Глава 4. Схватка
Но всё-таки склонился к сотрудничеству с чекистами, взвесив «за и против». Святоша уже уволился и собирается уезжать, может быть, в этот самый момент. Пока Андрей доберётся на перекладных, уйдёт время, и Святоша может улизнуть, осесть на бескрайних просторах Союза. Ищи его потом вновь!
И он отправился к управлению МГБ по Смоленской области. Город, сильно разрушенный в войну, практически руинированный, отстроился, по крайней мере в центре. По дорогам бегали не только старые полуторки и «захары», но и «Москвич-400» и «ГАЗ-51». И ничего, что «Москвич» – это «Опель-Кадет» образца 1938 года и сделан на оборудовании, вывезенном по репарации из Германии. Не велика машина, а глаз радует. Для населения раньше легковых машин не выпускали. «М-1» знаменитая – для госструктур, «ЗИС-110» для правительства. Знак хороший, люди жить стали лучше, раз машины покупают.
И в одежде прохожих, особенно женщин, появились жизнерадостные цвета. Раньше уныло – однообразные, серый и чёрный, разбавленные воинским зелёным.
К управлению поторапливался, но успел к обеду. Снова на пути дежурный встал.
– Товарищ, у меня срочное дело, можно сказать – государственной важности. Позвоните лейтенанту, фамилию не знаю, вот номер.
Андрей предъявил бумажку с цифрами.
– Перерыв, обеденное время, – бубнил дежурный.
Андрей разозлился.
– Я преступника нашёл, предателя Родины и бывшего полицейского. Он сейчас чемоданы собирает, а ты – обед! Есть же в управлении кто-то, кому служба дороже жратвы?
По лестнице спускался мужчина в штатском, услышал перебранку, остановился. Дежурный честь ему отдал, понятно – служит здесь и, судя по возрасту, чинов изрядных.
– Что тут происходит?
– Оперуполномоченный уголовного розыска Фролов из Москвы. У меня по делу фигурант проходит. Оказалось – из бывших предателей, полицейский. У него руки по локоть в крови. Установил я его, а этот гад с работы днями уволился, явно уехать собирается. Брать его надо срочно!
– У нас на него дело есть?
– Есть, мне лейтенант показывал. Кличка фигуранта Святоша.
– Дежурный, срочно разыскать майора Самохина, хоть из-под земли и сюда!
– Есть!
Дежурный за телефон схватился.
– Я здесь побуду, брось телефон, сам беги в столовую, в кабинет.
Дежурный бросил трубку, стремглав выскочил из-за барьера.
– И где сейчас фигурант? – спросил чекист.
– Если не сбежал, на разъезде Триста семьдесят восьмой километр, это под Ельней.
– Далеко, прямой дороги нет. Если через Дорогобуж, почти полторы сотни километров получится.
Чекист снял трубку, набрал местный номер, судя по тому, что цифр было три всего.
– Михайлов, готовь машину, срочно. Полный бак, ехать будем на Ельню, и к подъезду.
К посту дежурного примчался сам дежурный, за ним незнакомый Андрею Самохин, следом лейтенант. Все в штатском.
– Быстро собираете группу. Трёх человек, я думаю, хватит. С вами оперуполномоченный Фролов поедет. Детали по дороге обсудите.
Лейтенант сразу Фролова спросил:
– Вышел на Святошу?
– Вышел, уезжать он собирается.
– Жди.
Офицеры убежали, чекист постарше остался.
– Настырный ты, Фролов!
– Не для себя, для дела стараюсь.
– Ты на месте не лезь никуда. Мои офицеры сами его возьмут.
Несколько минут прошло, к подъезду управления серая «Победа» подкатила, посигналила. Почти сразу к посту дежурного офицеры прибежали уже знакомый лейтенант, майор Самохин и ещё один, здоровенный, как шкаф. У всех под пиджаками кобуры с оружием, полы приподнимают.
– Аккуратно там, живым взять!
– Так точно, товарищ подполковник!
Майор Самохин, как старший, уселся рядом с водителем, Андрея посередине на заднее сиденье посадили, по обе стороны от него – чекисты. Справа лейтенант, слева амбал. Неуютно Андрею, тесно. А ещё ощущение, как будто его под конвоем везут, как арестованного. Машина с места лихо рванула, движок явно форсированный. Перед перекрёстком водитель сирену включал. Орудовцы сразу движение останавливали. Водитель опытный, по улице ловко лавировал между машинами, а уж как на трассу вышли, газу поддал. Деревья на обочине так и мелькали.
– Ну, Фролов, делись, чего нарыл?
– Святошин, по кличке Святоша, работал стрелочником на разъезде 378-й километр. Понятно – под чужой фамилией. По крайней мере в отделе кадров железной дороги числится как Никоненко Николай Иванович, двадцать первого года рождения. Четыре дня назад уволился по собственному желанию, кадровичке сказал – уезжает, работу поденежнее нашёл. Опасаюсь, как бы уехать не успел.
– А что же раньше не оповестил? – спросил майор.
– Сам полчаса назад узнал, боялся, что сам добираться долго буду, а он по вашему ведомству проходит тоже.
– В Москве что натворил?
– Женщину молодую убил, журналистку. Она во время войны под Оршей жила, родителей её расстреляли. Я так думаю – видела она его там. А как сюда приехала статью писать – опознала. Видимо – неосторожно себя вела, поговорить с ним пыталась. Вот он её и застрелил. Всё это догадки, сами понимаете – она уже ничего не скажет.
– Если не сбежал ещё, возьмём! – прогудел басом амбал слева.
