Глава 29
Рован из клана Боярышника не знал, как ему поступить: броситься ли вслед за принцем-полукровкой и порвать в клочья за оскорбление, нанесенное Аэлине, или же остаться со своей королевой, взволнованно расхаживающей перед очагом. Рован прекрасно понимал, отчего генерал так разъярился. На месте Эдиона он чувствовал бы себя точно так же. Однако никакие чувства не давали Эдиону права вести себя подобным образом с королевой. Гнев и досада – еще не повод опускаться до солдатской ругани. Совсем не повод.
Присев на край кровати, Рован молча смотрел, как Аэлина вышагивает по ковру.
Даже без магии она оставалась живым огнем. Особенно с волосами, окрашенными в огненный цвет. В ней клокотало столько чувств, что порою он мог лишь смотреть и удивляться.
А ее лицо? Ее несравненное лицо!
На Вендалине он не сразу разглядел ее красоту. Прошел не один месяц. Однако все недели разлуки с Аэлиной, вопреки воле, Рован часто вспоминал ее лицо. Особенно ее неподражаемый рот.
Но воспоминания воспоминаниями, а живая красота… В тот момент, когда Аэлина откинула капюшон, он почувствовал себя на удивление счастливым.
Недели их разлуки жестоко напомнили Ровану, какой была его жизнь, пока ему не встретилась Аэлина. Пьяная от дешевого вина, которое она воровала, поскольку у нее не осталось денег на еду. Растерянная, вынужденная ночевать на крышах Варэса. А когда они расстались, Рована в первую же ночь одолели кошмары. Он просыпался в холодном поту, с позывами к рвоте. В ушах звенели крики умирающей Лирии… Но стоило ему увидеть его королеву, и все душевные волнения улеглись.
Аэлина шаркала босыми ногами по ковру. Взад-вперед, взад-вперед. Еще немного, и протопчет борозду в ворсе.
С тех пор как он лишился магических способностей, у него подрагивали пальцы. Рован постоянно сгибал и разгибал их. Становилось легче. Пальцы успокаивались. Однако никакими внешними упражнениями ему было не выгнать поселившуюся в груди пустоту.
– Если все наши придворные окажутся такими, скука при дворе нам не грозит, – сказал он.
– Я уже злая, и не надо злить меня еще сильнее, – раздраженно махнула рукой она.
Рован смотрел, как она буквально царапает себе лицо, ища слова. Весь ее облик был полон раскаяния и чувства вины. Рован охотно продал бы темному богу душу, только бы не видеть свою королеву в столь ужасном состоянии.
От очага она перешла к кровати и уперлась спиной в резную опору балдахина.
– Вот так всегда. Стоит мне оглянуться по сторонам, и я вижу разрушительные последствия своих поступков и слов. Хочу строить, а почему-то только ломаю и уничтожаю. А ведь от меня зависят жизни других. Твоя жизнь. Я не имею права на ошибки.
Не упоение властью королевы, а тяжкий груз ответственности, угрожающий ее раздавить. Рован ненавидел себя за то, что и он вынужден добавить к заботам Аэлины свои. Он привез мрачные новости. Из-за них он и нарушил ее приказ, покинув Вендалин.
И сейчас он мог предложить своей королеве только правду.
– Ты и впредь будешь делать ошибки. Иногда ты будешь принимать решения, о которых потом пожалеешь. Порою тебе придется выбирать не между хорошим и плохим, а между плохим и скверным. Однако ты в состоянии это выдержать. Ты и сама это знаешь. Если бы я сомневался, я бы не стал давать тебе клятву на крови.
Аэлина села рядом с ним. Аромат жасмина и алоизии странным образом перемежался с жаром потрескивающих углей. Как удивительно женственность и изящество сочетались в ней с неукротимой силой лесного пожара. Нежная, но и неколебимая, как скала. Такой была его королева.
Она была несокрушимой и одновременно слабой. Узы, связавшие их, стали их слабостью.
В кошмарных снах Рован иногда слышал удары плетки и холодный, насмешливый голос Маэвы: «Я поняла, что тайна третьего Ключа тебе дороже всех сокровищ мира. И надо полагать, дороже принца Рована? Так, Аэлина?»
Рован старался не думать о том страшном мгновении. Еще немного, и Аэлина, чтобы его спасти, рассказала бы Маэве о местонахождении третьего Ключа. Эти мысли он спрятал так глубоко, что днем они его не будоражили. Только сны ненадолго выпускали их на свободу, и тогда Рован просыпался, водя рукой по холодной половине постели. А его принцесса была очень далеко.
