Глава 26
– Хватит бояться! – сказал Эдион. – Я не упаду и не сломаю себе шею.
Он обращался к своей двоюродной сестре (и королеве), помогавшей ему гулять по крыше. Они делали уже третий круг, ступая по залитой лунным светом черепице. Эдиону было тяжеловато держать спину прямой, и не только потому, что рана по-прежнему отзывалась тупой болью. Ведь рядом с ним, обнимая его за талию, шла Аэлина. Аэлина.
Прохладный ночной ветер доносил запах дыма, остужая вспотевшую шею Эдиона. Но Эдион вдыхал другой, куда более сладостный запах. А та, кто дарила ему этот аромат, хмуро поглядывала на него. Запах Аэлины успокаивал его и в то же время будоражил. Он не мог им пресытиться. Чудо, да и только.
Зато хмурое лицо Аэлины отнюдь не было чудом.
– В чем дело? – спросил он.
Со времени ее поединка в «Ямах» прошли сутки. Весь день Аэлина отсыпалась. Поздно вечером, когда темнота сделалась совсем густой, она впервые разрешила брату встать с постели. Эдион больше не мог оставаться запертым в комнате. Еще немного, и он начал бы крушить стены.
Довольно с него клеток и тюремных камер.
– Я пытаюсь профессионально оценить твое состояние, – сказала Аэлина.
– Как кто? Как ассасин, королева или участница поединков в сомнительных местах?
Аэлина усмехнулась. Хищно. Ее улыбка предвещала хорошую затрещину.
– Ты просто мне завидуешь. Ты хотел бы сам сцепиться в этой валгской мразью, но пока не сподобился.
В этом она ошибалась. Вчера она отправилась биться с демонами, а он валялся в полудреме и даже не подозревал, где его сестра и как она сейчас рискует жизнью. Потом, увидев ее, пропахшую чужой кровью, укушенную демоном, Эдион долго не мог успокоиться. В нем и сейчас забурлило недовольство. Усилием воли он подавил раздражение и заставил себя думать стратегически. То, что было вчера, уже случилось, и махать кулаками после чужой драки более чем глупо. Да, его королева рисковала жизнью, но зато она добыла очень важные сведения. Оказывается, те, кто обладал магическими способностями, попадали в Морат и там становились вместилищами для валгов.
Эдион пытался себя убедить, но ничего не получалось. Умом он понимал, что не вправе давить на Аэлину. Не хватает только, чтобы она назвала его самодовольным, властолюбивым фэйским солдафоном. Помнится, она не благоговела перед народом фэ.
– Если ты сочтешь, что я вполне окреп, мы отправимся в Террасен? – не выдержав ее молчания, спросил Эдион. – Или останемся здесь и будем дожидаться принца Рована?
– Принц Рован, – повторила она, закатывая глаза. – Дался тебе этот принц Рован. Донимаешь меня расспросами, как мальчишка.
– Я спрашиваю не из праздного любопытства. Ты подружилась с величайшим в истории воином. Возможно, с самым великим из ныне живущих. Твой отец и его друзья рассказывали мне удивительные истории о принце Роване.
– Что-о?
Эдион усмехнулся. Этот драгоценный кусочек сведений он приберегал как свой главный козырь.
– Воины севера до сих пор помнят баллады о нем.
– Рован вообще не бывал на нашем континенте.
Имя принца она произнесла с нарочитой небрежностью, словно речь шла об их с Эдионом сверстнике. Получалось, она даже не представляла, кого освободила от клятвы Маэве и сделала своим придворным. И как у нее язык поворачивался называть Рована «докучливым занудой»?
Рован был самым могущественным чистокровным фэйцем. Эдион сразу почувствовал, что она пропиталась его запахом. А она даже не подозревала.
– Рован из клана Боярышника – это легенда, – благоговейно произнес Эдион. – И его соратники – тоже… Как ты их назвала?
– Головорезы, – мрачно ответила Аэлина.
– Видно, они тебе наступили на любимые мозоли… Шестеро непревзойденных… – Эдион затаил дыхание. – На привалах, у костра, мы часто рассказывали истории об их битвах, подвигах и приключениях.
Аэлина шумно выдохнула:
– Только прошу тебя, воздержись от восторгов, когда его увидишь. Испортишь мне придворного. Я потом вообще не смогу с ним нормально спорить.
Эдион вдруг задумался: а что он скажет этому великому воину? Хотелось сказать так много. Прежде всего, выразить свое восхищение. Это проще всего. Потом – поблагодарить его за отменную выучку, которую прошла Аэлина. Тоже несложно. Дальше начинались вопросы. Войдя в состав ее двора, какого отношения к себе ожидал Рован? Потребует ли фэйский принц, чтобы ему приносили клятву на крови? И еще… Эдиону инстинктивно захотелось оградить Аэлину от такого придворного.
Рен – тот уже знал, что право клятвы на крови от рождения принадлежит Эдиону. Об этом знали все их террасенские сверстники. Значит, как только Рован появится на континенте, нужно деликатно объяснить ему, что к чему, и удостовериться, что он это понял. Здесь не Вендалин, где воины приносили клятву на крови по первому требованию их правителя.
С тех пор как Брэннон основал Террасенское королевство, короли и королевы выбирали только одного придворного, который приносил клятву на крови. Обычно это происходило во время коронации или вскоре после нее. И пока король или королева правили, других приношений клятвы на крови не было.
Эдион не собирался уступать свою привилегию никому, в том числе и легендарному принцу-воину.
