Глава 14
Запись Трейси

– Мама! – крикнула Николь от подножия лестницы. – Все куда-то ушли!

Трейси была раздражена: прошлой ночью, впервые за почти целую неделю, ей удалось спокойно заснуть. Сон ускользал от нее, как угорь в банке желе: полночи ей снились кошмары, потом они снились Майку, и он метался в постели. Еще пара часов благословенного отдыха – и ей почти удалось бы вновь почувствовать себя живым человеком.

«Так лучше не шутить», – подумала Трейси.

– Все? – испуганно спросила она, усаживаясь в постели.

Голова закружилась, в ушах раздался легкий звон. Сейчас она принимала витамины не столь фанатично, как до «заражения».

Иногда на нее наваливалась депрессия. К чему принимать витамины? Они не защитят от зомби. Винтовки и пистолеты – то, что она больше всего ненавидела – стали теперь ее единственным спасением. Трейси прикинулась, что ничего не замечает, когда Майк начал медленно и методично коллекционировать оружие. У нее были свои слабости, так зачем же отказывать ему в такой прихоти? Он не курил, не употреблял наркотики, не гонялся за другими женщинами. Майк был хорошим человеком. Может, до стандартного набора в его колоде и не хватало пары карт, но вместо них всегда можно использовать джокеры.

Оружие! Трейси волновалась, ОЧЕНЬ волновалась, когда он начал обучать мальчиков стрельбе, но Майк был осторожен и с уважением относился к той разрушительной силе, что несли эти штуки. Такое же отношение он воспитал и в мальчишках. То, что прежде казалось ненужным, сейчас стало краеугольным камнем их выживания. Дарвиновский естественный отбор снова работал вовсю. Слабые умрут. Сильные выживут.

– Все? – переспросила она, на сей раз куда мягче.

В голове начало проясняться.

Николь уже была в спальне.

– Даже Томми, – ответила она.

– Ты уверена, что они не на дежурстве, или не отправились за едой, или просто не выгуливают собаку?

Ответ на последний вопрос Трейси получила, когда откуда-то из района ее пяток раздалось громкое фырканье.

– Генри, как ты ухитрился залезть на кровать… да еще и так, что я не заметила? – сказала Трейси, протягивая руку, чтобы потрепать его по щеке.

Генри послушно перевернулся на спину, ожидая, что ему почешут брюшко. Ожидания полностью оправдались.

– Мама, я сходила к клубу, а потом к воротам. Они все уехали. Папа поехал на оружейный склад, а мальчики, предположительно, отправились помогать ему, но часовой думает, что они все наврали.

– Хорошо, дай мне минутку, – сказала Трейси, откидывая покрывало и частично накрывая им Генри.

Тот и не шевельнулся, видимо, чрезвычайно довольный своим новым одеяльцем.

– Как насчет оружия? – спросила Трейси, направляясь в ванну, чтобы натянуть штаны.

– А что насчет него? – спросила Николь, не понимая, к чему ведет этот разговор.

– Оно нам понадобится, – прокричала Трейси из ванной.

– Зачем? Для чего? – с нарастающей паникой в голосе спросила Николь.

– Отправимся искать мальчиков, – буднично ответила Трейси, снимая свитер с праздно стоящего велотренажера.

Люди бросают одежду на тренажеры не потому, что это легкодоступная вешалка. Они делают это, чтобы скрыть чувство вины. Вины за то, что потратили целое состояние на оборудование, которое теперь выполняет ту же функцию, что и вешалка ценой в сорок девять центов. Вины за то, что не оправдали собственные ожидания, не выполнили данные себе обещания. Спортивные тренажеры отправили к психотерапевтам больше людей, чем смогла бы любая проблемная мать.

– Николь, когда мы вернемся назад, напомни мне выбросить этот эллипсоид.

Николь уставилась на мать, решив, что та все-таки дошла до ручки. Стресс, обрушившийся на них в последние дни, тяжко давил на каждого, и ее мама, похоже, слетела с катушек.

Трейси отперла ружейный сейф Майка и поняла, что запасы практически исчерпаны. Все, что осталось – это пистолет и винтовка калибра.22. Не то чтобы Трейси представляла, с каким типом огнестрела имеет дело.

– Как узнать, заряжены ли они? – спросила Трейси у Николь, энергично хватая пистолет.

Николь отшатнулась.

– Всяко не наставив его на меня.

– Ах да, извини, – пристыженно ответила Трейси.

– Мам, а ты уверена, что это хорошая мысль?

– Мои мальчики где-то там. И я собираюсь найти их.

