Глава 31
Манона не вошла, а буквально ворвалась в просторный военный шатер Перангтона. Тяжелый полог даже затрещал, когда по нему полоснули ее железные ногти.
– Почему мой отряд Тринадцати не допускают к шабашу Желтоногих? Я требую объяснений, и немедленно!
Произнеся последнее слово, Манона остановилась как вкопанная.
Света в шатре было совсем мало. Герцог стремительно повернулся к ней. Маноне стало не по себе. Даже чуть-чуть страшно.
– Пошла прочь, – бросил ей Перангтон, сверкнув глазами.
Однако Манона уже смотрела не на него, а на то, что происходило у герцога за спиной. Словно не слыша его приказа, она сделала еще несколько шагов.
Позади герцога стояла Кальтэна. Ее тонкое черное платье казалось сшитым из ночной темноты. Взор Кальтэны был устремлен на молодого солдата. Тот стоял на коленях и трясся от ужаса. Такой же ужас был написан на его искаженном лице. Кальтэна стояла, протянув к нему руку.
Над женщиной полыхало черное пламя.
– Что это такое? – спросила Манона.
– Я сказал – прочь! – рявкнул герцог.
Он даже не побоялся протянуть к ней руку. Манона взмахнула железными ногтями и обошла герцога, даже не взглянув на него. Все ее внимание было приковано к темноволосой женщине.
Молодой солдат (похоже, кто-то из личного отряда Перангтона) беззвучно плакал. От пальцев Кальтэны к нему тянулись узкие полосы темного пламени. Они растекались по его коже, не оставляя следов. Серые, полные боли глаза солдата с мольбой глядели на Манону. Его рот беззвучно шептал: «Помоги».
Герцог снова попытался схватить Манону за руку, но она оказалась проворнее.
– Я жду объяснений.
– Если главнокомандующая страдает забывчивостью, напоминаю: приказы здесь отдаю я, – произнес герцог. – А теперь убирайся.
– Что это такое? – упрямо повторила Манона.
Герцог бросился к ней, и в этот момент тихий, вкрадчивый женский голос произнес:
– Это теневой огонь.
Перангтон замер, словно Кальтэна была немой, которая вдруг заговорила.
– Откуда он исходит? – задала новый вопрос Манона.
Ее всегда поражала худоба и хрупкость Кальтэны. Платье на рабыне герцога было тонким, как паутина. Черная паутина на фоне серых теней. Неужели при таком зверском холоде она не мерзнет? Даже привычной к холоду Маноне здесь было зябко. Почему Кальтэне не дадут теплый плащ? Или ее хозяевам все равно? А может, этот странный огонь согревает ее не хуже мехового плаща?
– Он исходит от меня, – сказала Кальтэна.
Манона поняла, что ошиблась, посчитав ее голос вкрадчивым. Голос Кальтэны был безжизненным, но с каким-то зловещим оттенком.
– Этот огонь был здесь всегда. Он спал, а теперь проснулся. Снова вспыхнул.
– На что способен теневой огонь? – спросила Манона.
Словно забыв про ведьму, герцог удивленно смотрел на Кальтэну. Вероятно, она повела себя совсем не так, как ему требовалось.
Улыбаясь одними губами, Кальтэна смотрела на солдата. Того трясло все сильнее. Манона только сейчас заметила, что колени несчастного упираются в толстый красный ковер с затейливым рисунком. Лампа, висящая на опорном столбе, бросала неяркий отблеск на его золотисто-каштановые волосы.
– Он способен… Смотри, – прошептала Кальтэна, согнув свои пальчики.
Теневой огонь, вырвавшийся из ее руки, покрыл тело солдата, став его второй кожей.
Солдат бился в судорогах. Его рот был открыт в беззвучном крике, голова – запрокинута к потолку шатра. По щекам безостановочно текли слезы. Чувствовалось, ему очень больно.
Но на лице и руках жертвы не появилось ожогов. Быть может, теневой огонь вызывал только боль, а тело само добавляло страх, думая, что сгорает?
Манона безотрывно следила за жертвой герцога. Неожиданно из глаз, носа и ушей солдата закапала кровь.
– Зачем вы его истязаете? – спросила ведьма. – Он что, шпион мятежников?
Герцог подошел к Кальтэне, вглядываясь в ее красивое, но неживое лицо. Кальтэна смотрела только на солдата. Казалось, она в забытьи. Однако вопрос Маноны она услышала и ответила:
– Нет. Это обычный человек.
Она исполняла лишь то, что ей приказали, не испытывая ни ненависти, ни сочувствия.