– Молодчина ты, Фролов. Такого гада вычислил, можно сказать – из-под коряги вытащил, где приютился он.
За разговорами домчались до Дорогобужа, откуда шоссе в три стороны вело, повернули на Ельню. Здесь дорога хуже, булыжная. Трясло сильно, не до разговоров, язык бы не прикусить. Майор перед Ельней по карте сориентировался.
– Нам теперь вдоль железной дороги направо. Там грунтовка идёт.
Как к разъезду подъезжать стали, чекисты пистолеты достали, затворы передёрнули, на предохранители поставили. Андрей о новых пистолетах Макарова слышал, но видел впервые. Позавидовал.
– Значит, так, Фролов. Ты сидишь в машине, мы сами возьмём, – напомнил майор.
– Чтобы под ногами не мешался, – поддакнул амбал.
– Как скажете, – не стал спорить Андрей.
Для него так даже и лучше. Посмотрит со стороны, как чекисты действуют. Может быть, поучится чему-нибудь, это всегда полезно, знания за плечами не носить. Разъезд оказался маленьким, одна улица, три десятка домов. Навстречу мужчина идёт, в тёмно-синем плаще, серой кепке. В правой руке чемодан. Как сблизились, Андрей лицо опознал.
– Он это, Святоша!
– Тормози, – приказал водителю майор. – Парни, берём!
Машина немного миновала фигуранта. Но Святошин понял – за ним приехали. Пять мужиков в «Победе». Такие машины сроду на их разъезд не приезжали. Интуиция звериная была, почувствовал. Лейтенант и амбал одновременно дверцы распахнули, выскочили. Андрей полуобернулся, через заднее стекло смотрел. События разворачивались стремительно. Фигурант чемодан фибергласовый, коричневый, с металлическими уголками, на землю бросил, левой рукой из кармана пистолет выхватил. Андрей вспомнил – левша он. Негромко хлопнули два выстрела. Амбал осел первым, видимо, Святоша посчитал его более опасным. За ним лейтенант. События разворачивались не по сценарию чекистов.
Майор ещё не осознал до конца, что, даже не начав захвата, его группа потеряла двоих сотрудников. Выматерившись, он выхватил пистолет, стал выбираться из машины. Андрей понял – надо срочно вмешиваться, иначе Святоша уйдёт. Выхватил «ТТ», взвёл пальцем курок, упал на сиденье, только голову и руку с пистолетом в дверной проём высунул. Фигурант уже руку с пистолетом вскинул, целясь в майора, как Андрей выстрелил ему в левое плечо. Одновременно Святоша успел нажать на курок, но прицел сбился, пуля ударила в корпус машины, звякнув и отскочив. Бывший каратель выронил оружие.
В секунду Андрей выбрался из машины, вскинул оружие. Сразу крик майора:
– Отставить! Запрещаю стрелять на поражение! Живым возьмём!
Тьфу ты! Только для того, чтобы судить? Захват уже закончился смертью двух чекистов. Святоша, как скорпион, жалил насмерть даже в самый последний момент. Если бы не окрик майора, предатель уже валялся бы бездыханным. И ни один человек не смог бы осудить Андрея. Собаке – собачья смерть! Святоша выхватил правой рукой из кармана нож с выкидным лезвием, нажал кнопку. Клинок со щелчком встал на фиксатор, а предатель сделал шаг вперёд. Он тоже слышал слова майора и понял – у него есть шанс. Лицо страшное в полуоскале, глаза полыхают ненавистью. Неподготовленный человек застыл бы в ужасе, оцепенел. Но Андрей и не таких видел. Выстрелил Святоше в ногу. Точно попал, потому что предатель споткнулся, захромал, но продолжал надвигаться на Андрея. Майор выстрелил дважды в воздух. Пугать матёрого и кровавого убийцу вздумал? Выстрелы Святошу не напугали, но на мгновение отвлекли. Воспользовавшись моментом, Андрей сделал прыжок вперёд, пнул полицая в раненую ногу. Тот взвыл от боли, но нож не выпустил. Более того, успел полоснуть Андрея по бедру. Правую ногу оперативника обожгло болью.
Андрей отпрянул и дважды выстрелил из «ТТ» в левую ногу Святоши. И только тогда убийца рухнул, выронив нож. Лицо немецкого пособника исказилось от боли, от ненависти, страха.
– Ненавижу вас, отродье большевистское!
– Руки!
Предатель протянул правую руку, левой из-за ранения он уже не владел. Андрей, не церемонясь, схватил левую руку убийцы, защёлкнул наручник, затем силой перевернул Святошу на живот, подоспевший майор помог завести назад правую руку, на запястье защёлкнули второй наручник. Майор достал из кармана носовой платок, поднял с земли пистолет, обернул его, крикнул:
– Михайлов, пакеты мне, быстро!
Водитель бегом поднёс два бумажных пакета. В один опустили пистолет, а в другой нож, тоже с предосторожностью, чтобы не стереть отпечатки пальцев.
– Михайлов, посмотри, что с парнями.
Андрей подумал, что смотреть бесполезно. Если ранения были не смертельными, чекистов убил яд из отравленных пуль. Андрей пошарил по своим карманам. Ничего подходящего, чтобы перевязаться.
– Товарищ майор, оба убиты.
– Неси сюда перевязочные пакеты.
– Есть.
Водитель принёс два пакета.
– Перевяжи арестованного, – приказал майор.
– Мне бы тоже пакет, ногу перевязать, – попросил Андрей.
– В первую очередь арестованного! – прикрикнул майор.
