Глава 25
Дневниковая запись 22

Температура воздуха в коридоре упала на добрых десять градусов. Я уже почти забыл, зачем вообще выходил сюда, когда мочевой пузырь отправил своевременное напоминание. Закончив свои дела, я не захотел возвращаться в парилку. Томми и прохладный воздух взбодрили меня, возможно, не настолько, чтобы отправиться на раннюю пробежку, но вполне достаточно, чтобы совершить обход дома. Я спустился вниз, в относительную безопасность – по крайней мере, я так считал. Тут я звучно выпустил газы, да так, что Генри бы мной гордился.

– Боже, я сдерживал эту прелесть часа два…

– Привет, папа.

Попался, черт побери!

– Привет, Трев, – отозвался я.

Моим первым побуждением было ринуться в атаку и спросить, что он тут делает. Так сказать, предпринять отвлекающий маневр, чтобы замаскировать собственное смущение. Но какой смысл? Запах сам по себе уже был достаточным наказанием. Я поспешно покинул комнату, как и Тревис.

Я подошел к холодильнику и налил себе стакан молока. Мне хотелось покончить со скоропортящимися продуктами прежде, чем они начнут тухнуть.

– Тебе налить? – спросил я Тревиса, прежде чем поставить пакет на место.

Он отрицательно покачал головой, но тут заметил мою секретную заначку «Орео» с ванильной помадкой. Пару минут мы просидели в тишине, наслаждаясь моментом. Холодное молоко с «Орео», отец с сыном – все как в рекламном ролике, не считая темноты и угрозы быть съеденными заживо. Да, Nabisco вряд ли скоро постучатся в нашу дверь. Я откинулся на стуле, испытывая полное желудочное удовлетворение, и сложил руки на животе. Тревис с ужасом взглянул на меня.

– Ты же не собираешься пукнуть еще раз, нет? – спросил он с выражением искренней озабоченности на лице.

Я невольно рассмеялся. Последним, кто застукал меня за подобным преступлением, была моя мама, и случилось это сразу после того, как нам принесли свежий номер «National Geographic». Тогда еще и слыхом не слыхивали об Интернете! И мне было тринадцать лет. Не судите, да не судимы будете.

– Нет, я в порядке, – сказал я, похлопав себя по животу. – Над тем залпом я работал долгое время. Сейчас бы он полностью созрел, но, боюсь, я пробил бы дыру в штанах.

Тревис рассмеялся. Приятно было это видеть.

– Пап.

Я перестал улыбаться. Что-то тяготило его, но я не хотел давить, пусть скажет сам, когда будет готов.

Тревис продолжил:

– Я скучаю по школе. И не надо так на меня смотреть. Я скучаю не по геометрии, а по своим друзьям. Может, даже по парочке учителей.

Я знал, что он чувствует. Он скучал по обычной жизни, по тому, что нам вряд ли когда-либо суждено было обрести вновь. Я не мог обещать сыну, что с его друзьями все будет в порядке, или что жизнь вернется в свою колею. Это были бы пустые обещания, и он бы это понял. Но я мог передать ему ту надежду, что Томми дал мне. Потянувшись, я крепко обнял своего младшего сына. И, разжимая руки, шепнул ему на ухо:

– Если скажешь маме, что я тут сделал, я от тебя отрекусь.

– Ага. Если бы я знал, что ты это сделаешь, то не помогал бы тебе закупоривать дом, – сказал он, ткнув пальцем в закрывавший кухонное окно пластик.

Тусклый утренний свет сочился сквозь полупрозрачный пакет, но из правого верхнего угла, где отклеился краешек, бил яркий солнечный луч. Что-то в этом маленьком пятне света согревало мне сердце – рассвет нового дня, новая надежда и все такое, на душе становилось легче. Поверьте, в этом доме лишь Томми был одарен даром предвидения. Если бы я знал, что принесет нам остаток дня, то не вставал бы, чтобы опорожнить свой чертов мочевой пузырь.

– Привет, Медведь! – сказал Тревис у меня за спиной.

В какой-то момент, пока я абстрагировался от действительности, огромный пес спустился на первый этаж. Тревис деловито чесал здоровяка за ухом, пока Медведь радостно расправлялся с пожертвованным ему «Орео». Лишь только пес покончил с печеньем, как он повернул голову в мою сторону. Его утробное рычание заставило бы меня избавиться от излишков жидкости в мочевом пузыре, если бы я не сделал этого раньше.

