Глава 24
Дневниковая запись 21

Прежде, чем меня прервали таким беспардонным образом, мне снился особенно яркий сон. Громовой раскат чудовищной силы рассеял всякое подобие сна. Не успел я толком прийти в себя, как завыла тревожная сирена. Казалось, разверзся сам ад (хотя в тот момент я и понятия не имел, насколько это близко к истине). Я попытался выглянуть в окно, чтобы узнать, в чем причина всей этой суматохи, но угол обзора был неподходящий. Мне был виден только бассейн и ничего сверхъестественного в нем не происходило.

– Тальбот, тащи сюда свою задницу! – прокричал Джед от запертой двери, лихорадочно перебирая связку ключей в поисках подходящего.

В моей памяти пронеслись кадры из всех виденных мной фильмов ужасов. Знаете, тот эпизод, когда обреченный на смерть персонаж возится с ключами, пока монстр подбирается все ближе и ближе, пока наконец, не избавляет фильм от посредственного актера. Подскочив к двери, я увидел, что руки у Джеда ходят ходуном – и это не похоже на старческий Паркинсон. Скорее, на 9-балльный Сан-Андреас.

– Джед, просто остановись и сделай глубокий вдох, – сказал я старику, пытаясь внушить ему спокойствие, до которого мне самому было очень и очень далеко.

Черт, да я даже не знал, что творится. Джед взглянул на меня, и мое сердце ухнуло в пятки. Его лицо нельзя было назвать даже пепельно-серым, оно было прозрачным. Я мог отчетливо разглядеть каждую голубоватую вену у него под кожей.

– Джед, что происходит? – испуганно спросил я.

– Конец, Тальбот, это конец, – грустно ответил он.

Никогда еще не замечал в нем такой обреченности. Теперь я уже не был уверен, что мне хочется, чтобы он отпер замок, может, стоило переждать грозу прямо здесь. Однако такой роскоши мне никто предоставлять не собирался. Замок, лязгнув, открылся, и Джед рывком распахнул дверь.

– Иди домой, Тальбот, – без выражения проговорил Джед.

Может, он еще не был зомби, но уже внутренне умирал.

– А что с судом? – не мог не спросить я.

Мне не хотелось, чтобы к списку моих преступлений прибавилась еще и попытка к бегству.

– Не думаю, что через пару часов тут кто-то, кого это будет волновать, – ответил Джед, еще больше понурившись.

– Вот черт, Джед. Все настолько плохо? – холодея, спросил я.

– В стене, по меньшей мере, дюжина проломов. Если не выберешься отсюда сейчас и не пойдешь домой, то последние минуты жизни проведешь в его компании, – сказал Джед, указывая на дальний угол комнаты отдыха (она же тюремная камера), где накачанный снотворным Дурган приходил в себя после любительской операции на сломанном колене.

Пока я спал, Дургана завезли в «камеру» на каталке. Было очевидно, что самостоятельно перемещаться он сможет еще очень и очень нескоро. Было не менее очевидно, что я не могу бросить его здесь. Да, он был подонком и убийцей, и даже обещал лично расправиться со мной, что и проделал бы, предоставь я ему такую возможность. Но даже при всем при этом я не мог оставить его. Я с вожделением посмотрел через плечо Джеда туда, где открывался путь к свободе, а затем снова перевел взгляд на Дургана и приготовился творить добро.

Кого я обманывал? Я даже не был практикующим христианином. Скорей, притворяющимся. Я не мог заставить себя сделать хотя бы то, что делало большинство таких же притворщиков, и отправиться в церковь на рождественскую службу. Но, несмотря на это, я все же вернулся к Дургану. Он мигом очнулся, когда я снял каталку с ножного тормоза. Послеоперационная дымка быстро улетучилась из его черных кровожадных глаз, и он уставился прямо на меня.

– Какого хрена ты делаешь? – пробормотал Дурган.

Даже в полусне он оставался засранцем.

– Вытаскиваю тебя отсюда. Зомби прорвались в комплекс, – поспешно объяснил я.

Губы Дургана скривила легкая ухмылка. Он рывками выходил из ступора. Я уже вытолкал каталку на середину комнаты, когда Дурган заговорил:

– Ты же знаешь, что я убью тебя при первой возможности, да?

– Это мы проходили. Может, угомонишься уже?

