханова подойдет к брошенным вещам, возьмет свою сумочку. Он проводил взглядом Бизона, который легко нес на своих руках раненого Алексея Рябова. Женщина замерла и стояла, странно озираясь по сторонам.
– Что с вами, Оля?
– Нет журнала. Понимаете, я его домой в сумке принесла, когда убегали, я сумку схватила и взяла с собой. Паспорт, деньги, ключи. Сами понимаете. А теперь в ней журнала нет.
– Потеряли или кто-то взял?
– Наверное, потеряла. Сумочка открыта… Вот, зеркальце с «губнушкой» пропали. Наверное, вывалилось все когда-то.
Бриг подошел и взял из руки Вихановой сумку. Да скорее всего так и было. А в сумке было грязновато, туда попал мох, несколько мелких камешков. Это могло произойти, если во время приключений этой парочки сумка была не застегнута. Обидно! Содержимое этого вахтенного журнала могло помочь дать ответы на большое количество вопросов. Они вместе с Вихановой покрутились на площадке среди камней, потом прошли назад к тому месту, где Оля оставила раненого Рябова, прежде чем идти «воевать».
Метр за метром они обошли все вокруг, когда Ольга только развела руками и предположила, что журнал мог выпасть из сумки до того, как они с Рябовым поднялись сюда снизу.
– Нет, он пропал гораздо позже, – заявил Бриг, опускаясь на одно колено. – Подойдите сюда, пожалуйста.
Виханова подошла и увидела в щели между камнями, втоптанный прямоугольный тюбик губной помады. Бриг вытащил из чехла нож и кончиком поддел тюбик. Подбросив его на ладони, он протянул находку Вихановой:
– Судя по всему, это ваше. Тут плотность населения такова, что я просто отвергаю в принципе совпадение, что тут могла потерять губную помаду совершенно другая женщина.
– Да, моя, – согласилась Ольга и открыла помаду. – Вот и стерта она «по-моему». Видите не кончиком, а выемкой.
– Ну, понятно. – Бриг поднялся на ноги и сунул нож в чехол. – А что в том журнале было написано? Вы хоть что-то прочитали, перевели?
– Нет, только название лодки U-339, дата на последней странице.
– Координаты какие-то там были записаны?
– Не знаю. Я не смотрела в конце. Мы с ребятами начали переводить с начала журнала.
– А вы хоть знаете, как записываются географические координаты? – на всякий случай попытался выяснить Бриг.
– Конечно! Я давно работаю с картами. Еще с тех пор, когда увлеклась краеведением. А там всегда приходилось изучать документы с координатами, карты, схемы.
– Ладно, потеряла так потеряла, – вздохнул Бриг. – Пошли, отправим вас под охрану местных властей и займемся своей работой.
– Один вопрос. – Ольга вдруг остановилась и упрямо исподлобья посмотрел на Брига.
– Что? – Бриг обернулся на девушку, увидел ее подозрительно прищуренные глаза, но сдержал улыбку.
– Вопросик один имеется, – продолжала щуриться Ольга. – А как вы нас нашли? Тут на тысячи верст ни души, ни жилья…
– И ты, конечно, решила, что мы заодно с теми, кто на вас напал, и разыграли этот спектакль, чтобы втереться к тебе в доверие и выведать государственную тайну. И из-за этой важной информации друг друга здесь постреляли. Эх ты, – Бриг засмеялся, закидывая автомат на плечо. – У газовиков, как и у других оперативных служб в Заполярье, все машины снабжены навигаторами и спутниковыми радиомаяками. На случай аварии, стихийных бедствий и тому подобному. Чтобы можно было быстро найти и в каждый момент времени знать, где машина находится. Так что спасибо, что угнали машину у газовиков. Эти ухари не знали про маячок. И вы с Лешкой Рябовым не знали. А я вот знал.
Чип вышел на связь ночью. Группа спала, Бриг только закончил принимать информацию о движении атмосферных фронтов и ледовой обстановке на границе паковых льдов. Ему не давала покоя мысль о том, каким образом группа наемников могла пробраться на территорию российского Заполярья. Сейчас не 90-е годы и не 2000-е. Современными техническими средствами северная граница прикрывается не хуже любой другой. Вопрос был не праздный. Если известна точка пересечения границы и маршрут первых дней, то уже можно делать выводы о том, в каком районе лежит цель диверсантов. У них нет времени путать следы и неделями пытаться водить за нос местные спецслужбы. Если цель рядом с местом пересечения границы, то они не будут терять время и сразу возьмутся за дело.
Что имел сейчас Бриг и какую точку зрения он сегодня отстаивал перед руководством, когда ему мылили шею за то, что он перебил группу наемников и упустил одного из них в неизвестном направлении. Во-первых, наемники пришли не куда-то, а именно в Ново-Михайловское. Значит, нападение на квартиру Вихановой было промежуточной целью. Тот факт, что наемники потащились в горы за Вихановой, говорил о том, что в квартире они не получили желаемого. Виханова потеряла зеркальце, губную помаду и старый военный бортовой журнал фашистской подводной лодки. Вряд ли наемников интересовала губная помада и зеркальце. Значит, журнал? Тем более что Чех интересовался какими-то проектами времен Второй мировой войны в Германии. Не факт, что им нужен был журнал, но если им нужно от Вихановой или Рябова что-то другое, то они снова себя проявят. Если не проявят, значит, им нужен был журнал. Зачем?
