Книга: Пейзаж ночного видения
Назад: Глава 5
Дальше: Глава 7

Глава 6

Взошла луна, озарила изрезанный горный склон – глиняные валуны у подножия, кусты, покрытые глянцевыми листочками. Осветилась укатанная грунтовая дорога, широкий подъезд к воротам. В доме за бетонным забором было тихо и темно. Лишь изредка во дворе перекликались охранники. Полчаса назад в отдельных окнах за шторами поблескивал свет. Гости погуляли, поплескались в бассейне и успокоились, какого-то мощного сабантуя не было – просто дружеская вечеринка с привлечением прекрасного пола. На фоне фиолетового неба возвышалась глыба дома, увенчанная башенкой-тетраэдром. Со стороны участка еще тянуло дымком. Воздух насыщали пьянящие запахи ночи. Если прислушаться, можно было различить гул моря – к вечеру на нем разгулялся сильный шторм. До него было два километра, но акустика в прибрежном районе устроена таким образом, что казалось, будто море совсем рядом, можно пешком дойти.
Вадим выбрался из-за валуна, сполз вниз, скорчился за соседним камнем. Луна недолго висела над особняком – поморгала и спряталась за облачко. С участка доносились мужские голоса, бегал свет от карманных фонарей. Несколько раз заводили мотор – он чихал и глох. Мужчины о чем-то спорили – похоже, в эту ночь им было чем заняться.
– Мальчики заняты машинками, – нарушил тишину эфира Рудницкий. – В Багдаде все спокойно. Ждем дальше, командир?
– Спешишь? – отозвался в микрофон Вадим. – Уже не вырвутся, не волнуйся.
Он посмотрел наверх. Облако, закрывшее луну, оказалось приличным. Минут пять оно продержит округу в темноте. Он еще раз осмотрелся, отдал приказ в микрофон: маски надеть, всем выдвигаться на позиции. Стрелять – в крайнем случае.
Зашевелились бугорки на склоне, пришли в движение. Странно было наблюдать, как оживает природа, смещаются ее отдельные части – словно сель сползает, не очень дружащая с законом всемирного тяготения. Неясная тень в стороне перебежала дорогу – Жилин спрыгнул в кустарник слева от забора, отправился во фланг короткими перебежками. Справа аналогичное проделал Балабанюк – перебежал к ограде, нырнул в овраг, затаился. Еще четыре фигуры пересекли проезжую часть, распластались в неглубоком кювете. Все тихо. Жилин и Балабанюк шепотом информировали, что вышли на позиции, можно переправляться через забор. Две тени пошли налево от ворот, две – направо. Балабанюк докладывал, что он уже на той стороне – помогла подходящая коряжина, которую он притащил из оврага и приставил к стене. Жилин доложил – за кустами обнаружил пустырь со свалкой, наткнулся на вполне приличную стремянку, которую подтащил к ограде и со всеми удобствами форсировал преграду. «Везет же некоторым», – проворчал Рудницкий. Он прижался носом к забору, Вадим вскарабкался по нему, как по столбу, зацепился за гребень, подтянулся. Быстрый мониторинг – обширный двор, недалеко кустарник, справа глыба дома. В глубине двора урчал мотор, оттуда доносились негромкие голоса. Он распластался на гребне, протянул руку товарищу. Тот вскарабкался, отдуваясь. Через несколько секунд оба спрыгнули вниз, доползли до кустов, застыли.
– Командир, мы с Капраловым уже внутри, – сообщил Амбарцумян.
– Хорошо. Малым ходом – вперед… Балабанюк, контролируй восточную часть периметра, чтобы не полезли.
– Понял, командир…
Метр за метром спецназ осваивал двор. Ползли по клумбам, мимо неприлично обросших декоративных кустарников. «В помещении для охраны – никого, – сообщил удручающую новость Жилин. – Пустые кровати, бардак. Видимо, все несут службу. Тут еще кухня – сейчас проверю». Вадим видел, как что-то шевельнулось у теремка на северо-западном углу, чуть скрипнула дверь, и размытая тень шмыгнула внутрь. У приземистого строения, похожего на гараж – оно находилось левее лужайки для пикника, – стояла машина. По очертаниям – что-то благородное, но не новое. Временами прорывался перестук мотора, раздраженные голоса. Видать, хозяин приказал до утра отремонтировать. Правый фланг уже осуществлял глубокий охват – Амбарцумян с Капраловым обошли особняк, засели неподалеку от лужайки и гаража.
– Мы можем нейтрализовать этих горе-механиков, – свистящим шепотом сообщил Амбарцумян. – Их двое, рядом с ними лежат автоматы. И сделать это без шума…
– Как там обстановка? – Вадим с Максимом уже выползали из кустов, перебегали за деревьями, остановились на краю пустого пространства, сливаясь со стволами.
