50
Галерея шепотов
Милгрим проснулся на узкой кровати под фланелевой простыней с набивным рисунком из лилий, речных пейзажей и многократно размноженного рыбака, забрасывающего удочку. Наволочка была из точно такого же материала. На противоположной стене в ногах постели висел огромный плакат: голова белоголового орлана на фоне раздувающихся складок «Доблести прошлого». Похоже, Милгрим разделся перед сном, но совершенно не помнил этого.
Он посмотрел на постер, упрятанный за стекло и оформленный в незамысловатую пластмассовую раму с позолотой. Прежде мужчина никогда не видел подобного. Фотография поражала и тревожила взгляд плавным, чуть ли не порнографическим качеством изображения. Казалось, будто бы объектив смазали вазелином. Если, конечно, кто-нибудь еще делал это – в смысле, смазывал вазелином объектив. Скорее всего картинку целиком исполнили на мониторе компьютера. Бусина гла́за, сверхреалистично блестящая и выпуклая, словно нарочно была просчитана так, чтобы сверлить лоб зрителя. Не помешал бы еще какой-нибудь лозунг, что-то занудное и ура-патриотическое. А впрочем, и этих волнообразных полос, горстки звезд в верхнем углу и головы́ пернатого хищника довольно устрашающего вида было более чем достаточно для сходства с убийственной иконой. В голову отчего-то лезли мысли о странном фениксоподобном существе внизу, на входной двери.
Милгрим вспомнил, как ел на кухне первого этажа заказанную Брауном пиццу. Один кусок с пепперони и три с сыром. А в холодильнике не оказалось ничего, кроме шести упаковок очень холодной «пепси». Рука до сих пор хранила ощущение от прикосновения к гладким белым кругам нагревательного элемента в жаровне – Милгрим никогда такого не видел. Браун взял пиццу с собой в кабинет, а еще – бокал и бутылку виски. Помнится, до этих пор он еще ни разу не пил на глазах у переводчика. Вскоре из-за двери стали доноситься обрывки телефонного разговора, но Милгрим не разобрал ни слова. А после, кажется, принял еще «Райз».
Точно принял. Ведь, размышлял он теперь, сидя в нижнем белье на краю постели, уже случалось так, что небольшая передозировка по-особенному прочищала мозги на следующее утро. Мужчина поднял голову: на него в упор, подобно дулу пистолета, смотрел орлиный глаз. Поспешив отвернуться, Милгрим встал и бесшумно, с ловкостью, происходящей от опыта, принялся обыскивать комнату.
Очевидно, она предназначалась для мальчика и должна была сочетаться со стилем всего здания, разве что к обстановке приложили чуть меньше усилий. Уже не столько Ральф Лорен, сколько «diffusion line». Милгриму пока что не попалось на глаза ни одной настоящей антикварной вещицы, за исключением бронзовой птицы на двери – возможно, ровесницы дома. Мебель носила следы состаривания, причем довольно небрежного: скорее Китай или Индия, нежели Северная Каролина. Если на то пошло, спохватился мужчина, заметив шкаф с пустыми полками, ему до сих пор не попалось ни единой книги.
Милгрим осторожно, стараясь не произвести ни звука, по очереди заглянул в каждый ящик маленького бюро. Ничего. И только в нижнем нашлась проволочная вешалка, обтянутая тканью с отпечатанным на ней названием и адресом химчистки в Бетесде, и пара кнопок. Мужчина опустился на ковер и заглянул под бюро. Опять пусто.
Маленький письменный стол немного в колониальном стиле, как и бюро, покрытый синей краской и состаренный машинным способом, тоже не баловал находками, если не считать дохлой мухи и черной шариковой ручки с белой надписью «СОБСТВЕННОСТЬ ПРАВИТЕЛЬСТВА США». За временным отсутствием карманов Милгрим сунул ручку под резинку трусов и аккуратно открыл платяной шкаф. Петли заскрипели: как видно, дверцей нечасто пользовались. Громыхнули пустые вешалки. Лишь на одной из них висел темно-синий приталенный пиджачок с изящно вышитым золотым гербом на груди. Порывшись в карманах, Милгрим нашел мелок и скомканную салфетку «клинекс».