Николь со вздохом подошла к матери и достала из сейфа винтовку. Она положила оружие на кровать и принялась старательно изображать, будто знает, как его заряжать. Следующие несколько волнительных минут она провела под чутким взором Трейси в поисках несуществующего приемника магазина, конечно же, не имея понятия, что винтовки двадцать второго калибра иногда заряжаются со ствола. Не желая выглядеть невеждой, Николь, в конце концов, вновь взяла оружие в руки и гордо объявила:

– Полностью заряжено.

Что, конечно же, было не так.

– Я не заметила, чтобы ты вставляла туда патроны, – с сомнением произнесла Трейси, хотя, говоря откровенно, разбиралась в этом еще меньше Николь.

– Как насчет этого? – спросила она, протягивая дочери пистолет.

Николь, по меньшей мере, раз шесть видела, как ее отец и парень стреляют. Они всегда тянули за какую-то штуку наверху. Поэтому, когда она, наконец, нашла на пистолете механизм, оттягивающийся назад и со щелчком возвращающийся обратно, если его отпустить, то не менее гордо объявила, что и пистолет заряжен. Заряжен он не был. В тот момент Николь не думала, что они отправятся за ворота, и надеялась, что ее навыки в обращении с оружием не подвергнутся испытанию практикой.

– Мама, мы понятия не имеем, куда они уехали, и они опережают нас по меньшей мере на четверть часа, – просительно сказала она.

Может, ее мать и была взвинчена до предела, но Николь, откровенно говоря, просто голову потеряла от страха.

При росте четыре фута одиннадцать дюймов и весе в девяносто фунтов – и то разве что после обеда в День Благодарения – самой надежной защитой Николь был ее папа-морпех, который в некоторых кругах слыл весьма неустойчивым типом. Множество людей, представлявших, по ее мнению, потенциальную угрозу, Николь терроризировала, словами: «Мой папа знает, где ты живешь» (по какой-то неведомой Майку причине все друзья и возможные обидчики Николь смертельно боялись его, хотя он никому из них ни разу не сказал даже «Бу!»). Все это было делом рук Николь. Она позаботилась о том, чтобы всем и каждому стал известен некий инцидент, произошедший в Канаде с участием ее отца, несколько конных полицейских и одного политика. Николь не чувствовала бы себя в большей безопасности, даже если бы все считали ее дочкой Тони Сопрано.

Когда братья подросли, они стали второй линии обороны – и, кроме того, у нее был Брендон. А если все остальное не срабатывало, Николь пускала в ход собственный голосок, заставлявший забыть о миниатюрных размерах. Слыша ее крик, любой бы решил, что его окружил взвод обезьян-ревунов. Ее папаша, на которого (безо всякого результата) кричали многочисленные инструктора учебки, старался скрыться от дочери, когда та распахивала варежку во всю ширь. Однако сейчас, лишившись своих телохранителей и утратив волшебную силу голоса – зомби ведь плевать на крики, для них это скорей прозвучало бы как звонок к обеду – она стала тем, кем, по сути, являлась, а именно маленькой папочкиной принцессой. Убери некоторую резкость манер, и останется лишь испуганная молодая женщина.

– Я бы выкурила сейчас парочку сигарет, – объявила ее мать.

– Идем, – немедленно согласилась Николь.

Зависимость – мощный мотиватор. К черту зомби.

Генри, выглянув из под одеяла, наблюдал как они уходят. Он понимал, что дома никого не остается, и надеялся, что кто-нибудь вскоре вернется и попотчует его вторым завтраком.

Трейси и Николь подошли к гаражу. Но лишь когда они вошли внутрь, Николь заметила очевидное (да, вы угадали верно, Принцесса Очевидность).

– Мы возьмем папину машину? – с дрожью в голосе спросила она.

– Ну, мою-то он раскурочил, – ответила Трейси, пусть и без особой уверенности.

– Есть идеи получше? – спросила Трейси.

– Ну, нам нужны сигареты, – слабо улыбнулась Николь.

Не раз за свою мятежную юность Николь хотела «одолжить» папин джип, когда тайком выбиралась из дома – но все-таки она была непослушной, а не сумасшедшей. Джип так и оставался надежно запертым в своем гараже.

Николь осторожно пролезла на пассажирское сиденье, подсознательно ожидая, что вот-вот сработает какое-нибудь противоугонное устройство. Неважно, как близко она пододвинула кресло и какую позу приняла – все равно сидеть было неудобно. Чувство вины – тесный костюмчик, и на ее матери он сидел, похоже, не лучше, чем на ней. В замкнутом пространстве гаража шум двигателя прозвучал оглушительно. Если бы не пристегнутые ремни безопасности, обе женщины, наверное, могли бы выскочить вон из машины. Трейси медленно включила заднюю передачу.

– Мам, может, ты сначала откроешь ворота?

– Ах да. Верно, – рассеянно улыбнулась Трейси.