– Очень хочется задержаться, отдохнуть, – признался Амбарцумян. – Ветра нет, запашок шашлычный устоялся. Шезлонги тут, остатки трапезы. Рядом бассейн, вокруг него живописно разбросаны предметы женского туалета. Гуляли, сволочи, с бабами оттягивались…
– И почему это был не ты? – хмыкнул Балабанюк.
– Да сиди уж там, – огрызнулся Амбарцумян. – Командир, мы готовы нейтрализовать противника…
– Отставить, – буркнул Вадим. – Наберитесь терпения. Подождем Жилина…
– Я тут, командир… – тут же вклинился в эфир упомянутый товарищ. – Заглянул посмотреть, кто-кто в теремочке живет. Здесь баня и большая кухня со всеми прибамбасами и примочками. На втором этаже – места для отдыха после омовения. Один из гаденышей втащил туда женщину, работающую в доме по хозяйству, – у них, похоже, устойчивые плотские отношения. Оба спали после тяжелого и продолжительного секса…
– Главное, не перепутать, – хихикнул Амбарцумян, – что делать с женщиной и что делать с мужчиной.
– Не остри, – отрезал Жилин. – Мужик в глубоком ауте, когда очнется, с удивлением обнаружит, что ведет растительную жизнь. С женщиной сложнее, я заткнул ей рот, связал простыней, она извивается, норовит выплюнуть кляп… Я ее, в принципе, понимаю, это носки того парня. Ну, не было ничего другого…
– Какая гадость, – вздохнул жалостливый Капралов. – Ты жесток, Федор.
– Капралов, Амбарцумян, вперед! – выдохнул Вадим.
Две пары работали одновременно. Вадим с Рудницким выскользнули из-за деревьев, стали смещаться к воротам. Там находился один из охранников – он не спал, прохаживался вдоль запертых створок. В темноте поблескивал огонек сигареты, мерцал экран телефона. Как же все они предсказуемы в этом технологичном 21-м веке! Осталось лишь дождаться, пока он отвернется. Он сделал это, чтобы выбросить под ворота окурок. За спиной вырос Рудницкий, сдавил горло. Страж захрипел, затрясся. Автомат выпал из рук. Он попытался ударить назад локтем, но удар вышел слабенький и не туда – рука вывернулась, хрустнула плечевая сумка. Бездыханное тело сползло на шершавую тротуарную плитку.
– Мог бы спросить у него, сколько человек в доме, – упрекнул Вадим.
– Давай спросим… – тяжело дыша, проговорил Рудницкий. – Только надо подождать, пока он очнется, а очнется он не скоро, если вообще очнется…
– Командир, мы закончили… – сообщил в эфир запыхавшийся Амбарцумян. – Крепкие орешки оказались, но вроде без шума справились… Представляешь, по животу огреб, ёксель-моксель…
– Живы ваши подопечные?
– Да как-то местами…
– У них со свечами проблема была, – подал голос Капралов, – а они, кретины, грешили на стартер и чуть с мясом его не выкрутили. Я сразу по звуку понял, в чем проблема…
– Жилин, давай на северо-западный угол, – скомандовал Вадим. – Держишь обе стороны. Остальные – в дом…
Четверых уже нейтрализовали. Но что-то подсказывало, что этих мелких демонов гораздо больше. С увеличением количества охраны спокойнее спит господин Нарбула, имеющий загадочный интерес в этом новом субъекте Федерации…
Спецназ окружал дом, действовали четко – двое на окнах, остальные в дом. Крались по стенкам. От неожиданной встречи все-таки Бог не уберег. Вадим первым запрыгнул на крыльцо, едва освещенное рассеянным светом от плафона под козырьком (это было единственное освещение вне дома), когда распахнулась входная дверь и, широко зевая, вывалился клеврет Нарбулы в клетчатой рубашке! Он поперхнулся, увидев перед глазами силуэт в комбинезоне. Вадим ударил от души – казенником автомата, фактически вбив челюсть в череп! Метнувшийся Амбарцумян перехватил падающее тело, чтобы не гремело, аккуратно опустил на крыльцо. Спецназовцы нагнулись над потерпевшим. Тот задыхался, издавал хрипяще-свистящие звуки, глаза бешено вращались. Болевой шок был налицо.
– Жить хочешь? – спросил Вадим. – Тогда говори немедленно: сколько человек в доме? Где они?
– Я не понимать русский, я ничего не понимать… – хрипел «клетчатый».