– Насколько легче мне было одной, – призналась Аэлина.
– Знаю, – сказал Рован, подавляя желание обнять ее за плечи и прижать к себе.
Из приоткрытого окна доносились звуки города. Он прислушался. Его уши слышали больше, нежели уши смертных, но ветер больше не рассказывал ему своих тайн. Рован здесь был заперт в своем фэйском теле. Никаких превращений… Жилище Аэлины казалось клеткой. Хуже всего, что он не мог защитить этот ветхий дом от вражеских атак. Охранительная магия осталась на Вендалине.
У него отняли часть силы, но не всю. Рован напомнил себе, что и прежде бывал в переделках. Закованный в цепи с ног до головы, он и тогда расправлялся с врагами. Он вполне способен защитить жилище Аэлины. Есть средства, не требующие магии. Он всего лишь немного… вышел из равновесия. А на это он не имел права, поскольку даже краткий миг его шатаний мог стоить жизни королеве.
– Я наговорила ему ужасных вещей, – вздохнув, призналась Аэлина.
– Не беспокойся об этом, – посоветовал Рован. – Он наговорил тебе еще более ужасные вещи. По характеру вы с ним очень похожи.
Аэлина через силу усмехнулась:
– Расскажи мне лучше про крепость. Вы там все восстановили после нашествия?
Рован принялся рассказывать, пока не дошел до события, о котором ему очень не хотелось говорить.
– Ну, что ты замолчал? Говори так, как есть, – потребовала Аэлина.
Ее взгляд был повелительным и непреклонным. Напрасно она упрекала Рована в стремлении подавлять других. Ей это стремление было присуще ничуть не меньше.
– Лоркан отправился на ваш континент. Он уже здесь.
– Так вот почему ты покинул Вендалин.
Аэлина выпрямилась, словно встреча с Лорканом была делом ближайших минут. Рован кивнул. Наверное, теперь Аэлина поняла, почему он держался столь отстраненно. Хитрый и изворотливый Лоркан вполне мог ударить по их узам.
– Сначала он болтался вокруг Стража Тумана. Я уловил его запах и решил за ним проследить. Запах привел меня к берегу, где Лоркан сел на корабль. Сегодня, едва сойдя на берег, я учуял Лоркана… Ты не волнуйся. Прежде чем отправиться к тебе, я надежно запутал свои следы, – добавил Рован, хотя его лицо заметно побледнело.
Лоркан был необычайно силен. Много веков подряд никто, кроме Рована, не мог сравниться с ним по силе. Они никогда не были настоящими друзьями. Во время нападения валгов на крепость Страж Тумана Лоркан даже не попытался вызволить Аэлину из когтей демонов. После этого Рован мечтал только об одном – перерезать ему горло. Наверное, на Эрилее у него скоро появится такая возможность.
– Он не слишком хорошо тебя знает, а потому не может сразу учуять твой запах, – продолжал Рован. – Могу поспорить на кругленькую сумму: Лоркан рассчитывал с моей помощью добраться до тебя. Потому-то и выманил меня с Вендалина.
Аэлина заковыристо выругалась.
– Никак Маэва думает, что здесь ему и третий Ключ Вэрда преподнесут на блюдечке? Она поиграла в великодушие, освободила тебя, а потом отправила Лоркана на Эрилею. Не удивлюсь, если ему приказано нас убить. До обнаружения Ключа или после – роли не играет.
– Возможно. – От одной этой мысли Рована охватила ледяная ярость. – Но я ему не позволю.
– Как ты думаешь, я могла бы его одолеть? – спросила Аэлина.
– Силой магии – скорее всего, да.
По раздражению, вспыхнувшему в глазах Аэлины, Рован понял: ей не впервые напоминали о ее магическом бессилии.
– Но без магии… Ты даже не успеешь схватиться за меч.
– Лоркан настолько проворен?
Рован нехотя кивнул.
– А ты сможешь его одолеть? – прищурившись, спросила Аэлина.
– Последствия могут быть настолько разрушительными, что я бы не рискнул. Помнишь, я рассказывал тебе о городке Сольмер?
Аэлина даже вздрогнула. Она очень хорошо помнила рассказ о судьбе несчастного города. По приказу Маэвы Рован с Лорканом уничтожили Сольмер вместе со всеми жителями. И как бы потом Рован ни пытался себя уверить, что жители Сольмера погрязли во зле и непотребствах и кара, насланная Маэвой, вполне заслуженна, гибель города осталась несмываемым пятном на его совести.