Начало экспедиции грозило стать весьма запоминающимся. Николь не была уверена, что они поступают разумно. Дверь гаража с лязгом открылась, Трейси резко выжала сцепление, и джип заглох.

– Опаньки, – прокомментировала она.

– Великолепно, – проворчала себе под нос Николь.

Следующие три попытки выехать на задней передаче оказались столь же «успешны». А затем настала очередь первой передачи.

Трейси подкатила к центральным воротам, надеясь, что их откроют прежде, чем она потеряет скорость, и ей не придется снова возиться с первой передачей.

Игорь махнул рукой, приказывая им остановиться.

– Вот черт, – в унисон буркнули Трейси и Николь, руководствуясь одним и тем же мотивом.

Николь чуть не расплющила нос о приборную панель, когда джип взбрыкнул, словно разъяренный мустанг.

– Что с вами, Тальботами, такое? Вам здесь не нравится? – спросил Игорь.

– Игорь, ты знаешь, куда поехали мальчики? – озабоченно спросила Трейси.

– Сказали, помогать своему па, но я знать, что они нагло врать, – любезно ответил он.

Трейси захотелось наорать на Игоря за то, что он их выпустил, но задача часового состояла в том, чтобы не впускать людей внутрь, а не в том, чтобы не выпускать их наружу.

– С ними все быть в порядок, миссис Тальбот, им хватит оружия завалить медведь, – сказал Игорь, заметив страх на ее лице. – Вы две должны сидеть здесь и ждать их назад. Туда ехать слишком опасно.

– Мальчикам ты сказал то же самое? – рявкнула в ответ Трейси.

Игорь отступил на шаг и махнул рукой, давая водителю автобуса знак отъехать. С тех пор, как он перебрался в Штаты, он многое усвоил. Здешние женщины были не настолько покорны, как в России, так что будить лихо было себе дороже.

– Удачного дня.

И он полез греться в автобус.

На выезде из ворот джип заглох еще дважды. Водитель автобуса, похоже, был на грани паники. Он отчаянно жестикулировал, показывая Трейси, чтобы та очистила въезд.

– Какого хрена он так разволновался? – раздраженно спросила Трейси.

Попытки вести – или, если быть реалистами, в основном стопорить – джип Майка слегка взвинтили ее.

– Тут на целые мили кругом нет ни одного зомби!

Она была неправа – крайне, крайне неправа – но отсюда их, определенно, разглядеть было сложновато.

– Смотри не обмочи подштанники! – выкрикнула Трейси, наконец-то успешно переключаясь на первую и освобождая дорогу автобусу.

– О Боже, когда Майк за рулем, это кажется так легко!

– Мам, а ты уверена, что нам стоило выезжать наружу?

Николь не могла точно сказать, в чем дело, но что-то казалось неправильным. Дурные предчувствия усиливались по мере того, как Литл Тертл исчезал в зеркале заднего вида.

Однако Трейси была слишком поглощена борьбой с коробкой передач, чтобы что-то заметить. Вполне вероятно, что причина трудностей со сцеплением лежала в области подсознательного и не имела никакого отношения к ноге на педали.

– Ха, я это сделала! – торжествующе воскликнула Трейси, проезжая перекресток Гавана и Эванс практически как по маслу.

Теперь, когда у нее появилась возможность оглядеться по сторонам, ей пришлось согласиться с Николь. Возможно, это было не столь уж хорошей идеей. Трейси рисковала жизнью дочери и своей собственной, и ради чего – она понятия не имела, куда уехали мальчики. А колесить вокруг без всякой цели было равносильно самоубийству. Конечно, они были вооружены, но ни одна не сделала за свою жизнь больше полудюжины выстрелов, да и то мимо цели.

Этот дивный новый мир совершенно измотал Трейси – ее муж то и дело пускался на какие-то авантюры, а теперь и мальчики умотали Бог знает куда.

Уронив голову на руль, Трейси оглянулась на дочь.

– Николь, я понятия не имею, что делаю и куда еду. Майк убьет нас, если узнает об этом, и не только потому, что мы взяли его джип.

Николь никогда не видела свою мать настолько подавленной. Надо было что-то быстро придумать, иначе Трейси могла полностью замкнуться в себе. В прошлом году у Николь отобрали права. Не то чтобы сейчас на дороге их поджидал патруль, но факт оставался фактом: она едва могла управлять машиной с автоматической коробкой передач. Сцепление даже не обсуждалось. Дурные предчувствия не ослабевали ни на йоту. И у нее не было ни малейшего желания топать до комплекса пешком.

– Я бы не отказалась от сигареты, – сказала Николь, косо поглядывая на мать в надежде получить хоть какую-то реакцию, кроме отчаяния.

Трейси подняла голову. На ее напряженном лице читалось страдание, но сейчас там появилось и нечто другое… решимость. Трейси злилась на себя за то, что из уныния ее способна вывести обычная сигарета, но старые привычки так быстро не отпускают.