Андрей сплюнул. За этим негодяем куча убитых, озеро слёз, по нему верёвка плачет давно, а его перевязывают в первую очередь. Доковылял до машины. Дверцы все нараспашку, крышка перчаточного ящика открыта. Он наклонился, увидел индивидуальные перевязочные пакеты, достал один, зубами разорвал упаковку, как на фронте делал. Задрав, насколько мог, штанину, перевязал рану. Уселся на сиденье. Пистолет за поясом мешал, он переложил его во внутренний карман пиджака. Всё, он своё дело сделал. То, что обратился к чекистам, сэкономило время. Добирался бы сам на перекладных – опоздал. Улизнул бы в очередной раз Святоша, и неизвестно, сколько времени пришлось бы его искать.
Напряжение отпустило, Андрей на спинку сиденья откинулся. Есть майор, он старший, ему думать, что делать. Андрея вообще в машину взяли балластом. А получается, он работу группы сделал. Конечно, Святоша враг опытный, жестокий. В диверсионной школе стрелять научился отменно, но сейчас исход решили отравленные пули.
Пока Михайлов перевязывал арестованного, к машине подошёл майор.
– Фролов, ты как?
– Живой пока.
– Не знаешь, телефоны на разъезде есть?
– Железнодорожные точно есть, наверняка можно с городской сетью соединяться.
Майор направился к станционному зданию. Ну да, ему сейчас перед начальством отчитываться. И рапорт не совсем победный будет, двое погибших. Андрей подумал, что неудачу майор попробует на него свалить. Де, вовремя фигуранта не заметил или сам стрелять начал, когда его просили не вмешиваться. У победы отцов много, а неудача всегда сирота.
Да плевать, он за собой вины не чувствовал.
Майор вернулся быстро.
– Из Ельни сейчас машины подойдут, подполковник распорядился.
– Машины-то зачем?
– А как же? Арестованного в спецбольницу, погибших сотрудников в морг. Тебе-то, Фролов, в больницу надо?
– Полагаю – швы накладывать придётся, разрез длинный, рана зияет.
– Ах, неприятность какая! А мне разборка предстоит на всю ночь.
Вот же сука! Его товарищи убиты, а он про разборку сожалеет. Гниловатый майор-то. Через полчаса на разъезд прибыла целая автоколонна. Впереди «Победа» из местного отделения МГБ, за ней карета «Скорой» на базе грузовика «ГАЗ-51», а следом грузовик-кунг, из которого выпрыгнули трое бравых парней. Двое переложили тела убитых чекистов на носилки и стали грузить в кунг. Один обыскал арестованного, дал знак. У «санитарки» уже стояли наготове медики. Шустро переложили с земли на носилки раненого, погрузили в машину. Чекист из прибывших уселся туда же, и «санитарка» стала разворачиваться. Следом – грузовик с убитыми сотрудниками госбезопасности.
С майором уже разговаривал сотрудник МГБ, что прибыл в «Победе». Потом подозвали Андрея, до того стоявшего в стороне.
– Поясните, как происходили события. А вы, майор, пока сядьте в мою машину.
Андрей пересказал коротко и чётко.
– Так вы знали, что у Святошина может быть оружие с отравленными пулями?
– Знал, из этого пистолета он убил журналистку Орлову. Но также об этом знал убитый лейтенант и подполковник из областного управления МГБ.
Андрей понял, что стрелки за неудачу хотят перевести на него. А как же? Он из Москвы, да ещё из другой службы, вот пусть оперу шею намылят.
– Мы выясним. Вам придётся проехать с нами, дать письменные объяснения.
– Сначала в больницу. Мне надо рану зашить.
– Простите, майор Самохин мне об этом не сказал. Конечно, обязательно отвезём.
Андрея вместе с майором усадили в машину чекиста из Ельни, сам он сел впереди. Михайлов на «Победе» областного управления ехал за ними. Обратная дорога показалась короче. Машина подъехала к приёмному покою, местный чекист проводил Андрея, показал дежурной медсестре удостоверение.
– Дежурного хирурга, быстро!
Уже через несколько минут Андрея уложили на каталку, завезли в предоперационную, где сняли туфли, стянули порезанные штаны и пиджак. В одних трусах завезли в операционную. Хирург спросил:
– Крови много потеряли?
– Не могу знать.
– Аллергии на анестетики нет?
– Раньше не было.
Медсестра разрезала пропитавшийся кровью бинт. Хирург нажал на края раны, вышло много тёмной крови.
– Шить! И новокаин.
Обкололи рану обезболивающим. Хирург наложил пять швов, бедро щедро намазали зелёнкой, перебинтовали.
– Несколько дней придётся полежать у нас.
– Не могу.
– Ну как знаете. Но на перевязки ходить надо.
Врач осмотрел тело Андрея.
– Это, похоже, осколок, а это пулевое. Так?
– Сзади на спине и на левом боку ещё ножевые.
– Воевали?
– И на фронте, и уже после войны.
– Выпить хотите? Как обезболивающее? Сто грамм спирта не повредит.
– Налейте.
– Только закусить нет.
Андрей уселся на операционном столе. Доктор поднёс мензурку и стакан с водой. Андрей выпил и запил. Хирург сказал:
– Я справку пока напишу. Чувствую – не у нас швы снимать будете, так пусть хоть знают, что сделано и когда.
Доктор вышел из операционной, медсестра помогла одеться.
– Брюки бы вам сменить. Эти порезаны и в крови.
– Конечно, только не сейчас. Я же из Москвы.
– Из столицы? И на Красной площади были?