– Вот только не свисти, – возмутился Вадим. – Не понимать он. Я лично слышал, как ты с боссом по телефону болтал. У тебя, дружище, даже акцента нет. Будешь говорить?
– Да пошли вы… – злобно запыхтел пострадавший. – Аллах акбар, уроды…
– Ладно, пока, – сказал Вадим, приставляя ствол ко лбу охранника. – Акбар так акбар. Другие будут сговорчивее. Мужики, разойдись, сейчас мозги брызнут…
– Стойте, не убивайте… – вдруг на чистом русском заблеял ошалевший от страха охранник. – Я все скажу…
– Тьфу, – сплюнул Капралов. – С таким голосом только по электричкам побираться.
– Говори же скорее, не мучь нас, – вкрадчиво проговорил Вадим, у которого действительно иссякало терпение.
– Двое внизу, Рахим и Али… Они в холле были… У хозяина спальня наверху, он с женщиной… Справа по коридору… Те двое тоже с бабами, они слева, у каждого своя комната… Они с Украины – один СБУ, другой подпольщик какой-то… У них пистолеты…
– Нарбула вооружен?
– Кто? – Охранник, кажется, искренне не понимал.
– Хозяин, мать твою…
– А-а, Ильяс Магомедович…
– Именно, кретин. Ильяс Магомедович Джанхотов…
– Да, у него «беретта»… Не убивайте, прошу вас, я же все сказал… Кто вы такие? – В глазах охранника вдруг появилось что-то осмысленное.
– Коллекторы, – усмехнулся Капралов.
– Свидетели Иеговы, – внес еще одну редакцию Рудницкий.
– Коллекторы-свидетели Иеговы? – удивился Амбарцумян. – Чего только в жизни не бывает…
Вадим нанес еще один удар – не смертельный, пожалел поганца. Охранника сбросили с крыльца, чтобы не мешался. Отворили тяжелую дверь, просочились внутрь. И началось адское светопреставление! Просторный холл, погруженный в полумрак, монументальная лестница слева – по ней как раз спускалось невразумительное пятно. Охранник увидел, что посторонние проникают в здание, взревел трубным ревом: «Тревога!!!» – ловко сдернул с плеча укороченный автомат и хлестнул очередью! Спецназовцы уже рассыпались, катились кто куда. Пули дырявили стену, выламывали пластик облицовки. Охранник бросился наверх по лестнице семимильными шагами. Вадим ударил прицельно – вбил, как отбойным молотком, короткую очередь. Бедолага истошно взвыл, его отбросило к перилам, которые оказались не очень высокими, перекинуло через них на пол. Он свалился с каким-то неприятным сухим шлепком. Упало что-то наверху, испуганно вскричала женщина. С гневным воплем распахнулась дверь на другой стороне холла, вывалилось еще одно тело, вооруженное короткоствольным автоматом. Для чего дан человеку прибор ночного видения? Он даже выстрелить не успел, хотя определенно вынашивал такие планы. Беднягу нафаршировали свинцом до отвала. Мгновенная и абсолютно дурацкая смерть.
– Наверх! – крикнул Вадим и, бросившись к стене, хлопнул по выключателю.
Вспыхнула помпезная люстра, с которой шальные пули уже откололи несколько хрусталиков. Крики наверху усилились. Голосили женщины, мужчины. Кто-то протопал по галерее второго этажа. Но бойцы уже действовали. Рудницкий первым прыгал по лестнице – какими-то вычурными зигзагами, за ним летел Капралов, ловя мишени в прицел.
– Мужики, направо! – гаркнул Вадим. – Хватайте Нарбулу! Янковский тоже нужен живым!
Наверху уже хлопали пистолетные выстрелы. «Кретины, – мелькнула мысль, – повоевать решили? Будет им война!» Визжала женщина на долгой пронзительной ноте. Снова застучали автоматы, прозвучал мучительный вопль, затрещали перила на галерее, оторвались несколько балясин. Еще один подстреленный рухнул с высоты, свернув себе шею. Он дернулся, тряхнув золотой цепью с крестиком, украшающей волосатую грудь, и застыл с оскаленным ртом. Этого типа Вадим уже видел днем – подтянутый, с каким-то обтекаемым лицом, сотрудник СБУ, сопровождавший Янковского. К этой уважаемой организации Вадим Репнин относился с большим чувством юмора. СБУ в нынешнем ее виде – это что-то. Вобрать в себя все худшее, что было в КГБ, и разукрасить все это «самобытным» национальным менталитетом – это неподражаемо…
Они неслись с Амбарцумяном наверх, прыгали через ступени. Рудницкий и Капралов уже ушли вправо, топали по галерее. Амбарцумян завертелся. Распахнулась дверь слева, вынеслась девица с распущенными огненными волосами и с вытаращенными глазами, увидела двоих в масках, завизжала, как припадочная, кинулась обратно в комнату. Амбарцумян схватил ее за руку, потянул на себя. Вадим прыгнул дальше. Следующая дверь, еще одна девица «высоких аморальных качеств» – практически голышом, белобрысая – у нее от страха заплетались ноги. Ее крепко обнимал, прикрываясь, как щитом, смертельно бледный тип с обширными залысинами. Господин Янковский собственной персоной! Что, уже идут в бой с оккупантами суровые батальоны? Он тоже трясся от ужаса, дрожал пистолет в руке.