Их можно подавить на какое-то время, можно даже забыть о них, но они всегда поднимают свои уродливые головы в самый неподходящий момент. Сейчас, однако, момент был как раз подходящий. Трейси не знала, то ли злиться на Николь, то ли благодарить ее за то, что она так виртуозно манипулировала ею, с ювелирной точностью нажимая на нужные кнопки, но, в конечном счете, девочка практиковалась последние одиннадцать лет.

Трейси вновь тронула машину с места.

– Звучит неплохо. Рак легких волнует меня сейчас меньше всего.

Николь рассмеялась бы, не будь эта мысль столь зловещей. Каким-то образом оказалось, что рак легких – сейчас наиболее безопасная альтернатива. Но как, черт возьми, это произошло? Минуту или около того они ехали молча, а потом Трейси свернула на ближайшую заправку. Там стояли несколько машин, но никто не спешил их обслужить. Трейси описала ленивую восьмерку по парковке, выглядывая нет ли причин для отступления. Однако кроме разлитого бензина никаких непосредственных угроз не наблюдалось. Света в круглосуточном магазине не было, а непрозрачное стекло витрины скрывало все, что находилось внутри. Трейси припарковалась перед магазином, оставив двигатель на холостых оборотах. Они с Николь пристально уставились во мрак, выискивая малейшие признаки движения.

– Не глуши двигатель. Я забегу внутрь и выгребу несколько пачек, – сказала Николь, приоткрывая дверцу.

– Минуточку. Я тебя туда не пущу! – громче, чем собиралась, крикнула Трейси.

– Мама, со мной все будет в порядке. Я только заскочу внутрь и сразу выбегу назад.

– Нет, если уж кто-то и войдет внутрь, так это я. У меня и так двое детей уже запропали Бог знает куда. Ты оставайся здесь, а я сбегаю, – сказала Трейси, глубоко убежденная в правильности этого маневра. – Если что-то со мной случится, просто уезжай!

И она потянулась к водительской дверце.

– Мам! – вскрикнула Николь.

Трейси немедленно захлопнула дверь, решив, что Николь что-то заметила. Она дико завертела головой в поисках приближающейся опасности.

– Мам, я не умею водить машину с ручной коробкой. Если что-то случится с тобой, мне придется бежать. Ты видела, как я бегаю?

– Черт, ты меня напугала, – выдохнула Трейси.

Но когда до нее дошел смысл слов Николь, она поняла, что перед ней неразрешимая дилемма. Неважно, какое решение она примет, ее дочь все равно окажется в опасности.

– Давай пойдем туда вместе, – предложила Николь, прежде чем ее мать вновь сковал страх.

Никотин был могущественной приманкой. Он мог побороть здравомыслие. Трейси слабо кивнула. Мать и дочь одновременно открыли дверцы и вышли из машины. Холодный воздух резко пах бензином. Ядовитые пары затрудняли дыхание, но в этом и был их плюс (или минус?) – бензиновая вонь скрывала запах смерти. Чтобы выбраться из удушливого облака, женщины поспешили ко входу в магазин. Если бы их обоняние не притупила вонь горючего, сейчас бы в нос им ударил до боли знакомый смрад разложения. Но осознание ошибки пришло на три вдоха позже, чем следовало.

– Боже, хотелось бы мне, чтобы тут горела хоть пара лампочек, – с легкой дрожью в голосе произнесла Николь.

Трейси вошла первой и втайне этому обрадовалась. Когда глаза приспособились к сумраку, она различила пару ног в санитарной униформе, торчавших из-за прилавка. Этим ногам явно не суждено было больше ходить. К тому же, в ближайшем проходе между полками виднелась лужа свернувшейся крови. У Трейси не было ни малейшего желания узнать, чья это кровь. Иногда неведение и в самом деле благо. Трейси схватила за руку шедшую следом Николь, уводя ее подальше от жуткого прохода. Затем она резко остановилась и прислушалась.

– Шшш… ты это слышала?

Обеих охватила паника, хотя Николь не уловила ни звука. Они застыли на месте. Секунды текли. Рука Николь, сжатая в тисках материнских пальцев, начала болеть.

– Мама, отпусти, – приглушенно проговорила Николь. – Там никого нет.

Из-за полки с прохладительными напитками донеслось тихое поскребывание.

– Может, это просто включился холодильник, – сказала Николь, пытаясь убедить в первую очередь себя.

Трейси указала на выключенные лампы наверху.

Николь подняла голову и судорожно сглотнула.

– Да, электричества нет. Я знаю.

– Шшшш… – скорей показала, чем прошептала Трейси.