Подполковник Сиротин почти час пытался сбить Брига с толку все новыми и новыми объяснениями. И вполне логичными, но Бриг все же выстоял и доказал, что не может быть журнал «целью для отвода глаз». О журнале не знал никто даже в поселке, а уж за границей тем более. А если уж узнали, значит, эта лодка представляет какой-то интерес для западных спецслужб. Как на Западе узнали про журнал? Для чего им журнал. Ответа было два: либо изъять журнал и скрыть факт затопления германской субмарины в районе Таймыра в 1945 году, либо с помощью журнала найти эту затопленную подводную лодку. Значит, им нужны координаты, а в вахтенном журнале делаются отметки обо всем, что происходит с судном во время плавания.
– Бриг, это Чип, – прошелестел в трубке знакомый голос. – Не разбудил? А то, может быть, я утром перезвоню?
– Все? Надеюсь полуночный запас шуток у тебя кончился? – сухо осведомился Бриг. – Докладывай!
– Понял, – уже серьезно сказал Чип. – Вымотались, да? Докладываю, командир. Из всех запросов, которые Чех делал в поисковиках, я скомпоновал круг задач. Его интересовали события или личности, которые в той или иной степени в 1945 году попадали в сферу интересов территориальных органов НКВД или военной контрразведки.
– Боюсь, что как раз в те годы в сферу интересов этих органов попадало практически все.
– Теоретически да, – согласился с терпеливой неохотой Чип. – А практически я взял за основу формальный круг вопросов, относящихся к юрисдикции НКВД. И получилось вот что. Его интересовали люди или события, происходившие на полуострове Таймыр, которые тянули на следующий состав преступления: хищение социалистической собственности, включая с военных складов, антисоветская пропаганда, уклонение от обязательных работ или иной деятельности, связанной с укреплением обороноспособности страны либо непосредственно с обороной. Чистый шпионаж и измену родине я не беру, за эти вещи тогда шлепали быстро.
– Хорошо, я доверяю твоей голове. Согласен, что ты расставил хорошую сеть. И что поймалось?
– Поймалась одна история, которая произошла на Таймыре в конце марта 45-го года. В Ново-Михайловском, прошу отметить этот факт, что именно здесь, а не где-то в другом месте, 18 марта 1945 года объявился шведский моряк по имени Густав Линдберг. Документов при себе он не имел, одет был в типичные для тех лет кожаные штаны, унты и меховую куртку. Одежда, как показала экспертиза, которую проводил НКВД, произведена в Финляндии, Дании и, собственно, Швеции. Линдберг рассказал следователю о трагедии их рыболовецкого судна в паковых льдах, куда ее затерло и где раздавило льдами.
– А как она попала в территориальные воды СССР, – удивился Бриг, – да еще так далеко на восток?
– Течения, командир. Тут было не придраться. Якобы судно потеряло ход, потому что прохудились баки с горючим и его отнесло аж к Таймыру, где оно и погибло вместе с экипажем. Потому что подвижка льдов произошла во время снежной бури. Кто-то погиб вместе с судном, не успев выбраться, кто-то упал в холодную воду и впоследствии просто замерз. А этот моряк – единственный, кому удалось спастись и добраться до материка. Прости, Бриг, за каламбур, ему удалось выбраться сухим из воды.
– В странном месте он выбрался на берег, – с сомнением сказал Бриг. – И что дальше?
– НКВД его потряс немного, но время было такое, что не до него, подозрения в его принадлежности к фашистам не оправдались. Скандинавия в то время уже отвалилась от гитлеровской Германии. И, что примечательно, этот швед не изъявил желания перебраться в центральные районы Советского Союза или вообще вернуться на родину. Он попросил разрешения остаться жить навсегда в Ново-Михайловском. Фактически согласился на вечную ссылку в заполярной дыре. Короче, я так понял, что про него впоследствии совсем забыли. Более интересного или подобного интересного я ничего не нашел.
– Интересно, конечно. И что, он женился, нарожал детей, получил советский паспорт?
– Нет, – странным голосом засмеялся Чип. – Ему выдали справку на имя Георгия Линева. Так что он ни жениться, ни тем более выбраться с Таймыра никуда без полноценного паспорта не мог. Потомков не оставил, я так понял.
– Ладно, дальше давай.
– Дальше ты просил уточнить насчет лодки U-339. Нашел я ее. Ничего примечательного. Построена в Эмдене, вошла в строй в августе 1942 года. Весной 43-го ей крепко досталось от британского противолодочного самолета. С сильными повреждениями лодка вернулась на базу. Повреждения, как я понял, были настолько серьезные, что лодку сняли с боевой работы и отправили для использования в учебных целях. Больше на операции в море U-339 не выходила.
