Глава 4
Ну вот, привет. Что-то ты рано проснулся. Не спалось? Помню, помню, со мной в молодости тоже бывало. В такое чудесное ясное утро хочется и птичек погонять, и мух половить, да? А вот меня теперь то и дело тянет вздремнуть, так бы и спал весь день.
О, это потому, что тебе не терпится услышать продолжение истории? Что ж, предупреждаю, конец еще нескоро, и тебе, вероятно, наскучит мой рассказ задолго до окончания и захочется порезвиться на солнышке. Эх, молодость!
Так на чем мы вчера остановились? Ах да: я очутился в доме у Мартина и Сары. В первую ночь я отлично поспал. Сара устроила мне прекрасную удобную постель в старой корзинке Уголька, дала мягкое одеяло и какую-то пушистую игрушку, чтобы не было тоскливо. Да ты и сам знаешь, что такое удобная кровать. Но после той первой ночи я редко в нее возвращался. Какой бы уютной ни была постель, мы, кошки, любим спать в разных местах. Например, в гостиной у Сары и Мартина стояло кресло с большой и толстой бархатной подушкой – вот его я и облюбовал.
А теперь расскажу-ка, пожалуй, про детей. У Сары и Мартина были две маленькие дочурки – Грейс и Роуз. Грейс, та, что постарше, много смеялась и очень быстро двигалась. Когда Сара нас познакомила, Грейс так всполошилась, что я уж подумал, будто сейчас она залезет на штору. А Роуз, в отличие от сестры, была тихой и не слишком веселой. И я понимал почему: у нее болела передняя лапка. Лапка была закована в какую-то твердую оболочку, похожую на бинт, и Роуз приходилось носить штуку, которую люди называют «перевязь» – ремешок на шее, чтобы рука не двигалась. Мне стало жаль Роуз, и я участливо боднул ее в заднюю лапу. Но хотя сперва она улыбнулась, словно была рада меня видеть, потом девочка вдруг ударилась в слезы и запричитала: «Уголек! Уголек!» Мне было неприятно думать, что это я ее расстроил. Я убежал и спрятался под стул.
– Не волнуйся, Оливер, – тихо успокоила меня Сара, заглядывая под стул. – Ты не виноват. Просто Роуз все еще расстроена из-за нашего Уголька.
И правда, через некоторое время Роуз перестала плакать, и две дочурки принялись играть со мной в мячик и пустую картонную коробку. Ты, конечно, можешь подумать, что я слишком стар для таких игр, но поверь, картонная коробка для кошек – игра на все времена. Это же так весело, что просто не может надоесть! И вот, пока мы играли, я услышал, как Мартин и Сара разговаривают вполголоса на кухне. Наверное, они забыли о том, что у нас, котов, очень острый слух – я старательно ловил каждое их слово.
– Надеюсь, мы правильно поступили, – обеспокоенно проговорила Сара. – Она не плакала так сильно с того самого дня.
– Я думаю, правильно. И Роуз станет лучше – нельзя все держать в себе.
– Точно. Она же почти все время молчала. Я пыталась поговорить с ней о случившемся, но ничего не вышло.
– Просто в ее голове два этих происшествия связаны. Она выбежала на дорогу вслед за Угольком…
– Но Мартин, они и правда связаны! Только Роуз никак не поймет, что ни в чем не виновата.
Они замолчали ненадолго, и были слышны лишь звуки кастрюль и разных предметов, которые перекладывали с места на место. Видимо, Мартин и Сара готовили воскресный обед. О воскресных обедах я знал не понаслышке – в пабе по выходным всегда было много народу. При мысли о доме мне стало немного грустно.
– Я просто надеюсь, что теперь, когда Оливер здесь, она хоть немного повеселеет, – вдруг заговорила Сара. – Все каникулы она не выходила из дома, не играла с ребятами. А Грейс без нее тоже гулять не хочет. Вот и просидели все праздники в четырех стенах. Хорошо, что завтра опять в школу. Может, отвлечется немного.
– Бедняжка. Вряд ли она забудет о том, что случилось, пока гипс не снимут. И обе девочки явно скучают по Угольку.