Николь была не из тех, кто умел вовремя прикусить язычок, и уже собиралась задать следующий вопрос, когда звук повторился. Он был слабым и ритмичным. В нем не таилось никакой угрозы, но Трейси все равно не собиралась тут задерживаться.

Она повернулась лицом к дочери.

– Давай возьмем пару пачек сигарет и газировку для ребят, и уберемся отсюда подальше.

– Согласна по всем пунктам. У меня от этого места мурашки по коже, и тут начинает вонять хуже, чем снаружи. Хочешь, чтобы я взяла какую-то определенную марку?

– Бери все, что сможешь унести. У меня есть предчувствие, что пройдет еще много времени, прежде чем «Винстон-Салем» начнет выпускать их заново. Разве что разработают специальный сорт для зомби. «Эй, вы уже и так покойник, отчего бы не сделать пару затяжек?», – неуверенно пошутила Трейси.

– Смешно, хотя звучит ужасно, – выдавила Николь с натянутой улыбкой.

– Даже если мы их не выкурим, сможем на что-нибудь обменять. Через пару дней они станут на вес золота.

Глаза Николь вспыхнули.

– Золота? Хмм.

– Ты поняла, что я имею в виду.

– Я прекрасно поняла, что ты имеешь в виду, – отозвалась Николь, хватаясь за ручку одной из двух стоявших у входа небольших тележек.

– Верно мыслишь, – сказала Трейси, взяв оставшуюся тележку.

Они были так увлечены «шопингом», что не заметили, как одна из дверей холодильника открылась. Из тени на них жадно уставилась одинокая фигура.

Вид мяса – пускай и не само слово – пронесся в рудиментарном сознании твари. Создание двинулось вперед: вечно вперед, вечно голодное, вечно в погоне за следующей жертвой. Если бы оно было способно мыслить и осознавать себя, то подумало бы: «Жизнь проста». Однако такими талантами тварь не обладала.

Николь доверху наполнила свою тележку и отправилась к джипу, чтобы выгрузить первую партию трофеев. Она не могла бы быть счастливее, даже если бы наткнулась на сундучок Дэви Джонса. Когда девушка вернулась в магазин, прежние страхи начисто испарились. И напрасно. Она замерла на месте с застывшей на губах улыбкой, в ужасе уставившись на представшую перед ней картину. Кошмарная неупокоенная тварь шла по пятам ее ни о чем не подозревающей матери.

– Мама! – взвизгнула Николь.

Трейси уронила упаковку «Пепси». Банки разлетелись во все стороны. Они полопались, в воздух забили струи липкой жидкости. Трейси уже готова была обругать дочь за то, что та ее напугала – но, подняв голову и увидев ужас, написанный на лице Николь, поняла, что дело плохо.

Словно дятел клювом, Николь беспорядочно тыкала пальцем в пространство. Заикаясь, она лепетала:

– З-З-З!..

Дальнейших объяснений Трейси не понадобилось. Не так уж много слов, начинающихся на букву «з», могли вызвать такую паническую реакцию – если, конечно, в Денвере не бесчинствовала зебра-убийца, и Трейси не заслоняла полянку с особенно сочной травой. Женщина развернулась лицом к опасности, но нечаянно наступила в скользкую лужу свежеразлитой «Пепси». Левая нога Трейси взмыла в воздух, и миссис Тальбот грохнулась на пол. Выражение лица зомби изменилось: из счастливого оно сделалось растерянным, словно существо не могло понять, куда подевался его обед. Потребовалась пара секунд, прежде чем мертвец опустил взгляд, вновь сосредоточившись на добыче.

Трейси тяжело плюхнулась на задницу, и приземление на облицованный плиткой пол было отнюдь не мягким. Женщина тут же начала пятиться назад, так как тварь снова устремилась к ней. Николь никак не могла отделаться от мысли, что смотрит ужастик по кабельному; ее разум пытался отстраниться от происходящего.

Трейси все отползала, пока не уперлась спиной в дверь холодильника. Ноги засучили по полу, но тот по-прежнему оставался скользким. Женщина подняла взгляд от ступней преследователя – на которых, кстати, была всего одна туфля. Длинные ноги переходили в широкие бедра, те – в тонкую талию, а выше было то, что вполне соответствовало определению «грудь порнозвезды». За пышными полушариями трудно было разглядеть лицо. Но когда Трейси это удалось, ее охватила жуткая ярость.

– Элисон? – возмущенно спросила она.

Зомби-Элисон замедлила шаг. Она не остановилась, но определенно притормозила, словно необходимость одновременно идти и анализировать вопрос загрузили большую часть ее операционной системы.

– Элисон Питтман? – снова спросила Трейси.

На некогда изящном личике ее оппонентки отразилось замешательство.