– Ну да, только у нас в районе Таймыра весной 45-го появляется ее вахтенный журнал, – хмыкнул Бриг.
– Весной 45-го лодка была затоплена. Вот в чем проблема, командир.
– Где? Надеюсь, не в Карском море и не в море Лаптевых?
– Нет, – опять с каким-то сарказмом в ответ на язвительный тон командира отозвался Чип. – Затоплена она недалеко от города Вильгельмсхафена в Северном море. В точке с координатами 53º31´ северной широты и 08º10´ восточной долготы.
– В результате боя?
– Нет, по приказу Деница в ходе операции «Регенбоген». Это они свою военно-морскую честь так спасали. Кригсмарине, как именовались в те годы военно-морские силы Германии, должны были перед объявлением капитуляции во Второй мировой войне затопить все свои боевые корабли. И вот тут начинаются игры. Союзное командование запрещает Германии топить корабли, гросс-адмирал Дениц слушается и отменяет свой приказ, но офицеры флота в Балтике не подчиняются и топят 238 подводных лодок.
– Включая и U-339, – догадался Бриг.
– Точно, включая и учебную лодку U-339. Но это было уже в начале мая 45-го.
– Так, а она, похоже, с марта уже лежала на дне здесь, в Карском море. Любопытно. И с какой секретной миссией она ушла из Германии в марте. И почему ее кто-то решил «похоронить» в мае у берегов Нидерландов?
– Может, по ошибке? – предположил Чип. – Утопили все, что были, не вглядываясь особенно в номера на палубных надстройках, а потом сели за столы, вытащили все формуляры из сейфа военно-морского штаба и давай переписывать из одного списка номера лодок в другой. Для отчета перед союзным командованием.
– Ну, это у нас могло такое быть, но не у немцев, – возразил Бриг. – Нет, ее именно решили спрятать в списке мертвых кораблей, зная, что проверить факт ее затопления почти невозможно. Слушай, а может, у нас здесь на Таймыре появился все же только один вахтенный журнал, а? Без лодки.
– Тут я для тебя, командир, приготовил еще одну справочку. Я нашел список команды лодки. Учебная-то она учебная, но все равно был постоянный состав. Нельзя же курсантам все доверять, кто-то и за лодкой следить должен, и подстраховывать, и учить специалистов. Ну, естественно, командир лодки обер-лейтенант Вернер Ремус и далее по убывающей. Включая штурмана Густава Берга.
– Как ты сказал? – насторожился Бриг.
– Да-да, такое вот удивительное созвучие. Немецкого штурмана с U-339 звали Густав Берг, а шведского моряка, который появился весь обмороженный на Таймыре в марте 45-го, звали Густав Линдберг. Да еще и, как мы подозреваем, с вахтенным журналом со своей лодки. Зачем он его упер? Спасать было больше нечего, кроме журнала?
– Он не журнал спасал, – задумчиво проговорил Бриг, – не бумагу. Он спасал важную информацию, которая и через многие годы должна была остаться важной. И вот она понадобилась. Ты осмотрел чердак, на котором пацаны нашли журнал?
– Да, хлам там всякий. Старые поломанные стулья, сетки он панцирных кроватей, ведра дырявые, велосипеды без колес. Ну, все как обычно для старых домов с большими чердачными помещениями. Там начали чинить крышу к зиме. Снимали шифер, кое-где обрешетку менять начали, вот и выпало из-за стропилы. И знаешь, что интересно? Завернут журнал был в прорезиненный кусок ткани. Я моряков спрашивал, они говорят, что это от гидрокостюма. Очень старого. Вполне возможно, что именно 40-х годов прошлого века.
– Вот он почему выжил? – засмеялся Бриг. – А этот Густав был большой сволочью.
– Может, ему капитан приказал спасать журнал?
– Капитан априори самый опытный и умный член экипажа. Козе даже морской понятно, что одному добраться до берега крайне сложно. Это смертельно опасное предприятие. И одного капитан не послал бы.
– А вот второй и погиб, а штурман добрался, – предложил вариант Чип.
– Ладно, хватит гадать. Тем более что нам фиолетово, кто и как там погиб. Нам нужны координаты места затопления лодки в Карском море. Нам нужно знать, что там на этой лодке есть. И третий момент: нам надо туда успеть раньше диверсантов. Гоняться по всему Таймыру мы за ними не можем, да и незачем. Они все равно пойдут туда, где лодка. У тебя все?
– Почти, командир. Чех со своего компьютера пользовался засекреченными архивами ЦРУ.
– Взламывал коды доступа?
– Нет, – засмеялся Чип. – Он туда заходил по протоколу. У него были коды доступа к архивам. И эти архивы как раз связаны с фашистскими секретными проектами.
– Оружие возмездия?
