17
Конец Джедая?

Летом 1981-го изможденный Джордж Лукас дал самое обширное опубликованное интервью за свою карьеру. Для этого он выбрал журнал Starlog, посвященный фантастике, возникший в тот же год, что и «Звездные войны», и росший бок о бок с сагой. «Не хочу сильно огорчать ваших читателей, – сказал он основателю журнала Керри О’Квинну, – но «Звездные войны» – это просто кино». Это было неожиданное заявление для человека, проведшего бо́льшую часть семидесятых, выдумывая мир своих фильмов, но было показателем противоречивого отношения Лукаса к своему творению. Лукас был готов сделать еще один сиквел, прежде чем отправить франшизу, которая контролировала его жизнь, на склад и заняться другими кинематографическими удовольствиями. Он писал то, что на тот момент называлось «Месть Джедая» – название постоянно менялось между «возвращением» и «местью» от одного варианта сценария к другому, – и собирался отправиться в Лондон в поисках режиссера. Одновременно он закончил работу над фильмом «В поисках утерянного ковчега», первым фильмом об Индиане Джонсе, придуманным им со Стивеном Спилбергом; Спилберг был режиссером, а Лукас счастливо взял на себя роль исполнительного продюсера. Они с Марсией недавно удочерили маленькую девочку, Аманду, чье появление изменило взгляд Лукаса на все. Марсия требовала, чтоб они чаще ездили в отпуск (с Марсией что-то было не так, и даже Аманда не могла это исправить). Создать сценарий «не становилось проще». Почему он должен снова работать по 12 часов в день?

Самый известный кинематографист в мире не пытался изображать Грету Гарбо, но он устал от славы. «Это случилось помимо моей воли, – сказал он О’Квинну, – и это не то, чего я хотел». Он признался, что давал несколько интервью только для того, чтобы люди не посчитали его затворником. Он был циником, говоря о причине внимания к себе: «Все дело в деньгах, – сказал он, – им [прессе] нет дела до фильмов. Им есть дело только до «Ого, этот парень реально богат!». Что до кинокритиков, они тоже не стоили и гроша: они «не понимали, сколько усилий, боли и борьбы требовалось, чтобы что-то сделать».

Усилия, боль и борьба окружали Лукаса: почти все его друзья занимались собственными проблемными фильмами со множеством спецэффектов. Хэл Барвуд и Мэтью Роббинс погрязли в «Победителе дракона», фильме, после которого Барвуд бросит кино и станет разработчиком игр; Джон Милиус писал Лукасу письма о своем стремлении покончить со съемками «Конана-варвара». Снова мы видим ложность заявления о том, что только Спилберг и Лукас были заинтересованы в крупнобюджетных фантастических, фэнтези или приключенческих фильмах. Скорее, они единственные могли их снять, не вырвав себе слишком много волос.

Лукас отмахнулся от вопросов О’Квинна о том, были ли «Звездные войны» «важным фильмом», который «изменил жизни людей». Он был «ошарашен» подобной реакцией. В целом его послание фанатам было таким – хватит слишком глубоко анализировать фильм. Если на то пошло, вообще хватит анализировать. «Люди, говорящие «это ничто, фастфуд для мозгов», реагируют на людей, говорящих «это величайшее изобретение со времен попкорна!», – сказал Лукас. – И те и другие ошибаются. Это просто кино. Вы смотрите его и наслаждаетесь… как закатом. Не надо думать о его значении. Просто скажите: «это было здорово».

Значение фильма «Империя наносит ответный удар» для Lucasfilm состояло в том, что он принес компании 92 миллиона долларов прибыли, и это было здорово. Но он также стоил Лукасу куда больше денег, времени и личного внимания, чем он рассчитывал. Надежда на банки и последовавшее за этим обращение к Fox его сильно покоробили. Лукас не собирался вновь проходить через это, поэтому он решил надавить на студию. Уже в 1979-м Lucasfilm предложил Fox заплатить 25 миллионов за право проката третьего фильма, а деньги отдать за счет продажи билетов. Студия предложила 10 миллионов, и Лукас отказался от контракта. Переговоры длились около двух лет, но в конце концов Lucasfilm согласилась на 10 миллионов. Это было что-то, но гораздо меньше, чем рассчитывал Лукас, – разницу ему придется покрывать из собственного кармана.

