Глава 28
Аэлина дрожала всем телом, не в силах унять слезы. Только сейчас она вдруг поняла, как же все эти недели ей недоставало Рована. Осознание обрушилось на нее, угрожая раздавить.
– Как ты здесь оказался? Как меня нашел?
Она отошла на пару шагов, всматриваясь в суровое лицо под капюшоном, в проглядывающий узор татуировки и хмурую улыбку.
Главное – он здесь. Здесь! Здесь!
– Помнится, ты говорила, что чистокровных фэйцев на вашем континенте не жалуют.
Даже звук его голоса был бальзамом, благословенной музыкой для ее души.
– Мне пришлось тайком пробраться на корабль и некоторое время прятаться там. Ты говорила, что твое жилище находится в городских трущобах. Сегодня я весь вечер бродил, пока не поймал твой запах.
Рован смотрел на нее с бесстрастием воина. Этого взгляда, этого бесстрастия ей тоже не хватало.
– Тебе придется многое мне рассказать.
Аэлина кивнула. Она обязательно расскажет ему все. Она еще крепче сжала руку Рована, наслаждаясь стальными мускулами и бессмертной силой. Рован отвел ей волосы с лица. Мозолистые пальцы легко и нежно провели по ее щеке. От нежности его прикосновения у нее чуть снова не хлынули слезы.
– Рад, что ты цела и невредима, – тихо сказал Рован. – Надеюсь, тебе ничего не угрожает?
Аэлина снова кивнула и уткнулась ему в грудь.
– Помнится, я приказывала тебе оставаться на Вендалине.
– У меня были причины для путешествия сюда, но о них мы лучше поговорим в более безопасном месте, – сказал Рован, водя подбородком по капюшону ее плаща. – Твои друзья из крепости передают тебе привет. Думаю, им на кухне очень не хватает помощницы. Особенно Локе и особенно по утрам.
Аэлина засмеялась и обняла его. Рован – здесь. Он – не плод ее воображения, не яркий сон, который вдруг ей приснился.
– Почему ты плачешь? – спросил Рован, снова отстраняя Аэлину от себя, чтобы вглядеться в ее лицо.
Но Аэлина не разжимала рук. Ей было приятно ощущать его тело, и даже оружие, спрятанное под плащом, не давило ей под ребра. Теперь, когда Рован снова рядом, она ничего не боялась, даже если окружающий мир загремит в преисподнюю.
– Думаешь, я расчувствовалась? – ехидно спросила Аэлина. – От тебя так разит, что у меня началось жжение в глазах. Отсюда и слезы.
Рован громогласно расхохотался. Крысы, скребущиеся в канале, мгновенно затихли. Аэлина наконец разжала руки и отошла.
– В трюме особо не помоешься, хотя вода и рядом, – сказал он, щелкая ее по носу.
Рован посмотрел туда, где стояли Эдион и Несарина. Аэлина не сомневалась, что все это время он внимательно следил за каждым их жестом. Заподозри он хоть малейшую угрозу с их стороны, оба уже валялись бы мертвыми.
– Ты так и заставишь своих спутников всю ночь стоять столбом? – спросил Рован.
– С каких это пор тебя стали заботить хорошие манеры?
Аэлина обняла его за талию, боясь отпускать от себя, чтобы он не превратился в дуновение ветра и не исчез. Тяжесть его руки, лежащей у нее на плечах, была удивительно приятной. Так, в обнимку, они двинулись к Эдиону и Несарине.
Несарина, да и Шаол, окажись он здесь, не были бы для Рована серьезными противниками. А вот Эдион… Правда, она еще не видела брата в бою. Если вчера он восхищался Рованом (правда, на словах), то сейчас поглядывал на фэйца без всякого восторга. Казалось, Эдион оценивал исход возможного поединка с Рованом. Она почувствовала, как напрягся Рован. Слегка, но все же напрягся.
Рован и Эдион не сводили глаз друг с друга.
«И здесь это идиотское мужское чувство собственности», – подумала Аэлина.
Она что есть силы ущипнула Рована за бок. Он что-то проворчал и отыгрался на ее плече. Аэлина успела забыть, насколько ценны фэйские воины в бою и какую головную боль представляют они все остальное время.
– Пошли домой, – сказала она.
Увидев проявление извечного мужского соперничества, Несарина благоразумно решила удалиться.
– Пока, – с легкой улыбкой сказала она, обращаясь ко всем сразу.