– Даже товарища Сталина видел, когда на демонстрации мимо Мавзолея проходил.
Прихрамывая, Андрей доковылял в приёмный покой. Хирург уже дописывал справку.
– Держите. И слово дайте – через два дня обязательно к врачу. Это если беспокоить не будет. Если температура поднимется или будет кровить, рану дёргать, то немедленно.
К хирургу подошёл чекист.
– Насколько ранение серьёзное?
– Дней десять нетрудоспособен, я настаивал на госпитализации, ваш сотрудник отказался. Говорит – служба.
– Спасибо.
Чекист не обмолвился, что Андрей не из их конторы, а из милиции.
Обе машины поехали в Смоленск. Уже стемнело, а когда въехали в город, на улицах оказалось пустынно, фонари уличные не горели, как и многие окна домов. В Москве спать позже ложатся. Но в управлении МГБ многие окна освещены. Его и майора развели по разным комнатам, под приглядом офицеров Андрей написал подробную объяснительную. Привирать смысла не было, как и кого-то обвинять, выгораживать. Никаких оценок, только свои действия. В конце поставил подпись и точку, ещё раз прочитал текст. У себя в райотделе придётся писать рапорт о задержании, надо, чтобы расхождений и разночтений не было. Протянул исписанные листки офицеру, тот прочитал, кивнул, протянул руку.
– Ваше оружие!
– Это ещё зачем? Казённое имущество.
– Опер, а забыли? Баллистическая экспертиза. Отстреляем, сравним с пулями из тела Святошина и погибших офицеров.
У Андрея кровь к голове прилила. То, что он в полицая стрелял, он и сам признавал. Его что, подозревают, что и офицеров-чекистов он? Противно на душе стало. Но баллистическая экспертиза для расследования нужна. И не столько ему, как чекистам. Вытащил «ТТ», вручил офицеру.
– Расписку, пожалуйста.
Чекист молча написал расписку об изъятии пистолета, с номером оружия, датой, подписью.
– Можете быть свободны. Если понадобится, вызовем. До свидания.
– Уж лучше прощайте.
Андрей вышел на улицу. На вокзал идти или в гостиницу? Решил – на вокзал. Вид у него непотребный, ночью прохожих меньше, он не так в глаза бросаться будет. Пешком недалеко, добрёл не спеша. Машину просить постеснялся, а чекисты не предложили. Ходьбой рану потревожил, да и обезболивающее прошло. Рана ныла, периодически дёргала. Ладно, не первый раз, заживёт. В кассе билет купил, до проходящего поезда час. Уселся в зале ожидания, а к нему сразу милиционер.
– Гражданин, ваши документы!
Андрей удостоверение показал.
– Извините, вид у вас… э… как после драки! Штаны разорваны, в крови.
– На задержании был, не совсем удачном.
– Понятно. Пойдёмте в отдел, там иголка с ниткой есть, заштопаете.
И верно, что время попусту терять. Постовой в транспортный отдел его провёл, объяснил ситуацию. Вручили катушку чёрных ниток, иглу. Андрей зашёл за перегородку дежурного, брюки снял. Неудобно в присутственном месте и без штанов. Как мог, разрез на брючине зашил, брюки надел. Дежурный оглядел критически.
– Если постирать, так и неплохо получится.
– Боюсь, не отстираются, времени уже часов десять прошло.
– А что случилось-то?
– С ножом бандит кинулся, пришлось оружие применять. Успел полоснуть по ноге.
– Надо было сразу на поражение стрелять, в башку или грудь. Поразвелось после амнистии бандитов!
– Согласен, старшина. Спасибо за помощь, мне на поезд пора.
– К Никонову подойди, это постовой, что сюда привёл. Он посадит, проводника попросит нижнюю полку предоставить.
– Старшина! Ночь, проходящий поезд, все нижние заняты.
– Да хоть в служебном купе! Человек на службе пострадал.
Никонов в самом деле Андрея к вагону проводил, поговорил тихо с проводником.
– Товарищ лейтенант, всё в порядке, нижняя полка.
– Спасибо, сержант.
– Не за что, одно дело делаем.
Поезд пришёл в Москву утром. Андрей сразу в отдел направился, как раз к планёрке успел. Оперативники на штанину его покосились. А когда разошлись, Феклистов подвинул лист бумаги.
– Пиши всё как есть. Опять стрелял?
– Фигурант начал первым. Двух чекистов наповал и в третьего стрелял. А пули отравленные. Мне пришлось четыре раза выстрелить. Ранил гниду, он меня ножом успел достать. Но взял я его тёпленького.
– Ты в больнице был?
– Соседи отвезли. Пять швов наложили. Теперь мне на перевязки ходить надо. Тем более пистолет мой изъят, вот расписка.
Андрей положил на стол бумагу.
– Можно считать дело закрытым задержанием подозреваемого.
– Николай Иванович, зуб даю, соседи дело у нас заберут и объединят со своим.
– Кто бы сомневался. Палка за раскрытие им пойдёт, как всегда.
Зазвонил телефон. Феклистов трубку снял.
– Слушаю. Да, был, только что вышел. Звонили из Смоленска? Нет, ранен он, дней десять нетрудоспособен будет.
Андрей справку из больницы о ранении Феклистову подвинул.
– Нет, справка из больницы передо мной. К тому же у него соседи оружие изъяли на экспертизу.
Николай Иванович несколько минут начальственный голос слушал, потом сказал:
– Так точно. Как появится, сразу к вам отправлю. Рапорт он написал, дело можно закрывать задержанием подозреваемого. Да, да, я понял.