В жизни Лукаса с 1980 по 1983 год постоянным было одно – попытки взять под контроль все то, над чем он контроль потерял. Его рабочие часы вышли из-под контроля. «Звездные войны» абсолютно точно из-под него выбились, поэтому он и решил завершить все в третьем и (на тот момент) последнем фильме. Lucasfilm, разделенный между творческим подразделением в округе Марин и компанией «Яйцо» в Лос-Анджелесе, вышел из-под контроля; управляющий директор Чарльз Уэбер видел будущее компании совсем не так, как Лукас, пытаясь вкладываться во все отрасли, включая энергетику. Уэбер хотел создать образ успешности, поэтому все в компании «Яйцо» – включая секретарей – ездили на дорогих автомобилях, принадлежавших компании. А в округе Марин Джо Джонстон не мог добиться от компании покупки электрической точилки для карандашей за 13 долларов, а повсеместные объявления напоминали сотрудникам: «Уходя, гасите свет».

Лукас с трудом выносил поведение Уэбера, и последней соломинкой стало его предложение, что ранчо Скайуокера – где теперь полным ходом шло строительство, так как Кершнер выполнил поставленную задачу по успешности «Империи», – непрофильный расход, от которого надо избавиться. В январе 1981-го Лукас внезапно уволил Уэбера и сократил половину штата в Лос-Анджелесе, предложив остальным перебираться в округ Марин. Он выплатил щедрые отступные и зарплату за шесть месяцев, пока люди искали новую работу, но это было все. Ранчо Скайуокер стало центром притяжения компании, и оно было неприкосновенно.

Тем временем ILM расширило свой бизнес – не только чтобы поддерживать Lucasfilm между фильмами, но и чтобы удержать специалистов по эффектам от увольнения. «Звездный путь: кинофильм» (1980) ознаменовал начало всевластия ILM в сфере спецэффектов, позиция, которая была укреплена фильмом об Индиане Джонсе, снятым летом 1980 года.

По сравнению с «Империей» фильм «В поисках утерянного ковчега» был прогулкой в парке. Деньги предоставляла студия Paramount. Спилберг был прирожденным режиссером, и у него была крайне сообразительная и талантливая помощница продюсера, молодая Кэтлин Кеннеди. Лукас говорил, что никогда раньше не получал столько удовольствия от присутствия на съемочной площадке – и там почти не надо было присутствовать. Если «Звездные войны» были работой на соляной шахте, «Империя» была оплатой чужого труда на соляной шахте (правда, первые несколько смен пришлось отработать самому, а потом сходить с ума, потому что подчиненные слишком медленно работали и банк мог отобрать шахту), то «В поисках утерянного ковчега» – это словно лучший в мире повар делал блюдо по твоему рецепту, изредка добавляя соль. Мало того, «Ковчег» еще и заработал больше денег, чем «Империя».

Вы бы что предпочли повторить?

Гари Кертц заявляет, что Лукаса изменил его опыт на съемках «Ковчега» – с этого момента он стал цинично говорить о массовом кино как об аттракционе, в котором захватывающие повороты важнее достойного сюжета. Кертц настаивает, что в ранней версии третьего фильма не было эвоков, а финал был значительно мрачнее: Империя терпела поражение, но Хан погибал, Люк уходил в одиночку, а Лея оставалась управлять остатками восстания. От этого отказались – отчасти после «Ковчега», отчасти после «обсуждения с маркетологами и производителями игрушек», которые не хотели, чтобы Лукас убивал главных героев; поэтому они с Лукасом согласились, что Кертцу надо покинуть франшизу. «Я не хотел заниматься еще одной атакой на Звезду Смерти», – говорит Кертц.

Но Кертц – ненадежный свидетель в вопросах «Возвращения Джедая». Он ушел из компании в декабре 1979-м, еще до окончания работы над «Империей» и задолго до того, как Лукас начал писать «Возвращение Джедая». Его место занял Говард Казанян, помогавший Лукасу в общении с банками; об уходе Кертца прессе стало известно за два месяца до выхода «Империи». К тому моменту Кертц уже был целиком поглощен подготовкой к съемкам фэнтези-фильма «Темный кристалл» маэстро Маппетов Джима Хенсона, снимавшегося в Элстри. Это был проект, над которым Хенсон просил Кертца поработать уже несколько лет. В «Темном кристалле» было достаточно мифологии, чтобы удовлетворить интерес Кертца к религиям. Он сменил страну проживания, и, казалось, Лукас был рад его отпустить.