Аэлина хотела ее задержать. Чувствовалось, эта одинокая женщина никуда не торопится. Однако разговор, который неминуемо последует, когда они придут домой, не предназначался для ушей Несарины Фелак. Глянув ей вслед, Аэлина снова повернулась к Ровану и Эдиону.
Эдион молча повернулся и двинулся к дому. Рован и Аэлина пошли за ним.
Даже сквозь одежду она чувствовала, как напряжены все мускулы Рована. Казалось, он идет по вражеской земле. Так оно и было. Рафтхол не готовил распростертые объятия для Рована из клана Боярышника. Аэлину подмывало спросить, что́ ощущает Рован своими обостренными фэйскими чувствами. Быть может, ему открывается такое, о чем она и не подозревала. Когда-то Аэлина завидовала его превосходному фэйскому обонянию, но только не сейчас, среди рафтхольских трущоб. Все вопросы подождут до дома. Там она поговорит с ним наедине.
Рован молча окинул взглядом ее жилище, пропуская ее вперед, к двери. Аэлина наслаждалась зрелищем каждого его движения и жеста. Буря, обретшая плоть. Оказывается, она успела позабыть и это.
Открыв входную дверь, она взяла Рована за руку и повела наверх. Она знала: по многовековой привычке он подмечает каждую мелочь, прикидывая возможные пути отступления.
Когда вошли в гостиную, Эдион остановился возле очага. Он не стал откидывать капюшон, а руки держал так, чтобы в любую секунду схватиться за оружие.
– Я же вас не познакомила, – разыгрывая забывчивость, сказала Аэлина. – Эдион, это Рован. Рован, это Эдион. Его высочеству срочно нужно вымыться, иначе меня вытошнит.
С этими словами она потащила Рована в свою спальню и плотно закрыла за ними дверь.
Аэлина стояла, прислонившись спиной к двери. Рован остановился посреди комнаты, даже не думая откидывать плотный серый капюшон. Воздух в спальне буквально потрескивал от напряжения.
Закусив нижнюю губу, Аэлина смотрела на Рована. Знакомая одежда. Знакомый арсенал смертельно опасного оружия. Неподвижность статуи, доступная только бессмертным существам. Аэлине показалось, что Рован занял собой все пространство. Ей даже стало тяжело дышать.
– Сними капюшон, – не попросил, а приказал Рован, не сводя глаз с ее рта.
– Если ты, принц, не торопишься показывать мне свое лицо, почему я должна делать это первой?
– Трудно поверить, что несколько минут назад ты проливала слезы. Дерзость тебе больше идет. А вообще, я рад, что за месяц ты не утратила своего хорошего настроения.
Рован стремительно откинул капюшон.
– Твои волосы! – чуть ли не взвизгнула Аэлина. – Ты их обрезал!
Она шагнула к Ровану, на ходу откидывая свой капюшон. Серебристо-белые волосы фэйского принца стали значительно короче. Это делало моложе его самого и заметнее – его татуировку. Новый облик Рована показался ей обаятельнее. А может, она просто очень по нему соскучилась.
– Помнится, ты говорила, что нас здесь ждут сплошные сражения. В боевых условиях с короткими волосами меньше хлопот. Похвал по поводу твоих волос ты от меня не услышишь. С таким же успехом ты могла выкрасить их в синий.
– Тише ты! – шикнула на него Аэлина. – У тебя были такие прекрасные длинные волосы. Я сдуру надеялась, что когда-нибудь ты позволишь мне заплести их в косу. Теперь придется покупать пони и заплетать ему гриву.
Она еще раз оглядела новый облик Рована:
– А когда ты обернешься соколом, у него будут ощипанные перья?
Рован раздул ноздри. Аэлина плотно сжала губы, чтобы не засмеяться.
Ее первый придворный осматривал жилище своей королевы. Большую кровать, которую Аэлина не удосужилась застелить, очаг, отделанный мрамором, книги и безделушки, а также открытую дверь, ведущую в ее огромный гардероб.
– Смотрю, ты не солгала насчет своей любви к роскоши.
– Ни всем по вкусу нищета воинской жизни. – Аэлина снова взяла Рована за руку.
Она помнила эти мозоли, силу его ладоней. Рован осторожно сжал ее пальцы.
Ей казалось, что она помнила его лицо до мелочей. Лицо Рована постоянно являлось ей в снах – можно даже сказать, преследовало ее. Но сейчас в его лице было что-то новое и незнакомое. Наверное, и Рован, глядя на Аэлину, испытывал схожие ощущения.
Рован открыл рот, приготовившись говорить, но Аэлина решительно замотала головой.