Феклистов положил трубку на аппарат.
– Начальство тебя видеть хочет.
– Я уже понял.
– Быстро сматывайся и десять дней занимайся лечением. Ты мне здоровым в угро нужен. Дома-то был?
– Не успел ещё.
– Брюки постирай, может, не заметит?
Добрался до дома. Да разве от Марии укроешь что-нибудь? И штаны, замоченные в тазу, увидела, и бинт на ноге.
– Опять рисковал? Что на этот раз?
– Убийцу задержал. Девушку-журналистку несколько дней назад убил, а вчера двух чекистов. Бывший немецкий прихвостень, полицай.
Мария ругаться передумала, отправилась в ванную стирать. Следующим днём Андрей отлёживался в тишине и покое, а затем в поликлинику пошёл, на перевязку. Хирург бинты снял, рану осмотрел.
– Где вас так?
– Бандит ножом.
Хирург посыпал на рану стрептоцида, вокруг зелёнкой помазал, перебинтовал.
– Через три дня на осмотр. От службы освобождаю.
– Есть.
Эти десять дней как маленький отпуск были. Восстановился, рана зажила, швы сняли. Боль при ходьбе чувствовалась, это да. Но Андрей полагал – время нужно. При других ранениях было так же. Как выписали, на следующий день на службу. Соскучился по парням. Николай Иванович обрадовал.
– Два дня назад пистолет твой вернули.
Знак хороший, стало быть – невиновен ни в чём. Правда, Андрей в этом не сомневался.
– Теперь к начальству перед светлые очи.
– Дело надо взять.
– Эка, хватился! Его соседи забрали.
Начальник райотдела рапорт уже прочитал давно, сейчас попросил рассказать. В некоторых местах повествования уточняющие вопросы задавал. Когда Андрей закончил, кивнул.
– Действовал правильно, грамотно. Дело огласку получило, до министерства дошло.
– До нашего?
– И до МГБ тоже. Полагаю – совместное совещание по разбору будет.
Андрей мысленно чертыхнулся. Каждое из министерств будет тянуть одеяло на себя и недочёты сваливать на другого. А недоработки найдут всегда, это Андрей уже чётко знал. Сидя в кабинете, в тишине, читая рапорт, легко найти нарушения инструкций, приказов. А когда в тебя преступник стреляет и каждое мгновение может стать последним в жизни, желание одно – выжить самому и убить противника. Но потом выясняется при опросе свидетелей, что оперативник не крикнул – стой, стрелять буду. А ещё не сделал предупредительного выстрела в воздух. Только человек, писавший должностные инструкции в кабинете, скорее всего в огневых скоротечных контактах не участвовал.
А ещё надо брюки покупать. Одни порезаны, причём лучшие были и теперь годятся только для субботника, другие поношены изрядно. Выходит – опять прореха в семейном бюджете.
Видимо – начальник знал о совместном совещании, из управления городского шепнули. Потому что через три дня на ковёр вызвали троих – начальника райотдела милиции, начальника уголовного розыска и самого Фролова.
В зале сотрудников полно – в форме и штатском. Добрая половина знакома по службе, кивали, здороваясь. Андрей хотел сзади сесть, он рядовой опер, а в зале полковники, майоры. Но его попросили сесть в первом ряду, рядом со своими начальниками.
В зал вошло высокое начальство – два генерала, несколько полковников расселись за столом, покрытым красным кумачом, атрибутом непременным. Совещанию было кратко доложено дело об убийстве Орловой. Потом поднялся полковник МГБ, коротко доложил суть дела по убийству старшины. Он же подвёл итог:
– Оказалось, убийца один и тот же человек, предатель Родины, полицейский и диверсант, некий Святошин. Поэтому оба дела объединили в одно. На задержание выехала объединённая группа МГБ и МВД. Доложу о просчётах.
Полковник почти поминутно сделал расклад. Ошибки МГБ не скрывал, что Андрею понравилось. В итоге спросил:
– У присутствующих какие будут замечания, поправки?
Тишина в зале. И дёрнуло же Андрея, он поднял руку.
– Прошу.
– Я думаю, против нас действовало два обстоятельства – жёсткий цейтнот и непредсказуемая встреча на улице с фигурантом дела. Этот момент предугадать и подготовиться невозможно. А потери обусловлены отравленными пулями.
– Спасибо.
Андрей сел. Присутствующие в зале в подавляющем большинстве деталей дела не знали, потому помалкивали. Встал генерал МГБ.
– То, что потеряли двух чекистов – очень плохо. Убийцу взяли благодаря активным действиям оперативника уголовного розыска Фролова, который тоже был ранен. В дальнейшем при захвате столь опасного противника предлагаю увеличивать численность группы. А перед командованием МВД буду ходатайствовать о досрочном присвоении очередного звания оперуполномоченному Фролову. Он вёл следствие, вышел на Святошина и фактически задержал. Вот яркий пример отличной работы. Если вопросов нет, все могут быть свободны.
В фойе многие из МУРа, других отделов, подходили к Андрею, жали руку, ободряюще хлопали по плечу. Феклистов шепнул:
– Ну, теперь жди приказ на новое звание.
– Лучше бы премию дали.
За звание в милиции тогда не платили, только за должность. Через несколько дней вышел приказ по управлению.
«За высокие показатели в борьбе с преступностью… присвоить очередное звание старшего лейтенанта».