Мои слова, похоже, дико его разозлили. От могучего тела Дургана осталось лишь бледное подобие, но, похоже, это до него до сих пор пока не дошло. Он был громилой в прямом смысле этого слова, и привык ВСЕГДА получить то, чего хочет, как хочет и когда хочет. Физическое воздействие стало для него не просто средством достижения цели, а стилем жизни, поэтому то, что последовало, было вполне для него характерно.

– А когда я покончу с тобой, я убью каждого, кто тебе дорог, – сообщил он и разразился хриплым смехом.

Горло у него пересохло после операции.

Не отвечая, я бросил каталку и прошел мимо Дургана к двери.

– Постой, ты куда? Да я же просто прикалывался, ты не можешь меня здесь бросить. Подожди! – заорал он, испугавшись, возможно, впервые в жизни.

– Ты кретин, – сказал Джед Дургану, закрывая дверь и запирая ее на ключ.

– Старик, ты не можешь меня здесь бросить.

– Сынок, даже если бы у меня было желание помочь тебе – а его нет – то мне не хватило бы сил выкатить отсюда то, что от тебя осталось. Твой шанс на спасение только что вышел из этой комнаты. И, если быть честным, я рад, что ты открыл пасть, потому что, если бы ты этого не сделал, и Тальбот попытался спасти твою никчемную жизнь, он мог бы расстаться со своей. А это было бы несправедливо.

И Джед направился прочь, ничуть не смущенный воплями и угрозами Дургана, которые вскоре превратились в бессвязное бормотание.

– Черт меня побери, – вот и все, что я смог сказать, когда вышел из клуба.

Зомби были повсюду. Часть таунхаусов горела. Позже я узнал, что причиной всему были бутылки с зажигательной смесью. Те немногие жители Литл Тертл, что не прятались по домам, разбегались, спасая собственные жизни, без особого, впрочем, успеха. Оголодавшие зомби быстро расправлялись со своей невезучей добычей. Люди бежали, оглядываясь, от преследователей, только лишь затем, чтобы на полном ходу влететь в широко распахнутые объятия другого зомби.

В ужасе, словно завороженный, я смотрел на то, как у одного из охранников (что можно было определить лишь по его униформе) начисто оторвали лицо. Зомби впился зубами в подбородок бедняги и дернул вверх. По какой-то нелепой случайности кожа сползла легко, словно банановая шкурка. Мышцы на шее сократились для крика, но звука так и не последовало, потому что другой зомби вырвал несчастному адамово яблоко. Из рваной раны на шее человека донеслосьь шипение, которому так и не суждено было стать оглушительным воплем. Из глаз хлынула кровь. Мой мозг отказывался воспринимать это как реальность. Это больше смахивало на спецэффекты в низкобюджетном ужастике. Я не мог смириться с тем, что все происходит взаправду. У людей не отрывают лица. Это же не «Молчание ягнят». Взгляд мертвого охранника уперся в меня, и это вернуло меня в здесь и сейчас. Позже я убедил себя, что бедолага не понимал, что происходит и должно быть, находился в глубоком шоке. Но в тот момент я был уверен, что он осознает, кто он, что творится вокруг, и чем все это закончится. Страшный миг миновал, когда другой зомби встал между нами, заслонив несчастного, желая приступить к десерту… ко мне.

«Беги!» – завопил мой разум. Я повиновался. Пришлось выжать из себя все старые школьные навыки времен моей регбийной карьеры. Мне еще повезло, что в сорок три года я не выжал из себя при этом что-нибудь еще. На месте каждого зомби, от которого мне удавалось увернуться, вставали двое других. Я посчитал, что в такой геометрической прогрессии мне придется увильнуть от 64 000 мертвецов к тому времени, когда я доберусь до своей двери. Это было нелегкой задачей. Справа от меня основная масса зомби пыталась свалить остатки стены, чтобы заполучить причитающуюся им порцию свежего мяса. Никто из них не желал опаздывать на вечеринку. Я был уже в двадцати пяти ярдах от дома, когда сообразил, что мне ни за что не хватит времени постучать и убедить того, кто окажется по ту сторону двери, отпереть замок – меня задавят числом намного раньше. Пространство для маневров сокращалось с каждой секундой.

– Мама! – прокричал знакомый голос. – Папа идет!

Джастин следил за обстановкой с фасада, а Тревис – за задним двором, как раз на тот случай, если произойдет нечто подобное.

Не прошло и пары секунд, как из окон второго этажа загрохотали выстрелы. Джастин, Тревис и Брендон открыли огонь, расчищая для меня проход, достаточно широкий, чтобы по нему прошел грузовик. Может, мне и хотелось бы неторопливо прошествовать в гостиную, словно я Джон Уэйн, но от страха я готов был обделаться. Трейси отперла все двери и орала, чтобы я поторопился.