– Достаточно, – сказал герцог, и черный огонь тут же втянулся в пальцы Кальтэны.
Солдат повалился на ковер. Он хватал ртом воздух и продолжал всхлипывать.
– Иди, ложись, – приказал Кальтэне герцог, кивнув в сторону занавески, за которой находилась спальная часть шатра.
Движениями Кальтэна напоминала не то куклу, не то призрака. Повернувшись, она послушно двинулась к тяжелой красной занавеске и скользнула за нее, словно облачко тумана.
Герцог подошел к солдату, опустился на колени. Пленник поднял лицо, мокрое от крови и слез. Герцог смотрел не на него, а на Манону. Крупные ладони Перангтона обхватили голову жертвы.
Шея солдата хрустнула. Этот звук, означавший мгновенную смерть, получился каким-то гнусавым, будто кто-то грубо дернул струну арфы. Манона не привыкла жалеть смертных. Раньше она бы даже усмехнулась.
Но сейчас ее руки на мгновение ощутили теплую липкую голубую кровь. Ладонь крепко сжимала эфес кинжала, которым она перерезала горло пленной крошанской ведьмы.
Тело солдата замерло на ковре.
– Так что тебе от меня нужно, Черноклювая? – спросил герцог, поднимаясь и отряхивая руки.
Как и гибель крошанки, увиденное Маноной было предупреждением. Держи рот на замке, иначе тебе несдобровать.
Но Манона не собиралась бездумно подчиняться герцогу. Она собиралась написать бабушке и рассказать обо всем, что творится в вотчине Перангтона. И об увиденном несколько минут назад, и о шабаше Желтоногих, добровольно согласившихся на опыты. С тех пор как они спустились в подземелье, Манона больше их не видела и ничего о них не слышала. Она знала: примчавшись сюда, верховная ведьма не пощадит и ее. Письмо – это крайняя мера. Прежде чем писать бабушке, Манона решила еще раз попытаться выяснить судьбу исчезнувшего шабаша.
– Я хочу знать, почему нас не допускают к шабашу Желтоногих, который участвует в ваших опытах. Эти ведьмы подчинены мне, и я имею право увидеться с ними.
– Опыты прошли успешно. Это все, о чем тебе нужно знать.
– Прикажите вашим солдатам немедленно пропустить меня и моих заместительниц к Желтоногим.
Вход в подземелье охраняли десятки солдат герцога. Им было приказано убивать всякого, кто попытается туда проникнуть. Ведьмы – не исключение.
– С какой стати, главнокомандующая, я должен выполнять твои приказы? Если уж на то пошло, ты моих не выполняешь.
– Мы нанимались, чтобы воевать в воздухе. Если вы и дальше станете проводить свои опыты, драконы останутся на земле. На них будет некому летать.
Они – не кто-нибудь, а воительницы. Железнозубые ведьмы – не рабыни для получения приплода. Никому не позволено проводить над ними опыты. За одно это бабушка прибьет герцога.
Герцог лишь пожал плечами:
– Кажется, я тебе говорил: мне нужны Черноклювые. Ты отказалась.
– Это что, наказание? – резко спросила Манона.
Как бы она ни относилась к Желтоногим, они тоже из породы Железнозубых, и потому их судьбой распоряжается она, а не какой-то там герцог.
– Наказание? – переспросил он. – Ни в коем случае. Но если ты снова ослушаешься моих приказов, наказание не заставит себя ждать.
Герцог вскинул голову. Его темные глаза блестели.
– Думаю, тебе известно, что у валгов тоже есть сословия. Высшее положение занимают принцы. Сильные, умные, находчивые принцы. Им ничего не стоит размазать человека по стенке. Но смертные им не интересны. Зато им не терпится проверить на прочность ведьм. Возможно, они явятся к вам в гости. Вот тогда посмотрим, кто уцелеет после этой дружеской беседы. Точнее, прополки. От слабых ведьм останется только мокрое место. Выбраковывать солдат нужно еще до начала войны. Из вас уцелеют только самые сильные.
Голова Маноны наполнилась звенящей тишиной. Ей угрожали. И кто? Какой-то смертный, чья жизнь – жалкий миг по сравнению с жизнью ведьм. Двуногая смертная скотина…
«Будь осторожнее! – произнес голос у нее в голове. – Не лезь на рожон. Действуй с умом».
Манона заставила себя кивнуть в знак согласия и задала новый вопрос:
– А как насчет других ваших… приготовлений? Что происходит в недрах гор, окружающих эту долину?