Существовала ли более темная версия «Возвращения Джедая»? Нет, если судить по недавно выпущенному Lucasfilm исчерпывающему исследованию собственных архивов «Создание «Возвращения Джедая» (2013). Автор Дж. У. Ринзлер поднял три ранних наброска сценария, написанных Лукасом для третьего фильма, первый из которых чуть больше страницы. Даже в нем есть новая Звезда Смерти и маленькие, похожие на медведей создания по имени «эваки» (а еще там присутствуют «юсемы», которые на скетчах Ральфа Маккуорри и Джо Джонстона настолько же высокие, насколько «эваки» низкие). Когда я сказал об этом Кертцу, он поправился, заметив, что говорил о ранних обсуждениях третьего фильма во время съемок «Империи». «Я не уверен, что мы даже выработали целиком сюжет, – говорит он, – от идеи быстро отказались из-за ее пессимистичности».

Популярная легенда гласит, что изначально Лукас написал сценарий «Джедая», в котором роль эвоков исполняли вуки, и что первое имя для мишек он придумал, поменяв слога «вук» и «и». Но эвоки на самом деле основаны на племени индейцев мивоки, коренном населении округа Марин. А часть легенды про вуки взята из первого варианта сценария «Звездных войн». «Вся история была в итоге о том, как примитивное общество побеждает Империю», – сказал Лукас. Но вуки давно уже превратились в более продвинутую расу; это очевидно по тому факту, что Чубакка может управлять кораблем и чинить его. Невозможно было сделать его сородичей первобытным обществом.

Лукас знал, что эвоки должны помочь уничтожить Звезду Смерти, как вуки в том давнем сценарии, поэтому Империя должна была построить одну или две. Ему надо было ввести в фильм Императора, который появлялся в виде голограммы в «Империи», но ждал за кулисами своего выхода в заключительном акте. Остаток сценария был наполнителем, правда, наполнителем, который должен был разрешить ситуацию с Соло – идею с карбонитом, придуманную Лукасом в предыдущем фильме, на случай если Харрисон Форд не подпишет контракт на третий фильм. «Мне пришлось написать еще сотню страниц, – сказал Лукас, – потому что Хан Соло стал таким популярным персонажем, к тому же я решил, что будет интересно вернуться на Татуин». Не то чтобы у Лукаса уже наверняка был актер на роль Соло на тот момент; Харрисон Форд по-прежнему отказывался вернуться к франшизе; судьба замороженного Соло в реальности была под таким же вопросом, как и в финале «Империи». Казанян, более дипломатичный, чем Лукас, взял эту проблему на себя и лично уговорил Форда и его агента вернуться (Форд позднее об этом сожалел). «Хорошо, – заявил Лукас, когда Казанян сообщил ему новости. – Мы его разморозим».

В третьем и самом полном из набросков «Возвращения Джедая», написанных в 1980-м, Лукас поставил пометку рядом с именем Леи. Это было в самом конце, в сцене празднования в деревне эвоков, после того как повстанцы уничтожили Звезду Смерти и победили Империю. Это было одно слово, которое окажет огромное влияние на всю франшизу: «Сестра!» – говорила пометка, восклицательный знак, вероятно, означал, что Лукас только что принял это решение.

Первый полноценный сценарий «Джедая» Лукас написал в одиночку – на этот раз не будет варианта от другого автора – в своей писательской башне в январе-феврале 1981-го. Люк узнает о родстве от Йоды, после чего об этом не говорится до конца сценария, где упоминается почти вскользь. На заднем плане мы видим, как Люк с ней разговаривает, а на переднем Хан качает головой: «Ее брат! Поверить не могу!»

В истории «Звездных войн» мало решений – включая решение сделать Джа-Джа Бинкса персонажем приквелов, – столь же противоречивых, как сделать Лею сестрой Люка. Это ведь был любовный треугольник, живший в сознании публики в течение шести лет. Фанаты смеялись, когда Лея целовала Люка «на удачу», прежде чем они прыгали на канате в «Звездных войнах», и аплодировали, когда она подарила Люку более долгий, более чувственный поцелуй в медицинском отсеке в «Империи». Теперь выяснялось, что фанаты, которые выступали за то, чтобы Люк и Лея оказались вместе, оказывается, выступали за инцест. Это решение, может, и давало определенный ответ на вопрос, кого выберет Лея – Люка или Хана, – но оно оставляло после себя неприятное послевкусие.

Даже если оставить в стороне тему инцеста, сообщение о родстве Люка и Леи могло означать слишком много поворотов с родством для саги. Слова о том, что Вейдер – отец Люка, вызывали шок, новости о том, что Лея – сестра Люка, многих заставляли поморщиться. Даже Марк Хэмилл, ветеран пятидесяти эпизодов мыльной оперы «Больница», считал, что это слишком. «Я сказал: «да ладно», – вспоминает Хэмилл. – Это очень слабая попытка повторить эффект Вейдера». Он пошутил, что Боба Фетт должен снять шлем, чтобы Люк снова удивился: «Боже, это мама!»

