Ариен сиял от радости. Он гордо сидел на коне перед могучим шотландцем и смотрел по сторонам. Руне нравилось, что ее брат не боялся огромного животного. Кроме того, девушка отметила, что в последнее время Ариен гораздо меньше кашляет. Интересно почему? Заячье ухо он больше не носил. Может быть, потому что влажная зима осталась позади? Или дело в том, что здесь им еще ни разу не пришлось мокнуть под дождем? Небо было затянуто серыми тучами, но крохотные капли лишь изредка касались лица Руны. Она радовалась этому, ведь бег по траве и узким, покрытым рытвинами дорогам был и без того нелегкой задачей. Как хорошо было бы сейчас оказаться на месте Ариена, на спине могучего жеребца!

Но только чтобы позади нее сидел не Ангус, а Роуэн.

В полях работали крестьяне. Туники мужчин были подобраны и связаны между ногами. Платья женщин выглядели так же. Заметив викингов, крестьяне выпрямлялись, вытирали покрытые потом лица и молча смотрели на это странное шествие. Было ли им страшно? Понять это с такого расстояния викинги не могли.

– Раньше они бы на нас не пялились, – пробормотал за спиной у Руны Сверри. – А вопили бы от страха и бросались врассыпную.

– Боюсь, наши предки в Вальхалле над нами смеются, – заворчал Горун Корабельщик.

– Не беспокойтесь, воины. – Бежавший перед Руной Ингварр бросил взгляд через плечо. – Когда все это закончится, мы отыщем богатый монастырь на побережье и вынесем оттуда все ценности. И ты, Вихрь, наконец-то вернешься домой с добычей.

Бальдвин сказал что-то вроде «поговорим об этом позже», и девушка внезапно осознала, что эта мысль больше не радует ее, как прежде. Может быть, потому что она уже во второй раз выходила в плаванье с мужчинами, и оба раза события развивались довольно странно… Первое плаванье закончилось посреди моря, когда они взяли в плен Роуэна, а второе… Что ж, боги могут поспособствовать тому, чтобы оно стало одной из славных историй, которые рассказывают детям у костра.

Руне вспомнилось пророчество Стигра – что бой с Роуэном изменит ее жизнь к лучшему. Где же эти изменения? При всем желании девушка не видела в этой ситуации ничего хорошего. Она испытывала растерянность перед неизвестностью.

В полдень викинги добрались до небольшой речки. Ангус взмахами руки начал подзывать стоящий у другого берега паром, и он тотчас же пришел в движение. Паромщик, маленький сгорбленный мужчина, из носа и ушей которого торчали пучки волос, низко склонился перед могучим воином и его не менее внушительного вида конем. На викингов он косился с опаской, и все же, ничего не говоря, перевез их на другой берег.

Там, по ту сторону реки, тянулись редкие лиственные леса. Крестьяне постоянно охотились здесь на диких кабанов, вытаптывая подлесок, объяснил Роуэн. Благодаря этому викинги могли спокойно бежать по слою старой листвы, почти не встречая препятствий на своем пути. Руне нравилось в этом лесу, несмотря на то что лежавший в низинах туман придавал ему нечто зловещее. Когда викинги пробегали мимо старых развалин, среди которых во многих местах виднелись корни дубов и вязов, Ариен крикнул:

– Я знаю, это построили римляне!

– Верно, – кивнул Ангус и придержал мальчика за пояс, чтобы тот не соскользнул с лошади. – Говорят, в этом доме раньше был бордель.

– А что это?

– Публичный дом.

– Что?

Мужчины расхохотались.

– Не беспокойся, через несколько лет и ты узнаешь, чем занимаются в таких домах! – крикнул Сверри.

Ангус начал описывать мозаику, которая, по его словам, находилась среди развалин. Когда он закончил рассказывать об одеждах изображенных на ней женщин, вернее об их отсутствии, Ариен начал догадываться, что такое публичный дом. Мальчик покраснел и опустил глаза; Руна отметила, что Роуэн тоже отводит взгляд в сторону. Она и сама не знала, смеяться ей или сердиться.

– В крепости Дэнстон тоже есть мозаика, – продолжил Ангус. – Но на ней изображены лишь сцены охоты. Лорд Маккалум выкупил ее у одного епископа, а тот в свою очередь получил эту мозаику в подарок от человека, который откопал ее в своих землях. За это, как я слышал, ему отпустили все грехи. Маккалум же отдал за мозаику три деревни и приказал вставить ее в стену одной из комнат крепости.

Благодаря болтовне время проходило быстрее.

