Глава 63
Варнон был доволен, как кот, подкарауливший мышонка.
– Кажется, я задал тебе вопрос. Куда ты собралась?
Элида оторопела. Караван… караван уйдет без нее.
– Надо понимать, ты с самого первого дня задумала сбежать? – спросил дядя, вставая с постели. – Спрятаться среди ведьм и улизнуть?
Элида попятилась к двери.
– Мы оба знаем: пытаться бежать отсюда бесполезно, – усмехнулся Варнон и прищелкнул языком. – Главнокомандующая вернется еще не скоро.
У Элиды подгибались колени. Боги милосердные! Ведь Манона говорила…
– Осталось лишь проверить, кто на самом деле моя хитроумная племянница – человек или ведьма. Вопрос важный, и ответ я сейчас получу.
Дядя схватил ее за локоть. В другой руке блеснул нож. Элиде было не вырваться. Лезвие обожгло ей руку. Хлынула кровь. Красная.
– Никакая ты не ведьма.
– Я – Черноклювая, – упрямо произнесла Элида.
Она не покорится Варнону и не склонится перед ним.
– Жаль, что ведьмы сейчас далеко на севере и не смогут подтвердить твои слова, – усмехнулся Варнон.
«Сражайся, сражайся, сражайся! – требовала ее кровь. – Не позволяй себя пленить. Твоя мать погибла, сражаясь. Она была ведьмой. Ты тоже ведьма. Не смей ему покоряться. Не смей».
Элида не успела выскочить. Да и бесполезно было пытаться с ее хромой ногой и цепью. Варнон подбежал к ней, схватил за руку и ударил головой о дверь. Удар был так силен, что Элида едва не потеряла сознание и вся окоченела. На мгновение она растерялась, не зная, как ей быть.
Варнону вполне хватило этого мгновения. Обе ее руки, заломленные за спину, оказались в его руке. Вторая рука Варнона больно сдавила ей шею. Элида вспомнила, что дядя вместе с ее отцом обучался воинскому искусству.
– Ты пойдешь со мной, – сказал Варнон.
– Нет, – едва слышно возразила Элида.
Дядина рука еще больнее сдавила ей шею, еще больнее заломила запястья.
– А известно ли тебе, какое ты сокровище? Догадываешься, на что ты способна?
Варнон открыл дверь. Нет, она не позволит утащить ее отсюда. Не позволит…
Что же делать? Закричать? Крик бесполезен, особенно в башне, полной чудовищ. Кто в целом мире помнит о ее существовании? Кого волнует ее судьба? Элида затихла. Варнон решил, что она покорилась. Элида затылком чувствовал его довольную ухмылку. Не разжимая рук, дядя вытолкнул ее на лестницу.
– В тебе есть кровь Черноклювых. И не только. Тебе щедро перепала магия нашей династии.
Варнон тащил ее вниз. Рот Элиды наполнился обжигающей желчью. Напрасно ожидать, что за нее кто-то вступится. Она же ничья.
– В отличие от нас, у ведьм нет магии. Но ты сочетаешь в себе обе линии…
Варнон коснулся места пореза на ее руке. Элида вскрикнула. Ее крик отразился эхом из каменных углов и тут же стих.
– Ты прославишь наш дом, Элида.
В камере, куда ее притащил Варнон, было невероятно холодно.
Темно. Тихо, если не считать звука капающей воды.
Дрожащая Элида даже не пыталась умолять о пощаде.
– Ты сама виновата, что оказалась здесь. Снюхавшись с ведьмами, ты подтвердила мои подозрения. Я был прав: тебе действительно перепало их крови.
Варнон смотрел на племянницу, ожидая ответа. Элида озиралась по сторонам. Нет, отсюда не сбежишь.
– Посидишь здесь, пока не созреешь для правильного решения. Сомневаюсь, что кто-нибудь заметит твое отсутствие.
Варнон захлопнул дверь. Элида осталась в полной темноте.
Она даже не попыталась подергать дверную ручку.
Едва Манона появилась в Морате, ее сразу же вызвали к герцогу.
Посланник, поднявшийся в гнездо драконов, едва мог говорить. Вид запыленной, окровавленной ведьмы пугал его сильнее, чем крылатые твари.