– Без магии будет трудно сказать, кто победит. Скорее всего, тот, кому победа нужнее.
Способность убивать Лоркан получил от самого Хелласа. Он убивал с холодной яростью и никогда не позволял себе проигрывать. Сражения, сокровища, женщины – Лоркан побеждал всегда и любой ценой. Было время, когда Рован позволил бы Лоркану оборвать его никчемное существование. Но то время прошло.
– Если Лоркан выступит против тебя, он погибнет, – твердо произнес Рован.
Каждое его слово было густо пропитано готовностью убивать. Аэлину это не испугало. Сам он даже испытал некоторое облегчение, как дикий зверь, уставший лежать в засаде.
– Как по-твоему, где он может скрываться? – спросила Аэлина.
– Понятия не имею. Завтра я начну его выслеживать.
Аэлина покачала головой:
– Лоркан и без того найдет нас. Но если он рассчитывает, что я приведу его к третьему Ключу и он с победным видом вручит его Маэве, тогда, скорее всего…
Ровану казалось, что он слышит шум колесиков, бешено крутящихся в мозгу Аэлины.
– Отложим это до завтра. Как ты думаешь, зачем именно Маэве нужен Ключ? Просто чтобы не достался мне? Или она хочет сама им воспользоваться?
– Ответ тебе известен.
– Тогда то и другое, – вздохнула Аэлина. – Еще вопрос: как Маэва намерена заполучить остальные два Ключа? Нашими руками? Или в помощь Лоркану она пошлет еще кого-то из своих прислужников?
– Будем надеяться, что она ограничилась Лорканом.
– Если бы Гарель узнал, что Эдион – его сын… – И опять в ее взгляде мелькнула боль и чувство вины. – Он и в этом случае стал бы выполнять приказы Маэвы? Он согласился бы покалечить и даже убить собственного сына? Скажи, Маэва имеет безраздельную власть над Гарелем?
– Гарель, – вздохнул Рован.
Он и сам был потрясен, узнав, чьим сыном является двоюродный брат Аэлины. Гарель любил женщин, но стоило Маэве приказать, и он бросал свою очередную подругу. Как и Рован, Гарель запечатлевал на своем теле имена павших соратников. И только Гарель, один из когорты, в ту ночь помог Аэлине сражаться с валгскими демонами.
– Не торопись с ответом, – зевая, сказала Аэлина. – Пора ложиться спать.
Рован уже знал расположение комнат в ее жилище.
– А куда ты меня положишь? – спросил он, стараясь, чтобы его вопрос звучал как можно обыденнее.
– Будем спать, как прежде. – Аэлина указала на свою кровать.
Рован стиснул зубы. Этот вопрос не давал ему покоя весь вечер.
– Мы не в крепости. Это там никому не было дела до того, как мы спим.
– А если я хочу, чтобы ты лег со мною?
Даже услышав ее слова, Рован не позволял им проникнуть в сознание. Другой континент, другие условности. То, что в крепости казалось простым и естественным, здесь почему-то превратилось в непреодолимую преграду.
– Я лягу на диване. Поскольку ты не живешь затворницей, я не хочу, чтобы у всех, кто будет сюда приходить, сложились превратные представления обо мне. Ты должна объяснить им характер наших отношений.
Условности. Куча условностей, которые необходимо соблюдать. Аэлина была для него запретным плодом. Абсолютно запретным. По многим причинам. Рован думал, что сумеет с ними справиться, однако…
Нет, он обязательно с ними справится. Найдет способ, поскольку боги не обидели его умом и он еще не разучился владеть собой. А учитывая, что, помимо местных врагов Аэлины, в Рафтхоле находится Лоркан, все отвлекающие мысли нужно напрочь выбросить из головы.
Аэлина дерзко передернула плечами.
– Тогда завтра, во время завтрака, я объявлю тебе о своих намерениях относительно твоей персоны. Они будут иметь силу королевского указа.
Рован усмехнулся. Потом добавил слова, которые не хотел произносить вслух:
– И не забудь про капитана.
– При чем тут капитан? – резко спросила Аэлина.
– А ты представь, как он может все истолковать.
– Ну и что?
За все время разговора с Рованом Аэлина ни разу не упомянула имя Шаола. И вот на тебе!
В ее вопросе было слишком много боли. Рован насторожился.
– Между вами что-то произошло?
Аэлина отвела глаза.
