40
Танцы на площади

Тито нагнулся и крепче завязал шнурки «Адидасов GSG9», учтиво напоминая guerreros о том, что время настало. Выпрямившись, он покачался на носках, пересек Четырнадцатую улицу и двинулся через парк, сжимая в кармане куртки пластиковый чехол с айподом.

Однажды в Гаване Хуана отвела его к одному зданию, исполненному пышного, но неимоверно растленного великолепия. Правда, в те дни Тито и не подозревал, что сооружение подобного возраста и столь замысловатой постройки можно было бы найти в ином состоянии. Стены и потолок вестибюля, покрытые обшарпанной штукатуркой, напоминали карту с океанами и материками. Лифт громко скрипел и содрогался, возносясь на верхний этаж, а когда Хуана с трудом повернула решетчатую железную створку, Тито внезапно понял, что вот уже некоторое время (возможно, с тех самых пор, как попал на улицу) слышит бой барабанов. Ожидая у длинных дверей единственной на этаже квартиры, он читал и перечитывал записку, начертанную от руки по-испански на покрытом жирными пятнами клочке бурой бумаги и прикрепленную к дереву четырьмя густо заржавленными коверными гвоздями: «Входи в духе Бога и Иисуса Христа – или не входи вовсе». Тито взглянул на Хуану, вопросительно выгнув брови, не зная, как выразить свое недоумение словами.

– С тем же успехом могли бы написать: «Маркс и Энгельс», – пояснила она.

Открывшая дверь высокая женщина в багровом платке и с зажженной сигарой меж пальцев широко улыбнулась гостям и потянулась, чтобы потрепать молодого человека по голове.

Чуть позже, под портретами Мадонны Гваделупской и Че Гевары, рослая незнакомка изображала Танец Ходячего Мертвеца. Тито сидел, прижавшись к Хуане, щурясь от сигарного дыма и сладкого запаха лосьона после бритья, и следил за тем, как босые ноги слабо шлепали по разбитому паркету.

Сейчас его окружали guerreros, общаясь между собой на языке погоды и высоких летучих облаков. Дрожа под курткой, Тито продолжал шагать под солнечным светом, навстречу обнаженным деревьям с зелеными почками на ветках. Ошоси показывал ему мертвые зоны в площадной человеческой матрице – фигуры, не имевшие отношения к бессознательному танцу на этой лесной поляне среди городских высоток. Тито не смотрел в лица замаскировавшимся наблюдателям. Он попросту слегка менял направление и обходил их.

Приближаясь к навесам рынка, Тито увидел старика. Тот медленно брел между овощными лотками в длинном твидовом пальто, причем в этот раз опирался на блестящую металлическую трость и заметно прихрамывал.

В тот же миг Ошоси круто развернулся, налетел на Тито подобно сухому и неожиданно теплому ветру и показал, как начинают сходиться преследователи. Ближайший из них, рослый широкоплечий мужчина, с грехом пополам притворялся беспечно гуляющим по улице, но S-образная морщина между солнечными очками и козырьком синей бейсболки с лихвой выдавала его напряжение. Ощутив позади еще парочку, как если бы Ошоси ткнул его пальцем в спину, Тито поменял курс, чтобы не оставить ни у кого сомнений: он шагает навстречу старику. Потом немного замедлил ход и нарочно расправил плечи в надежде, что преследователи купятся на этот ложный жест. И тут же увидел, как шевелятся губы мужчины в темных очках. Человек из «Прада» предупреждал о телефонах и рациях.

Теперь уже Система пронизывала каждый шаг черных «адидасов». Рука потянула айпод из кармана, держа его за раскрытый чехол, не касаясь корпуса пальцами.

Близился условный рубеж, те самые десять шагов, но мужчине в бейсболке оставалось и того меньше – а точнее, три шага, – когда старик совершил разворот и грациозно выбросил металлическую трость на уровне вытянутой руки, угодив по шее очкастого. После удара морщина в виде буквы S разгладилась. Чудовищно долгое время казалось, будто на лице под синим козырьком зияют три черные дыры – стекла очков и точно такой же круглый, беззубый с виду рот. А потом человек упал как подкошенный, тросточка тяжело застучала дальше по тротуару, и Тито замер, почувствовав на плечах чьи-то ладони.

– Воруют! – звенящим, поразительно зычным голосом завопил старик. – Держи вора!

Тито сделал обратное сальто, заставив охотников по инерции пролететь вперед, а когда приземлился, Ошоси показал ему элегантного Маркоса. Тот с учтивой улыбкой выпрямлялся между красиво оформленными овощными лотками, поднимая что-то с асфальта. Его руки в перчатках крепко сжимали какую-то доску, а ноги встали на ширине плеч. Трое мужчин, устремившихся к старику, будто наткнулись на заколдованную невидимую стену и, превратившись в пернатых, полетели через нее по воздуху. Один из них рухнул на овощной лоток. Послышался многоголосый женский визг.

Маркос отбросил деревянную рукоятку, на которой только что держалась натянутая проволока, так, словно вдруг увидел на ней грязь, и зашагал себе дальше.

Преследователи сообразили, что Тито у них за спиной, и дружно повернулись, столкнувшись плечами. Более крупный мужчина хлопал себя по шее, куда тянулись провода от рации.

– Красные победили! – объявил он с дикой, необъяснимой яростью (интересно, что за победа имелась в виду?) и ринулся вперед, на ходу отпихнув товарища.

Тито, которому пришлось изображать панику и с якобы растерянным видом таращиться по сторонам, чтобы охотники поверили, что были близки к победе, увидел его неуклюжие движения и понял: дальше ломать комедию уже не имеет смысла. Он уронил айпод на пути противника и притворно дернулся следом, подчеркивая, куда именно упала его потеря. Неудачливый преследователь инстинктивно отпихнул его в сторону, а сам грузно спикировал за айподом. Тем временем Тито бросился наутек. Второй мужчина попытался остановить его приемом, который наверняка подсмотрел в американском футболе. Тито кинулся между его ногами и что есть мочи пнул врага. Судя по отчаянному визгу, удар пришелся в ахиллесово сухожилие.

А Тито уже бежал на юг, прочь от пересечения Парка и Семнадцатой, а значит, от места назначения. Мимо человека из обувного отдела в «Прада», одетого в заляпанную краской спецовку лоточника и держащего в руке желтую коробку с тремя короткими черными антеннами.

Со всех сторон от беглеца, дыша, как огромные псы, мчались ориши – охотник и открыватель, открыватель и расчиститель путей. И еще Осун, чья роль оставалась тайной.