Этот мелок и детский пиджак наводили на грустные мысли. Не хотелось думать, что в комнате жил ребенок. Возможно, раньше здесь было еще кое-что – например, игрушки, книги, но почему-то в это не очень верилось. Обстановка говорила о трудном детстве, не более радостном, чем было у самого́ Милгрима. Мужчина закрыл шкаф и подошел к синему стулу; на спинке висела его одежда. Надевая штаны, он укололся шариковой ручкой правительства США, про которую совершенно забыл.
Милгрим оделся и приблизился к единственному окну, задернутому полосатыми шторами. Встав так, чтобы как можно меньше потревожить край драпировки, он краем глаза увидел улицу N в невеселый пасмурный день. Да, и еще правое переднее крыло припаркованного автомобиля, черное и блестящее. Судя по величине крыла, машина была внушительных размеров.
Милгрим набросил на себя пальто «Пол Стюарт», нащупал в кармане свою книгу, пристегнул шариковую ручку и попробовал толкнуть выходную дверь. Комната оказалась не заперта.
За ней начинался обшитый панелями, застеленный ковром коридор с верхним освещением. Мужчина заглянул через перила: двумя пролетами ниже мягко поблескивал серый мрамор вчерашней прихожей. И тут над самым ухом ложечка звякнула о фарфор. Милгрим подскочил от испуга и обернулся.
– Благодарю, – произнес невидимый Браун с несвойственной ему ноткой признательности.
Коридор был совершенно пуст.
– Я понимаю, с чем вам приходится работать, – точно так же близко и неизвестно откуда проговорил незнакомый голос. – Вам предоставлены лучшие люди, но и этого мало. Мы слишком часто слышим от вас подобные речи. Конечно, я разочарован, что его опять не схватили. В свете вашей последней неудачи, думаю, было бы логично попытаться хотя бы сделать фотографию. Согласны? Следовало подготовиться на тот случай, если вы его снова упу́стите.
Неизвестный говорил как адвокат – размеренно и отчетливо, словно был уверен, что его дослушают до конца.
– Да, сэр, – ответил Браун.
– Тогда мы по крайней мере получили бы шанс узнать его поближе.
– Да.
Милгрим стоял с расширившимися глазами, вцепившись руками в перила, будто в поручень корабля в разгар ужасного шторма, смотрел на узкую полоску мрамора внизу и чувствовал привкус собственной крови. Он прокусил себе щеку в ту секунду, когда в кофейной чашке звякнула ложечка. Должно быть, беседа за завтраком отражалась от пола, либо поднималась эхом по стенам лестничного пролета, либо и то, и другое сразу. Любопытно, лет сто назад какой-нибудь ребенок тоже подслушивал здесь разговоры взрослых, давясь от смеха?
– По вашим словам, предназначенное ему сообщение указывает на то, что способность к выслеживанию до сих пор к нему не вернулась; таким образом, он пока не в курсе, где наш объект и куда направляется.
– Не знаю, кто на него работает, – заметил Браун, – но дело, похоже, еще не сделано.
– А наши друзья, – продолжал собеседник, – вдруг после просмотра материала им удастся сообразить, что там находится такого, ради чего ведутся столь безуспешные поиски?
– Оценки выполняет человек, не имеющий понятия, о чем речь. Для него это просто данные, а ему каждый день приходится иметь дело с анализом информации.
– Правительство?
– «Телко», – ответил Браун. – Кто занимается расшифровкой, вам известно. Они никогда не видели продукта. А у нашего аналитика все причины как можно меньше вникать в подробности. Об этом я позаботился.
– Хорошо. Я вас понял.
Вилка и нож стукнули о тарелку так громко, что Милгрим поморщился.
– Итак, – спросил незнакомец, – в состоянии ли мы довести дело до конца?
– Полагаю, да.
– Значит, груз наконец придет в порт. После стольких скитаний.
– Но только не в конус, – уточнил Браун.