– Не только. Американцы вывезли в 45-м из Германии все материалы разработок немецких ученых вместе со специалистами. Многое пошло в разработку, но исходные материалы они сохранили и оцифровали. Там разработки в области ракетных двигателей, танковой брони, навигационных систем. Даже в области медицины.
– Чем конкретно интересовался Чех? Или он лазил по всем разделам? Звучит несколько нелепо.
– Дай мне еще денек, командир. Это все же архивы ЦРУ, а я не бог! Ну… не совсем бог. В первом приближении.
– Ты вот что, бог! Времени у нас нет совсем. На счету каждый час. Выясняй как хочешь, но завтра к вечеру я должен знать, чем интересовался Чех, что там на этой затопленной лодке.
Спасательно-подъемное судно «Восток» было аналогом своего предшественника СПС «Карпаты», которое успешно поднимало лодки с глубин более 100 метров. «Восток» прошел модернизацию, получил более современное оборудование. Капитаном на него назначили Виктора Сергеевича Шумского. Человека опытного, кандидата технических наук, кстати, шесть лет ходившего старпомом как раз на «Карпатах». Многие шутили, что «Восток» теперь превратится из спасателя в плавающую научную лабораторию, тем не менее заявок в Заполярье на «Восток» было много, на две навигации вперед. И судно во главе с капитаном Шумским справлялось с самыми сложными задачами и даже шло немного с опережением графика.
Небольшой шторм задержал «Восток» у пролива Карские Ворота, и теперь судно нагоняло потерянное время. Одна вахта сменяла другую, экипаж делал приборку, проверял найтовые крепления шлюп-балок, ученые занимались проверкой и регулировкой своего сложного оборудования и успевали вести бесконечные споры в кают-компании о методах и способах подъема затонувших судов.
Рабочие, нанятые, помимо инженеров и техников, для обслуживания экспедиции, во время плавания были частенько свободны. Их работа была еще впереди, когда придется разбивать лагерь на островах, физически помогать с многочисленными шлангами, тросами, кабелями, камерами, понтонами. Не ахти какой квалифицированный труд, но в экспедицию брали только тех, кто имел опыт работы по обслуживанию подводных работ, был хорошо знаком с водолазным делом. Каюты были переполнены, в эту экспедицию рвались и историки, и инженеры, и гидрологи.
Белобрысый Сенька, остриженный коротко, с зачесанной набок длинной челкой, сидел на крышке люка и курил «по-зэковски» в кулак. Брезентовая с пропиткой старенькая куртка топорщилась на его худом теле, делая похожим его на нахохлившегося птенца хищной птицы. Острый, чуть загнутый вниз кончик носа, недоверчивые и настороженные глаза. И конечно, наколки на кистях рук, на груди. Сенька не очень любил выставлять их напоказ, поэтому раздетым по пояс его мало кто видел, а в минуты перекура он сидел, зажав ладони под мышками, как будто ему нездоровилось.
– Слышь, Толян, – сказал Сенька, не глядя на собеседника, – ты нарисуй себе картинку. Я тебе сто раз предлагать не буду. Тут Север, тут под ногами вечная мерзлота. И люди такие же мерзлые. Сюда едут те, кто от жизни уже ничего не хочет, или те, кто очень много от жизни хочет.
– А ты? – криво усмехнулся Толян. – Ты чего от жизни хочешь?
– А я как все, не пальцем деланный. Я фарта хорошего хочу. А потом отвалить, как легкая лодочка, от борта. И плыть потом по своему течению. И за коряги на дне чтобы не задевать.
– Ты интересный парень, Сеня, – снова криво усмехнулся Толян. – Ты еще ни слова не сказал о том, что предлагаешь мне, а уже требуешь ответа. Хочешь, чтобы я «втемную» согласился? Так ты не банкуешь, и на столе не прикуп.
Сенька заводил с Толяном эти разговоры уже второй день. Как его бесила вот эта усмешка Толяна, кривая, ехидная. Сенька после двух отсидок тоже умел ухмыляться «по-зэковски», но как это делал Толян, можно было позавидовать. Ох и мутный он был, этот Толик. Невысокий, но коренастый, он имел странные глаза, точнее, выражение этих глаз. То смотрел на тебя, то как будто не видел тебя и весь превращался даже не в слух, а в какое-то шестое чувство. Ясно же было сразу, что он к чему-то прислушивается или пытается ощутить, почувствовать. И глаза его темные как будто в этот момент останавливались. О себе Толян ничего не рассказывал, отделывался шуточками. В суждениях и вообще в разговоре был резок, говорил с какой-то ехидцей.