Манона хотела прищелкнуть железными зубами, чтобы еще сильнее напугать этого бесхребетного дурня. Но она очень устала. Голова гудела, и даже простейшие движения требовали напряжения сил.
Никто из Тринадцати не смел произнести хоть слово о решении верховной ведьмы позволить скрещивание с демонами.
Соррель и Васта шли за начальницей, как всегда соблюдая дистанцию. Манона рванула дверь герцогского кабинета и так же шумно ее захлопнула. Этим она достаточно наглядно показывала свое отношение к подобным «срочным вызовам».
Герцог был один (Кальтэна не в счет). Хлопок двери не произвел на него никакого впечатления.
– Что это ты… в таком виде?
Манона не сразу нашлась что сказать. Ее занимали другие мысли. Если Варнон узнает, что Аэлина Галатиния жива, если хотя бы на мгновение заподозрит, что она помнит о жертве, принесенной матерью Элиды… скорее всего, он попросту убьет племянницу.
– Меня атаковали мятежники. Пришлось дать им бой. Но я их всех убила.
Герцог потянулся к полке, взял пухлую папку и бросил на стол. Содержимое папки веером разлетелось по стеклянной поверхности.
– Ты месяцами донимала меня, требуя объяснений. Вот они, объяснения. Донесения о наших врагах. О крупных целях, по которым мы должны нанести удары… Его величество передает свои наилучшие пожелания.
Манона подошла к столу:
– А демона-принца в нашу казарму тоже послал король?
Она смотрела на толстую шею герцога и думала, с какой легкостью могла бы сейчас разорвать ему горло.
– Рулан стал бесполезен. – Перангтон скривил рот. – Кто, кроме твоих Тринадцати, смог бы так нежно позаботиться о нем?
– Я и не подозревала, что на нас еще свалили обязанности палачей.
За одно это она должна была вцепиться ему в горло. Кальтэна сидела, словно кукла. Но теневой огонь… Если напасть на герцога, она будет его защищать?
– Главнокомандующая, не трать понапрасну свое и мое время. Садись и читай.
Она не собиралась подчиняться каждому его приказу и даже зарычала, но все-таки села. И стала читать.
Донесения из Эйлуэ, Мелисанды, Фенхару, Красной пустыни и Вендалина.
Были донесения и из Террасена.
Аэлина Галатиния, которую считали погибшей еще в детстве, неожиданно появилась на Вендалине и уничтожила четырех валгских принцев, один из которых обитал в теле генерала королевской армии. Их она уничтожила огнем.
Манона вспомнила слова Элиды. Аэлина обладала огненной магией… В детстве она уцелела, где-то скрывалась… Огненная магия. На Вендалине магия по-прежнему действовала. Но не здесь.
Манона могла бы поспорить на все золото, лежавшее у нее в башне, что магия исчезла не сама по себе. Один человек, повинный в этом, сидел сейчас напротив нее. Вторым был адарланский король.
Она продолжила читать и наткнулась на любопытное донесение. Принц Эдион Ашерир, родственник вендалинской ветви Ашериров и бывший адарланский генерал, был арестован за пособничество мятежникам, обвинен в государственной измене и приговорен к смерти. В день казни бежал. Обстоятельства побега до сих пор оставались невыясненными, хотя прошло уже несколько недель. Возможно, ему помог некто Рен Ручейник из Террасена…
Еще одно донесение было не менее любопытным. Некто Шаол Эстфол, сын правителя Аньеля, долгое время верой и правдой служил королю в качестве командира королевской гвардии… пока не примкнул к мятежникам. Он бежал из замка в день пленения Эдиона. В донесении предполагалось, что вряд ли капитан покинул Рафтхол. Скорее всего, он затаился, намереваясь освободить наследного принца, с которым был дружен с детства.
Освободить наследного принца…
Манона вспомнила поведение Дорина. Принц делал все, чтобы она его убила. И поверженный Рулан умолял тогда о смерти.
Если Шаол и Эдион оба примкнули к Аэлине Галатинии и теперь действовали с нею заодно…
В лес они явились не шпионить, а спасать принца. И узницу, которую ведьмы должны были увезти в Морат. С ней у них получилось.