Конус? Милгрим испуганно поморгал. Уж не мерещится ли ему весь этот разговор?
– Ну да, – согласился второй мужчина. – Только не в Америку.
Ах, конус, сообразил Милгрим. Нужно писать заглавными буквами, как на Четвертое июля. CONUS, сокращенно от Continental United States.
– А может случиться, что его откроют для досмотра? – спросил незнакомец.
– Навряд ли, – сказал Браун. – В крайнем случае подвергнут гамма-сканированию, мы и сами так сделали в прошлом порту, чтобы убедиться, что упаковка и содержимое не вызывают подозрений.
– Ну да. Я видел.
– Значит, вы согласны?
– Согласен, – не возражал собеседник. – А какие шаги предпринимаются в Нью-Йорке в ваше отсутствие?
Браун помедлил.
– Я послал команду на квартиру к НУ. Дверь была нараспашку, и все внутри покрывал свежий слой латексной краски. Никаких отпечатков пальцев. Айпода, конечно, тоже не обнаружили. Устройство слежения оставалось на месте, под вешалкой. От него сразу избавились.
– Значит, они не нашли устройство?
– Если нашли, то никак этого не выдали.
– Вы хоть на шаг приблизились к разгадке, с кем мы имеем дело?
– Это один из мелких организованных преступных кланов в США. Возможно, даже семья в буквальном смысле слова. В основном занимаются контрабандой. Очень узкая специализация, баснословные цены. «Мара Салватруча» по сравнению с ними – просто «Ю-пи-эс». По происхождению члены клана – кубинские китайцы. Все до одного нелегалы, надо полагать.
– Может, обратиться к людям из ICE, пусть арестуют их?
– Для начала их не мешало бы найти. Мы отыскали того парня и проследили за ним до дома. И даже, опираясь на данные вами сведения, подобрались к Субъекту, правда, не ближе обычного. Но все остальные – настоящие призраки.
Тут Милгрим понял, что достаточно хорошо успел изучить Брауна, чтобы расслышать в его голосе нотку безумия. Интересно, заметит ли ее собеседник.
– Призраки? – без выражения повторил второй мужчина.
– Беда в том, – начал Браун, – что у них особая выучка. Настоящая выучка. Что-то вроде кубинской разведшколы. Я просил таких же профессионалов – и не получил, помните?
– Помню, – сказал собеседник. – Но, как вы сами однажды сказали, наша проблема не в них, а в нем. Пусть ему даже известно, что именно мы делаем, зато неизвестно, в какой момент и где, теперь-то я в этом убедился. Со временем, возможно, и мы подтянем своих людей до уровня этих профи. Разумеется, когда вся история останется позади. А сейчас необходимо выяснить, кто этот человек, и как-то с ним разобраться.
На столе зазвенел фарфор: один из собеседников поднялся с места.
Милгрим отпустил перила и вернулся в комнату, сделав два длинных, необычайно осторожных шага. С предельной осмотрительностью закрыл за собой дверь, повесил пальто на стул, разулся и влез под простыню, натянув ее до самого подбородка. Потом закрыл глаза и совершенно затих. Хлопнула дверь на улицу. Мгновение спустя зашумел мотор, и стало слышно, как отъезжает машина.
Через некоторое время в комнате раздались шаги, а затем приказ:
– Поднимайся.
Милгрим открыл глаза. Браун шагнул к нему и сорвал простынь.
– Твою мать, как можно дрыхнуть в одежде?
– Я нечаянно заснул, – извинился пленник.
– Ладно, ванна внизу. Там найдешь халат и мешок для мусора. Все свои шмотки сложишь туда. Мойся, брейся, надевай халат и спускайся на кухню, будем тебя стричь.
– Вы еще и стрижете? – удивился Милгрим.
– Здешний домоправитель. Он тебя и в порядок приведет, и снимет мерку для одежды. Только не вздумай спать в обновках. Увижу – не поздоровится.
Браун развернулся на пятке и вышел из комнаты.
Милгрим еще немного полежал, уставившись в потолок. Затем поднялся и, достав из кармана пальто свои туалетные принадлежности, отправился в душ.