– Я убью ее… – сипел эсбэушник. – Дайте дорогу, я убью ее…
Это высший пилотаж – чувствовать то мгновение, когда ваш противник готов нажать на курок. Вадим каждой клеточкой ощутил это мгновение и свалился на колени, когда трясущийся палец уже давил на спусковой крючок. Пуля провыла над головой, ушла в многострадальную люстру. А он катился «сучковатым» поленом блондинке под ноги! Удар сбил с ног обоих. Пистолет запрыгал по полу. Он оттолкнул от себя девицу – она умчалась в объятия Амбарцумяна, которому одной прелестницы, видимо, было мало, а сам ударом обоих предплечий треснул Янковского по голени. Переломилась кость, руководитель подполья взвыл, как ржавая бензопила, рухнул на бок, схватился за искалеченную конечность. Вадим оседлал его и придавил к полу.
– Сволочи, москали поганые… – надрывался тот. – Слава Украине…
– Не за что, придурок, – засмеялся Вадим и точным ударом отправил «участника сопротивления» в глухой нокаут. Янковский – добыча знатная, но не за тем он сюда явился. – Гриша, запри девчонок, последи за этим… – и побежал на другой конец галереи, где было как-то тихо, не считая мужской ругани и жалобных причитаний третьей девицы. Когда влетел в большую спальню, совмещенную с гостиной, в груди кольнули недобрые предчувствия. Нет, не может быть! Он не имеет права повторить ошибку Харзрума! Безразмерная кровать напоминала взорванную прачечную. Вещи вокруг раскиданы, мебель перевернута. По комнате метались растерянные Рудницкий с Капраловым. Один отодвинул диван, другой ногой ударил по двери шкафа, а когда она распахнулась, прошил его содержимое очередью. Нарбула отсутствовал! Его не было ни в шкафу, ни за диваном. Капралов сорвал штору с окна – оно оказалось закрытым изнутри. Балконы в этой части здания отсутствовали. На полу, привалившись к кровати, обняв себя за плечи и натянув на себя простыню, сидела объятая ужасом миловидная брюнетка. Вадим шагнул к ней – она потрясенно пискнула.
– Успокойся, – сказал он, – ничего тебе не будет. А за отказ сотрудничать – срок. Где человек, с которым ты спала? Быстро говори!
– Т-там… – У нее от страха стучали зубы, она вытащила руку из простыни, стрельнула пальцем в дальний угол, где у стены стояла ширма – вроде тех, что устанавливают в медицинских кабинетах, но разрисованная японскими иероглифами. Упало сердце. Вадим уже все понял. Ширма стояла как-то криво, словно ее отодвинули, чтобы пролезть. Чертыхаясь, он помчался в угол, отшвырнул ширму. Вскрылась узкая, шириной сантиметров сорок, дверь, плотно входящая в створ. Рисунок на обоях был такой, что она не выделялась. Роль ручки выполнял небольшой шуруп. Он распахнул дверь, одновременно отпрянув вбок. Его не встретила ни пуля, ни граната. Все понятно, черт возьми! У главарей террористов такого ранга обязаны быть запасные пути отхода. Могли бы это предусмотреть! Но как это предусмотришь? Вадим скрипел зубами, чуть не с ненавистью смотрел на своих товарищей. Те бледнели, пожимали плечами – они-то чё? Да они всегда ничё! Он вытащил из подсумка гранату, выдернул чеку и бросил в темноту. Захлопнул дверь. Все отпрянули. Взорвалось глухо, далеко внизу, и имелось печальное подозрение, что при взрыве ни один террорист не пострадал.
– Рудницкий, за мной! – бросил Вадим. – Капралов, собирай народ! Баб изолировать, зачистить здание. Никого не впускать, маски надеть и не снимать – чего вы их опять стащили? Приедут местные силовики – держать оборону. «Светите» корками, но маски не снимайте. Телефон Хатынского и Панькова у вас есть.