Как долго Лукас обдумывал этот сюжетный поворот? В книге «Создание «Звездных войн» (2008) Ринзлер пытается выдвинуть теорию, что это началось, когда Лукас ненадолго превратил Люка Старкиллера в девушку, а потом обратно, прежде чем уйти в рассуждения о том, как часто близнецы встречаются в мифологии. Но это полностью игнорирует тот факт, что Лукас сказал Алану Дину Фостеру в 1975-м о второй книге, которую Фостер должен был написать: «Я хочу, чтобы в следующей книге Люк поцеловал принцессу». И он это сделал, к тому же они постоянно флиртовали. Фостер говорит, что если бы Лукас сам предполагал, кем окажется Лея, он много раз мог потребовать изменить это до выхода «Осколка кристалла власти». «Это делает книгу теперь несколько странной, – говорит Фостер. – Если бы он знал, что они окажутся братом и сестрой, он бы это так не оставил».

Но куда вероятнее, что Лукас пытался завершить все сюжетные линии, начатые в конце «Империи». Когда Люк слишком рано оставляет свое обучение искусству Джедая, чтобы помочь друзьям в Облачном городе, призрак Оби-Вана говорит, что он был «нашей последней надеждой», на что Йода отвечает: «Нет, есть другой». Лукас сказал, что эту строчку добавил просто так, чтобы зрители больше переживали за Люка: он не обязателен для сюжета! Однако и в разговорах с Брэкетт он упоминал сестру-близнеца, втайне учащуюся стать Джедаем «на другом краю вселенной». Блогер Майкл Камински предполагает, что сестра могла быть главным героем трилогии сиквелов – «Эпизодов VII, VIII и IX», – хотя Лукас позднее заявлял, что никогда не планировал сюжетов этих фильмов.

Слова Йоды о «другом» заинтересовали фанатов в 1980-м, и многие предполагали – в том числе и в разговорах с Марком Хэмиллом и другими, – что принцесса и была этим «другим». В конце концов, если посмотреть «Империю» несколько раз, то личность «другого» остается не единственной загадкой. Вот вам еще одна: как Лея, находившаяся на борту «Тысячелетнего сокола», улетавшего из Облачного города, смогла услышать Люка, держащегося за антенну, молящего о помощи. Очевидный ответ – Сила, конечно же, но тогда это дает повод считать, что Лея так же чувствительна к Силе, как и Люк, – и, возможно, у них больше общего, чем известно зрителям.

Другими словами, сделав Лею тайной сестрой Люка, Лукас давал фанатам то, чего они больше всего ожидали, разрешая все оставшиеся вопросы и делая это кратчайшим путем. Раскрыть герою и героине, что они все это время были родственниками, – несомненно, сюжетный ход из мыльной оперы, но этого можно было ожидать и от сказки братьев Гримм. «Люди воспринимали «Звездные войны» как нечто, чем они не являются, – сказал Лукас О’Квинну, – и в этом фильме станет очевидно, что они с самого начала были сказкой».

Со сценарием на руках Лукас был готов выбрать нового режиссера. Кершнер отказался от предложения остаться с франшизой еще на два года. «Я не хотел работать на Лукаса, – сказал он в 2004-м. – И я прочитал сценарий «Джедая» и не поверил ему». Первым выбором Лукаса после опыта на съемках «Ковчега» был Спилберг. Лукас вышел из Гильдии режиссеров Америки после спора о том, что имя Кершнера должно стоять в начале фильма, а Спилберг все еще оставался ее членом, но юристы не видели в этом проблемы. Проблема была в том, что Спилберг был занят собственным научно-фантастическим проектом, фильмом о дружелюбном инопланетянине, основанным на вымышленном друге из его собственного детства.

Казанян подготовил список ста возможных режиссеров, который был быстро сокращен до двадцати, потом до двенадцати. На вершине списка был Дэвид Линч, молодой автор «Головы-ластика» и «Человека-слона», и фаворит Лукаса. Линча пригласили на ранчо Скайуокера и всячески соблазняли взяться за проект. Но как только ему показали первые картинки эвоков, у Линча началась головная боль, переросшая в полноценную мигрень. Это, очевидно, было плохим знаком. Через три дня после того, как Лукас сделал предложение, Линч отказался. Выяснилось, что он получил куда более интересное предложение: шанс снять крупнобюджетную версию «Дюны», права на которую только что выкупил Дино Де Лаурентис. Вновь Де Лаурентис получил то, что хотел Лукас. И вновь результат будет не таким, как он ожидал: Линч потратит 40 миллионов долларов на долгие и тяжелые съемки. «Дюна» заработает только 30, став одним из самых знаменитых провалов в истории научно-фантастического кино – несомненно, к злорадному удовольствию несостоявшегося режиссера «Дюны» Алехандро Ходоровски.