– Нечего себе, Медведь, – сказал я, поднимая руки.

Если он обратился, мне конец. Я даже не подумал взять с собой пистолет, а ведь рядом стоял мой сын!

– Полегче, полегче, мальчик.

Шерсть на спине Медведя встала дыбом. Из беззаботного миляги он превратился в готового к атаке зверя, и смотрел он при этом на меня. Стараясь избавиться от ноток испуга в голосе, чтобы, так сказать, не настраивать пса против себя, я обратился к Тревису:

– Встань и как можно медленнее выйди отсюда. Когда дойдешь до лестницы, живо беги наверх, зови на помощь и тащи сюда оружие.

Меня совсем не радовала перспектива оповестить всех зомби о нашем присутствии оружейной стрельбой, но сейчас других вариантов не предвиделось. Это было куда лучше, чем драться на кулачках с миниатюрной копией гризли. Исход такого боя был предрешен. Вопрос состоял в том, сколько я продержусь.

– Медведь не причинит тебе вреда, папа, – без особой уверенности сказал Тревис.

«Ага, он просто убьет меня», – мрачно подумал я.

– Убирайся отсюда, Трев, – процедил я сквозь сжатые зубы.

Мне хотелось, чтобы сын оказался в безопасности. И не хотелось, чтобы он видел, как меня рвут на куски. Медведь даже не моргнул, когда Тревис с громким скрипом отодвинул свой стул от стола.

– Медведь, хороший мальчик.

Его некупированный хвост не шелохнулся – он был отведен строго назад, а легкий изгиб придавал ему сходство с мохнатым мечом. Все в этой собаке говорило об угрозе. Пес задрал губу, обнажив дюймовой длины клыки. Из пасти на пол капала слюна, шерсть стояла дыбом. Зверь присел на задние лапы, готовясь к прыжку. Мне надо было, чтобы сын вышел из кухни прежде, чем у меня подогнутся колени. Поджилки отчаянно тряслись. Тревис добрался до кухонной двери и оглянулся. Оставалось надеяться, что он видит меня живым не в последний раз. Тревис свернул за угол, и я услышал, как он бежит вверх по лестнице. Помощи, по моим прикидкам, оставалось ждать секунд десять-пятнадцать. Медведь готов был к атаке прямо сейчас. Я чуть сдвинулся влево, чтобы оказаться поближе к стойке с ножами. Но либо у проклятого пса были экстрасенсорные способности, и он предвидел мои действия, либо мой час наконец-то пробил. Медведь прыгнул. Я резко метнулся влево, лихорадочно пытаясь нащупать хоть что-то, подходящее для самозащиты – и мои пальцы вцепились в кухонное полотенце.

Все высшие функции мозга отключились. Я рухнул на нижний уровень мышления – ВЫЖИВАНИЕ. Взмахнув полотенцем, я приготовился что было силы огреть им пса и напрягся в ожидании удара. Но удара не последовало. Медведь подпрыгнул и положил широкие передние лапы на кухонную стойку рядом с раковиной. Его взгляд устремился в окно. Я благодарил всех богов, согласных выслушать мои хвалы, за спасение моей жизни. Помощь с грохотом спускалась по лестнице. Я посмотрел на свои руки и крепко сжатое в них сомнительное оружие, и поспешно отбросил полотенце, чтобы меня с ним не застукали. Джастин первым выбежал из-за угла, бешено размахивая магнумом 357. Его измотанному лихорадкой телу едва хватало сил на то, чтобы держать оружие.

– Подожди! – выкрикнул я, вскидывая руки и становясь между ним и Медведем.

Дико пляшущий ствол сулил мне не меньше неприятностей, чем Медведю. Джастин недоуменно застыл. Он крепко спал, когда прозвучал призыв о помощи, и даже не был до конца уверен, кому и как именно надо помогать. Ему удалось быстро перейти от сна к бодрствованию, но все же недостаточно быстро, чтобы предотвратить намечающуюся катастрофу.

– Джастин! – проорал я. – Все в порядке, опусти пистолет.

Это его не убедило.

– Ты уверен?

– Нет, – ответил я. – То есть сейчас – да, но творится что-то непонятное.

Я медленно шагнул в сторону, перестав прикрыватьМедведя. Пес по-прежнему оставался неподвижным. Его взгляд был прикован к окну, зубы ощерены в злобном рычании. Я знал, что должен сделать, но мне просто не хотелось выглядывать в окно. Оно было зловещим предзнаменованием грядущих несчастий, провалом в невообразимое, зияющей раной в ткани обыденности. Используйте какие угодно метафоры, вот всем этим оно и было.