– Сначала мыться, – заявила она. – Ты к себе принюхался, а на свежий нос… это просто жуткая вонища.
Аэлина зажгла несколько свечей вокруг купальной лохани и чуть поодаль, потом быстро накачала воды и затопила печь под баком.
– Здесь тебе не крепость. За купальней никто не следит. Так что придется немного подождать.
Рован смотрел, как она достает полотенца и флаконы с благовонной солью. Один зеленый флакон она сразу высыпала в лохань, после чего, подумав, добавила янтарного благовонного масла.
– Расскажи мне обо всем, – попросил Рован.
Аэлина деревянной лопаткой перемешала воду в баке, чтобы скорее согревалась.
– Обязательно расскажу, но не раньше, чем ты отмокнешь и отскребешь с тела все корки грязи. Сейчас от тебя пахнет не принцем, а бродягой.
– Если мне не изменяет память, когда мы впервые встретились, от тебя пахло еще хуже. Однако я не столкнул тебя в ближайшую сточную канаву Варэса.
– Как смешно! – Аэлина сердито сверкнула на него глазами.
– И пока мы ехали в Страж Тумана, у меня от твоего зловония слезились глаза.
Аэлина повернула рукоятку медного крана. Горячая вода из бака полилась в лохань. Благовония придали ей молочно-перламутровый оттенок.
– Полезай… ваше высочество!
Посмеиваясь, Рован повиновался. Оставив его раздеваться, Аэлина вернулась в спальню, по пути снимая с себя весь арсенал. Потом она неторопливо (даже с нарочитой медлительностью) переоделась в просторную белую рубашку и такие же штаны. К тому времени Рован уже наслаждался горячей, вкусно пахнущей водой, внешне похожей на молоко.
Мылся Рован более чем странно. Он ногтями отскребал себе лицо, шею и грудь. Золотисто-коричневый оттенок кожи свидетельствовал о том, что до отплытия он много времени проводил на воздухе и успел прилично загореть.
Смыв часть грязи, Рован вторично взялся отскребать лицо и шею.
– Даже в Рафтхоле уже знакомы с мочалками, – усмехнулась Аэлина, бросая ему приготовленную мочалку.
Рован молча намочил ее и опять взялся за лицо, шею и затылок. Вода стекала с левой руки, открывая татуировку.
Боги милосердные! Он едва умещался в ее лохани. Но почему он моется без мыла? Аэлина протянула Ровану кусок своего любимого, лавандового. Рован понюхал, сокрушенно вздохнул и намылил мочалку.
Аэлина пристроилась на краешке мраморной облицовки и стала рассказывать. Она рассказала почти обо всем, что случилось с нею за недели их разлуки. Рован слушал, остервенело сдирая с себя корабельную грязь. Покончив с телом, он собрался мыть голову. И тут Аэлина не выдержала.
– Кто же моет голову лавандовым мылом? – возмутилась она.
Вскочив, Аэлина открыла дверцу другого шкафчика, где у нее хранились отвары для мытья волос. Бутылочек там было больше дюжины.
– Роза, алоизия… или лучше это. – Она понюхала пробку. – Жасмин. Как тебе жасмин?
Рован смотрел на нее, и в его зеленых глазах Аэлина прочла ответный вопрос: «Неужели я похож на того, кто всерьез раздумывает, чем мыть волосы?»
– Значит, жасмин, – цокнув языком, объявила она.
Рован не возражал, когда она сама полила его мокрые волосы вязкой жидкостью. Невзирая на прочие ароматы, в воздухе отчетливо запахло летней ночью. Ласковой, когда каждое дуновение ветерка напоминает поцелуй. Аэлина сама стала мыть ему голову.
– А знаешь, я все-таки смогу заплести тебе косички, – раздумывала она вслух. – Правда, тонюсенькие, как мышиные хвостики, и короткие.
Рован урчал, сидя с закрытыми глазами.
– Оказывается, некоторые принцы умеют даже мурлыкать. Кот в доме мне не помешает.
Рован заурчал еще сильнее, что вполне можно было принять за мурлыканье.
Днем она и представить себе не могла, что удостоится привилегии мыть Ровану голову. За сотни лет вряд ли кто-то касался его волос. Да и она никому не оказывала такой услуги. Только себе. Но границы между нею и Рованом всегда были размыты, и их обоих это совершенно не волновало. Он несколько раз видел ее голой, и она видела его почти голым. Они месяцами спали в одной постели. Более того, их связывал ритуал карранам. Рован допустил ее к своей силе, сняв внутренние преграды. Аэлина проникла в такие его глубины, где одна ее неверная мысль… даже полмысли могли разнести его разум. И потому мытье его волос, прикосновение к мокрому телу были… необходимым общением между королевой и ее придворным.