Не найдя режиссера первой величины, Лукас подумал о возвращении к режиссуре. «Я хотел уже покончить с этим чертовым циклом, – объяснял он журналу People в 1983-м, – но объем работ меня остановил». Вместо этого он выбрал относительно неизвестного британского режиссера Ричарда Маркуанда, известного телефильмом о «Битлз» и шпионским триллером «Ушко иголки» с Дональдом Сазерлендом. Маркуанд пришел на собеседование, полный метафор: «Звездные войны» были самым захватывающим и грандиозным фильмом всех времен, – сказал он, – мифом 70-х и 80-х точно так же, как «Битлз» были мифом 60-х и начала 70-х». Он так хотел сделать фильм, что попросил о втором собеседовании, где продолжил расписывать, почему именно он подходит для фильма. Он будет, как заметил Казанян, «гибким». Лукас будет исполнительным продюсером, но, как сам позднее скажет, это больше походило на роль исполнительного продюсера на телевидении – того, кто придумывает сюжеты и общее направление сериала, в то время как режиссер занят неприятным делом – общением с актерами.

Маркуанд согласился и провел следующие два года, заявляя, как он восхищен возложенной на него ответственностью. Он сравнивал работу режиссером на «Джедае» попеременно с работой режиссером «Короля Лира» «с Шекспиром в соседней комнате» и возможностью быть дирижером оркестра, играющего Девятую симфонию, когда в зале сидит Бетховен. Может, это и преувеличение, но Лукас действительно почти все время съемок провел на площадке. Номинально он был режиссером второй съемочной группы, но фактически он был сорежиссером фильма, причем старшим из двух. Это можно видеть в кадрах со съемочной площадки: Маркуанд раздает команды, но группа слушает Лукаса. Если команды противоречат друг другу, не остается сомнений, кто главный. На этот раз он не будет тайком подглядывать в камеру, как мальчишка, укравший печенье.

После выбора режиссера Лукас быстро написал второй вариант сценария, после чего началась его любимая часть работы над фильмом: сидеть за столом в его растущем поместье с Казаняном, Маркуандом и Лоуренсом Кэзданом, который нехотя вернулся в мир «Звездных войн». Кэздан согласился написать вариант сценария в обмен на помощь Лукаса в своем режиссерском дебюте – фильме «Жар тела». Вчетвером они пять дней по десять часов в день обсуждали сюжет «Мести Джедая», как он назывался на тот момент, теряясь в деталях и возможностях. В этом обсуждении не было святых коров. Маркуанд мог восхищаться Создателем, но Кэздан провоцировал его на интересные ответы и более темные альтернативы тому, что он называл «слишком детским финалом»:

В конце концов Лукас согласился: кто-то должен пасть по пути. Какое-то время это был Лэндо, погибший во взрыве второй Звезды Смерти, и они вчетвером мучились – как им об этом сказать Билли Ди Уильямсу. Но потом Лукас решил, что лучше показать, как Йода умрет от старости в начале фильма, подтвердив перед этим, что Вейдер – отец Люка, и раскрыв, что Лея – его сестра. После этого он бы исчез, как Кеноби.

Бо́льшая часть того, что сегодня мы знаем как «Возвращение Джедая», была согласована за тем столом за пятьдесят часов обсуждения. В своем втором варианте сценария Лукас предполагал две Звезды Смерти, обе строились над городом-планетой Хэд Аббадон, управлявшей галактикой. Кэздан заявил, что две Звезды Смерти давали повстанцам «слишком много мишеней». Маркуанд внес предложение, что оставшаяся Звезда Смерти должна внешне выглядеть недостроенной, но на самом деле полностью функционировать. Планета Хэд Аббадон была исключена: она была бы излишне дорогой для фильма. В ранних вариантах сценария Лукаса Вейдер приводил Люка к Императору в императорском дворце на планете, месте каменных переходов над бурлящей лавой. К концу обсуждения Император переехал на единственную Звезду Смерти.

