33
Бурдж
Холлис вытащила айфон из сумки еще в крошечном бронзовом лифте и нажала сотовый номер Хайди, как только кабина открылась. Пока она шла по коридору – двери справа, корявые средневековые балки слева, – из телефона раздавались гудки. Хайди взяла трубку, когда Холлис вставляла ключ в замок.
– Твою ж… – На фоне шума, который показался Холлис гомоном чисто мужского паба.
– Скажи мне, что с Гарретом. Сию секунду.
Она открыла дверь. Увидела белые полотенца на кровати, там, где их бросила, фигурку синего муравья на встроенном ночном столике, огромные закорючки китайского сусального золота на кроваво-красных стенах. Как будто входишь в увеличенный до человеческих размеров набор «Барби – шлюшка из шанхайского борделя».
– Погоди. Отвали! Не ты. Мне надо слезть с этой хреновины.
– Ты говорила, что не пьешь.
– «Ред булл». Разбавляю имбирной шипучкой.
– Говори. Быстро.
– Не смотри ютуб.
– Что там на ютубе?
– Чемпионат мира по бейсджампингу с «Бурдж-Халифа».
– Это отель? Похожий на яхту из «Тысячи и одной ночи»? Что случилось?
– Ты про «Бурдж-аль-Араб». «Бурдж-Халифа» – самое высокое здание в мире…
– Черт…
– Прыжок на ютубе – не он. Это было раньше. Здесь говорят, чувак открылся с большим запасом высоты. Твой хахаль придумал, как забраться еще выше. Верхние окна еще не застеклили. Там стоял кран…
– Господи…
– Ну и охрану усилили, разумеется, после чувака с ютуба, но твой хахаль, он же везде пролезет…
– Ну скажи же!
– Он пробирался наверх, уж не знаю, как ему это удалось, и тут его засекла охрана. Он был уже там, где окна не застеклили, и прыгнул оттуда. Вообще, это с меньшей высоты, чем ютубовский чувак…
– Хайди!
– В бэтменовском костюме. Тянул до минимальной высоты. Наверно, его выбесило, что прыгнул ниже рекордной точки. Хотел добрать очки за счет класса.
У Холлис текли слезы.
– Пришлось приземлиться на шоссе. Четыре утра, и тут дряхлый «лотус-элан»…
Холлис зарыдала. Она сидела на кровати, хотя не помнила, как это произошло.
– Он жив! Жив, слышишь? Ребята говорят, у него супер-пупер-связи, потому что его на «скорой» отвезли к медицинскому самолету и доставили в Сингапур, в какую-то невпупенную травматологическую клинику. Где лучшие в мире врачи и все такое.
– Он жив? Жив?
– Да, блин. Я же сказала уже. С ногой чего-то хреновое. Я знаю, что он был в Сингапуре, шесть недель, а дальше кто что говорит. Одни – что оттуда он полетел в Штаты, где делают какую-то херню, которую не делают в Сингапуре. Военные врачи. Ты говорила, он не военный.
– Связи. Старик…
– Суть в том, что самолет был с гербом ихнего шейха или кого там.
– Где он?
– Ребята в моем спортзале – бывшие военные. Может, бывшие. В общем, они темнят. Сколько бы они ни пили, на каком-то месте просто умолкают. Прикусывают язык. Они знают, кто он, но только по джампингу. Все по нему фанатеют. Еще потому, что он англичанин. Типа свой. Про тайную фигню, о которой ты говорила, они вроде не в курсе. Хотя фиг их знает. Они все на свой манер крезанутые.
Холлис машинально вытирала лицо перепачканным в косметике полотенцем.
– Он жив. Повтори, что он жив.
– Они считают, он попал в какую-то больничку в Штатах, где чинят ребят из подразделения «Дельта» и все такое. По-ихнему, это жутко круто. Потом они заказывают еще по кружке, начинают говорить о футболе, и я засыпаю.
– И это все, что ты сумела выяснить?
– Всё?! Ты бы знала, как я это из них вытягивала! Разве что не дала им всем подряд, хотя удержаться было трудно. Ты же мне сама сказала не трогать мирных жителей.
– Извини, Хайди.
– Да ладно. Они слегка обалдели, что их держат за мирных жителей. Приятно. У тебя есть способ с ним связаться?
– Возможно.
– Теперь у тебя есть предлог. Слушай, я пошла. Ребята хотят, чтобы я покидала дартс. Они ставки делают. Береги себя. Завтра возвращаешься? Давай пообедаем.
– Ты точно уверена, что он жив?
– Думаю, если что, ребята бы знали. Он для них типа как футболист. Они бы знали. Ты где?
– В гостинице.
– Ложись спать. До завтра.
– Пока, Хайди.
Золотые обойные загогулины по-прежнему расплывались от слез.