Я взобрался на кухонную стойку. Медведь искоса взглянул на меня, когда я оказался в непосредственной близости от его громадных клыков. Большой злой волк был по сравнению с этим псом просто овечкой. Набрав в грудь воздуха, я придвинулся ближе к щели, где отклеилась изолента. На секунду я разозлился на того, кто так небрежно приклеил этот пакет. Меня так и подмывало соскочить со стойки и задать жару тому, кто не способен был даже нормально присобачить пакет на окно, как будто в этом заключалась причина всех наших бед, как будто эта небольшая дыра грозила впустить в наш дом собой всех демонов, притаившихся снаружи. Но я знал, что это смешно – просто мне хотелось оттянуть время. И совершенно не хотелось видеть то, что ждало нас по ту сторону. Может, это был Фритци, пришедший отомстить за свою смерть. Я подался еще ближе к небольшому треугольному отверстию, внутренне уверенный, что сквозь него на меня уставится темный холодный взгляд.

А, может, там кое-что похуже Фритци. Может, зомби-дева стоит в одиночестве посреди заднего двора, жестом приказывает мне открыть дверь и оправить к ней по очереди каждого из моих друзей и близких. Может, она хочет, чтобы я наблюдал за тем, как всех дорогих мне людей разрывают на куски. О, как она бы хохотала, перегрызая им горло и жадно выпивая кровь! Я содрогнулся, Медведь жалобно заскулил.

– Что там, Майк? – спросила Трейси, подходя к стойке и рассеянно поглаживая встопорщенную шерсть Медведя.

Я тряхнул головой, пытаясь избавиться от дурных мыслей.

– Э-э… Пока не знаю.

Мне не хотелось рассказывать ей о том, что я тут навоображал, как и признаваться в том, что мне не хватает смелости выглянуть наружу.

Жена ответила в своем типичном прагматичном духе:

– Тогда почему бы тебе не узнать?

Я чуть не заорал: «Отчего бы тебе, черт возьми, не залезть и не посмотреть самой? Потому что я считаю, что это либо гребаный психопат, которого я прикончил вчера, явился, чтобы прихватить меня с собой на седьмой круг ада, либо моя подружка-зомби пришла одарить каждого, кого я люблю, поцелуем смерти!» Однако вместо истерических воплей я просто ответил:

– Да, дорогая.

Это показалось мне более уместным.

В четвертый, пятый… десятый раз я глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Тот, кто утверждает, что это чудодейственная техника, безбожно врет. В результате лишь усилился приток кислорода к моему переполненному болезненными фантазиями мозгу – все равно, что полить горящую покрышку бензином. Пока я тормозил, все население дома сбежалось на кухню. Все были вооружены до зубов и встревоженно пялились на меня. Я приник правым глазом к дыре. То, что я увидел, потрясло меня до глубины души. А именно… ничего. То есть не то чтобы совсем ничего: там был гриль, качели, пуфик Генри для принятия солнечных ванн, лопата для снега, прислоненная к гаражной стенке. В общем, я хочу сказать, что не заметил ничего необычного. Я оторвал побольше целлофана, чтобы взглянуть на землю. Снег оставался таким свежим, словно только что выпал. Никаких зловещих следов, ведущих к задней двери, никаких капель крови, оставленных мстительным духом.

Ворота никто не открывал – иначе на снегу остались бы характерные отметины. Так что поведению Медведя не находилось никакого разумного объяснения. Я уже готов был приклеить пакет на место, когда заметил, как во двор упала небольшая горка снега. Вряд ли это можно назвать из ряда вон выходящим событием посреди зимы в Колорадо, но день был солнечным, на небе – ни облачка. Снег упал с изгороди, отделявшей мой двор от дома соседа, любителя техно. Что-то ударилось об ограду, и это, в свою очередь, сбило немного снега, лежащего на столбах и подпорках. У меня все еще не было особых причин для тревоги, но Медведь уже сказал свое веское слово. Не успел упавший снег улечься во дворе, как изгородь рухнула прямиком на мой гриль и перевернула его. Шум показался мне оглушительным. Я спрыгнул со стойки, не отводя взгляда от разворачивающейся во дворе сцены.