Герцог изучающе смотрел на нее. Ведьма не отводила глаз, выдерживая каждый клочок черноты в его взгляде. И вдруг ощутила: внутри герцога таилось нечто, не имевшее места в этом мире.
– Тебе, Черноклювая, лучше не знать о том, кого выводят в недрах этих гор и что там выковывают. Так спокойнее. И не вздумай посылать туда своих разведчиц. Им уже не видать дневного света… Считай, что тебя предупредили.
Этот смертный червяк даже не представлял, насколько искусны ее близняшки, ее Тени. У нее есть свои секреты, свои тайные преимущества, которыми однажды она воспользуется. Герцог отчасти прав: что бы ни происходило в недрах окрестных гор, это ее не касается, поскольку никак не связано ни с Желтоногими, ни с ее легионом вообще.
Однако на этом вопросы Маноны не кончились.
– Какое применение вы собираетесь найти теневому огню? – спросила она, кивком подбородка указав на мертвого солдата. – Сделаете его орудием пыток?
Чувствовалось, герцога злили ее вопросы.
– Еще не решил, – сухо произнес он. – Пока Кальтэна упражняется на отдельных людях. Быть может, позже она научится испепелять целые армии наших врагов.
Манона представила потоки пламени, которое не оставляет видимых ожогов, но уничтожает противников тысячами. Замечательное оружие, хотя и жутковатое.
– Так, значит, вражеские армии уже собираются? Вы обрушите на них теневой огонь?
Герцог снова вскинул голову. Как ни странно, тусклый свет лампы делал шрамы на его лице особенно заметными.
– Значит, твоя бабушка тебе ничего не рассказывала.
– О чем?
Герцог прошел к красному занавесу.
– Об оружии, которое она готовит для меня… и для вас.
– Какое еще оружие? – спросила Манона, отбрасывая всякую дипломатию.
Герцог лишь улыбнулся ей и исчез. Занавес качнулся, приоткрыв низкое, устланное мехами ложе. Там лежала Кальтэна, вытянув тонкие бледные руки. Ее невидящие глаза были открыты. Человеческая оболочка для неведомого оружия.
Итак, один вид оружия – это Кальтэна. Но герцог упомянул и о другом.
Так вот почему ее бабушка осталась в Белоклычьих горах вместе с двумя другими верховными ведьмами. Все три, позабыв былые распри, объединили свои знания, мудрость и жестокость, дабы создать оружие. Невиданное оружие, которое будет косить армии смертных, как траву…
Манона еще раз взглянула на безжизненное тело солдата и содрогнулась.
Каким бы ни было новое оружие, порожденное совместными усилиями троих верховных ведьм… смертным перед ним не устоять.
– Приказываю оповестить все шабаши. Все входы в наши казармы должны постоянно охраняться. Смена караульных – каждые три часа. И не реже. Нам не нужны усталые караульные, которые могут уснуть на посту и не заметить прокравшегося врага. Я уже отправила письмо нашей верховной ведьме.
Элида проснулась и сразу вспомнила, что находится в драконьем гнезде. Ей было тепло. Она неплохо отдохнула, но сейчас боялась даже дышать. Судя по времени, ночь еще продолжалась и до рассвета было далеко. Луна исчезла за тучами. В окружающей темноте Элида едва различала блеск белых волос и зловещий блеск железных зубов и ногтей. Боги милосердные!
Она собиралась вздремнуть всего часик, а проспала все четыре. Аброхас лежал неподвижно, прикрыв ее крылом.
После того странного и страшного дня, когда ее угораздило обратить на себя внимание Астерины и Маноны, каждый час бодрствования и сна был для Элиды сущим кошмаром. Даже теперь, когда прошло уже достаточно времени, она то и дело замирала, чувствуя у себя на горле железную руку страха. Хотя она и объявила свою кровь голубой, ведьмы не церемонились с нею. Но и Варнон тоже не проявлял нежной заботы о племяннице.
Она не собиралась ночевать в гнезде. Вечером она брела в свою каморку. На лестнице было темно и непривычно тихо. Эта тишина и насторожила Элиду. На подходе к двери ее каморки даже цепь перестала царапать пол. Не трещали редкие факелы. Не кружились пылинки. Подойдя к двери, Элида безошибочно почувствовала: внутри кто-то есть. Ее ждали.