«Грива каштановых волос, падающая на зеленые глазищи, кажется чуть потрепанной – но, в целом, она могла бы быть самым привлекательным зомби за всю историю жанра», – рассудила Трейси.

– А я-то надеялась, что они сожрали твою морду, сучка! – выкрикнула она, наконец-то подобрав под себя ноги и опираясь на ручку холодильника, которую нащупала у себя за спиной.

– Мама! Что происходит? – простонала Николь.

Зомби-Элисон застыла на месте, словно ошибка операционной системы была фатальной.

– Эта тварь, – рявкнула Трейси, – та самая сука, которая почти разрушила мой брак!

Сообщив это, она злобно уставилась на фигуристый труп.

Незадолго до увольнения Майка из офиса у них с Трейси, как и у большинства женатых пар возникли некоторые трудности. Эти проблемы обострились благодаря чарам одной хитрой, лживой и искусной манипуляторши по имени Элисон Питтман. Элисон стала тем «плечом», на которое Майк мог опереться. Она внимательно выслушивала его жалобы, всегда находила нужные слова и наглаживала его эго всякий раз, когда он в этом нуждался. Она была идеальной соблазнительницей. Поначалу Майк даже не заметил небольшой перемены в их отношениях. Они были друзьями уже три года и за это время успели поделиться друг с другом уймой личных секретов. Майк понимал, что Элисон – одна из самых красивых женщин, когда-либо виденных им в жизни. Но он был счастливо женат, а даже если и не так, то за годы общения успел выяснить, что любимая забава его приятельницы – вынуть душу из какого-нибудь бедолаги. А затем, когда от мужчины оставалась лишь бледная тень, Элисон выкидывала его на помойку, как мусор. Истинный суккуб нашего времени. И все же, казалось, Элисон ценила их дружбу. Но как только ей удалось углядеть возможность – небольшую трещину в брачной броне Тальботов – как она сделала все, чтобы превратить эту трещинку в незаживающую рану. У нее это было чем-то вроде болезненной мании.

Элисон была несчастна и старательно затаскивала всех и каждого в свою эмоциональную трясину. Презирая себя за собственные поступки, она наслаждалась мыслью о том, как переспит с Майком, а затем швырнет правду в лицо его стерве-жене.

В конце концов, Майк пришел в себя и разглядел западню. Он чуть было не опоздал: прозрение посетило его прямо в квартире у Элисон. Та попросила его помочь передвинуть мебель из одной комнаты в другую. Он с радостью согласился – в конечном счете, не для того ли нужны друзья? – пускай высшее сознание и намекало ему, что где-то тут подвох.

Когда Майк прибыл на место, на столе его уже ждала бутылка охлажденного вина. Из спальни Элисон струился мерцающий свет свечей, но завершающим аккордом стало то, что «подруга» встретила его неглиже. Майк всегда знал, что она выглядит потрясающе, но от чудного видения, приветствовавшего его в дверях, колени буквально подогнулись. Челюсть мистера Тальбота отвисла, а самого его охватила паника.

Он стоял на распутье. Прямая дорога вела к жене и детям. Конечно, в асфальте этой дороги зияла пара-тройка трещин и несколько дыр, но в целом она обещала приятное и спокойное путешествие. Но, если бы он круто свернул налево с Элисон, все, что светило впереди – это щит «Ведутся ремонтные работы»: огромные оранжевые дорожные конусы и яростно мигающие предупредительные знаки, предвещающие опасные повороты и скрытые неровные участки. Эта дорога могла оказаться весьма увлекательнойй на протяжении мили-другой. Однако Майк наверняка знал, что она закончится тем же, чем кончалось множество дорог, по которым разъезжал Хитрый Койот в мультфильмах его детства: большим знаком, стоящим прямо посреди дорожного полотна и гласящим «Конец близок». Вместо точки там, естественно, будет валяться огромный булыжник. Эта информация вряд ли помогла бы Койоту, поскольку на нем были реактивные коньки, но у Майка имелось то, чего Койоту не хватало: точный прогноз.

Майк еще раз заглянул в глубь квартиры. Затем бросил один долгий взгляд на стоявшую перед ним женщину. Позже он объяснял себе это тем, что хотел окончательно определиться, какие у Элисон намерения. Затем, не сказав ни слова, Майк развернулся и зашагал прочь. Он знал, что если скажет что-нибудь – неважно, что – у нее появится прекрасный повод для ответного шага, и тогда он пропал. Он останется у нее, и его жизнь необратимо изменится навсегда. И не к лучшему.

– Майк? – спросила Элисон ему в спину. – Что ты делаешь?

Ей ни разу еще не отказывали – потому что всегда отказывала она – и этот опыт ей не понравился.

– Ты отказываешься от этого? – презрительно крикнула женщина, демонстрируя свое роскошное тело.