– Здесь мы можем переночевать, – сказал Ангус через несколько часов, когда перед ними показался крестьянский двор.

Начинало смеркаться.

Руна обрадовалась. Ее ноги ныли от бега. Кроме того, она заметила, что Ариен притих. Когда Ангус передал его на руки Роуэна, мальчик закашлялся. Шотландец соскочил с коня и вместе с Бальдвином отправился к крестьянину, который вышел на порог своего дома и недружелюбно уставился на чужеземцев.

Роуэн осторожно поставил Ариена на землю. Мальчик, широко расставляя ноги, зашагал к низенькому дому.

– Тебе поможет мазь из жира и календулы. С медом. – Роуэн покачал головой, направляясь следом за Ариеном. – Неужели ты не заметил, что седло тебе трет?

– Заметил… немножко. Но я не думал, что это так серьезно.

Ариен закусил губу. Было видно, что он старается переносить боль стойко, без вздохов и стонов. Руна заметила слезы, притаившиеся в уголках его глаз. Сверри и Халльвардр подбадривающе похлопали мальчика по плечу, после чего он заявил, что все не так уж плохо.

– Мой дом очень маленький! Мы с семьей и сами-то едва здесь помещаемся! – крикнул крестьянин.

Он по-прежнему стоял на пороге, выпятив грудь, и хорохорился, хотя был таким же низкорослым, как и паромщик.

– Крепкий орешек, – пробормотал Ингварр, и воины за его спиной рассмеялись.

Курица с кудахтаньем пробежала между ног крестьянина; за ней на порог выскочил худой грязный пес. Мужчина ловко схватил его за ошейник.

– И этот… – он показал рукой на Роуэна, – разговаривает как англичанин. Его я точно не приму.

Ангус глубоко вдохнул.

– Лорд Маккалум…

– Граф слишком далеко!

– Эй ты, негодник, посмотри на небо, сейчас польет как из ведра! Отодвинься и пропусти нас внутрь! – разозлился Ангус.

– И не подумаю!

Шотландский оруженосец был вне себя от гнева из-за того, что такой маленький человек отказывается ему подчиняться. Пальцы Ангуса обхватили рукоять меча.

– Ну что ж, дружочек…

– Подожди!

Роуэн поспешил к спорящим мужчинам. Крестьянин вытянулся, силясь казаться выше, но и теперь выглядел не крепче тростинки на ветру, однако, по всей видимости, был готов скорее умереть на пороге, чем пропустить незнакомцев внутрь. За ним в полумраке Руна заметила бледное, испуганное женское лицо.

– В мой дом не войдет ни один англичанин! – решительно заявил крестьянин.

– Я в первую очередь бедный рыцарь Христа и Храма Соломона, – серьезно, почти торжественно произнес Роуэн. – И именем Бога прошу тебя о гостеприимстве.

– Хочешь сказать, что ты тамплиер? Приютить тамплиера – долг каждого христианина. Но ты не можешь…

Роуэн закатил рукав туники до самого плеча, обнажив необычный красный крест.

Крестьянин изменился в лице. В конце концов он все-таки смог закрыть отвисшую челюсть и, к удивлению Руны, низко поклонился.

– Простите меня, сударь! Я и подумать не мог… Простите! Помолитесь за меня!

– Помолюсь. – Роуэн положил руку на тощее плечо мужчины.

Крестьянин снова выпрямился, хлопнул пса по спине, чтобы тот убрался, и отступил в сторону.

– У меня это в голове не укладывается, – пробормотал Ингварр, выступая перед Руной, чтобы пройти вслед за Роуэном. – Я долго ждал, когда ты принесешь нам хоть какую-то пользу, и уже отчаялся дождаться этого дня.

Мужчины один за другим входили в дом. Крестьянин вышел на улицу, чтобы позаботиться о лошади Ангуса. Его жена и трое детей робко жались в углу, поглядывая на дюжину крепких воинов. Роуэн уверил их, что бояться нечего. Мужчины собирались переночевать в хлеву.

Дождь застучал по деревянной крыше. Руна радовалась тому, что наконец-то сидит у потрескивающего пламени очага. Крестьянка только что заметила девушку и вздохнула с облегчением. Кажется, присутствие Руны успокоило шотландку: среди дикарей была женщина, значит, все не так уж плохо. Дети принесли гостям сыр, хозяйка наполнила кружки элем и пивом, а миски – ячменной кашей из котелка. Мужчины расселись на двух скамейках и устланном соломой полу и принялись утолять голод. Ариен предпочел есть стоя.