– Ты мне ничего не рассказал о своей магии, – вспомнила Аэлина, продолжая трудиться над его волосами.
– А что рассказывать? – сразу напрягся Рован.
Аэлина наклонилась к нему:
– Например, то, что она у тебя исчезла, как и у меня. Ты ведь еще ни разу не бывал в шкуре бессильного смертного. Мне интересно знать твои ощущения.
Рован открыл глаза и сердито посмотрел на нее:
– В этом нет ничего смешного.
– А разве похоже, что я смеюсь?
– Первые несколько дней мне все кишки выворачивало. Я едва мог пошевелить руками и ногами. Казалось, плотная завеса придавила все мои чувства.
– А теперь?
– Теперь приспосабливаюсь к новому состоянию.
Аэлина ткнула его в плечо. Это напоминало прикосновение к стали, покрытой бархатом.
– Ничего. Приспособишься, ворчун.
Аэлина вспомнила свои ощущения. Конечно, ей было легче. А вот Ровану, привыкшему к магии…
Под конец очистительного ритуала Аэлина заставила Рована с головой погрузиться в лохань.
– Теперь слей воду и ополоснись той, что осталась в баке, – велела она. – А я пойду подбирать тебе одежду.
– Но у меня есть…
– Нет, принц. Твои одежки мы завтра же отдадим прачке, и ты их наденешь, только если она сумеет убрать все слои запахов. А пока будешь щеголять в моих.
– Принцесса, ты успела стать тиранкой, – пробурчал Рован.
Аэлина повернулась и уже за спиной услышала плеск воды. Рован встал на ноги. Она едва удержалась, чтобы не обернуться.
«И не вздумай», – прошипел голос у нее в голове.
Он был прав, этот голос. Голос ее Здравого Смысла. Она обязательно будет прислушиваться к нему.
В гардеробной Аэлина открыла шкаф, выдвинула нижний ящик, где лежала аккуратно сложенная мужская одежда. Наследство Саэма.
Аэлина смотрела на старые вещи, вдыхая еле уловимый его запах, сохранившийся в недрах ткани. Пока ей не хватило сил сходить на его могилу.
– Оставь, – послышался сзади голос Рована. – Не вынимай.
Аэлина стремительно повернулась. Как он умел незаметно подкрадываться!
Зрелище был ошеломительное. Аэлина постаралась убрать с лица изумление и не могла. Она любовалась мускулистой мужской фигурой с блестящей от масла кожей и полотенцем, которым были опоясаны чресла Рована. Шрамы на его спине вполне бы сошли за тигриные полосы. Даже ее Здравый Смысл не находил слов.
Преодолевая сухость в горле, она сказала:
– Извини, принц, но я как-то не подумала заранее прикупить мужской одежды на случай твоего появления. Пока у меня есть только это. Все равно лежит просто так.
Аэлина достала рубашку, расправила рукава.
– Надеюсь, эта тебе подойдет.
Саэму было всего восемнадцать, когда его убили. К тому времени Рован успел провести не одно столетие в постижении воинского ремесла и битвах.
Следом Аэлина вытащила из ящика штаны и нижнее белье.
– Завтра мы купим тебе все необходимое. Но я не могу повести тебя в одежную лавку в таком виде, как сейчас. Не представляю, что́ будет с местными женщинами, если они узрят тебя с полотенцем на чреслах. И что будет с тобой.
Посмеиваясь, Рован прошел к стене гардеробной, где висели ее платья, камзолы, плащи и рубашки…
– И ты все это носишь?
Аэлина кивнула. Рука Рована коснулась нескольких платьев с вышивкой.
– Какие красивые, – признался он.
– Попробовал бы ты сказать хоть слово против моего гардероба! Я бы тебя мигом пристроила на свободную вешалку.
– Одежда – это разновидность оружия, – сказал Рован, останавливаясь перед черным бархатным платьем.
Передняя часть платья и облегающие рукава были совсем скромными, без украшений. Только неглубокий вырез был слегка окаймлен золотистым шитьем, узор которого расходился и поднимался к плечам. Рован перевернул платье и ахнул. Вышивка на спине была настоящим шедевром. Перевалив через плечи, золотистые нити сплетались, образуя силуэт дракона. Его морда с раскрытой пастью глядела в сторону шеи, туловище извивалось вдоль спины, а хвост доходил до границы длинного шлейфа.