Потом была проблема Дарта Вейдера. В ранних вариантах сценария у Вейдера необычный путь: не искупление, а бессмысленность. Гранд-мофф Джеррджеррод, новый фаворит Императора, ясно демонстрирует свое превосходство над Вейдером, а еще яснее – недовольство Императора тем, что он не смог обернуть Скайуокера на Темную сторону. Преданность Вейдера слабеет, пока Император не душит его с помощью силы, заставляя замолкнуть железные легкие и вроде бы успокаивая своего ученика. Есть битва с участием Люка и призраков Йоды и Оби-Вана с одной стороны и Императора и Вейдера с другой, которая заканчивается, когда Вейдер бросает Императора в лаву, возможно, под воздействием Йоды.

Во втором варианте сценария Лукас – под воздействием своих советчиков – дал Вейдеру сцену смерти, в которой Люк снимает его маску. В этот момент его грехи искуплены: мы видим грустного старика, полагающегося на машину, поддерживающую его жизнь. «Вся эта машина отчасти становится метафорой Темной стороны Силы, – понимает Лукас, – у машины нет чувств». Несмотря на свое относительное отсутствие влияния, Маркуанд предложил еще одну хорошую идею – чтобы Энакин Скайуокер, теперь искупивший грехи, сказал несколько слов перед смертью.

Искупление Дарта Вейдера не понравится части фанатов: главный злодей экрана XX века оказывается этаким волшебником страны Оз, и почему-то это должно значить, что все, что он сделал до этого, – допустимо. Некоторые из тех, кто работал над «Звездными войнами», тоже пытались понять, что же эта сцена говорит зрителям. «Это как если бы Гитлер на смертном одре покаялся, и все стало бы хорошо, – сказал Алан Дин Фостер. – «Я убил десятки миллионов человек, но мне жаль», – я не мог с этим смириться». Казанян, набожный христианин, тоже так считал, пока Лукас не указал, насколько в христианстве важно прощение. После этого Казанян с ним согласился и предложил, что призрак Энакина Скайуокера должен появиться в конце вместе с Оби-Ваном и Йодой.

Единственным персонажем, которому не повезло во время обсуждения, стала принцесса Лея. В ранних сценариях Лукаса она становится командиром отряда, отправленного на еще не названную «Зеленую луну», где живут эвоки. К моменту, когда Кэздан начал писать свой вариант сценария, она уже была лишь одним из членов отряда под руководством Хана Соло. Кэрри Фишер умоляла Лукаса дать ее персонажу что-то, чтобы показать страдания принцессы, пережившей геноцид целой планеты, возможно, алкоголизм. Она получила рабское бикини.

Съемки «Возвращения Джедая» проходили в еще большей секретности, чем «Империи». Сопродюсеру Джиму Блуму пришла в голову гениальная идея проводить натурные съемки под фальшивым названием «Голубой урожай: ужас за гранью воображения». Цель была не столько отвлечь фанатов, сколько получить разумные цены от местных партнеров, которые теперь поднимали цену на все, что было связано со словами «Звездные войны», точно так же как сфера обслуживания поднимает цены на все, связанное со свадьбой.

Трио ведущих актеров получили кодовые имена – Мартин, Кэролайн и Гарри, – и им не сообщали сюжетные повороты ленты. Харрисон Форд регулярно требовал, чтобы Хана убили, – во всяком случае, пока не узнал, что Люк и Лея – родственники и что ему достанется Лея. Дэвид Проуз, ложно обвиненный как источник статьи в британской газете, где говорилось о смерти Дарта Вейдера, был почти не занят в фильме. Его во многих сценах заменил дублер и тренер по фехтованию Боб Андерсон. Проуз понятия не имел, что Себастьян Шоу, друг Алека Гиннеса, был лицом Вейдера в сцене смерти – факт, который до сих пор огорчает бывшего бодибилдера.

Актерский ансамбль «Возвращения Джедая» воссоединился на сцене за несколько месяцев до объявления о том, что четверо из них вернутся к своим ролям в «Эпизоде VII». На тот момент, до своей операции, один из актеров, Питер Мейхью (Чубакка), не мог ходить без трости в форме светового меча.

ФОТО: Крис Тейлор

Съемочный павильон в Элси не был совсем закрыт. Лукас разрешил доступ на площадку одному важному постороннему – журналисту Los Angeles Times Дейлу Поллоку. После того как тот написал несколько статей о фильме, с ним связалось издательство Crown: они хотели биографию Лукаса, которую намеревались издать к премьере «Возвращения Джедая», но не хотели, чтобы книгу контролировала студия Lucasfilm. Был достигнут компромисс: заключен контракт, в соответствии с которым Лукас мог прочесть рукопись до публикации и исправить то, что он сочтет неточностями. В обмен на это у Поллока было больше доступа к Создателю, чем даже у журнала Starlog. Казалось, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой, – так оно и было.

