Глава двадцать третья

В такой ситуации я мог позвонить только одному человеку – Мельбе Гилли. Повышенный интерес к жизни нашего города и активное участие во всякого рода общественной деятельности делали ее бесценным источником информации.

Правда, обращаясь к ней, я мысленно приготовился объяснять, какое отношение имею к этим событиям. Если Мельба и слышала, что я – вернее, мы с Джастином, – нашли тело, то до сих пор ничем себя не выдала. А это было очень непохоже на нее.

Она взяла трубку после второго гудка.

– Добрый вечер, это Чарли.

– Да, привет, Чарли! – жизнерадостно прочирикала Мельба.

– Можешь говорить? Я тебя не отвлекаю?

– Только от дурацкого телешоу, – со смехом ответила она. – Иногда я сама поражаюсь, зачем вообще его включаю. Наверное, просто ради компании. А ты чего звонишь?

– Хочу поговорить с тобой о Годфри. Нужно кое в чем разобраться, и ты первая пришла мне на ум.

– Действительно, кому еще звонить, как не первой сплетнице Афин! – хохотнула Мельба.

– Ну, можно и так сказать, – не стал отрицать я.

– Ладно, каюсь, язык у меня без костей. Так что ты хотел узнать? Или для начала мне стоит спросить, с чего вдруг такой интерес? Ведь вас с Годфри сложно было назвать приятелями.

– Ты права, – ответил я. – И если бы не определенные обстоятельства, я бы с радостью держал свой нос подальше от этого дела.

– Что за обстоятельства? – навострила уши Мельба.

– Во-первых, ты знаешь, что у меня снимает комнату Джастин Уордлоу. Уверен, ты в курсе, в каких он отношениях с Годфри.

– О да, – протянула Мельба. – Честно говоря, не удивлена. Я же помню, как он ухлестывал за Джулией. И буду откровенна, дорогой, если бы мне пришлось выбирать между Годфри и Эзрой, я бы выбрала Годфри. Пусть он и главный придурок всех времен и народов.

Я открыл было рот, но Мельба не дала мне и слова сказать:

– А ведь она уже была помолвлена с Эзрой! Вот что меня поразило. Джулия никогда не казалась ветреной девушкой, хотя разве тут можно угадать? Когда ребенок родился, люди начали судачить и подсчитывать срок, но никто ничего не знал наверняка.

«Бедная Джулия», – подумал я. Стать «звездой» всех афинских кумушек, которые обычно с превеликой радостью предполагают худшее…

– А вот я, знаешь ли, удивился. Я чувствую ответственность за Джастина, поскольку он живет в моем доме, и за Джулию, естественно, тоже переживаю.

– Ну конечно, – живо откликнулась Мельба. – Им сейчас необходима поддержка. Думаю, департамент шерифа не дает бедняжкам покоя.

– Не то слово, – поддакнул я. – Но дело еще и в том, что… короче, это я нашел тело. – Не видел смысла распространяться на эту тему – услышанного и так хватило Мельбе, чтобы ее голос прибавил парочку децибелов.

– Вот засранец! И ни слова мне не сказал! – завопила она. – Но ладно, так и быть, я тебя прощаю.

– Спасибо, – хмыкнул я. – Поверь, я бы предпочел, чтобы его нашел кто-то другой. Зрелище было не из приятных.

– Могу себе представить, – уже серьезно проговорила Мельба. – Одно дело – прочитать о таком в книге, вроде тех, что писал Годфри. И совсем другое – увидеть своими глазами.

– Да, – сказал я, изо всех сил стараясь отогнать ужасную картину, которая упорно всплывала в памяти. – Думаю, теперь ты понимаешь, почему я тебе позвонил.

– Еще бы. Так о чем ты хотел спросить?

– Я знаю, что Годфри регулярно наведывался в Афины. И на его совести немало романов, вроде связи с Джулией или женой Питера Вандеркеллера. Может, в городе остались и другие оскорбленные мужья или покинутые любовницы, которые жаждут его крови?