– Он заявил, что случившееся здесь… с Дорином, с ним – это ответ на мои вендалинские подвиги. Словом, это я во всем виновата. Еще и чудовищем меня назвал.
Рована ослепила вспышка безудержной злости на капитана. Ему захотелось обнять Аэлину, погладить по волосам, заглянуть в глаза. Но он сдержался.
– Ты думаешь… – не поворачиваясь к нему, сказала Аэлина.
– Нет, Аэлина! И выброси подобные мысли из головы!
Наконец она повернулась к нему. Глаза Аэлины были гораздо старше ее неполных двадцати лет. И сколько усталости в них, сколько печали. Иногда Рован забывал о ее возрасте. Сейчас у него язык не повернулся бы назвать ее девчонкой. Ее плечи выдерживали груз, который сломал бы женщину втрое или вчетверо старше.
– Если ты чудовище, тогда я – еще большее чудовище, – заявил Рован, улыбаясь во весь рот и показывая свои фэйские клыки.
Аэлина засмеялась, и у него потеплело на душе.
– А спать ты ляжешь со мной, – сказала она. – Мне лень доставать белье и стелить тебе на диване.
Возможно, на него подействовал ее смех. Возможно, блеск глаз.
– Хорошо.
Глупец. Каким же глупцом становился он, когда дело касалось Аэлины.
– Но в этом я улавливаю намек.
Аэлина подняла брови. Рован помнил этот жест – предвестник появления ее магического огня. Но сейчас не вспыхнуло даже крошечной искорки. Лишенные магии, они оба были заперты в темницах своих тел. Ничего, он выдержит. Приспособится.
– Ах, намек? – промурлыкала Аэлина. Рован внутренне приготовился к бурной словесной атаке. – И на что же намекает мое предложение? На то, что я – шлюха? Как будто кого-то должно волновать, что́ я делаю у себя дома со своим телом!
– Думаешь, я стану возражать?
Внутренние преграды Рована зашатались. Так было не впервые. Только Аэлина могла несколькими словами открыть доступ в его душу.
– Но обстоятельства изменились, – продолжал он. – Ты – королева. Владычица государства. Мы должны соизмерять каждый свой шаг. Возможно, наши отношения не лучшим образом подействуют на твоих подданных, которые сочтут их неподобающими. Я забочусь прежде всего о твоей безопасности.
– Скажешь ты тоже! При чем тут безопасность? Неужели ты думаешь, что среди ночи сюда в окно влетит Лоркан, или адарланский король, или еще кто-то? Думаю, ты не забыл, что я могу постоять за себя.
– Естественно, можешь. В этом я никогда не сомневался.
– Мы давно с тобой не спорили столь глупейшим образом, – раздув ноздри, заявила Аэлина. – И все из-за твоего идиотского упрямства и прочих фэйских добродетелей.
Покачивая бедрами, Аэлина отправилась в гардеробную, бросив по пути:
– Ложись без разговоров!
Рован стиснул зубы, глядя, как ее бедра исчезают в проеме двери.
Границы. Правила. Запреты.
Теперь это были его новые любимые слова. Морщась, Рован откинул край одеяла и лег. Вся кровать пахла Аэлиной.
Она не чудовище. При всем, что она сделала, при всей ее необузданной силе, она не чудовище. Особенно когда Рован рядом. Боги немного смилостивились над нею, дав ей такого друга. Пусть Рован несравнимо старше, она воспринимала его как своего сверстника. Главное, он – ее родственная душа. Что бы ни случилось, он никогда не посмотрит на нее с ужасом в глазах. За одно это она всегда будет ему благодарна.
Но… неподобающее поведение.
Неподобающее. Ну и пусть!
Он еще не знает, сколь неподобающе она умеет себя вести.
Аэлина выдвинула верхний ящик дубового комода и усмехнулась. Потом достала свою любимую ночную сорочку из тончайшего шелка: розовую, украшенную кружевами и очень короткую.
Из гардеробной ее путь лежал в мыльную. Аэлина с нарочитой медлительностью пошла туда.
– Это как понимать?
Рован подскочил и сел на кровати.
Аэлина молча скрылась в мыльной. Она неторопливо умыла лицо, а когда вернулась в спальню, Рован по-прежнему сидел на постели, обхватив себя руками.
– Ты забыла надеть нижнюю часть.
Все так же молча Аэлина задула свечи. Взгляд Рована не отрывался от нее ни на секунду.