Если честно, то Сенька почему-то побаивался Толяна. А может, завидовал ему. Была в Толяне какая-то скрытая сила, уверенность себе. И ведь не сидел, в чем Сенька уверен не был. А если сидел, то удивительно маскировался. А на вопросы о судимости отшучивался в своей обычной манере. Скорее всего Сенька просто завидовал Толяну, чувствовал, что тот сильнее как личность. Он иногда даже подумывал, а не новый ли смотрящий прибыл сюда, не проверочка ли это. А может, там, на затонувшем корабле, что-то ценное, может, там золотишко. Эти ученые все бормочут, что столько лет уже не могут пробить экспедицию сюда, поднять этот корабль. Здесь неподалеку у Краснофлотских островов на Северной Земле между островом Октябрьской Революции и островом Большевик затонуло во время войны какое-то судно. И что-то темнят все, не просто же так хотят поднять, есть же какой-то интерес. Люди ничего без интереса не делают, это Сенька давно понял, еще на зоне.
– Не я один решаю, – солидно сказал Сенька и сплюнул сквозь зубы на палубу. – Есть еще люди, кто в деле.
– Короче, – Толян, хлопнул ладонью по коленке, – давай базар по делу. А нет, так и разговора не было.
К ночи, если только эту серую мглу, повисшую над морем, можно назвать ночью, на палубе было пусто. Где-то высоко наверху в рубке маялся и матерился вахтенный помощник, то хватавшийся за бинокль, когда во мгле образовывались разрывы, то снова хватавшийся за ручки локатора. Видимость упала, и вахтенный снова снизил скорость. За вечер скорость снижали дважды. Сначала с 16 узлов до 10. Потом до 8. А теперь уже судно кралось со скоростью 5 узлов. Скорость весельной шлюпки, в который уже раз говорил вахтенный помощник.
Толян стоял за укрытой брезентом водолазной лебедкой не шевелясь уже минут десять. Уголовник Сенька с кем-то шептался сегодня в грузовом трюме, но Толян так и не разглядел этого человека. Говорили о нем, говорили о содержимом затопленного корабля, который «Восток» шел поднимать. Толян не мог понять самого главного, что нужно Сеньке. На что он его подбивает? Ситуация как-то неуловимо смахивала на описанную Стивенсоном в его небезызвестном романе «Остров сокровищ». Только Толику еще не хватало залезть в бочку с яблоками и подслушать о заговоре. Не захват же корабля замыслил Сенька, не пиратствовать же он намеревается. Или и правда на этих островах, куда идет «Восток», спрятаны сокровища. Бред!
За мощным гулом двигателей под палубами судна, за шелестом волны, облизывающей борта корабля, шагов на палубе не услышать. Толян это знал. Сенька как в воду канул, а ведь он шел куда-то целенаправленно и очень торопился. Толян скривился в усмешке, потер лицо и двинулся вдоль борта, наклоняясь под кран-балками и осторожно обходя мощные электромоторы. Главное теперь не только вовремя заметить боковым зрением любое движение. Главное – самому не попасться Сеньке на глаза. И волнение не улеглось, палуба заметно кренилась и проваливалась под ногами.
Удар пришелся вскользь в плечо. Толян все же успел заметить движение и отшатнулся назад, когда пожарный топор метнулся в воздухе, а потом лязгнул по металлу кожуха палубного оборудования. Лезвие топора прошло мимо, не зацепив руку, но удар оказался сильным, и на какое-то время рука у Толяна перестала действовать. Сенька не спрыгнул, а почти свалился сверху, потеряв во время удара равновесие. Но тут же развернулся на месте и занес топор для следующего удара.
Шустрый, гаденыш, со злостью подумал Толян, понимая, что теперь ему ничего не узнать от уголовника и время потеряно впустую. А Сенька, делая обманные движения топором и периодически нанося сильные и быстрые удары, двигался за Толяном, отжимая его к борту. Оба молчали и дышали с шумом. Говорить было не о чем, оба все понимали. Только Сенька мог тянуть время, надеясь, наверное, на помощь кого-то из своих дружков, а у Толяна времени не было. Ему нужно было заканчивать этот спектакль и уходить.
Самый простой способ заставить противника активизироваться и потерять осторожность – показать, что ты теряешь силы, спровоцировать его на последний решительный шаг. Толян стал все чаще хвататься за ушибленное плечо, показывая всем своим видом, что рука у него не действует. А теперь пару раз споткнись, велел себе Толян. И уголовник купился на эту простую, но надежную психологическую уловку. Когда Толян в очередной раз споткнулся, пятясь назад, и ухватился, чтобы не упасть, правой рукой за поручень, Сенька бросился вперед с хриплым рычанием и резким движением выбросил лезвие топора сверху вниз.
Толян ждал именно этого. Слишком предсказуем был в схватке этот заурядный уголовник. И все его обманные движения, выпады были характерными для «лагерной» подготовки. Понтов много, а эффективность минимальная. Резким ударом «больной» руки Толян сбоку в последний момент отбил удар пожарного топора. Сенька снова потерял на миг равновесие и тут же получил сильный удар ноги сбоку в коленную чашечку. От такого удара уголовник мгновенно со стоном опустился на одно колено, но злоба или привычка переносить боль оставались его сильной стороной, и топор снова взлетел в воздух, чуть не пропоров боковым ударом Толяну живот. Пришлось снова отпрыгнуть назад, но теперь у Толяна не осталось козырей. Он уже показал, что владеет ушибленной рукой, что у него есть навыки рукопашного боя. Толян мог бы убить Сеньку в течение нескольких секунд, но тот нужен был ему живым. И желательно не сильно покалеченным, а это задача сложная для исполнения.