Он осветил фонарем нутро тайного хода – узкая глубокая шахта метр на метр, повсюду бетон, падающая металлическая лестница – и, зажав фонарь во рту, начал спускаться. Дышать уже было нечем, он задыхался. Сам виноват, мог бы и не бросать эту гранату! К счастью, свет внизу горел! Слава богу, что взрывом не повредило проводку. Граната слабая, разрушения минимальные. Под ногами он различил крышку люка. Уже открыта – ну, конечно, Нарбула открыл! Вадим сгруппировался на последней перекладине, прыгнул вниз на бетонный пол, перекатился, подлетел, водя по сторонам стволом. Так и есть – он находился в низком подвальном помещении. Квадратура – метров двадцать. Видимо, не весь подвал, только часть. Бесполезный хлам на полу и стенах, какая-то древняя рухлядь. Под дальней стеной горела тусклая лампочка, озаряя помещение мутным светом. Взрывом разметало лишь доски, лежащие неподалеку, порвало мешковину с древним цементом. Спрыгнул Рудницкий, откатился в другую сторону.
– Твою-то мать! – выругался он. – Опять неудача?
У Нарбулы не было времени маскировать свой уход. Просто воспользовался возможностью уйти – и был таков. Дальнюю стену оплетали трубы канализации, меняли направление, уходили вверх. Там что-то чернело. Вадим, пригнувшись, бросился в угол. Еще одна дверь – вернее, горизонтальный люк, прикрытый жестяным листом, который сейчас валялся на полу. Он ругался благим матом, не веря, что опять этот дьявол обвел его вокруг пальца. Ведь мог бы догадаться, черт возьми! Нет, торопился вернуться к дочери и к своему курортному роману!
– Спокойно, командир, спокойно… – бормотал в затылок Рудницкий. – Призываю к сдержанности и благоразумию. И давай не лезть под пули…
Вадим передернул затвор, выпустил длинную очередь в черноту подземного лаза. Потом осветил его. Обычная земляная нора, в которую без проблем пройдет на корточках человек среднего телосложения. Распорки через пару метров, прибитые к доскам на потолке, чтобы земля не сильно осыпалась. Все элементарно, как два пальца! Надо выяснить между делом, что за криминальный авторитет тут жил до Нарбулы. Он и озаботился этим ходом, а Нарбула уже на готовое пришел… Вадим полз по лазу, обливаясь матерками и потом. К черту клаустрофобию и прочие «бытовые» неудобства! Злость отсекала все прочие чувства. Земля сыпалась за шиворот, кислорода катастрофически не хватало. Он размеренно дышал, рывками двигался вперед. Рудницкий полз за ним, благоразумно выдерживая дистанцию, чтобы не получить каблуком по лбу. И снова путь оказался недолгим – порядка семидесяти-восьмидесяти метров… Лаз пошел вверх, и вскоре Вадим уперся в массивную, сколоченную из досок крышку люка. Какая милая непосредственность. Но ведь работает же! Он перевалился на спину, надавил на крышку ногой – она отъехала. Над головой зависло темно-фиолетовое небо, тускло мерцали звезды. Стрелять по небу он не стал – уже горю не поможешь! Поднялся, выбрался наружу, обнаружив себя в какой-то неглубокой яме, окруженной каменными глыбами. Луч от фонаря прыгал по пучкам ползучего можжевельника, по камням, по глинистой земле, уперся в склон и запрыгал вверх. Кряхтя, выбирался из лаза Рудницкий. Трещала под подошвами отброшенная крышка люка – сбитые сосновые бруски с выложенным сверху дерном. Вадим завертелся – ну, так и есть, подземный ход выводил к горе, с которой спецназ и начал свое очередное унизительное шествие. Местечко близко от дороги, но заросло колючим кустарником, обложено камнями, простой прохожий сюда не залезет. Нарбула мог свалить куда угодно – вдоль дороги в любую сторону, наверх по склону, – растворился в лесу, и поминай как звали. Пусть не сибирская тайга, но все равно чаща. А на севере еще и горы…
– Командир, командир, все в порядке? Почему отсутствовала связь? – сверлил ухо раздражающий голос Амбарцумяна.
– Все в порядке, – бросил Репнин, – работайте. – Он повернулся к Рудницкому, приложил палец к губам: – Тихо, слушаем…
Что они могли услышать? Беспокойную ночь насыщали всевозможные звуки. Поселок проснулся от стрельбы, кричали люди, гавкали собаки. Надрывно визжала женщина, грязно материлась другая – совсем рядом, на участке Нарбулы. Не все еще путаны отошли от стресса. Перекликались спецназовцы за высоким забором. Он опустился на колени, стал осматривать землю. Совсем недавно здесь кто-то топтался. На сколько их опередил Нарбула? Минуты на две-три – если допустить, что при первых звуках выстрела он вытряхнулся из кровати? Но ведь еще одежду должен был с собой забрать, телефон… Вадим ползал на коленях, пытаясь понять, в какую сторону направился террорист. Стоп – хрустнуло что-то за косогором на склоне! Примерно там, где пролегала дорога, по которой он вчера приехал. Майор вскинул автомат, рухнул за камень. Тишина уже не актуальна – он выбил в пространство все, что оставалось в магазине, и заорал с надрывом:
– Нарбула, стоять!