Обмывали в уголовном розыске. Всё как положено – звёздочку в стакан с водкой, тостами. Конечно, после службы и втихую. На ресторан после покупки новых штанов денег не было. А ещё через день телефонограммой его вызвали на Лубянку. У дежурного при входе уже готов пропуск на его имя. Нашёл нужный кабинет, постучал, вошёл. Ба! Знакомое лицо! Владимир Васильевич, чекист из Балашихи. В последний раз Андрей его видел год назад.
– Здравия желаю, Владимир Васильевич!
– День добрый, Андрей Михайлович, присаживайтесь. Вот и свиделись.
– Выходит – вы на новом месте?
– Как и вы. В Москву перебрались, геройствуете. Читал приказ по управлению, и вдруг фамилия знакомая, а главное – методы прежние.
– На стрельбу намекаете?
– Не намекаю, в открытую говорю.
– Если бы стрелять не начал…
– Стоп! Я говорил с действующими лицами, ситуацию не понаслышке знаю. Действовали правильно, согласно обстановке. Кстати, поздравляю с очередным званием.
– Спасибо. Но полагаю – вызвали меня не за этим?
– Правильно думаете. Генерал поручил провести с вами беседу.
Андрей вздохнул. Воспитывать будут? Так его уже не переделать. Чекист по кабинету прошёлся. Кабинет невелик, с неизменным сейфом в углу и портретом Ф. Э. Дзержинского на стене.
– Мне поручено предложить вам перейти на службу в наше министерство.
– По-моему, год назад мы об этом вели речь.
– Тогда это была моя инициатива, а сейчас сверху исходит. Генерал сказал – готовый опер для нашей службы.
– В милиции тоже работы по горло после амнистии, сами знаете.
– Знаю. Тех, кого выпустили, скоро снова в лагеря вернут. А у нас дела серьёзнее, не карманники какие-нибудь.
– А мне кошелёк какой-нибудь бабушки не менее значим, чем серьёзное преступление. Попробуйте ещё того же карманника с поличным задержать.
– Я не обидеть хотел, показать разницу в масштабе дел. У нас преступления против государства и народа. Тем более что так получается, вы часто нашему ведомству помогаете.
– Я к своей службе привык. Даже не в этом дело. Я знаю уголовный мир. А приди я к вам, кто буду? Новичок!
– Ну! Не преувеличивайте. В оперативно-разыскном деле вас учить не надо, сами любому фору дадите. Я же вас зову не на кабинетную работу.
– Вы говорили только что – амнистированные, кто за старое взялся, вернутся в лагеря.
– Было, говорил.
– После войны девять лет прошло. Кто-то из предателей, пособников, полицаев естественной смертью умер, других разыскали, сроки дали. Пройдёт два-три года, кого искать?
– Хм, необычный взгляд на проблему. Другие дела будут. Империалисты развернули против СССР холодную войну. Шпионов засылают, радиостанции открыли, вещающие на русском языке. А всё для чего? Разлагать страну изнутри. По причине скрытности не могу рассказать или вживую свести с нашими сотрудниками, кто не одного разведчика иностранного задержал. Вот где ваши способности пригодятся.
Чекист был настойчив, находил всё новые доводы перехода в их министерство.
Андрей сталкивался с чекистами, в своё время министерство их называлось НКВД. Не нравились они ему и, как он подозревал, многим фронтовикам. Высокомерные, заносчивые, жестокие. В ошибках армейцев видели проявление трусости или измену Родине. Стряпали дела, передавали в трибуналы. А у них разговор короткий. И про репрессии знал. Правда, многих из тех, кто проводил чистки, самих в живых не было, начиная с наркома Ежова. Не пощадил их молох.
– Фролов, давай на «ты».
– Давай.
– Пришёл ты с фронта, направили тебя в милицию. А как жил в коммуналке, в крохотной комнатушке, так и живёшь. А стаж у тебя семь лет. Подозреваю, на пенсию по выслуге лет выйдешь и там же проживать будешь. А детишки пойдут?
Жилищный вопрос для послевоенной страны стоял остро, это верно. Особенно для больших городов – Москвы, Ленинграда, Ростова, Минска, да всех не перечислить. Предприятиям и заводам нужна рабочая сила, а селить их некуда. В небольших городах строили на скорую руку бараки. В крупных начали возводить многоэтажки, но дело это долгое. Цемент и кирпич требовались заводам, на жилищное строительство ресурсы выделялись по остаточному принципу.
Ведь изучил чекист личное дело, всё досконально знал, на больные места давил.
– Возьми меня. В конторе поменьше твоего на год, а уже капитан, в Москве, в управлении – год, а уже квартиру дали. И денежное довольствие выше. А ты старлея на днях получил, да и то известные события получение звания ускорили.
– На материальные блага купить хочешь?
– Не вижу в этом ничего плохого. Твоя добросовестная служба государству нужна? Нужна! Вот государство заботится о своих защитниках.
Беседовали ещё с полчаса. Видимо, чекист получил задание – склонить Андрея к переходу на службу в МГБ. Если Андрей служить в милицию пошёл по разнарядке райкома комсомола, то поступление в органы госбезопасности было обставлено условиями. Человек с улицы, пожелай он устроиться, получал от ворот поворот. «Инициативщики», как называли их чекисты, сразу отвергались. Чекисты комплектовали свою структуру сами. Как минимум двое действующих сотрудников должны были указать подходящего по деловым качествам человека, поручиться за него. А ещё первые отделы на заводах и предприятиях, где сидели чекисты на пенсии, отбирали из сотрудников завода подходящие кандидатуры, изучали биографию, подноготную – характеристики из армии, отсутствие судимостей даже у дальних родственников, членство в комсомоле или партии. Как тогда говорилось, чекисты – это вооружённый отряд партии.