Мельба помолчала.

– Сразу на ум приходит только женщина, которой принадлежит книжный магазин на площади. Не помню, правда, как ее зовут.

– Джордан Томпсон, – нетерпеливо подсказал я. – Про нее я уже знаю. Может, кто-то еще?

– Тогда Фрэнк Ледбеттер, – Мельба шумно вздохнула в трубку.

– Фрэнк Ледбеттер? – недоуменно повторил я. Почему имя показалось мне знакомым?

– Мой бывший муж, – пояснила Мельба.

– А! – воскликнул я, слишком потрясенный, чтобы сказать что-нибудь осмысленное.

– Знаю, – пристыженно пробормотала Мельба. – И ничуть этим не горжусь! Но у меня был небольшой роман с Годфри лет десять назад. Он стоил мне брака.

– Прости, – ответил я, не представляя, что тут еще можно сказать. Бедная Мельба. Я знал, что она в разводе, но был не в курсе таких подробностей.

– У нас с Фрэнком выдался непростой период, – заговорила Мельба. – Старая история, не будем об этом. А Годфри как раз приехал в город с книжным туром. Я пришла его послушать, мы поболтали, потом поужинали вместе. Об остальном можешь догадаться.

Я действительно догадывался, но меня волновало другое:

– Позволь тебя кое о чем спросить.

– Давай, – обреченно откликнулась она.

– Во время вашего романа Годфри жил здесь?

– Я не настолько сошла с ума, чтобы бежать с ним в Калифорнию, слава тебе Господи, – резко ответила Мельба. – Афины были последним городом его тура, и он думал задержаться тут на пару месяцев, чтобы поработать.

– И когда закончил, вернулся в Лос-Анджелес?

– Да, а я осталась здесь. И только тогда поняла, что натворила. Фрэнку было очень тяжело. Он сразу подал на развод.

– Тогда у меня другой вопрос. И я заранее прошу прощения, – я набрал побольше воздуха в грудь. – Как считаешь, ты или Фрэнк ненавидите Годфри достаточно сильно, чтобы его убить?

– Десять лет назад Фрэнк был готов заживо его освежевать – он любил охотиться, – пояснила Мельба. – Но когда Годфри приехал в Афины в следующий раз, Фрэнк уже снова женился.

– А ты? – осторожно спросил я.

– Я ненавидела Годфри. Но куда больше ненавидела себя. Я получила хороший урок, – она засмеялась, как мне показалось, чуть нервно. – И отомстила Годфри по-своему.

– Как это? – спросил я, боясь того, что могу услышать.

– Собрала все его книги, какие были у меня дома, и села перед камином. А потом вырывала по одной странице и сжигала. И знаешь, мне полегчало. Хотя обычно я книги не жгу.

– Рад это слышать, – хмыкнул я, стремясь чуть ослабить напряжение. – Учитывая, что ты работаешь в библиотеке…

Мельба рассмеялась, и я вздохнул с облегчением. Я еще не был готов вычеркнуть ее из списка подозреваемых, но, кажется, ее ненависть к Годфри все-таки осталась в прошлом.

Главное, чтобы признание Мельбы не повлияло на наши отношения. Она все-таки мне очень нравилась. Я искренне дорожил обществом этой неисправимой оптимистки, и мне было не по себе от мысли, что при встрече на работе мы будем прятать друг от друга глаза.

– Спасибо, что рассказала.

– Большое дело, – отозвалась Мельба, но ее тон шел вразрез со словами. – Рано или поздно эта история все равно бы всплыла. Хорошо, что ты услышал ее от меня.

Я понял, что пора двигаться дальше.

– А еще кто-нибудь вспоминается? – Не хотелось произносить это вслух, но Годфри скорее всего крутил романы при каждом приезде в город. Уверен, желающие находились.