Обезоружить противника Толян мог, он даже прикинул порядок действий, но Сенька все испортил. Он, видимо, не надеялся уже на свои способности пускать кому-то кровь, почувствовал в противнике настоящего бойца и попросту испугался. Толян хорошо знал, что эта «публика» всегда трусовата в схватках, когда перевес не на их стороне или когда они не превосходят числом. Знал, но не успел среагировать. Сенька вскочил, бросив топор, и бросился бежать к трюмным трапам. То ли намеревался спрятаться в темноте, зная, что освещение в трюмных пространствах включается со щитка на палубе, закрытого на замок, то ли думал, что ему кто-то поможет из его дружков.
Ногу Толян ему повредил в области колена все же основательно. Сенька вскочил на ноги, бросился к большому квадратному люку и загремел вниз по крутой вспомогательной железной лестнице. Толян остановился и сморщился как от зубной боли. Он представил, что произойдет с человеком, который с таким грохотом сейчас летел по лестнице вниз. Ни голосов, ни еще чьего-то движения. Выхода не было, и Толян стал спускаться в темноту, вытащив из кармана светодиодный фонарь и зажав его в зубах.
Сенька лежал на два пролета ниже, и он был еще жив. Толян понял это, бросив только один взгляд и осветив тело фонарем. Он заторопился, стараясь спускаться как можно тише. Не выдать себя и не прослушать приближение кого-то из Сенькиных дружков. Спустившись на площадку, он присел возле искалеченного тела. Судя по прерывистому поверхностному дыханию и тихому поскуливанию, Сенькины дела были плохи. Он умирал. Сломанный позвоночник, может быть, еще и перелом основания черепа. Трогать его сейчас бесполезно. Жизнь ему в таких условиях не спасти.
– Сенька, слышишь меня? – спросил Толян, присев рядом с уголовником и наклонившись к его уху. – Ответь, слышишь?
Уголовник только стонал, но вот его рука дернулась и сжалась в кулак. Толяну захотелось врезать этому человеку по морде, схватить за грудки и трясти до тех пор, пока он не начнет рассказывать. Но и это было бесполезно.
– Сенька, отвечай, что вы задумали? Вы не хотите, чтобы экспедиция дошла до затонувшего судна?
– Х… р… шиш вам, – прохрипел с бульканьем в горле уголовник и попытался сложить пальцами кукиш.
– Понятно. Вы хотите взорвать судно? Остановить его?
Сенька осклабился явно из последних сил окровавленными зубами. Толян зарычал и замахнулся:
– Где бомба, придурок? Отвечай, люди ведь погибнут!
– Найди… – прохрипел в ответ Сенька, и его лицо замерло с открытым ртом, а тело как-то странно вытянулось.
– Упырь ты хренов, – прошептал Толян и уселся, прислонившись спиной к железным ступеням. – Значит, все-таки заряд. И что теперь делать? Знать бы где хоть примерно. Где, где?
Так, спокойно, сказал сам себе Толян, поднялся на ноги и полез наверх. Тело тут не найдут еще несколько часов. Его тут найдут, только если специально полезут здесь искать. Ладно, лучше думай, как и куда они могли на судно натаскать взрывчатку. Это непросто, значит, была уловка. Давай рассуждать логически. Оборудование, которое монтировали в доке, проверялось и перепроверялось. То, что получалось после выхода в рейс, стоит нераспакованное, да и не те это каналы, по которым взрывчатку проносят. И спрятать негде. Не на палубе, это точно. Что еще получали перед выходом в рейс? Продукты питания для камбуза. Ну, нет, главный кок здесь мужик с характером и норовом. Как он свою кухню блюстит, как девчонок гоняет. Нет, этот проверял все так, что только что на зуб не перепробовал все, что привозилось.
Машинное отделение! Ходовой мостик? Нет, скорее машинное отделение. И как на мостик перетаскаешь десятки килограммов взрывчатки…
Толян выбрался из люка и побежал. Черт, думал он, как все нелепо получилось. Теперь еще и труп на корабле. А неожиданные трупы никогда не способствовали прояснению мозгов у начальства. Лишь бы капитан пока не узнал. Взбежав по трапу в рубку, Толян распахнул дверь и нос к носу столкнулся со строгим вахтенным помощником.
– Тебе чего? – строго осведомился он. – Опять нажрался! Распустились… кто вас только набрал в экспедицию.
– Я не пьющий, набрал руководитель экспедиции, – сухо и монотонно ответил на все вопросы Толян. – Где капитан?
– Что? – Лицо у помощника вытянулось от изумления. – Капитан?
– Вы глухой? – тихо, но веско сказал Толян. – Я спросил, где капитан. У меня для него важное сообщение.