После ужина Роуэн попросил крестьянку приготовить мазь. Календулы у нее не нашлось, но было много других сушеных трав, пучки которых Роуэн перебирал ловкими пальцами. Ариен с любопытством смотрел на него и слушал о целебных свойствах этих растений. Казалось, мальчик уже забыл, зачем они понадобились тамплиеру. Сердце Руны забилось чаще, когда она увидела, что ее брат не отрывает взгляда от губ Роуэна.

«Какие же они красивые!» – со вздохом подумала девушка.

Викинги быстро разошлись: все устали и хотели спать. Руну и Ариена уложили на чердаке. Хозяева дома скрылись в боковой комнатке. Остальные улеглись в хлеву или отправились на ночное дежурство. Сверри и Халльвардр решили спать на улице, в доме им казалось слишком жарко. Ради ночной прохлады они готовы были даже промокнуть под дождем. А Роуэн? Руна не знала, где он. Вероятно, тоже устроился на сене в хлеву.

Девушка приготовила для себя и для Ариена два мешка с соломой и начала осматривать одеяла. К счастью, ни вшей, ни клопов на них не было. Слава Фрейе! Шотландка даже дала им латунную лампу, чтобы они смогли улечься поудобнее. Вероятно, это была самая большая драгоценность, которой обладали эти крестьяне. Руна задумалась, не отдать ли женщине свой кулон. Вот только зачем он ей? Вряд ли крестьяне смогут его продать; скорее всего, их обвинят в краже. Сарацинский кинжал тоже был слишком дорогим, и Руна успела к нему привыкнуть. Завтра она попросит у Сверри оставить крестьянам один из его простых и практичных ножей. Они наверняка оценят такой подарок.

Где-то зашуршала мышь. В воздухе пахло свежей соломой, пылью и мазью, которой натерли Ариена. Утомленный долгой ездой, мальчик растянулся на соломе и тотчас же заснул.

Руна, напротив, долго не могла сомкнуть глаз, а потом ей приснилось, что она тренируется с Роуэном. Англичанин, словно туман, ускользал от ее ударов, и при этом улыбался так, что у девушки перехватывало дыхание.

«Прими мой вызов! Останься! Обними меня!»

Руне хотелось крикнуть ему эти слова, но ее губы как будто склеились. Внезапно перед ней вырос Ингварр, замахивающийся мечом. Девушка со злостью отразила его удар. О, эта ярость, и откуда она только взялась? Улыбка Ингварра была надменной. Холодной. Угрожающей. Он схватил Руну и притянул к себе. «Останься, обними меня, Вихрь…» Девушка хотела оттолкнуть Ингварра, но он тоже растворился в тумане.

Посреди ночи Руна проснулась и обрадовалась тому, что этот и другие странные, запутанные сны наконец-то закончились.

Кто-то разговаривал.

– Ариен? – сонно спросила девушка.

Но ее брат все еще спал. Доносившиеся до нее голоса были более низкими, чем у Ариена. Разговаривали внизу, в комнате. Это были Роуэн и… ее отец.

Что они могли обсуждать? Руна отодвинула одеяло, соскользнула с мешка и тихо прокралась туда, где сквозь щель пробивался слабый лучик света. Нет, подслушивать она не собиралась, лишь поглядеть одним глазком, а потом хотела выйти на улицу, облегчиться… Но от того, что она увидела, у девушки перехватило дыхание. Бальдвин и Роуэн пили и говорили друг с другом, сидя на скамье у очага. Словно друзья. Подумать только!

– Нет, ты прав, – произнес викинг, – все действительно не так, как я себе представлял…

– Крепость тебе, скорее всего, откроют, но ты не можешь быть уверен в том, что это не западня.

– Да, у меня от этих мыслей голова раскалывается. То, что Ариен здесь… И Ингварр все время как-то странно косится. А в придачу ко всему… Проклятье!

Бальдвин резко поднялся и сделал большой глоток из своей деревянной кружки.

– Тебя смущает то, что Руна любит меня, англичанина, христианина, – договорил за него Роуэн.

Отец девушки кивнул.

– Монаха. – Он посмотрел на Роуэна, покачал головой и внезапно протянул ему свою кружку.

Англичанин поднял свою, и они чокнулись.

– Я, наверное, проклят, – пробормотал Бальдвин.

– Я тоже, – сказал Роуэн.

Мужчины осушили кружки. Руна ждала, когда Роуэн скажет, что тоже любит ее.

Но он ничего не сказал.

Ей так хотелось, чтобы он заговорил о своей любви, но он молчал.

Проклятье!

– Мне кажется, что все ускользает у меня из рук, – вздохнул Бальдвин и запрокинул голову, чтобы допить последние капли.