Бо́льшая часть работы над книгой – интервью, продлившиеся в общей сложности 80 часов, – была проведена уже по возвращении Лукаса в США после окончания съемок. Но уже в Элстри Поллок видел, что Лукас помешан на контроле. Маркуанд очевидно побаивался Лукаса – ни у кого не возникало вопроса, кто главный на съемочной площадке. Маркуанд явно был не на своем месте и пытался самоутвердиться, когда Лукаса не было рядом. Номинальный режиссер фильма не просил помощи от своей съемочной группы. Он надеялся исправить свои проблемы, судя по всему, подлизываясь к самой большой звезде – Харрисону Форду – и относясь хуже к другим; грех, который Форд ему не простил.

Лукас был главным и получал все, что хотел, но ему не было весело. К 72-му дню съемок он был полностью истощен. «Я много улыбаюсь, потому что, если я не буду этого делать, все огорчатся, – пожаловался он журналисту New York Times, – но я бы предпочел валяться в кровати и смотреть телевизор. Хоть мне и кажется иногда, что все знают «Звездные войны», это не так. За последний год я ответил Ричарду на миллион вопросов, всем рассказал все, о чем только мог подумать, и все равно каждый день мне задают тысячу вопросов – я не преувеличиваю, – на которые могу ответить только я. «Могут эти существа делать так или нет? Какая культура породила этот артефакт?» Я единственный, кто знает, куда мы отправляемся и где мы были».

Лукас теперь заявлял, что его первоначальным планом было «стать настоящим наемником» и отдать всю франшизу студии Fox, «взяв себе большой процент от сборов», и смотреть фильмы, когда они будут сняты. Это всегда было самым большим сожалением для Лукаса: он был единственным ботаником в Америке, который не мог просто так встать в очередь и посмотреть «Звездные войны». Он пожал плечами: «Я это начал, я и завершу. Следующая трилогия будет чьим-то еще видением».

Съемки завершились за 88 дней, что на 66 дней меньше, чем понадобилось на съемки «Империи». Маркуанд действительно оказался гибким – по крайней мере, на съемочной площадке. Позднее, получив задачу руководить монтажом первой версии отснятого материала, британский режиссер пережил нервный срыв. Он говорил, что либо не мог заснуть, либо просыпался с криками. Его можно было встретить гуляющим по Сан-Анселмо в три часа ночи. Несколько месяцев спустя он вручил свой окончательный монтаж Лукасу и заявил, что лучше фильм сделать не получится. Лукас вздохнул, поблагодарил его за работу и взялся за монтаж сам. Маркуанд умер спустя четыре года от сердечного приступа в возрасте 49 лет. Если существовало когда-нибудь проклятие «Звездных войн», то он был одной из первых жертв.

Во время финальной серии монтажа и доведения спецэффектов что-то было явно не так. Это было не только ощущение конца трилогии. Работники ILM чувствовали, что Марсия Лукас более напряжена, чем обычно, и им было сложно получить ответы на свои вопросы от Джорджа. Дейл Поллок провел несколько недель в разговорах с Джорджем, но не смог и одного раза поговорить с Марсией и не понимал – почему. Когда Говард Казанян спросил Джорджа, будет ли Марсия участвовать в монтаже, он услышал: «Спроси у нее сам».

Чего не знали даже самые близкие их друзья, это то, что Марсия попросила у Лукаса развод по его возвращении из Лондона. Причиной развода стали «неразрешимые разногласия».

Самое крупное неразрешимое разногласие звалось Томас Родригес, художник по витражам, работавший в Студии стекла Скайуокера. Марсия наняла его в 1980 году для дизайна и сооружения прекрасного стеклянного купола, который до сих пор украшает библиотеку на ранчо Скайуокера. Родригес был на девять лет младше ее; он был недавно разведен и управлял бригадой из шести человек. В какой-то момент в течение следующих двух лет Марсия влюбилась в него. Она говорит, что была верна Джорджу, но он, однако, отказался от какой-либо формы семейной терапии. Он принял образ мученика, ставшего жертвой измены, и возвращался к нему те несколько раз, что говорил на эту тему.

Лукасы успешно держали свои семейные проблемы в секрете до выхода фильма. Даже журналисты, задачей которых было следить за их жизнью, ничего не заметили. «Хоть я и считал, что он откровенен со мной, очевидно, что бо́льшую часть жизни он не раскрывал», – говорит Поллок.