– Верно. – Даже из соседней комнаты я слышал, как Сара вздыхает. – Может, когда начнутся занятия в группе девочек-скаутов, у нее поднимется настроение? Она же так их любит.
– Да, но им негде собираться, пока деревенский клуб не восстановят.
– Вот именно. Ох, что же будет? И ведь не только девочкам негде… Бойскауты тоже там собирались – да все в нашей деревне! Клуб пенсионеров, женский клуб, даже ясли и сад – все было там!
– Ты права. Клуб еще нескоро откроют. А старикам будет так не хватать собраний… И как же родители, которым надо работать? Что они будут делать без детского сада? – Он замолчал. – А я еще волновался из-за домино.
– С тебя станется, – тихо усмехнулась Сара. – А ведь правда, Мартин, без клуба всем придется несладко. Нельзя сидеть сложа руки. К тому же скоро Рождество, и если мы не найдем новое помещение, все мероприятия придется отменить. Детские праздники, ужин для пенсионеров – все! Поговорю-ка я с Бурой Совой. Может быть, она что-нибудь придумает.
На этом разговор прекратился, и хотя сидеть в коробке и высовывать мордочку, отчего Грейс взвизгивала и заходилась хохотом, было по-прежнему весело, на самом деле теперь мне больше всего хотелось усесться Роуз на колени и попытаться приободрить ее. Мне было жаль Уголька, и я содрогался при мысли о том, что могло с ним случиться. Я начал понимать, что не у одного меня неприятности. Целых две приемные семьи вызвались мне помочь, и я желал лишь одного – отплатить им тем же.
Наутро я проснулся в своем уютном кресле и услышал голос Грейс, доносящийся с кухни. Девочка жизнерадостно о чем-то болтала, а Сара напоминала ей про завтрак, обед с собой в контейнере и про какую-то «физкультурную форму». Я потянулся, зевнул и тщательно умылся, а когда наконец появился на кухне, девочки уже убежали наверх, чтобы закончить собираться. Я увидел Мартина, он вполголоса разговаривал с Сарой. Хозяин дома надеялся, что с Роуз в школе все будет в порядке.
– Ага, смотрите, кто пришел завтракать, – воскликнул он, заметив, что я хожу кругами возле пустой миски на полу. Я пару раз громко мяукнул, желая показать, что полностью готов к принятию пищи, а Мартин рассмеялся, наклонился и попытался меня погладить. Но хотя я уже решил, что он мне нравится, от его прикосновения я увернулся. Что поделать – инстинкт. Потом мне стало стыдно: ведь он, как-никак, кормил меня и пустил под свою теплую крышу. Я не хотел его обидеть и в знак извинения потерся немного о его задние лапы.
– Сейчас, малыш, мы тебя покормим, – произнес мужчина, достал из буфета какую-то банку и открыл ее. Лосось! Я благодарно замурлыкал и жадно набросился на еду.
Сара внимательно смотрела на меня.
– Надо купить кошачьих консервов, – сказала она Мартину. – Не можем же мы продолжать кормить его деликатесами.
А жаль. Но я надеялся, что она купит вкусные консервы.
Мартин попрощался, сел в машину и уехал на работу (куда – не знаю), а Сара с дочками надели пальто и ботинки и пошли к остановке школьного автобуса. Грейс жаловалась, что ей уже девять с половиной, а Роуз почти восемь – обе они достаточно взрослые и могут дойти до остановки сами. Но Сара лишь нахмурилась и ответила:
– Тихо, Грейс. Сегодня утром мне надо вас проводить.
Даже я своими маленькими кошачьими мозгами понимал: это из-за того, что Роуз расстроена и у нее сломана лапка. Кажется, Грейс тоже сообразила, в чем дело, потому что замолкла и больше не произнесла ни слова. А Роуз – та молчала с самого завтрака. Бледная и печальная, она даже забыла со мной попрощаться. Мне хотелось пойти с ними, но Сара закрыла дверь у меня перед носом и сказала, что скоро придет. К счастью, я уже выяснил, что в кухне есть кошачья дверца, которой, видимо, прежде пользовался Уголек. Дверца была не заперта; я выскочил, обошел дом и догнал Сару и девочек на улице.
– О нет! – воскликнула Грейс, увидев меня. – Мам, а он не потеряется?