Руна отшатнулась, испугавшись, что отец может ее заметить. Но это было невозможно. Светло было только внизу, к тому же предводитель викингов закрыл глаза.

– Ах! – с довольным видом выдохнул он и провел тыльной стороной ладони по бороде.

Эль был хорош; Руна тоже смогла насладиться им за ужином.

– Я чувствую то же самое, – произнес Роуэн. – Все так запуталось.

«Я тоже совсем запуталась», – подумала Руна.

Кажется, Роуэну было тепло или даже жарко. Он снял тунику. Алый тамплиерский крест, благодаря которому они все могли находиться в этом доме, поблескивал в свете огня. Его раздвоенные концы напомнили девушке о змее, лежащем на корнях мирового дерева Иггдрасиль. Такая мысль не понравилась бы Роуэну. Случись ей произнести такое, пришлось бы срочно придумывать, как его отвлечь… Она могла бы ласкать совершенный изгиб его плеча. Проводить руками по крепким мышцам. Спускаться пальцами все ниже…

Руна одернула себя. Нужно как можно быстрее выбросить эту чушь из головы. И вообще, пора убираться отсюда. Ей не пристало подслушивать разговоры мужчин. К тому же ее мочевой пузырь был переполнен. Руна на коленях выползла из чердака и начала спускаться по лестнице. Она заканчивалась в другом конце комнаты, но как только девушка опустила ногу на устланный соломой пол, Роуэн и Бальдвин повернулись в ее сторону.

– Мне нужно на улицу, – пробормотала Руна и поспешила наружу.

Поприветствовав уставшего Сверри, девушка обогнула дом, вошла в раскинувшийся за ним лесочек, быстро подобрала тунику и присела.

Где-то рядом зашуршали листья.

– Кто там? – крикнул Сверри.

– Это я, – мрачно ответил выступивший из леса Ингварр.

Руна пригнулась еще ниже, стараясь укрыться в тени. В руке Ингварра горел факел. В это мгновение викинг выглядел так, словно собирался поджечь дом.

– Я был в лесу. Приносил жертву Одину.

И вправду, на руках и лице Ингварра виднелись брызги крови, а пальцы воина сжимали рукоять окровавленного ножа, который достался ему от Роуэна.

– Мы уже пожертвовали Одину лошадь, – растерянно сказал Сверри.

– Да, но этого мало! Среди нас есть христианин. Не нужно забывать о том, что мы прогневили богов.

– Я так не думаю.

Ингварр нетерпеливо махнул рукой.

– Этот англичанин еще доставит нам хлопот.

– Он сдержит свою клятву.

– Какую из них? Он сыплет ими направо и налево, так что хотя бы одну да нарушит. И тогда, – Ингварр сжал окровавленный кулак, – я буду рядом и убью его!

Следующий день выдался солнечным. Руна любовалась пестрыми полевыми цветами, нежным цветом яблонь, могучими дубами, белыми березами и высокими соснами. Птиц здесь тоже было полным-полно, а еще больше – овец. Руна еще ни разу в жизни не видела такого огромного стада. Посредине голубого озера, по берегу которого они продвигались вперед, стояла старая церковь, отражавшаяся в спокойной воде. Очевидно, добраться до нее можно было лишь с помощью лодки, но лодки нигде не было.

Роуэн перекрестился. Он был в хорошем расположении духа и ни словом не обмолвился о ночном разговоре. Вместо этого он рассказывал о римлянах и о построенной ими стене, а затем – о пиктах и скоттах. Времена викингов он пропустил – о них Руна знала историй куда больше. Затем Роуэн перешел к рассказу о шотландском короле Вильгельме и его ссоре с английским королем, а после – об их сыновьях, которым из-за этого пришлось сражаться друг с другом. Руна подумала, что о Шотландии он рассказывает гораздо больше, чем о своей английской родине. Она даже не знала, из какой он местности. Сможет ли он когда-нибудь ей довериться?

Люди на их пути встречались лишь изредка: мужчина, собиравший травы; пастух; семья, косившая траву на лугу. Местность казалась заброшенной и мирной. Думать об опасностях и о западне не хотелось. Ангус весело болтал с Бальдвином, ведя свою лошадь за узду, и, похоже, не спешил. Успеют ли они попасть сегодня в Дэнстон? Прихрамывающий Ариен тоже вынуждал их идти медленнее. Чем дальше они продвигались, тем более странным казалось Руне происходящее.