– Это платье мне понравилось больше всех, – признался Рован.
Аэлина дотронулась до бархатного рукава:
– Я его купила, когда мне было шестнадцать. Увидела и сразу же купила. А когда его привезли, оно мне показалось слишком… взрослым. Девчонка, какой я тогда была, выглядела в нем нелепо. Я его ни разу не надевала. Так и висит, уже почти четыре года.
Рован осторожно погладил золотую спину дракона. Все его пальцы были в шрамах.
– Ты уже не девчонка. Мне очень хочется как-нибудь увидеть тебя в этом платье.
– Я скучала по тебе, – призналась Аэлина, водя локтем по его руке.
– Мы расставались совсем ненадолго, – с привычной суровостью возразил он.
Конечно, для бессмертного фэйца месяц – пустяк.
– Ну и что? Разве мне нельзя по тебе соскучиться?
– Помнится, я тебе говорил: те, к кому ты привязана, – это оружие. И оно в любой момент может быть обращено против тебя. Тосковать по мне означало по-глупому отвлекаться от дела.
– Умеешь ты говорить комплименты, – огрызнулась Аэлина.
Она не ждала от него слез или бурного проявления чувств. Но ей было бы просто приятно узнать, что и он чуточку скучал по ней. Что и у него были мгновения пронзительной тоски. Или у бессмертных тоски не бывает?
– Ты одевайся здесь, – быстро сказала Аэлина и ушла из гардеробной.
В мыльной она плеснула холодной воды на лицо и шею.
Когда она вернулась в спальню, Рован стоял и хмуро глядел на предложенную ему одежду. Штаны еще кое-как на него налезли, хотя оказались совсем короткими и не дотягивали до талии.
– Надевать рубашку я не рискнул. Боялся порвать.
Он протянул Аэлине рубашку. Она виновато покосилась на нее, потом на голый торс Рована:
– Завтра я с утра оправлюсь за одеждой. А сейчас… если тебя не смущает такой вид… идем, я познакомлю тебя с Эдионом. Он нас заждался.
– Нам нужно поговорить.
– Разговор будет хорошим или плохим?
– Таким, что я даже рад исчезновению магии на вашем континенте. Иначе ты бы сожгла свое жилище и несколько окрестных улиц.
У нее свело живот, но она сказала:
– Это было всего один раз. И если хочешь знать мое мнение, твоя бесподобная бывшая любовница это заслужила.
Более чем заслужила. Высокие фэйские гости, нагрянувшие в Страж Тумана, были хуже чумы. Особенно чванливая бывшая любовница Рована. Вопреки его просьбам, она начала приставать к нему с ласками. Аэлина попробовала вмешаться – та пригрозила поркой за вмешательство… Что ж, на том злосчастном пиру Аэлина точно соответствовала своему новому прозвищу – огнедышащая сука-королева.
Губы Рована слегка дрогнули. В глазах промелькнула тень.
– Когда будем говорить: сейчас или позже?
– Позже. Этот разговор может и обождать.
Как ни хотелось ей выведать у Рована тему разговора, она заставила себя выйти к заждавшемуся их Эдиону.
Устав ждать в гостиной, Эдион переместился на кухню. Когда туда вошли Аэлина и Рован, он встал, придирчиво оглядывая гостя.
– Аэлина, почему ты так скупо рассказывала мне о своем фэйском принце? Оказывается, он преисполнен мужского обаяния.
Аэлина нахмурилась. Эдион повернулся к Ровану:
– Завтра мы с тобой поупражняемся на крыше. Хочу увидеть все, что ты умеешь.
– Эдион, это что за мальчишество? – не выдержала Аэлина. – Я несколько дней подряд слышала твои восторженные слова о принце Роване. Не ты ли называл его живой легендой? Не ты ли мечтал собственными глазами увидеть великого воина? Вот он, Рован. Стоит перед тобой. Что ж ты не выказываешь ему почтение?
Эдион плюхнулся на стул:
– Если принцу Ровану нужны формальности, я могу даже пасть ниц. Но, как вижу, наш гость не держится за церемонии.
Зеленые глаза фэйского принца на мгновение вспыхнули.
– Как пожелает моя королева.
Боги милосердные!
Слова «моя королева» больно ударили по Эдиону.