Майк знал, что лучше не оборачиваться. Обернувшись, он вполне мог бы превратиться в соляной столб, как жена Лота из бесславных Содома и Гоморры. Или, еще того хуже, начать сомневаться в своем выборе.

– Возвращайся к жене! – проорала Элисон.

Ее дрожащие обертоны достигли такой мощи, что начали выглядывать соседи, тем придавая действию еще большую драматичность.

– Ты что, педик? – выплюнула она.

Майк покраснел, обнаружив, что обзавелся солидной аудиторией.

Он чуть не расплакался от облегчения, когда наконец-то взялся за ручку дверцы джипа. Однако облегчение быстро ушло – Майк сообразил, что придется обернуться, чтобы сесть за руль. Даже с такого расстояния красота Элисон была неподражаема. Чистая ненависть, написанная на ее лице, подтвердила верность решения Майка. Однако его член не считался с логическими доводами и выражал хозяину свою крайнюю ярость и негодование.

– Нет, определенно не педик, – констатировал Майк, устраиваясь за рулем, заводя джип и убираясь к чертям из Додж-Сити.

Глаза Элисон прожигали дыры в затылке Майка во время этого поспешного бегства. Ее дом содрогнулся от силы удара, с которым она захлопнула дверь. Именно с того дня она начала строить план, как поспособствовать увольнению Майка. Элисон надеялась на скандал эпической силы и была крайне разочарована, когда все свелось к «уходу по собственному желанию». Заявившись в кабинет Майка в последнее утро, она не ощущала ни капли раскаяния, лишь что-то вроде удовлетворения.

– Последний день? – расхохоталась она, стоя в дверях с самодовольной ухмылкой на лице.

Майк был практически уверен, что Элисон приложила руку к его увольнению, но не хотел давать ей повода для ликования.

– Да, настало время перемен. Мне предложили кое-что на востоке, так что не терпится присмотреться к тамошним перспективам.

Все это было чистой воды враньем, потеряв работу, Майк был до чертиков напуган. Однако стоило солгать ради того, чтобы увидеть, как ухмылка на полсекунды сползает с ее лица. Он продолжил складывать свои вещи в коробку. Элисон в крайнем раздражении покинула дверной проем. Ее жажда мщения так и не была удовлетворена, и она отправилась прочь в поисках новой жертвы.

Майк пересказал Трейси все детали того дня, опустив лишь часть с предательским пенисом, но минусы такой честности намного перевесили плюсы. Трейси не раз хотела встретиться с Элисон и высказать ей все, что о ней думает. В отличие от Майка, его жена была абсолютно уверена в том, что именно Элисон подстроила его увольнение, и с первой же минуты мечтала о мести.

А теперь это порождение тьмы стояло перед ней, во всей своей царственной мертвой красе.

– Как гребаная зомбачка может так хорошо выглядеть? – возопила Трейси, наконец-то поднимаясь на ноги.

– Мама?

Николь все еще была ошеломлена, однако до нее наконец-то дошел смысл слов матери, и она уставилась на стоявшего перед ними монстра.

Не считая слегка встрепанной шевелюры и сероватого оттенка кожи, зомби выглядела сногсшибательно. Пару секунд Николь даже не была уверена, действительно ли на них напал ходячий мертвец, или это просто изголодавшийся человек. Однако вся надежда на мирный исход разлетелась вдребезги, когда Элисон вновь включила свой одноколейный мозг. Рот покойницы широко распахнулся, явив миру куски и объедки ее последней трапезы. Из пасти зомбачки хлынул ядреный запах смерти, как будто открылась рассохшаяся дверь древнего склепа. Николь подняла пистолет и дрожащим пальцем нажала на спуск. Ничего не произошло. Николь с нетерпением ждала, когда в руку жестко ударит отдача, а в ноздри – кислый запах пороха. Однако пистолет лишь трясся в ее руке, бешено рыская из стороны в сторону, а все вокруг затопила едкая вонь разложения.

– Черт! – крикнула Николь, снова и снова нажимая на спусковой крючок – по-прежнему с нулевым результатом, даже без звонкого щелчка ударника.

Трейси все это время не стояла без дела. Она тоже подняла свою винтовку. Зомби-Элисон была так близко, что дуло винтовки аккуратно вошло ей в рот.

«Трудно промахнуться с такого расстояния», – с неким удовлетворением подумала Трейси.

– Это сотрет с твоей морды самодовольную ухмылку, СУЧКА! – взвизгнула Трейси, нажимая на спуск.

Ухмылка зомби-Элисон и вправду стала шире, однако вовсе не от инъекции раскаленного свинца. Трейси поняла, что винтовка не заряжена и даже более бесполезна, чем «Виагра» на конференции «Верных слову».