После обеда викинги устроили привал. Руна ненадолго скрылась в лесу и подстрелила там молодую косулю. Граф дал на это разрешение, отметил Ангус; в противном случае ему пришлось бы отобрать у девушки дичь. Из приправленной травами косули вышло отличное жаркое. Насытившись и спрятав остатки еды, викинги продолжили свой путь. Немного сонные после плотного обеда, они почти не разговаривали. Руна тоже погрузилась в размышления. Чем ближе они подходили к крепости, тем неспокойнее было у нее на душе.

Что, если Бальдвин попадет в западню и потеряет уважение воинов, а может, и жизнь? А вдруг Ингварр воспользуется неудачей Бальдвина, для того чтобы занять его место? А что, если Ингварр прав и Роуэн нарушит одну из своих клятв? Хорошо, если это будет та клятва, которую он дал перед лицом своего ордена, – в этом случае Руна будет только рада. Но что, если он предаст Бальдвина и йотурцев?

Что, если все они погибнут в бою?

Этого нельзя допустить. Возможно, ей следовало взять дело в свои руки и доставить монаха к отцу. То, что раньше всегда казалось Руне недостатком, сейчас могло стать преимуществом. Она была женщиной. В крепости жили люди, которые могли впустить ее внутрь. Какую-нибудь отговорку она придумает, не впервые.

А затем она просто-напросто проделает то, что ей так легко удалось в Истфилде-на-Ай-Уотере: схватит монаха и приведет его к викингам. Или убьет, если он будет сопротивляться.

Так или иначе, задача будет выполнена: она отомстит за мать, и отец сможет спокойно вернуться в Йотур. А Роуэна отпустят. Сама же Руна завоюет уважение и славу – эта непредвиденная поездка станет ее боевым крещением и она сможет без страха думать о том, что однажды ей придется унаследовать трон Бальдвина. А перед этим можно отправиться в гости к Роуэну и увидеть его родные места – ведь у него больше не будет причины их скрывать. Или же Роуэн останется в Йотуре…

Нет, последняя мечта была глупой. Обет целомудрия Роуэна никуда не денется. Но все остальные проблемы будут решены – она сможет разрубить этот запутанный узел одним ударом, как какой-то восточный герой; Ариен однажды читал о нем в книге. Руна на бегу обхватила пальцами рукоять своего меча.

Решение принято. Она разрубит этот узел.

Не меньше часа они бежали по дороге, тянувшейся между двух зеленых холмов, из которых то тут, то там выступали острые скалы. Солнце начинало садиться. На пути викингам все чаще встречались шотландцы; вероятно, они тоже направлялись в крепость. Одна семья ехала на телеге с соломой. Члены другой несли связки соломы на плечах. Две женщины привязали к поясам живых кур, которые кудахтали и били крыльями в такт их ходьбе. Увидев викингов, все останавливались, отступали на зеленый склон и шептались.

– Вот времена настали, – проворчал в бороду Ингварр. – Люди понятия не имеют, кто мы и откуда.

– Они думают, что вы потомки норвежских переселенцев, – сказал Ангус. – А вооружены потому, что находитесь на службе у графа.

Ингварр повернул голову в сторону и плюнул на дорогу.

– Скоро будет трактир, там мы сможем поесть, – продолжал шотландец. – До крепости уже недалеко. Если…

– Нет, – покачал головой Бальдвин. – Мы остановимся на ночлег, но в лесу. И ты пойдешь с нами. Надеюсь, мы поняли друг друга?

Ангус усмехнулся.

– Разумеется. Вы мне не доверяете и способны найти дорогу отсюда до крепости сами. Другого я и не ожидал. – Шотландец поднял руки, словно признавая свое поражение. – Не имею ничего против ночлега на свежем воздухе.

Викинги свернули в лес и вскоре нашли укромную поляну. Руна помогла Сверри установить шатер для них с Ариеном, а затем объявила, что собирается немного поохотиться.

– Когда ты вернешься? – спросил Роуэн.

Руна испуганно замерла. Неужели он догадался?

– Нескоро. Хочу отдохнуть от этого полчища мужчин, – едко ответила она.

– Будь осторожна. Это чужая земля…

– Я могу за себя постоять! – процедила сквозь зубы девушка.

Ей не хотелось вести себя так грубо, но Роуэн ни в коем случае не должен был увязаться следом за ней, беспокоясь о ее безопасности. Руна обдала англичанина холодным взглядом, развернулась и скрылась в лесу. Сделав широкую петлю вокруг лагеря, девушка снова вышла на дорогу.

Пока что все шло гладко. Теперь оставалось лишь добраться до крепости, найти монаха и похитить его. Или убить.

Это было проще простого, не так ли?