Владимиру Васильевичу позвонили. Он построжал, подтянулся, трубку снял.
– Слушаю. Так точно, сейчас буду. – Положив трубку, сказал. – Извини, Фролов, начальство к себе требует. А тебе пропуск отмечу, а ты подумай. К этому разговору мы ещё вернёмся обязательно.
Андрей вышел на Лубянку, вздохнул глубоко. В центре площади стоял бронзовый Дзержинский. Разумом Андрей понимал – чекист говорил правильные слова, а душа не лежала. На службу не поехал, хотя время рабочее. Направился домой. Мария раннему приходу мужа удивилась.
– Случилось что-нибудь?
– У нас выпить есть?
– Вроде была бутылка неполная. Сейчас посмотрю.
Андрей налил из принесённой бутылки половину стакана, выпил не закусывая. Такого раньше он себе не позволял. Мария погладила его по плечам.
– Выгнали? Не переживай, хомут на шею всегда найдётся.
– В МГБ вызывали на беседу.
Мария побледнела. Аббревиатура НКВД, а потом МГБ, вызывала у людей страх.
– По какому поводу?
– Как ни странно, предлагают перейти к ним на службу.
– Фу!
Мария опустилась на стул.
– Испугал ты меня. Согласился?
– Отказался. Разговор долгим был, соблазняли высокой зарплатой, в перспективе квартира.
Мария задумалась, тряхнула головой.
– Правильно сделал. С голоду не помираем, голые не ходим, всех денег не заработаешь.
Слова ли жены подействовали, либо водка, а может, вкупе всё, но напряжение отпустило. Переход в другое министерство шаг серьёзный, тем более особого желания не было.
Утром после планёрки доложил Феклистову об итогах вызова на Лубянку.
– И что ты ответил?
– Отказался. А знаешь, кто беседовал? Помнишь Владимира Васильевича, чекиста из Балашихи? Вот он, капитан уже.
– Хм, быстро продвигается. Ну ладно, забудем про соседей. Ты как?
– В порядке.
– Банда появилась. Сначала думали – единичные случаи. Два гопника вечером прохожих грабили. Почерк всегда похож. В проходных дворах один на входе, другой на выходе. По описаниям потерпевших – похожи. Через месяц третий член банды появился. Этот понахальнее, пожёстче, два раза в ход нож пускал. Ранил легко, но я думаю – это начало. Это как зверь, почувствовавший вкус крови. Делом этим Чумаков занимается, но пока серьёзных подвижек нет. Так что подключайся, изучи показания потерпевших. Есть один свидетель, но зыбко. Сам понимаешь – темно, испуг. Начальство уже давит.
– А где сейчас Паша?
– В больнице, должен потерпевшего допрашивать. Кошелёк отдавать не хотел, а там пять рублей всего было. Побили его сильно бандюки.
Феклистов на часы посмотрел.
– Где-то через час должен вернуться Паша, отдыхай пока. Дал бы дело для изучения, так оно у Чумакова в сейфе.
Сейф на самом деле в угро был один, у Феклистова в кабинете. У оперов – металлические ящики, где хранились уголовные дела, вещдоки ценные. У каждого опера свой ящик и личные ключи.
Андрей, чтобы не терять попусту время, спустился к дежурному, просмотрел все сводки о происшествиях по Москве. Выбирал похожие, случившиеся в разных районах города. О, да банда действовала не только в их районе. Обнаружились ещё четыре очень схожих по описанию. Он переписал на листок даты и места. Вернувшись в кабинет, подошёл к карте города. Обычно преступники действуют в одном-двух знакомых районах. Надо знать проходные дворы, возможность скрыться быстро после грабежа. При спонтанных действиях очень быстро можно «спалиться». Получалось – действовали бандиты в их районе и на Пресне. Районы старые, много производств, жилые дома ещё царской и довоенной постройки. Для того, чтобы действовать там, преступники должны либо долго здесь жить, либо быть коренными москвичами. Но в задержании банды это не поможет, лишь штришок. Если делать выборку архивных уголовных дел по грабежам, тысячи преступников окажутся москвичами. Пока эти догадки ничего не дали.
Вернулся из больницы Чумаков.
– Меня к тебе на помощь бросили.
– Отлично. Бегаю, как волк, ничего существенного не нарыл. Пострадавший Аверьянов, который в больнице на излечении, нападавшего толком не рассмотрел, темно. Да и удар по голове получил сзади. Били двое. Один руками и ногами, другой кастетом.
После войны кастеты были у преступников в моде. Голову проломить, руку или рёбра сломать им запросто можно. И главное – без шума. Кроме того, кастет относится к дробящему оружию, приравнивается к холодному. За его применение сроки давали меньше, чем за огнестрельное.
Павел дела достал. Пока они были разрозненными, но при появлении серьёзных доказательств их можно было объединить в одно. Андрей просмотрел тощие папки. Заявления потерпевших, допрос, осмотр места происшествия.
– Паш, ты на всех местах был?
– Ага.
– А район знаешь хорошо?
– Двадцать лет здесь живу.
– Другие проходные дворы или подходящие места знаешь?
– Да их десяток.
– Пойдём, посмотрим, проветримся заодно.
– Ты что задумал?
– Бандиты и дальше нападать будут. Знаешь, у меня убеждение, хочешь – назови интуицией, что бандюки местные, москвичи. Город хорошо знают. И место нового злодеяния наверняка присмотрели. У последнего пострадавшего сколько взяли? Пять рублей всего. На них не нашикуешь в ресторане. Не хочу каркать, но на днях новый грабёж будет.