– Майк, какого черта там происходит? – спросила Трейси.

Со своего места она не видела того, что творилось снаружи.

– Э, зомби, – тупо ответил я.

Сквозь пролом в мой двор повалили зомби. Я еле удержался, чтобы не выскочить и не наорать на них за то, что они сломали мой гриль. Я любил эту штуковину – «Чар-Бройл Мастер Смокер». Я выложил за него кругленькую сумму еще в те времена, когда получал достойную зарплату, и меня изрядно разозлило, что по нему прошлись полчища мертвецов.

– Майк, а задняя дверь заперта? – осторожно спросил Пол.

Мой взгляд метнулся к задней двери. Она была самым слабым звеном в нашей обороне. Я мысленно обругал себя за то, что у меня так и не дошли руки заняться ею. Просто я всегда считал, что ворота выдержат, ну и, технически, они выдержали. Меня подвела треклятая изгородь.

– Майк? – переспросил Пол.

– Да, двери заперты, но не удержат и сурка, если он твердо решит пробраться внутрь, – ответил я.

Наступило время действовать, а не размышлять.

– Так, ладно. Забираем все, что можем, из холодильника и шкафов, и поднимаемся наверх.

К счастью, не все склонны впадать в прострацию так же, как я. На кухне забурлила активность. Никто не останавливался дольше, чем на пару секунд, так что у них просто не было времени осознать, как близко подобрались зомби. Мы с Медведем убрались в гостиную, чтобы следить за задней дверью, а заодно не мешать тем, кто эвакуировал провизию. Когда первое тело ударилось о дверь, все замерли, вздернув головы и выпрямив спины. В этот момент мы смахивали на колонию сурикатов, заметивших приближение опасности. Я снял оружие с предохранителя, а Медведь принял ту самую охотничью стойку, с которой я недавно успел познакомиться.

– Нет, Медведь, – строго прикрикнул я. – Ты пойдешь с мальчиками.

Я был рад, что пес не покинул свой пост, но все же хотел убрать его подальше отсюда.

– Томми! – позвал я, не отрывая взгляда от потрескивающей двери.

– Да? – спросил он, выныривая из кухонного шкафчика.

Мне пришлось оглянуться. У парня были полные руки коробок с «Поп-Тартс», и одно печенье во рту – видимо, чтобы облегчить ношу.

– Бери Медведя и отправляйся наверх, – велел я.

Чуть помрачнев, он принялся ставить обратно коробки с печеньем.

– И «Поп-Тартс» тоже забирай, – добавил я.

Зубы Томми, измазанные клубничным джемом, сверкнули в радостной улыбке.

– Пофли, Меффедь, – проговорил он.

Медведь разок оглянулся на меня, потом на дверь, и двинулся наверх за Томми.

От следующего удара содрогнулась вся дверная рама.

– Трейси, вы скоро? – выкрикнул я, отступая на шаг или два от двери.

– Пару минут. Максимум. Я складываю остатки в коробку и жду, пока кто-нибудь поможет унести все это наверх.

– У нас нет пары минут. Бери то, что можешь унести, и уходи.

– Но… – начала она.

– Милая, наша жизнь и смерть вряд ли зависят от того, попадет ли наверх быстрорастворимая лапша. С другой стороны… – я указал на дверь.

Меня испепелили таким взглядом, словно я покусился на самое святое. Я бестрепетно встретил его. Зомби за дверью двери были куда опаснее взбешенной супруги. Трейси вышла из кухни, и я собирался последовать прямо за ней. Но, не успел я переступить порог кухни, как французские двери уступили натиску в типично французском стиле. Должно быть, их изготовили те же люди, что строили линию Мажино, оказавшуюся «стратегически неэффективной».

Двери врезались в стену с такой силой, что пробили гипсокартон. Господом клянусь – первая мысль была о том, сколько у меня в подвале замазки для починки гипсокартона (привет, рыночная стоимость!). Зомби валили внутрь, словно покупатели в «Бест Бай» в «черную пятницу», когда устраивается распродажа пятидесятидюймовых плазменных телевизоров. Это был какой-то бедлам. Они едва продвигались вперед, большинство были растоптано ногами товарищей. Я, в качестве худшего в мире вышибалы, тоже не помогал делу. Вместо этого я открыл огонь. «Магнум-357», который я отобрал у Джастина, оглушительно палил в тесном пространстве. Четыре из пяти пуль принесли зомби безвременную гибель. Пятая, дьявол ее побери, еще больше испоганила гипсокартон. Патроны кончились, время тоже. Я вылетел из кухни, пронесся по коридору и уже сворачивал к лестнице, когда заметил промельк чего-то светло-бурого. Я застыл на месте – одна нога на площадке лестницы, вторая еще в коридоре. Трейси смотрела на меня с верхней площадки.