Двое принцев пристально смотрели друг на друга. В глазах каждого – ни капли дружелюбия. Волосы одного отливали золотом, другого – серебром. Один был ее двоюродным братом, другой – родственной душой, с которой ее связывали карранам и клятва на крови. В обоих не было ничего человеческого. Двое фэйских мужчин (если не сказать, самцов), схлестнувшихся в необъявленном поединке за господство.
– Если вы решили подраться на ночь глядя, идите на крышу, – сказала Аэлина.
Рован вопросительно посмотрел на нее, но не произнес ни слова. Зато Эдион вдруг вздумал пошутить.
– Аэлина хочет сказать, что мы оба не лучше собак. Не удивлюсь, если она всерьез боится, как бы мы с тобой не обмочили ее мебель.
Рован даже не улыбнулся. Он склонил голову набок и принюхался.
– Знаю, – вздохнула Аэлина. – Эдиону тоже надо вымыться. Сегодня в таверне он, видишь ли, захотел выкурить трубку. Я отговаривала, но он утверждал, что это благотворно влияет на его чувство собственного достоинства.
– Принц, я знаю, что ваши с Аэлиной матери были сестрами. А кто был твоим отцом? – спросил Рован, не меняя своей странной позы.
– Так ли уж это важно? – вопросом ответил Эдион и демонстративно развалился на стуле.
– Я спрашивал не о важности. Известно ли тебе, кто твой отец?
Эдион пожал плечами:
– Мать об этом молчала. Я не знаю. Думаю, и никто не знает.
– А у тебя есть догадки? – полюбопытствовала Аэлина.
– Принц тебе никого не напоминает? – спросил Рован.
– Напоминает. Меня. Мы с ним похожи.
– Да, конечно. Однако… – Он вздохнул. – А ведь ты видела его отца. Всего несколько недель назад. Это Гарель.
Эдион смотрел на гостя, чья кожа была украшена затейливой татуировкой, и думал: а не брежу ли я? Может, слишком рано встал на ноги и теперь расплачиваюсь за поспешность?
Эдион понял слова принца. Но им еще нужно было уложиться в его мозгу. Пока что он продолжал смотреть на татуировку Рована. Оказалось, она представляла собой не просто узор, а целое повествование на Древнем языке. Повествование начиналось возле виска Рована и шло по шее, плечу и мускулистой руке. Большинство смертных, едва взглянув на татуировку, опрометью бросились бы прочь.
Эдион видел множество воинов, но этот был Воином с большой буквы. Единственным и неподражаемым.
Таким же, как Гарель, если верить легендам.
Гарель, друг Рована, один из его когорты. Гарель, чьим вторым обличьем был горный лев.
– Помню, Гарель спрашивал меня, сколько мне лет, – сказала Аэлина. – Когда я ответила, что девятнадцать, кажется, он даже обрадовался.
Теперь понятно. Гарель интересовался, не его ли она дочь. Оказалось, что нет. Слишком молода. Но она была уж очень похожа на женщину, с которой он однажды провел ночь. Эдион плохо помнил мать. Точнее, не помнил ее здоровой. В памяти осталось ее высохшее, посеревшее лицо. Такой его мать была накануне смерти. Фэйские целители могли бы с легкостью вылечить ее от страшной болезни, но она почему-то не допускала их к себе. По рассказам других Эдион знал, что когда-то его мать была почти точной копией Эвалины – его тетки и матери Аэлины. Повзрослев, Аэлина стала похожей на свою мать и, скорее всего, на мать Эдиона.
– Значит, Лев – мой отец? – хрипло спросил Эдион.
Рован кивнул.
– Он знает?
– Трудно сказать. Думаю, увидев Аэлину, он впервые подумал, что ночь с твоей матерью имела продолжение. Может, он и сейчас в этом не уверен. А может, начал поиски.
О том, кто отец Эдиона, помимо его матери, знала только Эвалина. Даже на смертном одре мать не пожелала раскрыть ему эту тайну. Вот почему она упорно отказывалась от услуг фэйских целителей. Это тоже было связано с его отцом.
Если бы его нашли. Если бы Гарель узнал, что произвел на свет сына… Если бы узнала Маэва…
У Эдиона снова заныла старая рана. Мать оберегала его от рук Маэвы и даже пожертвовала своей жизнью.
Теплые пальцы обвились вокруг его руки и стиснули ее. Его собственная рука была ледяной.
На него смотрели глаза Аэлины. Их глаза. Глаза их матерей, что умели быть мягкими и нежными.
– Это ничего не меняет, – сказала она. – Ни в том, кто ты есть, ни в том, что́ ты значишь для меня. Ровным счетом ничего.