– У этой сорочки нет нижней части, – сказала она, ныряя в кровать. – Погода с каждым днем становится все жарче, а я терпеть не могу просыпаться вспотевшей. К тому же ты заменяешь печь. Так что либо такой наряд, либо я буду спать совсем голой. Если тебя это смущает, полезай в лохань и спи там. А спать на диване я тебе запрещаю своей королевской волей.
– Понял, ваше королевское величество, – прорычал Рован.
– Вот и славно.
Аэлина забралась под одеяло. Преодолевая жуткое желание прижаться к Ровану всем телом, она легла на достаточном расстоянии, благо ширина кровати это позволяла.
Некоторое время в спальне слышалось лишь шуршание одеяла. Аэлина искала для себя удобную позу.
– Мне нужно будет кое-что добавить в нескольких местах, – вдруг сказал Рован.
– Что? – не поняла она.
– Твоя татуировка, – ответил он, глядя в потолок. – Кое-где остались пустые места. Их надо будет заполнить.
В этом был весь Рован. Он даже отдаленно не напоминал других мужчин. Способов всколыхнуть его или поиздеваться над ним почти не существовало. Голое тело было для него просто голым телом. Особенно ее тело.
– Заполним… потом, – сказала Аэлина, поворачиваясь к нему спиной.
Прошло еще несколько минут.
– Я никогда не видел такой одежды, – признался Рован.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что женщины в Доранелле не носят столь вызывающих ночных сорочек? А в других местах?
Глаза Рована вспыхнули. Еще одна особенность фэйских глаз. Аэлина забыла, что фэйцы, образно говоря, всегда одной ногой стоят в лесу.
– Женщины не разгуливали передо мной в ночных сорочках.
– А в чем они разгуливали?
– Обычно ни в чем.
Аэлина цокнула языком.
– Если помнишь, я имела удовольствие лицезреть Ремеллу. Очень сомнительно, чтобы эта особа не щеголяла перед тобой в нижнем белье.
– Мы сейчас говорим о другом, – сказал Рован, снова устремляя глаза в потолок.
«Все-таки я тебя зацепила», – подумала Аэлина.
Она еще улыбалась своей маленькой победе, когда Рован спросил:
– У тебя все ночные сорочки такие?
– Принц заинтересовался моими ночными сорочками? А что об этом подумают другие? Возможно, нам придется издать особый закон, разъясняющий суть твоего интереса.
Рован снова зарычал. Аэлина уткнулась в подушку, чтобы не расхохотаться.
– Должна тебя успокоить: у меня их много. В основном короткие. Если Лоркан убьет меня во сне, я по крайней мере буду красиво выглядеть.
– Вот уж не думал, что в тебе столько тщеславия.
При мысли о Лоркане и происках Маэвы Аэлине вновь стало не по себе. Но она решила еще немного подразнить Рована.
– Назови мне свой любимый цвет. Уж если смущать твой покой, то хотя бы в сорочке приятного тебе цвета.
– Опасная ты, королева, – проворчал Рован.
Аэлине вдруг стало легко. Даже мрачные новости, сообщенные Рованом, не могли испортить ей настроение. Она уже начала засыпать, и вдруг…
– Мне нравится золотой цвет. Не желтый, а золотой, с металлическим блеском.
– Тебе не повезло, – зевнула Аэлина. – Такой роскоши нет даже в моем гардеробе. Золотая сорочка… Мне бы фантазии не хватило.
Засыпая, Аэлина почти телесно ощущала его улыбку.
Прошло еще полчаса. Рован не спал. Он по-прежнему глядел в потолок и скрежетал зубами, пытаясь обуздать то, что рвалось наружу, пробивая бреши в стенах его самообладания.
Черт бы побрал ее ночную сорочку!
Да, Рован из клана Боярышника. Кто бы мог подумать, что какая-то сорочка…
В окно струился неяркий еще рассвет. Аэлина проснулась первой. Рован храпел. Аэлина полюбовалась его могучим телом, наполовину прикрытым одеялом, затем показала фэйцу язык и слезла с кровати. Розовую сорочку она сменила на светло-голубой халат. Наскоро связав волосы в пучок, Аэлина пошла на кухню.
Скоро ей опять придется красить волосы. Вот только чем? До сих пор она покупала краску на Тенюшнике. Теперь там сплошной пепел вперемешку с костями. Значит, нужно искать по другим местам. И платить за каждый брусок краски придется вдвое, если не втрое дороже. Впрочем, Лоркан будет искать ее не по цвету волос, а по запаху. Но остаются гвардейцы короля. Они явно не бросили попыток ее найти… Собственная жизнь вдруг показалась Аэлине здоровенной грудой дерьма. Но не с самого же утра разгребать эту груду!