– Что ты делаешь, Тальбот? – взвизгнула она.

– Там Генри! – прокричал я в ответ.

Трейси любила Генри, в этом нет сомнений. Она любила его, как и всякий хороший собаковладелец, но в этом как раз и заключалась разница между нами. Для нее Генри был милым, очаровательным, самым-самым-самым чудесным ПЕСИКОМ. Но для меня Генри был как четвертый – нет, сейчас уже пятый, если считать Томми – ребенок. Я не мог его бросить. Патронов нет – раз. Зомби в коридоре – два. Генри под кофейным столиком – три. Подведем итог – список паршивый.

Я засунул пистолет за пояс, радуясь тому, что патронов в нем не осталось. Не то чтобы природа меня обделила в плане мужских достоинств, но расставаться с излишками я тоже не спешил. Подбежав к кофейному столику, я нырнул под него. Первый из зомби добрался до конца коридора и как раз поворачивал в гостиную.

Знаю, что до сего момента я описывал Генри как большого и толстого недоумка. Говоря откровенно, он ленив, и почти не имеет складок на коже, так что выглядит он тем еще жиртрестом. Однако на самом деле это шестьдесят пять фунтов литых мышц и ослиного упрямства. Если ему чего-то не хочется, то обычно все, тушите свечи. Я принялся вытаскивать его из-под столика. Он уперся лапами. Великолепно! Я уже проиграл достаточно поединков с Генри, пытаясь помыть его или подстричь ему когти, но сейчас победа должна была остаться за хозяевами поля. Я пинком перевернул кофейный столик. Генри ненадолго смутило то, что его убежище рассекречено. Пользуясь этим, я схватил пса и закинул на плечо, словно мешок муки. После этого мне наверняка понадобится хороший мануальный терапевт. Однако я опоздал: на нас уже надвигались трое зомби, а комната, размером двенадцать на пятнадцать футов, была заставлена мебелью.

Лазеек осталось немного. Хотелось бы сказать, что наш товарищеский матч проходил под девизом «сдернем маски, обнажим лица», но зомби могли перепутать очередность. Надо было убираться отсюда, пока еще оставался хоть какой-то шанс на успех. Я оттолкнул первого мертвеца и уже собирался поднырнуть под протянутые руки второго, когда торжественно взревел дробовик Бенелли. Я на секунду остолбенел от громкого «БУМа» и звука падающего тела. Зомби, которого я отпихнул перед этим, сложился пополам в углу. Мертвяк все еще двигался, но встать снова ему было бы сложновато, учитывая перебитый позвоночник. Это я мог лицезреть лично сквозь дыру, пробитую в его боку пулей двенадцатого калибра.

В гостиную ввалились новые зомби, а я был только на полпути к лестнице. Я ожидал нового веского слова бенелли, но, когда взглянул на площадку, то увидел Николь, старающуюся подняться на ноги. Отдача в самом буквальном смысле усадила ее на задницу. «Да вы шутите», – вот и все, что пришло мне в голову. Николь с помповухой была все равно что шестилетка с зажигалкой и канистрой бензина – добра не жди. С ужасом я наблюдал за тем, как для следующего выстрела моя дочь упирается спиной в стену. Я хотел крикнуть ей «Не надо!», но было слишком поздно. Бенелли рявкнул, и единственным звуком, которому удалось перекрыть его грохот, оказался болезненный вскрик Николь. Она уронила помповик и схватилась за отбитое плечо.

Все было кончено. От лестницы меня отделяли пять или шесть зомби, еще парочка устремилась к Николь. Справа от меня были зарешеченные окна, слева – невысокая перегородка, но в той комнате сейчас столпилось по меньшей мере штук двадцать мерзких созданий. Генри пыхтел так, словно самостоятельно прошел сотню ярдов – серьезное для него расстояние. В какой-то момент я подумал, что у меня идет кровь, но это была лишь слюна Генри, стекавшая по моей спине. Не самое приятное ощущение.