Герцог и король ничего не знали. Они и не предполагали, что их заклятые враги находятся совсем рядом. Или как мятежники были близки к захвату принца.
Так вот почему капитан бежал. Он намеревался убить принца, считая это единственной помощью своему давнему другу. Единственным милосердием, какое он способен оказать Дорину.
Мятежники не догадывались, что Дорин по-прежнему находится в своем теле, но заперт властью демона.
– Ну как? – спросил герцог. – Впечатляет? Вопросы есть?
– Есть. Объясните необходимость оружия, которое создает моя бабушка. Оно может принести неисчислимые беды континенту. Поскольку магии на Эрилее больше нет, расправиться с королевой Террасена можно иными способами. Применение зеркальных башен очень рискованно.
– Лучше перестараться с подготовкой, чем оказаться застигнутым врасплох. Мы полностью управляем башнями.
Железный ноготь Маноны царапал стеклянную поверхность стола.
– Я познакомил тебя лишь с самыми общими сведениями, – продолжал герцог. – Прояви себя – узнаешь больше.
Проявить себя? Вряд ли за эти недели она себя в чем-то проявила, не считая уничтожения Рулана и беспричинного истребления горного племени дикарей. Манону захлестнула ярость. Появление валгского принца в их казарме было не посланием, а проверкой. Герцог хотел убедиться, что она сумеет выстоять в схватке с серьезным противником и сохранить при этом повиновение смертным.
– Ты уже подобрала шабаш для меня?
Манона едва удерживалась, чтобы не вцепиться Перангтону в глотку.
– Я ждала. Хотела выяснить, как они поведут себя в мое отсутствие, и выбрать самый дисциплинированный шабаш. Это будет для них наградой.
– У тебя есть время до завтра. Но не более того.
Манона смерила герцога взглядом:
– Сейчас я намерена хорошенько вымыться, а потом как следует выспаться. Возможно, я просплю целый день. Если вы или ваши приспешники сунетесь ко мне раньше времени, тогда узнаете, до чего мне нравится роль палача. Когда я достаточно отдохну, тогда приму решение.
– Учти, главнокомандующая: я согласен подождать лишний день, но дальше тянуть время я тебе не позволю.
– Не хочу принимать решение второпях и награждать тех, кто не заслужил.
«А ведь все это делается при полном согласии бабушки…» Манона прогнала будоражащую мысль. Торопливо собрав бумаги, она передала их Соррели и стремительно вышла.
У входа на лестницу ее башни стояла Астерина. Прислонившись к стене, мятежная ведьма чистила железные ногти.
Соррель и Васта замерли.
– В чем дело? – спросила Манона, выпуская собственные ногти.
На лице Астерины застыло выражение бессмертной скуки.
– Нам надо поговорить.
Они отправились в горы. Астерина летела первой. Аброхас послушно следовал за голубой драконихой. Полет продолжался, пока Морат не остался далеко позади. Они приземлились на полянке, густо поросшей оранжевыми и лиловыми цветами. В ушах свистел ветер. Аброхас урчал от удовольствия. Уставшая Манона не пыталась его осаживать.
Ведьмы спешились. Ветер был на удивление теплым. По небу плыли пухлые белые облака. Соррель и Васту, невзирая на протесты, Манона оставила в крепости. Если уж отношения в их отряде дошли до того, что ведьмы боятся оставить ее наедине с Астериной… Пусть ее двоюродная сестра сумасбродна, но не до такой степени.
Возможно, потому Манона и согласилась полететь на разговор. А может, причиной был отчаянный крик Астерины, когда Манону придавило обломками храма.
Так когда-то кричала Петара – наследница Синекровных, – падая со своей умирающей драконихой Килией в пропасть. Так кричала мать Петары, когда у нее на глазах погибала дочь. Манона тогда спасла Петару, после чего получила нагоняй от бабушки.
Астерина подошла к краю полянки. Цветы раскачивались на ветру и щекотали ей лодыжки. Ее кожаные доспехи блестели на ярком солнце. Астерина расплела свои золотистые волосы, и они разметались у нее по плечам. Потом она сняла с себя весь арсенал и бросила на землю.
– Выслушай меня внимательно и не перебивай, пока я не кончу говорить, – сказала она Маноне.