Нет, Аэлина. Это меняло все. И все объясняло: его силу, скорость, чутье, его смертельно опасные, как у хищника, вспышки, которые он всегда старался держать в узде. Вот почему Роэс так жестко муштровал его, не давая спуску.
Что же получается? Если Эвалина знала, кто́ его отец, то наверняка и ее муж Роэс – отец Аэлины – тоже знал. Фэйские мужчины и даже полукровки всегда отличались необузданностью, а врожденная сила и способности делали их смертельно опасными. Без твердой руки Роэса и других взрослых, с ранних лет занимавшихся его воспитанием, без умения сдерживать свои порывы… Эдион представлял, кем он мог бы вырасти. Однако сейчас ему не давала покоя одна мысль: они знали. Знали и скрывали.
Его отношения с Аэлиной тоже менялись. Конечно, он обязательно принесет ей клятву на крови, но их совместное будущее окажется не таким, как он представлял вплоть до этого дня. Благодаря своему происхождению он останется молодым и полным сил, а Аэлина у него на глазах состарится и умрет.
– Как к этому отнесется Маэва? – вдруг спросила Аэлина, поворачиваясь к Ровану. – Гарель связан с нею клятвой на крови. Означает ли это, что у нее могут появиться притязания и на его потомство?
– Черта с два она до меня дотянется! – заявил Эдион.
Если Маэва вздумает подчинить его, он просто располосует ей горло. Достаточно того, что от страха перед фэйской королевой умерла его мать. Эдион это чувствовал нутром.
– Трудно сказать, – ответил Рован. – Если Маэва вздумает заполучить Эдиона, ей придется затеять войну с тобой. Или попытаться выкрасть его, что тоже не останется без последствий.
– Правда об отце Эдиона не выйдет за пределы этих стен, – сказала Аэлина.
Тон ее был спокойным. Ее мозг уже прокручивал варианты возможного развития и исхода событий. Аэлина умела то, в чем Эдион никогда не был силен. Вторая сторона их монеты.
– Эдион, тебе и только тебе решать, какими будут твои отношения с Гарелем и будут ли вообще. Однако сейчас нам хватает врагов и помимо Маэвы. Мне ни к чему начинать с нею войну.
Но если понадобится – она начнет. Ради своего двоюродного брата она готова воевать с Маэвой. Эдион прочел это в ее глазах.
Ему стало жутко от одной мысли о том, в какую кровавую бойню могло бы вылиться столкновение Темной королевы с наследницей Мэлы Огненосицы.
– Это нам решать, – все, что мог сказать Эдион.
Он чувствовал на себе оценивающий взгляд Рована, такой тяжелый, что хотелось зарычать. Подавив это желание, Эдион поднял глаза на принца.
Взгляд властелина. Эдиону показалось, что ему в лицо швырнули камень. Но он не дрогнул. Он не собирался признавать свое подчинение, не собирался уступать. Конечно, когда-нибудь ему придется идти на уступки и склонить голову. Возможно, когда он принесет Аэлине клятву на крови…
Аэлина тоже уловила этот взгляд, и он ей не понравился.
– Рован, хватит разыгрывать из себя вожака стаи. Одного раза было достаточно.
– Я ничего не разыгрываю, – не моргнув глазом, ответил Рован, однако на губах принца появилась усмешка.
«Что, щенок, думаешь, ты справишься со мною?» – молчаливо спрашивал он.
«Справлюсь, принц. В любое время и в любом месте».
– Ты неисправим, – пробормотала Аэлина и шутя толкнула Рована локтем.
Но ему было не до шуток.
– Рован, ты никак намерен вступать в поединки с каждым, кто встретится у нас на пути? В таком случае мы за час пройдем не больше одного квартала, и за это время найдется немало желающих дать тебе отпор.
Рован отвел взгляд от противника и как-то очень странно посмотрел на их королеву. Аэлина молча ждала, что́ будет дальше.
– Мне понадобится некоторое время, чтобы приспособиться к новым условиям, – нехотя признался он.
Ни слова извинения. Судя по тому, что Эдион узнал от Аэлины, Рован вообще не был склонен к извинениям. Сейчас он просто сделал незначительную уступку. Чувствовалось, Аэлина тоже потрясена столь бесцеремонным поведением принца.
Эдион попытался сесть, но одеревеневшее от напряжения тело не слушалось. В висках стучало от бешено носящейся по жилам крови.
– Насколько помню, Аэлина не говорила, что послала за тобой, – вырвалось у него.
– Генерал, а разве она должна перед тобой отчитываться?