Джордж с головой погрузился в монтаж, вновь достав старые кадры Второй мировой войны, чтобы заменить ими спецэффекты атаки повстанцев на Звезду Смерти. Он смонтировал фильм так, что каждая сцена была короче, чем в двух предшествующих лентах, – он ведь теперь имел дело с поколением MTV, и надо было не отставать. Пусть он хотел побыстрее покончить с фильмом, пусть он еще не отошел от ситуации с Марсией, перфекционист в нем был сильнее. Он хотел получить в фильме практически вдвое больше спецэффектов. «Нельзя болеть, – скажет он позднее об ответственности, лежавшей на нем во время финальной фазы работы над фильмом. – Нельзя чувствовать обычные эмоции… От вас очень много людей зависит».

Лукас был раздражен и однажды сорвался, когда оператор монтажа Дуэйн Данхэм указал, что в фильме нет сцены, которая демонстрировала бы окончательную судьбу Вейдера. Последний раз он был показан умирающим на борту Звезды Смерти, но это оставляло вероятность, что он мог вернуться. Это было проблемой, так как Лукас хотел окончательно и бесповоротно убить Вейдера. Поэтому как-то ночью прямо на ранчо Скайуокера была снята дополнительная сцена, наполненная куда более глубоким смыслом, чем участники могли подозревать: Люк сжигает Вейдера на погребальном костре.

Но Лукас все еще не был удовлетворен. 22 ноября 1982 года – в день, который вскоре стал известен в ILM как «черная пятница», – Создатель выкинул более сотни сцен спецэффектов, чем практически стер из фильма 250 моделей кораблей. Прежде чем они напились, создатели моделей накричали на Лукаса. Спустя годы Лукас-отец сравнит недовольство своих художников с криками младенцев и объяснит важность понимания, какие эмоции стоят за шумом: «Можно понять, почему они плачут… Можно отличить, настоящий это плач или просто нытье». Он требовал результатов от Департамента компьютерной графики, еще одной его гениальной, но рискованной ставки, дорогостоящего проекта, начатого после «Империи». «Будто бы я один пожар потушил и сам решил начать новый», – шутил потом Лукас. Лукас знал, что за компьютерной графикой будущее – но для «Джедая» команда могла сделать только один спецэффект – Звезду Смерти в штабе повстанцев. Другими словами, это был тот же кадр, который был сделан на компьютере и в первых «Звездных войнах». На этот раз хотя бы компьютеризированная Звезда Смерти казалась трехмерной моделью, парившей в воздухе как голограмма, а не набором угловатых пикселей на экране.

Лукас до самого конца колебался с названием фильма. Казанян считал, что «возвращение» слишком мягкое слово – оно ему напоминало о «Возвращении Розовой пантеры». Рыночное исследование, основанное на 324 телефонных интервью, в которых участникам предлагали выбрать между «Месть героя» и «Возвращение героя», показало, что «Месть» более захватывающее слово, но оно не подходило к образу героя, особенно среди опрошенных младше 30 лет.

После длительных споров название изменили 17 декабря 1982-го – меньше чем за шесть месяцев до премьеры фильма. Это значило, что придется не только переделать постеры, но и перемонтировать рекламный трейлер. Изменения коснулись практически всех фирм, работавших с лицензией. Kenner уже произвел упаковок для фигурок с названием «Месть Джедая» на общую сумму около 250 тысяч долларов; все это следовало уничтожить. Компания уже производила игрушечных эвоков, несмотря на то что сама этого не хотела, – только по настоянию Лукаса. Его на самом деле не волновало, будут ли они успешными, – он просто хотел, чтобы у его дочки Аманды – теперь ставшей центром его личной жизни – был эвок.

17 апреля 1983 года, за месяц до премьеры «Возвращения Джедая», Лукас отметил важный юбилей: ровно десять лет назад он сел писать первый набросок «Звездных войн», тот, который позаимствовал несколько слов из «Троих негодяев». И вот он все еще возится с этим фильмом, все еще что-то подправляет – три новых спецэффекта были в работе, несмотря на то что фильм уже был в кино на секретном тестовом показе. Мир сходил с ума по саге больше, чем когда-либо – он был полон печенья, посвященного «Возвращению Джедая», телефонов в форме Дарта Вейдера и коллекционных стаканов с символикой фильма от «Кока-колы». Дети надевали свои ролики «Возвращение Джедая», чтобы отправиться в Центр приключений Джедаев в местном торговом центре.

«Звездные войны», казалось, были повсюду. А через пару лет их не будет нигде.