Ставить условия главнокомандующей и наследнице клана? Но в словах Астерины не было ни вызова, ни угрозы. Такую просьбу Манона слышала от нее впервые. Она молча кивнула.
Астерина с наслаждением разглядывала горы. Вдали от сумрачного Мората горы были совсем иными. Живыми. И ветер здесь тоже был другим. Он играл локонами Астерины, превращая их в продолжение солнечных лучей.
– Мне тогда было двадцать восемь. Я охотилась за крошанскими ведьмами в долине, к западу от Белоклычьих гор. Селения там редки. До ближайшего оставалось еще лететь и лететь, когда началась буря. Опускаться на землю мне не хотелось. Я решила обогнать бурю или подняться повыше. Но буря разрасталась вширь и ввысь. Меня вместе с метлой болтало, как щепку, но я не сдавалась. То ли ветер совсем озверел, то ли молния ударила рядом… Словом, я почувствовала, что падаю. Как могла, я удерживала метлу, однако на землю грохнулась камнем. Вскоре я потеряла сознание, но прежде успела оценить свое жалкое состояние. У меня в двух местах была сломана рука, вывихнута нога, а метлу раскрошило в щепки.
Это случилось более восьмидесяти лет назад. Маноны тогда рядом не было. Она тоже выполняла задание, находясь совсем в другом месте. Где – она не помнила. За десятилетия охоты на крошанских ведьм все случаи слились воедино.
– Очнувшись, я увидела, что лежу в человеческой хижине. Рядом со мной валялись обломки метлы. Смертный, нашедший меня, рассказал, что гроза застигла его на пути домой. Потом он увидел меня падающей с неба. Человек этот был молодым охотником. Его добычей в основном была редкая дичь, потому он и жил в глухом лесу. Будь я посильнее, я бы убила его и напилась бы его крови. Но я совсем обессилела. Несколько дней подряд я провела в полубессознательном состоянии. За это время мои кости срослись, вывихнутая нога встала на место… Охотник досыта меня накормил. Я перестала смотреть на него как на еду. И никакой угрозы от него я не чувствовала.
Астерина надолго замолчала. Манона терпеливо ждала.
– Я прожила у него пять месяцев. За все это время я не выследила и не убила ни одной крошанки. Я помогала ему охотиться. Нашла железное дерево и стала делать себе новую метлу… Он знал, кто я, знал, что ведьмы живут очень долго. Но тогда мы с ним были примерно одного возраста, и будущее нас не волновало… Так мы и жили, пока мне не велели явиться в крепость Черноклювых и доложить о выполнении задания. Я сказала ему… сказала, что вернусь, как только смогу.
В голове Маноны установилась полная тишина. Все мысли куда-то подевались. За столько лет она ни разу не слышала об этом. Астерина пренебрегла священными обязанностями… Мало того, она связалась со смертным…
– В крепость я вернулась, будучи на втором месяце беременности.
Манона ощутила слабость в ногах.
– Тебя послали на очередное задание, и мы не встретились. Про беременность я решила пока молчать. У меня вполне мог случиться выкидыш. Словом, я просто смотрела, как будут развиваться события.
Это Манона тоже знала. Выкидыши у ведьм были частым явлением. Оказаться беременной настоящим ведьминым потомством – такое считалось подарком богов.
– Так прошло три месяца. Потом четыре. Дальше скрывать растущий живот я уже не могла и обо всем рассказала твоей бабушке. Она обрадовалась и тут же освободила меня от всех заданий, чтобы ничто не тревожило нас с маленькой ведьмой в моем чреве. Я пыталась ее обмануть и уверяла, что могу выполнять задания, но твоя бабушка оставалась непреклонной. Мне не хотелось охотиться на крошанских ведьм. Я хотела снова увидеться со своим охотником, но рассказать о нем верховной ведьме означало обречь его на скорую смерть. И потому я была вынуждена несколько месяцев мучиться от безделья. Состояние у меня было препаршивым. Ты дважды появлялась в крепости, но бабушка тебе ничего не рассказала. Она, видите ли, хотела сделать сюрприз.
Дыхание Астерины стало прерывистым.