– Типун тебе на язык!
Павел показал шесть подходящих мест. Смотрели бы ещё, да рабочий день кончился. Пешком много не находишься. С транспортом, как и бензином, было туго. Разошлись, а утром узнали, что свершилось новое ограбление по прежнему сценарию и в том месте, где они были вчера. С супружеской пары сняли драгоценности – обручальные золотые кольца, с жены ещё брошку. А у мужа отобрали кошелёк.
– Паш, заметь, каждый раз ограбление в новом месте, не повторяются.
– С фантазией.
– Я не об этом. Удачных мест для ограблений не так много. Если они не будут повторяться, то три-четыре.
– Не пойму, к чему ты клонишь. Засады сделать? У нас оперов не хватит.
– Я про «подсадных уток». Самим наживками стать.
– Нас двое, всех вероятных мест мы не охватим.
– Но что-то же делать надо. Иначе так и будем уголовные дела по факту грабежа заводить, и без перспективы на раскрытие.
– Предположим – пойдём мы. Оба входа перекрыть надо и один наживной. Как минимум троих надо.
– Их трое, справимся.
– Давай попробуем. Когда?
– Дня два-три ограблений не будет. Пока ценности не пропьют, не прокутят, на дело не выйдут.
– Тогда неделя. Всё-таки золото сняли.
За неделю в ломбардах побывали, но золотых изделий, снятых с потерпевших, не обнаружили. Напрягли информаторов из уголовной среды, и пока безответно. Андрей чувствовал – со дня на день должен грабёж случиться. Бандиты продали «рыжьё», как называли золото, барыгам за полцены или проиграли в карты.
Грабёж не для того, чтобы пополнить счёт в сберкассе. Для уголовника каждый день на свободе должен праздником быть. Женщины, карты, выпивка – круг удовольствий. А деньги имеют свойство быстро заканчиваться, сколько бы их ни было.
– Давай сегодня вечером, – предложил Андрей.
– Согласен. Обязательно с оружием. Я кепку надену, чтобы стрижку прикрыть.
Руководство, а особенно замполиты, требовали от оперативников соблюдать все требования уставов, особенно это касалось стрижки. Она должна быть короткой, допускалось ношение усов, но не бороды. По короткой стрижке полубокс уголовники быстро вычисляли оперативных сотрудников. Андрей требование это хорошо понимал, когда милиционер в форме должен быть – постовой, регулировщик, дежурный в райотделе. Население должно видеть опрятного представителя власти. А для опера, который форму надевает только по государственным праздникам, такая стрижка только вред наносит, как опознавательный знак.
Договорились с Чумаковым, где встретиться. Андрей в Малый театр пошёл, была там у него знакомая. Когда-то потерпевшей была, Андрей дело расследовал, воров быстро задержал, ценности вернул. Сегодня о ней вспомнил. В любом театре гримёрная есть. На служебном входе его дежурная остановила, но Андрей удостоверение предъявил.
– Мне бы Мохову увидеть.
– Она с полчаса как пришла, проходите.
У многих творческих людей работа начиналась, когда у большинства трудящихся служба заканчивалась. Поспрашивав, где Мохова, Андрей нашёл её в костюмерном цехе. Женщина Андрея не забыла, встретила приветливо.
– Здравствуйте, помощь ваша нужна.
– Добрый вечер. Всем, чем могу, помогу.
– Внешность бы мне изменить.
– Бороду, усы, очки, шляпу?
– А возможно?
– Обижаете, у нас же театр. Пройдёмте к гримёрам.
Гримёрки небольшие, деревянные болванки голов стоят, на них парики. Мохова переговорила с гримёршей.
– Вы какой образ хотите создать?
– Человека в возрасте, абсолютно цивильного, не способного дать отпор.
– Тросточку?
– Не стоит.
С тросточкой надо ещё уметь ходить, чтобы выглядеть естественно. Кроме того, Андрею нужны свободные руки.
– Тогда предложу парик и усы, бороду.
С одного болвана сняли парик брюнета с длинными волосами. Гримёрша надела его на голову Андрея, поправила. Потом усадила в кресло, приклеила усы и бороду. Посмотрела, нацепила очки.
– Полюбуйтесь на себя.
Андрей посмотрел на себя в зеркало. Мама родная! Другой человек! Лет на двадцать старше и интеллигентного вида.
– Очки надо снять. – Андрей снял очки.
Стёкла в них простые, без диоптрий. Но он опасался – случись удар в лицо, не поранить бы глаза.
– Зря, они дополнят образ, – высказала своё мнение гримёрша.
– Не исключено, что меня могут бить по лицу.
– Да, тогда лучше не рисковать.
– А как отцепить бороду и усы?
– Цепляйте за край и тяните. Потом лицо вымыть надо от остатков клея. Желательно тёплой водой с мылом.
– Спасибо.
– Только верните завтра.
– В обязательном порядке.
Андрей попрощался и вышел. До встречи с Чумаковым три часа, не болтаться же по городу. Пошёл домой поужинать. Решил проверить, насколько грим хорош. Не открыл дверь ключом, а позвонил. Открыла Мария.
– Вам кого?
Андрей голос изменил, засипел.
– Фролов здесь живёт?
– Он на службе. Если вы по делу, обращайтесь в райотдел милиции.
Андрей не выдержал, расхохотался. У Марии глаза круглые.
– Маша, да это же я, Андрей! Не узнала?
– Что за маскарад?
– Вечером на операцию иду, чтобы не опознали.
– Ты меня удивил. Проходи.