Она миновала свою дверь и двинулась дальше. Она шла и шла, пока не очутилась в драконьем гнезде, залитом лунным светом. Сюда Варнон ни за что не сунется. Некоторые драконы спали, свернувшись клубочком, словно громадные кошки. Остальные устроились на насестах. Аброхас лежал на брюхе и не спал, будто заранее знал о ее приходе. Он смотрел на Элиду своими бездонными немигающими глазами. От него пахло съеденной падалью. Запах был тяжелым, но Элида заставила себя подойти еще ближе и сказала:
– Мне нужно где-то переночевать. Всего одну ночь.
Хвост Аброхаса слегка шевельнулся. Лязгнули железные шипы, ударив по полу. Он… вильнул хвостом. Совсем как пес. Сонный, но обрадованный ее приходом. Он не зарычал, не оскалил пасть и не показал свои страшные железные зубы, способные мгновенно перекусить ее пополам. Наверное, Элида бы предпочла быть съеденной драконом, нежели столкнуться с тем, кто поджидал ее в каморке.
Она прислонилась к стене, обхватила плечи, подтянула колени к груди. Вскоре у нее застучали зубы. Тогда она сжалась в совсем плотный комок. В гнезде было так холодно, что из ее ноздрей вылетали облачка пара.
Зашуршало сено. Это Аброхас передвинулся поближе к ней.
Элида напряглась всем телом. Если бы не увечная нога, она бы сейчас вскочила и убежала. Дракон простер к ней крыло, словно приглашая посидеть рядом с ним.
– Пожалуйста, не ешь меня, – прошептала она.
Аброхас фыркнул. Наверное, хотел сказать: «Мне бы тебя и на зубок не хватило».
Дрожа от нестерпимого холода, Элида встала. С каждым ее шагом дракон становился все больше. Но его крыло так и оставалось простертым, словно большая рука, которой он хотел погладить испуганную зверюшку Элиду.
Подойдя к нему, она затаила дыхание и осмелилась провести рукой по его чешуйчатой шкуре. Та была удивительно мягкой, похожей на потертую кожу. И очень жаркой. Казалось, внутри дракона вовсю пылает печь. Осторожно, все время поглядывая на треугольную голову Аброхаса, Элида села, прислонившись к нему спиной. Ее спине мгновенно стало жарко.
Потом дракон изящно опустил крыло и сложил так, что оно стало теплой стеной, не дающей студеному ветру прорваться к Элиде. Она утонула в нем, наслаждаясь мягкостью и приятным теплом, которое теперь наполняло ее кости.
Элида не помнила, как провалилась в сон. И вот теперь… Что подумают ведьмы?
Должно быть, драконий запах перебивал человеческий, иначе главнокомандующая уже обнаружила бы ее. Аброхас лежал не шевелясь. Наверное, он тоже это понимал и не хотел выдавать Элиду.
Голоса ведьм звучали все громче. Элида прикинула расстояние между Аброхасом и дверью. Быть может, она сумеет незаметно выскользнуть из гнезда, и ведьмы этого не заметят.
– Все держать в полной тайне. Если кто-то проболтается о наших защитных мерах, – убью собственными руками.
– Будет исполнено, – сказала Соррель.
– А Желтоногим и Синекровным мы расскажем? – спросила Астерина.
– Нет, – отрезала Манона. От ее голоса веяло смертью и кровопролитием. – Только Черноклювым.
– Даже если чужой шабаш вызовется добровольно нести дежурство? – спросила Астерина.
Манона зарычала. У Элиды волосы стали дыбом.
– Нам бы своих удержать на поводке.
– Поводок – штука такая: натянешь посильнее – он хрустнет и оборвется, – не унималась Астерина.
– Совсем как твоя шея, – сказала ей Манона.
Пока они спорили, Аброхас не шевелился. Наверное, понимал, что нужно помочь Элиде поскорее улизнуть отсюда. Но цепи! Элида приподняла увечную ногу, а рукой сжала цепь, чтобы та не волочилась по полу. Помогая себе второй рукой и здоровой ногой, она поползла к двери.
– Значит, теневой огонь, – вслух размышляла Соррель, пытаясь погасить очередную бурю, назревавшую между главнокомандующей и ее двоюродной сестрой. – Герцог собирается опробовать его на нас?
– По его словам, этим огнем можно уничтожать целые армии. Но я недвусмысленно дала ему понять: мы – не его солдаты.
Элида упорно приближалась к двери. Оставалось совсем немного. Она почти достигла проема, когда позади раздался воркующий голос Маноны:
– Элида, если бы ты была хоть чуточку посмелее, ты бы спокойно сидела возле Аброхаса и ждала, пока мы уйдем.