– Ты что, шутишь? – проорал я, используя остатки воздуха в легких. – Думаешь, я не тороплюсь?

Пол вышел на крыльцо, чтобы прикрыть меня. Я нырнул в парадную дверь, словно за мной гнались все адские псы. Это было уже лишнее: в радиусе пятнадцати футов от меня не осталось ни одного зомби. Я остановился, отряхнулся и попытался принять как можно более непринужденный вид. Трейси спокойно закрыла железную дверь. На сей раз ее не трясло, как при последней встрече с зомби на нашем дворе.

Парадная дверь захлопнулась в тот же миг, когда парни наверху прекратили стрельбу. В наступившей тишине я услышал рев заводящегося мотора грузовика. Кто-то собрался бежать. Мысленно я пожелал им удачи, жалея лишь о том, что не смогу посадить семью в эту фуру.

– Чувак, рад тебя видеть! – с энтузиазмом воскликнул Пол.

– А я тебя, брат, – ответил я, обнимая его.

Мальчишки с шумом скатились с лестницы, чтобы приветствовать меня.

– Спасибо, парни, – сказал я, притягивая к себе Трейси и обнимая ее.

Она, вопреки обыкновению, ответила на мое объятие.

– Ты сбежал? – спросил Тревис.

Я отпустил Трейси, радуясь тому, что вернулся домой.

– Нет, Джед меня выпустил.

Я быстро посвятил их в подробности того, что случилось со мной, хотя рассказывать было особенно не о чем, я же почти все проспал. Тревис рассказал мне про коктейли Молотова.

– Похоже, это оказалось не самой удачной идеей, – прокомментировал я.

Трейси вопросительно взглянула на меня.

– Вот почему некоторые таунхаусы загорелись, – пояснил я.

На лице Трейси отразился испуг.

– Мальчики, возвращаетесь наверх и убедитесь, что в радиусе пятидесяти футов от наших домов нету горящих зомби.

Томми, появившийся из подвала, объявил:

– Миссис Ти, теперь вся вода наверху.

Улыбаясь одной из своих фирменных улыбок, он энергично помахал мне рукой.

– Привет, мистер Ти!

После этого он вслед за остальными парнями поднялся наверх.

– Не назвал бы это торжественным приветствием, – задумчиво протянул я.

– Он знал, что ты придешь, – буднично заметила Трейси. – Благодаря ему я поставила мальчишек у окон высматривать тебя. Не знаю, додумалась ли бы я до этого самостоятельно. Я ужасно паниковала.

– Райан? – поинтересовался я, думая, что это опять вмешался духовный наставник Томми, принявший облик телеведущего Райана Сикреста.

– Нет, – покачав головой, ответила Трейси. – Медведь.

Я недоуменно взглянул на нее.

Моя жена пожала плечами.

– Не смотри на меня так. Томми сказал, что Медведь учуял тебя.

Я знал, что от меня слегка попахивало, но ни за что на свете пес не смог бы унюхать мое умеренное амбре среди того облака изысканных ароматов, что висело сейчас над Литтл Тертл. Но я решил, что не стоит будить лихо, пока спит тихо, или собаку, раз уж на то пошло. Возможно, мне так и не суждено было понять, что творится в голове у Томми. Но зато я знал, что этот большой милый парень был просто божьим даром, посланным нам во спасение.

– И что теперь, Тальбот? – спросила меня Трейси.

У нее появился тот же пораженческий тон, что так не понравился мне у Джеда.

– Это еще не конец, милая, – сказал я, стараясь рассеять ее печаль. – Мы все в безопасности, еды и воды нам хватит месяца на три, может и больше.

Я надеялся, что это сможет хоть как-то поднять ей настроение. Она кивнула безо всякого воодушевления – очевидно, нет.

– А потом? Ты же видел их, Майк. Они не уйдут. Они могут ждать бесконечно.

– У меня есть план, – ответил я.

Это ее заметно взбодрило.

К сожалению, это было ложью. Но не абсолютным враньем, а сильной натяжкой. У меня были, скорее, наброски плана, чем сам план. Это нельзя было назвать четкой схемой действий, так, полуоформленной идеей. Последней отчаянной попыткой. Причем, я оценивал наши шансы уцелеть как один к трем… и под «тремя» я имею в виду «девяносто девять».