Манона понимала свою бабушку. Над беременными ведьмами всегда тряслись. Вдобавок потомство Астерины продолжало линию самой верховной ведьмы, что не могло не тешить бабушкино сознание. Это придавало Астерине большую ценность в глазах бабушки.
– У меня созрел замысел: как только рожу и окрепну после родов, воспользуюсь первым удобным случаем и отнесу дочку к отцу. Мне думалось, что спокойная жизнь в лесу будет для нее лучше нескончаемого кровопролития, среди которого мы вырастаем. Возможно, это будет лучше и… для меня.
На двух последних словах голос Астерины дрогнул. Манона не решалась взглянуть на двоюродную сестру.
– Я родила. Маленькая ведьмочка чуть не разорвала меня пополам, пока выбиралась из чрева. Я радовалась, что у меня родилась настоящая воительница. Достойное пополнение клана Черноклювых. Я кричала от боли, кровь так и хлестала из меня, но я была очень горда и за себя, и за младенца.
Астерина умолкла. Только сейчас Манона повернулась к ней.
Глаза Астерины были закрыты. По щекам двоюродной сестры катились слезы, крошечными огоньками поблескивая на солнце.
– Я рано обрадовалась. У моей дочки хватило сил выбраться наружу, но сил жить в нашем мире уже не было. Я ждала, когда она торжествующе закричит, а она молчала. Тогда я поняла, что родила мертвого ребенка. Потом пришла бабушка…
Астерина открыла глаза.
– Подойдя ко мне, она меня ударила. Потом еще и еще. Я хотела подержать в руках своего ребенка, пусть и мертвого. Но твоя бабушка приказала сжечь мою дочь. Она кричала, что я опозорила весь наш род, что ребенок умер по моей вине, поскольку я – никчемный сосуд. Словом, я опозорила ее и весь клан Черноклювых. Она кричала и никак не могла остановиться. Мне стало совсем тошно. Я разрыдалась, и тогда она… она…
Манона не знала, куда смотреть и что делать со своими руками.
Мертворожденное потомство было величайшей печалью для матери и ее величайшим позором. Но чтобы ее бабушка…
Астерина расстегнула и сбросила в цветы верхнюю часть доспехов. Потом сняла рубашку, затем вторую, обнажив свои тяжелые, налитые груди. Когда Астерина повернулась к Маноне лицом, та не выдержала и рухнула на колени.
На животе Астерины грубыми, отвратительными буквами было выжжено одно слово: «НЕЧИСТАЯ».
– Она поставила на мне клеймо. В том же очаге, где сжигали мою дочь, она раскалила железный прут и сама начертила каждую букву. Потом сказала, чтобы впредь я даже не мечтала снова зачать Черноклювую ведьму. Любой смертный мужчина, увидев это клеймо, сразу убежит от меня без оглядки.
Восемьдесят лет. Восемьдесят лет Астерина хранила эту тайну. Но ведь Манона видела ее голой…
Видела, но давно, в их детстве. У взрослых ведьм не было привычки раздеваться друг перед другом или мыться вместе.
– О моем позоре знали только Соррель и Васта… Соррель оказалась невольной свидетельницей. Она вступилась, умоляла бабушку пощадить меня. Но та сломала ей руку и приказала убираться вон… Этим мои мучения не кончились. Твоя бабушка выбросила меня в снег и велела куда-нибудь уползти и там сдохнуть. Соррель меня нашла. Она позвала Васту, и они отнесли меня в гнездо Васты. Было у нее свое укромное местечко в недрах горы. Там они несколько месяцев меня выхаживали… Я болталась между жизнью и смертью… Но однажды я проснулась и решила, что буду бороться за свою жизнь.
Я стала упражняться. Я исцелила свои раны и набралась сил. Больше, чем прежде. Я перестала думать о случившемся. Еще через месяц я отправилась охотиться на крошанских ведьм, убила троих и принесла в крепость шкатулку с их сердцами. Если твоя бабушка и удивилась, что я выжила, она не показала виду. В тот вечер ты вернулась с задания. Ты подняла тост в мою честь, сказала, что гордишься мною и назначаешь меня своей первой заместительницей.
Манона не поднималась с колен и не чувствовала, как от влажной земли намокают ее доспехи. Она продолжала смотреть на уродливое клеймо.