Возвращаться в кровать не хотелось. Аэлина знала, что все равно не уснет. Зевая, она разожгла плиту, решив заварить травяной чай. Однако голодный желудок требовал чего-то посущественнее. Открыв дверцу холодного шкафа, Аэлина обнаружила несколько яиц. К счастью, там нашлась и ветчина. В ее доме еда обычно исчезала вскоре после появления.
К несчастью, в ее доме нашлась и свинина. Живая. Обычные свиньи не умели двигаться бесшумно. Но этот Большой Поросенок умел. Увидев его на кухне, Аэлина коленкой закрыла холодной шкаф и попыталась сделать вид, что она по-прежнему одна.
Эдион настороженно следил за каждым ее движением. Аэлина доставала из шкафчика посуду. Не выдержав, Эдион кашлянул.
– Генерал что-то здесь забыл? – спросила она.
– Кажется, где-то остались грибы, – сказал он.
– Тогда можешь их почистить и нарезать. Потом покрошишь лук.
– Это наказание за вчерашнее?
Аэлина разбила и вылила в миску несколько яиц.
– Можешь считать и так.
– А себя ты тоже решила наказать, взявшись в такую рань готовить завтрак?
– Мне надоело давиться твоими подгоревшими кусками и открывать все окна, чтобы выветрилась жуткая вонь.
Негромко рассмеявшись, Эдион принялся крошить лук.
Чугунная сковорода, поставленная Аэлиной на плиту, успела разогреться, и теперь на ней быстро таял кусок сливочного масла.
– Ты никак всю ночь проторчал на крыше?
– Ты выгнала меня из своих комнат, но не из дома. И потому я решил принести некоторую пользу. Ночной дозор еще никому не вредил.
Еще мальчишкой Эдион научился так переиначивать приказы взрослых, что те просто диву давались. А он хлопал бирюзовыми глазами и уверял, будто «так понял». И когда вчера его королева велела ему убираться на все четыре стороны, он «понял», что речь идет о крыше.
– У нас обоих отвратительные характеры, – сказала Аэлина, деревянной ложкой размешивая янтарную лужицу масла. – Я совсем не хотела говорить этих слов о доверии. И про получеловека… тоже как-то вырвалась. Для меня ничего не изменилось.
Конечно, изменилось. Одно то, что Эдион – сын Гареля! Но Аэлина решила молчать до тех пор, пока он сам об этом не заговорит.
– Аэлина, мне стыдно за то, что я вчера тебе наговорил.
– В таком случае мы квиты. – Приглядывая за растопленным маслом, она стала взбивать яйца. – Я… понимаю твои чувства, Эдион. Я отлично понимаю, как много для тебя значила клятва на крови. Напрасно я не рассказала тебе сразу. Я стараюсь помалкивать о подобных вещах, но тебе… тебе я должна была бы сказать. Прости.
Луковица превратилась в тонкие ровные колечки. Покончив с луком, Эдион взялся за маленькие коричневые грибы.
– Эта клятва была для меня всем. Помню, в детстве мы с Реном до драк спорили о том, кто будет ее приносить. Готовы были в глотку друг другу вцепиться. Его отец ненавидел меня, поскольку мое происхождение давало мне больше шансов.
Луковые колечки полетели на сковородку и сразу же зашипели, наполняя кухню терпким луковым запахом.
– Ты же не лишился возможности принести мне клятву на крови. У Маэвы несколько придворных сделали это.
У Маэвы, стремящейся превратить жизнь Аэлины в кромешный ад.
– Клятву на крови можешь принести мне и ты, и Рен… конечно, если вы захотите… Если нет – я ничуть не обижусь.
– В Террасене клятву всегда приносил только один придворный.
– Времена меняются, – сказала Аэлина, переворачивая колечки. – Новый двор. Новые традиции. Если хочешь, я готова принять твою клятву прямо сейчас.
Эдион закончил резать грибы и уперся ладонями в край стола.
– Не сейчас. Не раньше, чем ты будешь коронована. Я хочу, чтобы это видели все. Чтобы взоры всего мира были обращены к Террасену.
Аэлина вывалила грибы на сковородку.
– Оказывается, ты любишь спектакли даже больше, чем я.
– Пора выливать твою яичную болтанку, а то я помру с голоду.
– Ветчину порежь, братец, иначе я ее слопаю.
И снова нож в руке Эдиона замелькал над разделочной доской.