Спохватился Рудницкий, повалился ничком, тоже открыл огонь. Отставить стрельбу! Они опять лежали, слушали. Нарбула, если это был он, решил не отвечать (он вообще мог быть безоружен). Снова хрустнула ветка, и прозвучал удаляющийся зловещий смех! Не отказал себе в удовольствии посмеяться над спецназом! Не сговариваясь, опустошая на ходу магазины, офицеры полезли на гору. Усталость не чувствовалась, к черту усталость! Они могли легко подставиться под пули, но Нарбула не стрелял. С хрипами и плевками они взобрались на косогор, бросились в лес, светя фонарями. Несколько раз останавливались, прислушивались, дожидаясь звуков, какого-то шевеления в ночном воздухе. Но все тщетно. Нарбула кретином не был, издеваться тоже нужно в меру. Они продирались сквозь кустарник к дороге, метались по проезжей части, кинулись в лес на другой стороне. Все это было глупо, бесперспективно. Вадим опять ползал по земле, отыскивая следы. И что ему с этих следов? Неподалеку спрятан «Паджеро» (дай бог, чтобы Нарбула на него не наткнулся), спецназовцы затоптали тут всю округу, когда шли на «дело». Оцеплять район некем. В этих дебрях и днем-то черт ногу сломит! Звонить Хатынскому, просить людей? Где его люди?! Пока подтянутся из Севастополя (или где они там?), Нарбула уже до Турции доплывет!
– Все, Вадим, бесполезно, – убитым голосом сообщил Рудницкий, выбираясь из кустов. – Ушел наш протеже, снова ушел… Тут уж матерись, не матерись… Будем радоваться, что хоть кого-то взяли… Мать его!!! – Он в бешенстве треснул кулаком по дереву.
Через несколько минут они спустились с горы, пересекли дорогу и подошли к воротам. Представители местных органов власти еще не прибыли. Ей-богу, прикати они сейчас, Вадим бы их лично перестрелял! Он никак не мог унять злость, бесило все! Бесили Амбарцумян, впустивший внутрь с виноватой улыбкой. Какого хрена он лыбится, настроение хорошее? Сейчас они живо разочаруются в демократии! Вадим орал, созывая своих людей, строил их, требовал доклада, результатов. Бойцы зачистили территорию сверху донизу, больше никого не нашли. Пятеро искалеченных охранников, двое мертвых. Живых связали, чтобы не расползлись, всех за ноги вытащили во двор. Мертвых бросили тут же, невелики цацы. Проституток заперли в помещении для охраны – еще не придумали, что с ними делать. Шутливое предложение Амбарцумяна использовать их по назначению мрачно отвергли. Вытащили третьего мертвеца – при жизни сотрудника СБУ, присовокупили к тем двоим. Приволокли за шиворот связанного Янковского, надавали дополнительно тумаков (для поднятия самооценки), швырнули в пыль, предупредив, что, если услышат еще одну речевку, то будут пинать его, пока не взойдет солнце.
– Вадим, ты издеваешься? – вспыхнул куратор Паньков, когда Репнин, обливаясь стыдом, поставил его в известность. – Вы что, опять потеряли Нарбулу?!
– Так точно, товарищ полковник. Мы его потеряли. Это был подземный ход, предусмотреть который мы не могли. Готов понести любое наказание.
– Ты всегда так говоришь, – скрипнул зубами куратор. – Сам удивляюсь, почему до сих пор тебя не наказал. И что, учитывая произошедшие события, ты теперь собираешься делать?
– Это знак, и надо спать, – дерзко отозвался Вадим.
Куратор не взорвался – хотя имел на то полное моральное право.
– Мне не с кем его преследовать. В какую сторону он пойдет, неизвестно. Но ясен пень, Эдуард Романович, что теперь этот демон покинет Портабель. К утру его и след простынет. Мы не «засветились», работали в масках. Свяжитесь с крымским Управлением ФСБ, УВД, да хоть с ГИБДД! Пусть разошлют ориентировки, усилят посты на дорогах. Пусть активизируют свою агентуру, усилят бдительность на пограничных постах в районе Сиваша.