– Я так и не вернулась к тому охотнику. Не знала, как объяснить ему случившееся со мною. Боялась, что и он выгонит меня из хижины.
У Астерины дрожали губы.
– Раз в несколько лет я пролетала над его хижиной, чтобы… просто посмотреть. – Она вытерла глаза. – Он так и не женился. Я видела, как постепенно он старел. И потом, уже состарившись, он сидел на крыльце хижины и смотрел в небо. Как будто ждал кого-то.
Манона ощутила странную боль в груди, словно там, внутри, что-то ломалось и осколки расползались по всему телу.
Астерина села в яркий цветочный ковер и принялась одеваться. Она и сейчас плакала, но беззвучно. Манона не знала, как вести себя с двоюродной сестрой. Говорить ласковые слова и утешать она не умела.
– А потом я вообще на все плюнула, – снова заговорила Астерина. – На все и на всех. Стала ко всему относиться как к шутке и развлечению. Меня уже ничего не пугало.
Вот откуда ее дикость, ее необузданная свирепость… Они рождались, не зная свободы. С ранних лет их сердца наполнялись безысходным отчаянием, заглушить которое можно было лишь такой же отчаянной жестокостью и кровавыми развлечениями.
Астерина застегнула все пуговицы своих доспехов.
– Но я поклялась себе, что стану твоей достойной заместительницей. Я знала, что буду служить тебе, но не твоей бабушке. Не напрасно она прятала меня от тебя. Знала, что ты вступилась бы за меня. Она видела в тебе то, что ее пугало… Но я ее больше не боялась. Я ждала и служила тебе. Как умела.
Помнится, бабушка долго не могла смириться с тем, что Манона выбрала Аброхаса. Если бы ее дракон не совершил обязательный перелет между Омагой и Северным Клыком, верховная ведьма вполне могла бы приказать убить свою внучку. Тогда отряд Тринадцати был готов прорываться с боем.
– Соррель, Васта и я… мы давно знали, на что способна твоя бабушка. Молчали лишь потому, что не хотели подвергать тебя опасности. В тот день, когда ты спасла Петару от гибели, не дав ей разбиться о камни… не ты одна понимала, зачем бабушка приказала тебе убить пленную крошанку.
Астерина тряхнула волосами, убирая их со лба.
– Манона, я тебя умоляю, заклинаю… считай, как хочешь. Не позволяй своей бабушке и этим смертным мерзавцам делать из наших ведьм сосуды для порождения чудовищ. Это не должно продолжаться. Нужно каким-то образом исправить то, что они уже успели сотворить… Пожалуйста, помоги мне разрушить их замыслы.
Манона пыталась сглотнуть, но пересохшее горло стиснула судорога.
– Мы не настолько сильны, чтобы открыто сопротивляться герцогу и его прихвостням. Если мы выступим против них, они нас убьют.
– Знаю. Мы все знаем. Это мы тогда и хотели тебе сказать.
Манона смотрела на доспехи Астерины. Она и сейчас видела отвратительное клеймо на животе двоюродной сестры.
– Так вот почему ты себя так вела.
– Я себя не оправдываю. Не буду отрицать: ведьмино потомство – моя слабость.
Только сейчас до Маноны дошло, почему бабушка десятки лет требовала, чтобы она отдалила от себя Астерину.
– Я не считаю это слабостью, – возразила Манона.
Она оглянулась через плечо. Аброхас нюхал цветы и блаженно урчал.
– Ты восстановлена в прежней должности.
– Манона, прости меня, – склонив голову, прошептала Астерина.
– Тебе не за что просить прощения… Скажи, а есть еще ведьмы, с кем бабушка обошлась схожим образом?
– В нашем отряде нет. Но в других шабашах есть. Почти все они выбирали смерть, когда твоя бабушка изгоняла их из клана.
И это скрывалось от Маноны. Ведьмы боялись ей сказать. А бабушка врала.
Манона повернула голову к западу, опять вспомнив слова Элиды о надежде. Надежде на лучшее будущее. На возвращение родины.
Не послушание, жестокость, дисциплина, а надежда.
– Мы должны действовать очень осторожно, – сказала Манона.
Золотые крапинки в глазах Астерины вспыхнули.
– Что ты задумала?
– Отъявленную глупость.