Зомби-Элисон удерживал на расстоянии ствол винтовки, упиравшийся ей в глотку. Трейси хотелось заорать от ярости и разочарования… и неудовлетворенной жажды мести. Тем временем Николь схватила первый же предмет, попавшийся ей под руку. Трейси едва успела увернуться от летящей коробки презервативов, чуть не ударившей ее по щеке.

– Серьезно?! Это лучшее, на что ты способна? – крикнула Трейси.

– Извини, мам. Что нам делать? – взвизгнула Николь, уже почти перешагнувшая грань истерии.

– Зайди за кассу и посмотри, нет ли там биты, или лома, или чего-то, чем можно огреть ее по башке, – велела Трейси, боровшаяся с зомби-Элисон.

Та все еще не сообразила, что надо как-то сняться с горькой металлической палки, чтобы добраться до мяса. Ствол уже грозил пробить насквозь ее хрупкую шею.

– Тут только трость! – прокричала Николь от кассового аппарата.

– Сойдет. Давай живее, не знаю, сколько еще я ее продержу.

Трейси сопротивлялась безжалостному напору. Зомби-Элисон никогда не остановится. Трейси знала это, а руки уже болели от усилий, необходимых, чтобы удерживать неупокоенную стерву на расстоянии. Однако миссис Тальбот гордилась тем, что ее дочь сумела преодолеть нарастающий страх и теперь с поднятой над головой тростью приближалась к зомби. Николь ударила изо всей силы – но, учитывая невеликую массу трости и слабые мышцы девушки, удар разве что разозлил противницу ее матери. Николь снова замахнулась и нанесла удар. Зомбачка наконец-то заметила, что на нее напали. Она попятилась, снявшись со ствола, и полностью сосредоточила внимание на небольшом кусочке мяса рядом с собой. «Сочненько», – подумала бы она, если бы умела думать.

– Мам! – взвыла Николь, роняя трость и отступая.

Руки Трейси горели от усилий, потраченных на удержание мертвой. Как только зомби-Элисон освободилась, руки женщины бессильно повисли. Винтовка весила всего семь фунтов, но сейчас с тем же успехом она могла весить и семьдесят. Когда мертвая обернулась к Николь, у Трейси перехватило дыхание. Николь пятилась, выпучив глаза от страха. Выражение чистого ужаса, написанное на лице девушки, подхлестнуло ее мать.

– Сначала мой муж! Затем я! А теперь тебе понадобилась моя дочь?! – завопила Трейси.

Она перевернула винтовку, взявшись обеими руками за ствол.

– Ну так знай, никто из нас тебе не достанется! СУКА!

И с этими словами она размахнулась и обрушила на голову зомби массивный приклад винтовки с силой и точностью, которыми гордился бы сам «Бейб» Рут.

Когда приклад соприкоснулся с головой зомби-Элисон, раздался отвратительный звук, который способен издавать только треснувший череп. Некоторые сравнивают этот звук с треском арбуза, упавшего с третьего этажа и разбившегося об асфальт. На самом деле ничего похожего. Он намного более физиологичен. Он поражает ваши нервы, словно вопль кота, раздавшийся далеко заполночь. Он так же омерзителен, как целая орда пауков, ползущих у вас по голове, или удар в грудину, или вид людей, жующих с открытым ртом. В общем, вы поняли. Этот звук не предназначен для человеческих ушей.

Приклад винтовки едва не застрял в глубокой вмятине в черепе зомби-Элисон. Трейси потянула оружие на себя, и услышала отчетливое хлюпанье, с которым дерево отделилось от кожи, крови и кости. Голова покойницы запрокинулась под неестественным углом. Зомбачка попыталась оглянуться, чтобы понять, кто ее ударил, но кости ее изящной шейки были едва ли в лучшем состоянии, чем пробитая тыква. Когда зомби-Элисон рухнула на пол, Трейси издала победный, полный облегчения и удовлетворения клич. Руки и ноги мертвой скрутили чудовищные судороги. Несколько долгих и страшных секунд Трейси и Николь смотрели на это, как зачарованные. В голове у Трейси вертелось множество оскорблений, которые ей хотелось обрушить на побежденную соперницу – однако она опасалась, что если откроет рот, оттуда польется лишь содержимое ее взбудораженного желудка. Наконец зомби-Элисон затихла.

Трейси схватила Николь за руку и потащила к выходу. Они не обменялись ни словом по дороге домой и впоследствии ни разу не упоминали о случившемся. Майк, конечно, в конце концов узнал о сигаретах, но когда он вознамерился допросить жену, та ответила таким суровым взглядом, что от дальнейших расспросов пришлось воздержаться. Да он и не видел в этом особого смысла. Женщины были для него полнейшей и необъяснимой загадкой, однако он знал о них достаточно, чтобы уметь вовремя прикусить язык.