– Ладно, утром свяжусь с тобой, – проворчал Паньков. – Позвони Хатынскому, обрадуй человека. Своих людей не распускай, пусть посидят в Портабеле еще пару суток. Организуй передачу Янковского чекистам. Пусть допросят его хорошенько – может, всплывет что про Нарбулу…
Репнин позвонил Хатынскому (хотя и без совета собирался это сделать), сообщил неутешительные известия.
– Мало того что разбудили, майор, – проворчал тот, – так еще и новости у вас, прямо скажем, очаровательные… Хорошо, я понял вас. Что от меня требуется?
– Заберите проституток, охранников, включая убитых, и господина Янковского. Какая-никакая, а добыча. Не нам же их допрашивать. И постарайтесь не затягивать. Нам еще, я чую, предстоит выдержать натиск местных правоохранительных органов.
– Уж вы держитесь, – усмехнулся Хатынский. – Хорошо, майор, мои люди приедут, я немедленно распоряжусь. Удачи вам… – Майор запнулся и добавил: – Хотя зачем она вам теперь?
Ночь тянулась, как резиновая. Злость сменялась отчаянием, отчаяние – каким-то тупым безразличием. Вадим хмуро таращился на своих пригорюнившихся бойцов. Вдруг распахнулась дверь теремка в северо-западном углу участка, вынеслась с истошным криком обнаженная женщина! Она пыталась укрыться каким-то мятым покрывалом. Даму, похоже, хорошо ударило по мозгам. Выпуталась, развязалась, бросилась вон из этого ужасного места. Про нее совсем забыли! Она пронеслась по двору с жалобным бабьим воем – при этом покрывало развевалось за ее плечами, как накидка за кавалеристом, – чуть не треснулась носом в калитку, распахнула ее и выбежала наружу. Крики затихали – она уносилась прочь. Спецназовцы недоуменно смотрели друг на друга.
– И что это было, друзья мои? – спросил Вадим.
– Это баба… – сглотнув, вымолвил Жилин.
– Неужели?
– Кажется, хреновенько я ее связал. Развязалась… Это не путана, местная, по хозяйству в доме работает.
– Я понял. Почему никто не стал ее останавливать?
– Ты вроде не приказывал… – Амбарцумян как-то подозрительно вздрагивал, делая тупое лицо. – Да куда она денется, командир? Всегда узнаем, кто такая, найдем… А как красиво-то бежала, мужики, черт меня подери…
Местные органы власти пожаловали через десять минут, когда их никто не ждал. С пронзительным ревом, сверкая проблесковыми «маячками», к воротам подлетели несколько полицейских машин, из них высаживались люди в форме, передергивали затворы автоматов. Из открывшейся калитки им навстречу вышел человек в маске с поднятым над головой удостоверением.
– На месте! – истошно ревел старший офицер. – Лапы в гору, оружие на землю, стрелять будем!!!
– Служивый, ты ослеп? – воскликнул Вадим. – У меня руки уже вверху. А ну, всем стоять! Ни шагу дальше! Спецназ Федеральной службы по борьбе с террором! Проводится спецоперация! Какого хрена вам тут надо?
Старший группы как-то вкрадчиво приблизился, направил свет на служебное удостоверение. Вадим не дал ему насладиться просмотром, закрыл книжку – фамилию можно и не читать. Офицер растерялся. Сделал знак своим – не стреляйте пока. Из раскрытой калитки вышли еще двое дюжих молодцов в масках и с автоматами. Они подперли ворота, скрестили руки на груди и принялись невозмутимо созерцать прибывших.
– Что происходит, какая спецоперация? – сбавил обороты офицер. – Почему нас не известили?
– Представьтесь, уважаемый, – вежливо произнес Вадим.
– Я – капитан Бобель, заместитель начальника районного управления внутренних дел! Нам сообщили, что в поселке стрельба. Что происходит? Кто ваше начальство?
– Наше начальство в Москве, уважаемый господин Бобель, и не дай вам бог когда-нибудь с ним встретиться. Мы еще будем разбираться, почему на вашей территории орудуют исламские террористы. И обещаю, господин капитан, что трудные деньки для вашего ведомства только начинаются.
– Какие террористы? – растерялся Бобель. – У нас спокойный район.
– Думаю, завтра вас обо всем известят. Ждите высокую комиссию с проверкой. А сейчас прикажите своим людям покинуть поселок и сами убирайтесь ко всем чертям! За вас уже все сделали. Это, кстати, норма для местной полиции – приезжать через сорок минут после первых выстрелов?
– Да как вы смеете… – вспыхнул Бобель и стушевался. Его подчиненные смущенно помалкивали.
Из распахнутой калитки вышли еще двое – тоже с автоматами. Один из них спросил:
– Не хотят убираться, товарищ майор? Придадим ребятам ускорение?