– Изложите вашу просьбу мне, – ледяным тоном ответил помощник. – Я вахтенный начальник, я приму меры.
– Вы понимаете, что есть вопросы, решение которых лежит только на капитане и лично на капитане.
– Капитан на совещании в кают-компании с учеными, – сухо ответил помощник. – Покиньте мостик.
Толян мысленно ругнулся и пулей бросился вниз по трапу. Объяснять капитану? Общение с вахтенным помощником показало, что чиновничий подход работает и здесь. Если прибежит начальник экспедиции, главный инженер экспедиции, старший водолаз, то его выслушают серьезно и примут меры. А рабочий экспедиции – это обязательно пьяница, бездельник. Возможно, что и судимый.
Нет, нельзя терять время, решил Толян и круто свернул вправо, к люку, ведущему вниз, в машинное отделение. Если кто-то из сообщников Сеньки был свидетелем его смерти или просто схватки со мной, то все может начаться неожиданно. А мы этого не любим. Только бы люк изнутри не был заперт. Люк оказался не заперт. Короткий коридор и еще две двери в подсобные помещения, мастерские. В конце дверь, и там будет трап до самого низа.
Толян не успел открыть последнюю дверь, потому что неожиданно чья-то нога в кирзовом ботинке, уперлась в ее нижнюю часть. По инерции он чуть не врезался в стальную дверь носом и тут же развернулся с бешеными глазами. Перед ним стоял крепкого вида мужчина в чистой рабочей спецовке и уверенным взглядом. За его спиной маячили еще двое решительных ребят.
– Какого… – прошипел на них Толян. – Вы кто? Мне в машинное отделение надо. Или срочно старшего механика.
– Ты чего курил, приятель? – усмехнулся мужчина и кивнул своим ребятам: – А ну-ка, посмотрите, что у него в карманах.
Толян стиснул зубы. Черт бы побрал этого… Этого кого? А кто это такой так распоряжается и ходит с двумя крепкими парнями. С охраной? Или у него в экипаже все такие. Может, он и есть как раз нужный мне механик. А у меня пистолет в кармане. Зашибись!
– Подождите. – Толян поднял руки ладонями перед собой, демонстрируя миролюбие и желание разрешить все только мирными переговорами. – Вы кто? Механик? Тогда мне надо с вами поговорить.
И тут он понял, что сделал это зря. Чертов пистолет, который он не хотел оставлять без присмотра в кубрике, где жили рабочие экспедиции, теперь хорошо стал виден, когда он поднял руку. Ткань куртки обтянула мускулистое тело Толяна, и пистолет «проявился» через карман. Один из парней кинулся к нему, стиснул руку, буквально повис на ней с криком «пистолет».
– Черт… я все объясню, – горячился Толян, пытаясь не сопротивляться, но и не давая вывернуть себе руки. – Да дайте хоть слово сказать!
Но тут второй парень вмешался очень умело, что навело Толяна на нехорошие мысли. Ударом ноги под щиколотку ему развели ноги так широко, что он оказался в неустойчивом положении. Согнув Толяна в пояснице, ему мгновенно вывернули за спину руки и стянули их пластиковой кабельной стяжкой. Вот я попал, подумал Толян. А если они из тех, кто с Сенькой в деле? А я, как пацан, купился…
– Кто его знает? – не слушая Толяна, спросил мужчина в спецовке.
– Он из рабочих экспедиции, – сказал шустрый парень. – Все на палубе сидел с уголовниками. У них там этого отребья полно.
– Какие уголовники? – взвился Толян. – Отведите меня к капитану.
– Так, заприте его в подсобку, там дверь хорошая, – махнул рукой мужчина и сунул в карман отобранный у Толяна пистолет. – И догоняйте меня.
Самым умным было не сопротивляться. Это Толян понимал отчетливо. И очень хорошо, что ему никто не задавал вопросов. Есть время подумать над ответами на незаданные вопросы. А время уходит. И еще бы понять, а кто эти трое, что повязали его, как ребенка. Черт, и сопротивляться было опасно, и не сопротивляться глупо. Вот и сиди теперь.
Его втолкнули в железную, как и все помещения, комнату и захлопнули дверь. В комнате было темно, но Толян успел различить кое-что, пока дверь из коридора была открыта. Вот это старый стол, о который он споткнулся и грохнулся на пол. Прямо в грязные пустые ведра. Наверно, инвентарь для уборки помещений. Толян стал подниматься осторожно, стараясь нащупать вокруг себя локтями и коленями безопасное пространство. Так, с освещением совсем плохо, хотя… Это же отдушина. Только лепестки сегментов закрыты. Да, маловато отверстие. Двадцать на двадцать, не больше. Не о том думаю, пошевелил руками за спиной Толян.
Глаза постепенно привыкали к темноте. Хорошо, что она не была абсолютной. Толян пытался осмотреться в помещении, а в его голове отчетливо и назойливо тикали часы. Он физически ощущал, как быстро бежит время. Так, сначала руки. Толян подошел к стеллажу у дальней стены и наклонился, разглядывая хлам, который на нем был сложен. Больше всего его заинтересовала рамка от портрета или картины формата А3. Рамка была со стеклом. Это была удача. Но вот как разбить стекло не вдребезги на на несколько небольших кусков?