– Я тебе не верю, – сказала Трейси и крепко обняла меня. – Но люблю тебя за эту ложь.

Такое случилось впервые. Никогда, НИКОГДА в жизни ни одна женщина не благодарила меня за то, что я солгал ей. Хорошие парни, берите на заметку!

Ночью пошел снег. Если бы мы жили не в Колорадо, я бы мог назвать его завирухой, как во времена моего детства в Бостоне. К счастью, снег потушил огонь и тех зомби, что все еще смахивали на римские свечи. На улицы Литл Тертл спустилась тишина, и крики немногих оставшихся в живых обитателей смолкли. Некоторые дома еще держались, и люди кричали из окон, пытаясь докричаться до других таких же везунчиков, но я не видел смысла в том, чтобы откликаться на их зов. Они не могли добраться к нам, а мы к ним. Это лишь привлекало к нам нежелательное внимание мертвецов.

Как только опасность пожара миновала, я собрал всех домочадцев, чтобы они помогли мне заделать пластиком окна и двери. В основном, мы использовали мусорные пакеты, но нашлось и немного энергосберегающей термоусадочной пленки. Электричество вырубилось примерно через час после того, как зомби прорвались в комплекс. Я хотел, чтобы в доме сохранилось как можно больше тепла, а также надеялся, что пластик помешает зомби унюхать нас. Работало ли это? Не знаю, результаты были неопределенные. Мертвецы не атаковали, но и не уходили. По-моему, они еще помнили, что мы засели внутри. Знаю, что это звучит безумно, но ведь они не были безмозглыми зомбаками, которых нам показывали в фильмах, у них имелись даже рудиментарные навыки.

Большую часть следующего дня мы провели в моем кабинете, превращенном в спальню Брендона и Николь. Окно было затянуто зеленым мусорным пакетом, и свет почти не проникал внутрь. К счастью, с улицы его тоже не было видно. Теперь, когда в комнату набились я, Трейси, Николь, Брендон, Джастин, Тревис, Томми, Пол, Эрин, Генри, Медведь и полдюжины свечей, здесь было тепло… и неслабо воняло. Генри пердел так, словно это был его последний день на Земле. Может, он знал что-то, чего не знали мы. Даже Медведь старался не высовывать нос из-под покрывала, стараясь держаться подальше от исходящих от Генри миазмов. Что касается самого Генри, то он пребывал в блаженном неведении, сладко спал и не слышал наших упреков. Я уже начинал опасаться, что рано или поздно этот природный газ взорвется, и по комнате запляшет шар голубого огня. В общем, я уже подумывал, что пора устраиваться на ночлег, все равно больше делать было нечего, когда Эрин заговорила.

– Как думаете, они могут умереть от голода? – громко спросила она, не обращаясь ни к кому в частности, скорей, ко всем, кто готов был ответить.

Я думал об этом, но у меня не было времени сесть и хорошенько поразмыслить… по крайней мере, до сих пор. Кто-то уже спал, кто-то задремывал, но, когда я заговорил, глаза начали открываться. У меня появилась аудитория, которой попросту некуда было деться. Ну что тут скажешь?

– Я думаю – и учтите, это только мое мнение… – начал я.

Эрин кивнула.

– Я думаю, что они живые, а не ходячие мертвецы, как мы привыкли считать. Что бы не сделало их такими – вирус или микроб, паразит или чертовы пришельцы – они живые. Я не видел ни одного зомби, который бы выглядел так, словно выбрался из могилы. И, судя по пятнам на их штанах, у них не прекращается пищеварительный процесс.

Никто, то есть буквально никто не хотел уточнять, что именно они переваривали, так что этот вопрос опустили.

– Пап, а как же их раны? – спросила Николь. – Я имею в виду, что у некоторых из них грудь прострелена насквозь и нет половины лица.

Тут она содрогнулась.

– Не хочу вешать тебе лапшу на уши, Николь. У меня нет всех ответов, но человеческий мозг – могущественная штука. Каким-то образом он берет все функции организма на себя. В смысле, я понятия не имею, как кровь может циркулировать по телу, если сердце повреждено, или как кто-то может не истечь кровью, если у него отстрелена нога. Возможно, эти зомби задействуют больше мозговых функций, чем мы способны себе представить.

Этот комментарий заставил большую часть моих слушателей скептически поднять брови.

– Ладно, ладно, неблагодарная аудитория. Разумеется, я не говорю, что они умнее людей, кроме, разве что, Пола.