Рован говорил очень спокойно, и это особенно насторожило Аэлину. Если такие, как Рован, говорят тихо и спокойно, следом жди жестокостей и смертей.
– Ты же прекрасно понимаешь: у Эдиона это просто сорвалось с языка, – сказала Аэлина. – Не ищи повода устроить поединок.
Эдиона ее слова отнюдь не обрадовали. Он может сам за себя постоять. Если Аэлина думает, будто он нуждается в защите от такого сверхмогучего воина, как Рован…
– Я принес тебе клятву на крови, – сказал ей Рован. – Это налагает на меня ряд обязанностей. В частности, обязанность пресекать праздные расспросы других, в том числе и твоего двоюродного брата.
Слова Рована ударили Эдиону в голову, потом в сердце.
Клятва на крови!
Аэлина побледнела.
– Что он сейчас сказал? – спросил Эдион.
Если это так, он должен услышать подтверждение из ее уст. Но если это так… Рован принес Аэлине клятву на крови? Клятву, право на которую принадлежало ему, Эдиону Ашериру?
Аэлина расправила плечи.
– Перед моим отплытием из Вендалина Рован принес мне клятву на крови, – сказала она, тщательно выговаривая каждое слово.
В душе Эдиона все бурлило и грохотало.
– И ты ему это позволила?
Аэлина показала брату шрам на ладони.
– Насколько я знала, ты, Эдион, в то время верно служил адарланскому королю, из-за чего я старательно избегала всяких встреч с тобой.
– И ты позволила ему принести тебе клятву на крови? – взревел Эдион.
Его потряс даже не сам факт клятвы, а то, что Аэлина солгала ему. Солгала, глядя в глаза.
Эдиону захотелось вылезти из собственной кожи. Прочь, немедленно прочь отсюда! Из этого проклятого жилища! Из этого проклятого города. Его виски были готовы лопнуть от напора крови. Если он сейчас что-нибудь не сломает, то сломается сам.
Его рука потянулась к фарфоровой статуэтке, украшавшей кухонную полку. Аэлина двинулась наперерез брату, грозя ему пальцем.
– Только попробуй здесь что-нибудь разбить или сломать. Все осколки и обломки я запихну в твое поганое горло!
Это был приказ. Приказ королевы, отданный ее генералу.
Эдион плюнул на пол, однако подчинился. Черт с ней, со статуэткой. Он вдруг почувствовал, что своим своеволием может сломать нечто более значимое.
– Как ты посмела? Как ты решилась обменяться с ним своей кровью?
– Посмела, потому что это моя кровь и я решаю, кому ее отдавать. Тебя в тот момент для меня не существовало. А если двух названных причин тебе мало, могу добавить: я бы и сейчас приняла у Рована клятву на крови, поскольку он – мой карранам и поскольку он заслужил мое полное доверие!
Эдион замер. Он не верил своим ушам.
– Тогда как насчет нашего полного доверия? Что сделала ты, чтобы его заслужить? Что сделала ты для освобождения нашего народа? Ты вообще собиралась рассказать мне о клятве на крови или рассчитывала кормить меня своим враньем? Ты ведь всегда была мастерица врать!
Аэлина зарычала, и это напомнило Эдиону, что в ее жилах тоже есть фэйская кровь.
– Вот что, генерал! Для выплесков своего гнева поищи себе другое место. Там будешь показывать свой необузданный характер. И не возвращайся, пока не научишься себя вести как человек. Или хотя бы как получеловек.
Эдион обругал ее. Грязно, по-солдатски. Он сам не знал, как эти проклятые слова слетели у него с языка. Но было поздно. Рован бросился к нему, опрокинув по пути стул. Аэлина махнула рукой. Принц остановился как вкопанный.
Эдиона поразило, с какой легкостью она командовала могущественным бессмертным воином.
Он засмеялся колким, холодным смехом. Потом улыбнулся Ровану. Обычно такие улыбки подстрекают противника на первый удар.
Но Рован поднял стул и сел, откинувшись на спинку. Казалось, он уже знал, в какое место ударить по Эдиону, чтобы удар был смертельным.
– Убирайся. – Аэлина указала брату на дверь. – Теперь я долго не захочу тебя видеть.
В этом их желания совпадали.
Все его замыслы. Всё, над чем он столько трудился… Без клятвы на крови он был просто генералом. Безземельным принцем из династии Ашериров.
Эдион спустился вниз и распахнул дверь, едва не сорвав ее с петель.
Аэлина его не окликнула.