Сквозь толпу я увидел, как Николь утягивают наверх – вероятно, Пол или Брендон, неважно. Главное, что моя малышка была теперь в безопасности. Затем из окутавшего лестницу полумрака донесся привычный грохот М-16. Пули сыпались градом, я не раз ощущал их жар, когда они проносились совсем рядом с моей головой. Я присел на корточки, по-крабьи продолжая свой путь к свободе. Джастин с «М-16» пугал меня чуть ли не больше, чем Николь с помповиком. От шума был один плюс – зомби забыли обо мне и стали надвигаться на Джастина. Проблема, однако, заключалась в том, что они шли как раз туда, где я хотел оказаться.

Джастин расстрелял обойму из тридцати патронов ровно за то время, которое понадобилось, чтобы тридцать нажать на спуск. Из тридцати выстрелов удачными были, возможно, пять, да и то в основном за счет слепой удачи… так держать, Рэмбо. Но, в отличие от Рэмбо, у него не было неограниченного запаса патронов. Он быстро опустошил единственный рожок.

– Пап, у меня все, – прошептал Джастин.

На большее сил у него не хватило.

Угу, я догадался, когда количество выстрелов сократилось с тридцати до нуля быстрее, чем исчезает бочонок пива на матче по боулингу. Я не хотел отвечать Джастину. Зомби сосредоточились на нем, и менять диспозицию пока не стоило. Я уже пробился в передние ряды – сейчас от лестницы меня отделял всего один ряд мертвецов. Джастин вернулся наверх. Я надеялся, что он доберется до второго этажа прежде, чем я совершу свой рывок к свободе. Ждать помощи кавалерии больше не приходилось. Все зависело от меня одного.

Я протолкнулся мимо двух стоявших впереди зомби. Не знаю – то ли мертвецов разозлило то, что другой зомби пытался протиснуться вперед, то ли изумило появление жратвы. Они столкнулись лбами в попытке добраться до меня. Им это особого вреда не причинило, но я отыграл несколько драгоценных секунд.

Я взлетел по первым трем ступенькам и очутился в затруднительном положении. Стоило ли гарцевать по моей «ловушке для зомби» с извивающимся Генри на плече? Нет. Сняв Генри, я поглядел вверх, на озабоченное лицо Трейси, а затем напряг свои разогретые адреналином мышцы и швырнул пса прямо в руки жене. Она полетела на пол, словно кегля для боулинга. В любое другое время я покатился бы от смеха. Однако сейчас этот маневр меня задержал – я почувствовал, как сначала одна, а потом две руки обхватили мои щиколотки. До укуса, по моим прикидкам, оставалось секунды две. Я что было сил вцепился в перила, пытаясь одновременно подтягиваться и вслепую раздавать пинки правой ногой. Периодически мои усилия вознаграждались хрустом сломанных носов.

– Давай, Майк! – тревожно прокричал Пол.

Он перегнулся через перила верхней площадки, протягивая мне руку. Нас разделяло еще добрых восемнадцать дюймов.

– Папа, сзади! – панически завопила Николь.

Для сарказма время было неподходящее, НО… Трейси, очнувшаяся после Генри-страйка, вытащила мой морпеховский нож. Глядя мне прямо в глаза, она прижала лезвие к веревкам, на которых держался «мост». Один быстрый надрез – и я вместе с зомби полетел бы прямиком в подвал. Она готова была поверить в меня, но ненадолго. Я снова отчаянно брыкнулся, и внезапно очутился на свободе. По джинсам заскребли ногти, но. Я был на ступеньку выше западни, когда Трейси обрезала веревки.

От страха, головокружения и избытка адреналина я пошатнулся. Пол быстро схватил меня за плечо, не дав присоединиться к парочке зомби, совершивших глубокое погружение. Мертвецы не погибли. Они даже не получили серьезных повреждений и продолжали пялиться на нас из подвала сквозь дыру, в которую провалились. Но они не сумели взобраться по лестнице – и, разумеется, это было самое главное.

– Срань Господня, я чуть не попался! – сказал я, восстанавливая самообладание и поднимаясь на верхнюю площадку.

– Господи Боже, Майк, это же просто собака! Ты рисковал своей жизнью и жизнями детей ради чертовой собаки! – прокричала Трейси.

Мое ликование быстро сошло на нет, когда я опустился на верхнюю ступеньку и наконец-то осознал, насколько близко был к гибели. Как и полагается всякому порядочному союзнику, Генри подошел и облизал мне физиономию. Мысленно я улыбнулся. Оно того стоило.