– Кроме Джулии, женщины из книжного и меня? – фыркнула она. – Любая, кого угораздило прыгнуть к нему в постель. Но я знаю только об одной. Джанетт Тернипсид.

– Необычное имя. Я бы такое запомнил, – задумчиво пробормотал я.

– Вряд ли вы встречались, – сказала Мельба. – Она была профессором на кафедре английского языка в нашем университете. Лет шесть назад. Пошла работать по краткосрочному контракту, когда защитила диссертацию. А Годфри той осенью как раз приехал на три месяца – вести курсы литературного мастерства. Судя по всему, у них случился бурный роман.

– Она уехала, когда закончился контракт?

– Еще до того! – ответила Мельба. – Бедняжка. Бежала из города в конце осеннего семестра. Я вроде бы слышала, что она сейчас работает в школе где-то в Небраске или Оклахоме.

– Чем Годфри так привлекал женщин? Ведь им была известна его репутация! – задав вопрос, я сообразил, что Мельба может счесть его оскорбительным, но подруга не обиделась.

– О, когда хотел, он мог быть невероятно обаятельным. Один взгляд – и ты уже чувствуешь себя самой желанной женщиной на свете, – рассмеялась она. – Ты только послушай, говорю как девочка-подросток. Но я сама через это прошла.

– Ладно, поверю тебе на слово, – с долей иронии протянул я. – Взялся тут за его последнюю книгу, и должен сказать, что от нее за милю разит женоненавистничеством. То, как он пишет о женщинах… – я не стал договаривать, но Мельба меня поняла.

– Знаешь, я тоже чувствовала это в его книгах, хотя в жизни он был совсем другим, – сказала она. – Думаю, ему действительно нравились женщины. Проблема в том, что они нравились ему слишком сильно, и он не мог остановиться на одной.

– Но зачем тогда писать о них с таким пренебрежением?

– Об этом знает только его психотерапевт, – ответила Мельба.

В дверях показался Дизель. Неторопливо прошествовал к моему креслу и, недолго думая, запрыгнул ко мне на колени. Пока он устраивал поудобнее свои мохнатые телеса, я застонал в трубку.

– Что случилось? – заволновалась Мельба.

– Все в порядке. Просто один котик решил, что я отлично подхожу на роль диванной подушки.

Мельба рассмеялась.

– Могу себе представить! Намекни ему, что он уже не котенок.

– Сама намекни! – сказал я, стараясь сесть так, чтобы вернуть себе способность дышать.

Дизель просительно мурлыкнул, и я послушно начал его гладить. Он мог просидеть так час, а то и два – или пока у меня не отвалится рука и окончательно не онемеют ноги.

Но когда кот прижимался головой к моей груди, я прощал ему отдавленные колени. Последние два года Дизель был мне самым верным другом, и я уже не представлял своей жизни без него.

– Ладно, Мельба, спасибо за информацию, – я решил, что пора закругляться. – Честно говоря, никто из тех, о ком ты упомянула, не тянет на подозреваемого. Может, есть еще кто-нибудь? Родители Годфри умерли, но вдруг у него остались другие родственники? Уверен, им он тоже успел насолить.

– Только двоюродные братья со стороны отца, – задумчиво произнесла Мельба. – Но они живут на юге Алабамы. И родители Годфри вроде бы мало с ними общались.

Я уже собрался прощаться, когда Мельба продолжила:

– А! У него же есть сводный брат.

– Серьезно? – Это стало для меня новостью. Годфри никогда не упоминал о сводных братьях.

– Да, лет на десять старше. Мистер Прист был вторым мужем его матери.

– Не слышал об этом. Как и о том, что у Годфри есть сводный брат.

– О, а ведь ты его знаешь! Только не знаешь, что это он, – проказливо заметила Мельба.

– Ладно, сдаюсь. Кто это? – Я действительно понятия не имел, о ком она говорит.

– Рик Такетт, наш офис-менеджер.