Раздались смешки, и я был очень рад – смех в последнее время слышался редко. Пол показал мне средний палец.

– Полагаю, это возвращает нас к исходному вопросу Эрин: могут ли они умереть от голода? Да, думаю, могут.

Я поспешил закончить свою мысль прежде, чем все преисполнились слишком радужных ожиданий.

– Но еще я думаю, что пройдут месяцы, прежде чем это начнет на них сказываться.

Вообще-то я считал, что они способны продержаться не месяцы, а годы, но я уже и так проехался колесами по надеждам своих близких. Не хотелось давать задний ход и окончательно добивать их.

– Папа, на столько у нас не хватит еды.

Николь озвучила то, что было у каждого на уме.

– Зомби уйдут намного раньше, чем у нас закончатся запасы, – уверенно заявил я, надеясь, что так и будет.

Но то, о чем я умолчал, было намного важнее того, что я сказал. Прежде, чем зомби уйдут, они должны полностью исчерпать свой источник пищи. И это не какая-то там трава в саванне, а наши друзья и соседи. Вряд ли это можно было назвать ярким моментом в жизни семейства Тальботов. Я притворился, что сплю, чтобы можно было отвернуться. Мне не хотелось, чтобы кто-то видел мое лицо, пока я молча оплакиваю тех, кого больше никогда не увижу. Моих отца и мать, трех братьев и сестру, любимых друзей, и даже тех, с кем уже давно потерял связь, но надеялся однажды встретиться вновь. Черт, да будь у меня время, я оплакал бы даже баристу, каждое утро подававшего мне кофе. Я уже так устал от этого дерьма. Стресс стал моим постоянным спутником. Я даже представить не мог, как уберечь всех, находящихся в этой комнате, но ответственность за их жизни лежала на моих плечах.

Мечась между стыдом и сомнениями, я незаметно уснул. Когда я проснулся, то не мог сообразить, который час. Кто-то задул большую часть свечей, и в комнате царила почти угольная чернота. Я окинул взглядом тела, свернувшиеся на полу во всех вообразимых позах. А потом заметил два глаза, светившихся сами по себе, своим собственным светом. Поначалу я решил, что еще не совсем проснулся и вижу что-то вроде осознанного сновидения, но газы, исторгнутые кишечником Генри, заставили меня отказаться от этой идеи, если, конечно, я не обрел особый талант ощущать запахи во сне. Светящийся взгляд проник в мои глаза, затем глубже – в мой разум. Там он отыскал бешено извивающегося червячка сомнения и раздавил его, словно ботинок – таракана. Томми снова опустил голову, и я очнулся от своего транса. Мне хотелось поблагодарить этого парня за то, что он сделал, но я не был уверен, что он отдает себе в этом отчет.

Я всегда верил в высшие материи и, в частности, Инь и Ян. В мире должен соблюдаться баланс. Любовь уравновешивает ненависть, мир – войну, и, в моем представлении, Томми уравновешивал зомби. Был ли у него этот дар до того, как ливень из дерьма обрушился нам на головы? Вероятно, нет. Так что хвала Господу за «Волмарт» и их инициативу «Равноправие». Я выбрался из своего спального мешка, стараясь не потревожить сон тех, кто расположился между мной и дверью. Это было хуже, чем сидеть у окна в самолете. Отдавив несколько различных конечностей и получив парочку красочных комментариев, я наконец-то достиг двери и моей конечной цели, ванной.

Иногда, особенно в последние годы, я часто тосковал по своей юности. По беззаботным денькам отрочества и тем временам, когда мне было двадцать с небольшим. Когда мир, пускай и не был у меня в кармане, но определенно был моей игровой площадкой, и когда я не знал, какую девушку поцелую следующей. Ответственность лежала на других. Потом я возвращался к жизни и любви, разделенной с женой и детьми – безусловной любви, которую я испытывал к ним ко всем, включая даже вонючку Генри. И я вспоминал, что взросление – это не всегда плохо. Я рассказываю это вам лишь для того, чтобы дать примерное представление о том, как работает мой мозг. Обычно я не столько тосковал о прошлом, сколько наслаждался настоящим. И сейчас меня безгранично радовала мысль, что мне не стукнуло на пару лет больше, и что у меня не увеличена простата. Ведь все, о чем бы я мог думать – это о том, какой морокой было бы выбираться из комнаты четыре или пять раз за ночь, чтобы помочиться. Да уж, добро пожаловать в мой мир.