– Не думаю. Ведь он раньше жил тут, рядом. В пабе.
Тут, рядом? Я не поверил своим ушам. Ведь я забрел в самую чащу леса, и мне казалось, что от дома меня отделяет огромное расстояние. Как получилось, что после недолгого путешествия в рюкзаке у Дэниела я очутился недалеко от нашего паба? Меня охватила дрожь волнения. И верно: мы шли по улице, и я начинал узнавать места. Вот, например, деревенский магазин. А вот дом, где живет большая черная собака, что вечно лает на меня. Я пулей пронесся мимо. А вот и парк с качелями и скамейками: в теплую погоду там сидят и разговаривают люди. А вот… о боже. Я замер как вкопанный, глядя на свой паб – единственный настоящий дом, который у меня был. Из моей маленькой груди вырвался страшный горестный плач. Сара и девочки шли дальше, и я поспешил за ними, не переставая тоскливо мяукать.
– Мам, что с Оливером? – спросила Грейс.
Сара обернулась, взглянула на меня, а потом на почерневшие руины здания на противоположной стороне улицы. Она посмотрела в небо, где когда-то высилась крыша паба, на зияющие дыры на месте окон, обрывки занавесок, трепещущие на ветру, и обуглившуюся мебель, которую кто-то, видимо, собирался вынести на улицу, да так и оставил. Потом повернулась к деревенскому клубу – он выглядел так, будто сверху на него сел гигантский зверь и оставил большую вмятину. Сара покачала головой, наклонилась, погладила меня и сказала детям:
– Он плачет, потому что его дом сгорел.
– Бедный Оливер, – ответила Грейс, а потом посмотрела куда-то в сторону. – Мам, – торопливо и взволнованно проговорила она. – Вон идет противный Майкл Поттс из нашего класса.
И точно: чуть поодаль на тротуаре стоял человеческий котенок мужского пола.
– Что, твоя сестрица завела теперь другую кошку?! – выкрикнул он, обращаясь к Грейс. – Она и ее убьет? – И он рассмеялся ужасным грубым смехом. Не знаю, что тут было смешного – я лично не понял. Но при мысли, что Роуз сейчас снова заплачет, я пришел в такую ярость, что бросился к нему, зашипел и стал злобно плеваться, даже не задумываясь о том, что передо мной другой самец. Шерсть у меня встала дыбом, я прижал уши и угрожающе распушил хвост. Еще я выпустил когти и уже готов был напасть и оцарапать поганцу ногу, но тут к нам подбежала Сара.
– Хватит, Оливер! – воскликнула она, но я видел, что она совсем не сердится. Голос у нее был почему-то довольный.
– Ваш кот опасен для окружающих, – процедил противный мальчишка, пятясь и глядя на меня большими испуганными глазами. – Вы бы его дома заперли.
– Кошки гуляют сами по себе, – спокойно проговорила Сара. – Именно поэтому, к сожалению, их иногда сбивают машины. Наверняка ты слышал, что случилось с нашим Угольком.
Она пригвоздила его суровым взглядом, и он еще сильнее выпучил глаза.
– Д-да, я слышал, – с перепугу он запищал, как котенок.
– Значит, ты, наверное, слышал и о том, что Роуз выбежала на дорогу, чтобы его спасти? – продолжала Сара. – Сделала это, не раздумывая, но было уже поздно. Она и сама пострадала. Такая храбрая девочка!
Мальчик стоял, потупившись, и переминался с лапы на лапу. Сара взяла дочерей за руки и произнесла:
– Пойдемте, дети. Вы опоздаете на автобус. – И они ушли.
А я? Я попытался смерить мальца таким же суровым взглядом, как Сара. Любому коту известно, что это враждебный сигнал. Но моя храбрость куда-то улетучилась, и, кажется, получилось не очень.
– Тупой рыжий кот! – зашипел на меня пацан, как только Сара отошла на достаточно большое расстояние.
Рыже-белый, вообще-то. И белые пятна, между прочим, – предмет моей особой гордости.
Все, хватит на сегодня стрессов. Я проводил Сару и девочек взглядом, а когда они завернули за угол, потрусил к дому тем же путем. Только на этот раз, проходя мимо паба, не смог даже посмотреть в его сторону.