Они угрюмо смотрели, как пристыженные полицейские, повинуясь взмаху руки Бобеля, рассаживаются по машинам. Вереница служебного транспорта покидала поселок.
– Неприятностей не будет, командир? – поинтересовался Рудницкий.
– Будут, – процедил Вадим. – Я вам их гарантирую…
Люди Хатынского примчались быстро, предъявили удостоверения. Бронированный фургон с черными регистрационными знаками въехал задним ходом на территорию. За ними вкатил черный джип с подобными же номерами. Прибыли три кареты «Скорой помощи». Вскоре стало шумно и весело. Не так уж часто собираются в одном месте представители весьма уважаемых ведомств: ФСБ и Федеральной службы по борьбе с террором.
Только к четырем утра спецназ последней упомянутой организации загрузился в «Паджеро» и отправился в «расположение». Бойцы молчали всю дорогу – устали как собаки, настроения не было никакого. При выезде на Виноградную улицу их остановил патрульный экипаж ГИБДД. Очевидно, в связи со стрельбой местное начальство решило на всякий случай изобразить видимость работы. Со стороны автоинспекторов это было ошибкой. Разъяренные бойцы в масках выходили из машины, совали стволы под нос ошалевшим инспекторам, посылали их по всевозможным матерным адресам. Вадим догадался показать удостоверение. «Что же вы сразу не сказали? Конечно, проезжайте, – мямлили перепуганные гаишники. – Просим прощения за остановку, счастливого пути, мы не знали…» – «Кретины, блин, – бормотал Балабанюк, когда группа продолжила путь. – Совсем страх потеряли. Не видят, кого останавливают?»
Вадим привез всю компанию на Кавалерийскую улицу, заехал во двор. Сам вошел в дом, чтобы переодеться. Бойцы перетаскивали оружие, снимали обмундирование. Как-то безрадостно было на душе. И даже предстоящее возвращение к родным людям не очень радовало.
– Приказ Панькова, – сообщил Репнин, – никуда не разъезжаться, сидеть в Портабеле и ждать у моря погоды. Можете отдыхать, развлекаться, ходить на пляж. Со спиртным не перебарщивать. С девочками тоже, – многозначительно посмотрел он на оживившегося Амбарцумяна. – Двое постоянно должны сидеть здесь, сторожить снаряжение и быть на связи. Это все. Аминь. Машину я увожу с собой.
– Не грусти, командир, все образуется, – сказал Рудницкий, – Поймаем мы когда-нибудь этого гада.
– Поймаем, – кивнул Вадим. – Но хотелось бы не когда-нибудь, когда он погубит еще тысячу людей, а побыстрее. Ладно, мужики, что случилось, то случилось, прорвемся.
В пять часов утра он на цыпочках прокрался в свой гостиничный номер, убедился, что Лена спит, и отправился в душ. В одиночестве помыться не удалось. Отогнулась шторка, и к нему под струю проникло разморенное со сна обнаженное тело, обняло, прижалось всеми клеточками.
– Бедный ты мой… – шептала Лена. – И я такая бедная… Буду ждать теперь всю жизнь, трястись, мучиться… Я не выдержала, позвонила тебе, но ты отключил телефон…
– Значит, занят был, прости, такое случается…
– Поймал своего злодея?
– Нет, ушел…
– Господи, бедный ты мой… Поэтому ты такой расстроенный… Ну, ничего, еще поймаешь…
– Я знаю… Ладно, шут с ним, с этим злодеем, забудем про него…
Она оттирала его мочалкой, мыла голову шампунем, потом обмывала из лейки, закутывала в безразмерное махровое полотенце. Извлекла из ванны и повела, словно больного, в постель. Потом поила слабым зеленым чаем, уверяя, что он придаст сил и нисколько не помешает уснуть. Вадим расслабился. Сон накатывался волнами. Он обнимал льнущую к нему женщину, что-то рассказывал – ровно то, что мог себе позволить. Никаких жестокостей, трупов, летящих в спецназ автоматных очередей – просто легкое, в меру рискованное приключение – абсолютно не опасное, хотя и утомительное, черт возьми…
– Подожди, а как Маринка? – встрепенулся он. – Ты молчишь про нее – значит, живая, здоровая и вновь лучится в адрес отца ядовитым сарказмом…
– С ней порядок, не волнуйся. Сейчас она спит, и вообще не чувствует себя ущемленной…
– Я так и знал. Опять на горизонте возник этот малолетний хулиган и террорист…
– Ладно, спи уж, – погладила она его по волосам, – завтра будем разговаривать про хулиганов и террористов…
Назад: Глава 5
Дальше: Глава 7