Через две минуты Толян уже стоял над столом и осторожно водил крупным куском стекла по пластиковым вязкам на своих руках. Только бы надрез сделать, а там они лопнут, уговаривал он себя мысленно, прислушиваясь к звукам в коридоре. Прислушивался он чисто рефлекторно, потому что от шума близкого машинного отделения он не расслышал бы ни шагов, ни голосов.
И вот лопнул белый пластиковый жгут. Толян подошел к двери, приложил ухо и слушал около минуты. Теперь главное. Те, кто его сюда запер, или не подумали, или не знали устройства внутренних помещений судна. А Толян их изучил в первые два дня. Из нижних помещений, тем более из машинного отделения и близких к нему широкими каналами с принудительной системой выводился горячий воздух. Часть воздуха подавалась так же принудительно с помощью насосов системы кондиционирования, часть поступала естественным путем. И под потолком в помещении, где заперли Толяна, проходил за стеной как раз такой вентиляционный канал. И решетка, которая прикрывала воздухозаборник из этого помещения, была размером гораздо больше, чем та, над дверью.
Через полчаса грязный Толян с черными коленями и ладонями, с размазанной по лицу копотью ввалился в кают-компанию, волоча за собой двух матросов, которые пытались удержать его у входа. Ученые повскакивали с мягких диванов и стульев и с тревогой стали смотреть на капитана и старшего помощника.
– Что за бардак? – рявкнул властным голосом Шумский, и в помещении воцарилась чуть ли не гробовая тишина. Притихли даже ученые.
– Да отстаньте вы, – отдирая от себя матросов, проворчал Толян. – Говорю же, мне к капитану.
– Кто вы такой? Представьтесь, – сухо потребовал капитан, глядя на Толяна.
– Позвоните в свое пароходство и узнайте, что такое код «Красная Заря», – тихо сказал Толян.
– Я знаю, что это за код, – внимательно посмотрел на него Шумский. – Слушаю вас.
– Нам надо поговорить наедине, – скривился в странной усмешке Толян и попытался придержать лицо ладонью.
– Хорошо, зайдемте сюда, – открыл он дверь столовой, где обедали он, старпом, штурман и старший механик. То есть все старшее руководство. – Прошу у всех прощения. Мы, видимо, скоро продолжим.
Толян прошел в маленькую столовую и повернулся к капитану, который вошел следом. Шумский прикрыл дверь и указал Толяну на стул, тот развел руками, показывая на свои штаны, и остался стоять.
– Виктор Сергеевич, я из группы «Шельф». Мы работаем по иностранной диверсионной группе, которая готовит провокацию в этом районе. Территориальные органы ФСБ и штаб военного округа в курсе операции.
– Почему нас пустили в район? – Капитан удивленно поднял брови.
– Потому что в районе работы экспедиции вас бы встретили. И потому что на борту есть я.
– Что у вас с лицом? – задумчиво спросил Шумский, размышляя немного о другом. – Вы все время усмехаетесь. Нервы?
– Нет, – снова скривился в ухмылке Толян. – Последствия ранения на Кавказе. Во время схватки с боевиком получил повреждение какого-то там лицевого нерва. Теперь приходится все время неприлично улыбаться. Мимические функции нарушены. Вас больше всего это волнует?
– Нет, конечно, – еле заметно улыбнулся капитан. – Мне необходимо получить информацию о ваших полномочиях. Я должен позвонить. Как мне спросить о вас лично?
– Скажете, что я представился как Тол.
– Ну, пусть так, – кивнул Шумский и достал телефон.
Тол не знал, куда и кому звонил капитан, но лицо Шумского с каждой минутой разговора становилось все более суровым. Он даже не говорил, а больше слушал, постукивая носком ботинка по ковру под ногами и кивая головой. Наконец он попрощался и отключился. Почти минуту Шумский смотрел на Тола, пожевывая губами, потом заговорил:
– Так, мы сейчас пойдем в мою каюту. Я прикажу, чтобы вам принесли переодеться. У меня же и умоетесь немного. А потом расскажете все по порядку.
– Когда по курсу будет земля?
– Через час пройдем на траверзе островов Сергея Кирова.
– Хорошо, успеем, – кивнул Тол. – Там, кажется, на острове Исаченко есть полярная станция и хорошая бухта. Там мы сможем высадить людей и экипаж.
– Зачем? Архипелаг входит в состав Большого Арктического заповедника. Туда запрещено заходить судам.
– Я знаю, Виктор Сергеевич. Но нам придется туда зайти. Мы с вами не можем подвергать риску более полусотни человек. И потом, вы убедились, что в рамках этой операции полномочия для всех участников расширены. Никто вас не осудит за это нарушение, вам скорее всего даже предпишут это сделать.