Они сделали еще один круг по крыше.
– Как бы ты ни рвался в Террасен, нам придется задержаться здесь, – довольно резко сказала Аэлина. – Тебе нужно полностью окрепнуть, чтобы в пути ты не был обузой ни себе, ни другим. А сейчас наша главная задача – изъять у Аробинна амулет Оринфа.
В мыслях Эдион уже не раз устраивал охоту на бывшего хозяина Аэлины. Он представлял, как под пытками заставит этого мерзавца сказать, где спрятан амулет. Однако эту игру Аэлина строила по своим правилам. В конце концов, она лучше знала особенности Аробинна.
Как бы Эдион ни храбрился, его здоровье пока никуда не годилось. Первые дни ноги отказывались его держать. Он даже толком помочиться не мог. Аэлине пришлось ему помогать. Эдиону было настолько стыдно, что он никак не мог заставить проклятую мочу вылиться из него. Аэлине не оставалось иного, как затянуть похабную солдатскую песню, где рассказывалось о подобных трудностях.
– Дай мне еще пару дней. Я окончательно окрепну и помогу тебе с поимкой демона.
Вспыхнувший гнев был как удар наотмашь. Эдион стиснул зубы. Предводитель ассасинов обрекал Аэлину на чудовищный риск. Казалось, ее жизнь и судьба Террасенского королевства были для Аробинна всего лишь игрушками.
Но Аэлина… согласилась на эту сделку. Ради него.
Эдиону снова стало трудно дышать. Сколько еще шрамов добавится из-за него на ее красивом сильном теле?
– Охотой на демона займусь я одна, – заявила Аэлина. – Ты со мной не пойдешь.
– Обязательно пойду, – с мальчишеским упрямством возразил Эдион.
– А я говорю, не пойдешь. Во-первых, ты слишком узнаваем.
– Хватит с тебя единоличных подвигов.
Аэлина долго смотрела на брата, словно оценивая все его сильные и слабые стороны.
– Ладно, – наконец согласилась она. – Возьму тебя.
Эдион облегченно вздохнул. Напряжение сменилось усталостью.
– А после этого… после поимки демона, после возвращения амулета… мы освободим магию?
Аэлина кивнула.
– У тебя, наверное, уже есть замысел?
Новый кивок.
– Может, поделишься с братом, хотя бы и двоюродным?
– Не сейчас, но скоро.
«Боги, помогите мне», – мысленно взмолился Эдион.
– Значит, когда ты осуществишь свой удивительный таинственный замысел, нас уже ничего не будет держать в этой дыре, и мы отправимся в Террасен.
Ему не хотелось спрашивать про Дорина. Эдион хорошо помнил, сколько душевной боли принесла Аэлине встреча с одержимым принцем. Но если ей помешали расправиться с этим демоническим вместилищем, он с удовольствием поможет сестре. Убийство Дорина не доставит ему никакого наслаждения. Возможно даже, капитан его за это убьет. Благополучие Террасена стоило того, чтобы отсечь Дорину голову.
– Да, мы отправимся в Террасен, – сказала Аэлина. – Но у тебя всего один легион.
– Найдется немало желающих сражаться за наше дело. Поднимутся и другие края, если ты бросишь клич.
– Это мы с тобой обсудим потом.
Эдиону пришлось снова себя обуздывать.
– Нам обязательно нужно попасть в Террасен еще до конца лета. Сама знаешь: осень там коротка и снег часто выпадает за одну ночь. Опоздаем – застрянем здесь до весны.
Аэлина рассеянно кивала. Вчера, по просьбе Эдиона, она отправила письма Рену, командиру Беспощадных и нескольким правителям Террасена, оставшимся верными родине. Письма призывали объединяться и предостерегали тех, кто обладал магическими способностями, советуя последним залечь на дно. Эдион мало рассчитывал на отклик правителей. Все они были старыми, опытными хитрецами. Вряд ли поторопятся исполнять приказы, исходящие от их королевы. Однако попробовать стоило.
Чувствуя, что Аэлина не настроена сейчас говорить об этом, Эдион пустил в ход последний довод:
– На вооружение и содержание армии нам понадобятся деньги.
– Знаю.
Это не ответ. Эдион зашел с другого бока:
– Даже если люди согласятся сражаться ради чести родины, ряды солдат будут быстрее пополняться, если мы сумеем им платить. О вооружении и содержании я уже сказал. На голодное брюхо много не навоюешь. Это я тебе по собственному опыту говорю.
Эдион вспомнил, как год за годом он вместе с другими командирами Беспощадных ходили по тавернам, собирая деньги на содержание легиона. Плакать хотелось, видя, как последние бедняки бросали в миски для пожертвований свои монеты, заработанные тяжким трудом. Он смотрел на их изможденные, покрытые шрамами лица, где живыми были только глаза. И в тех глазах светилась надежда.
– Адарланский король разграбил нашу казну. Это было одной из первых его забот после вторжения в Террасен. Деньги, на которые мы можем рассчитывать, поступают из пожертвований. Суммы невелики. И еще – адарланские подачки.
– Вот тебе еще один способ управления захваченным королевством, – тихо сказала Аэлина.
– Наш народ ужасно обнищал. Многие просто не сводят концы с концами. Где уж там платить подати.
– Я не стану увеличивать подати ради сборов на войну, – отрезала Аэлина. – И брать займы в других королевствах тоже не стану. Сам знаешь, на каких условиях ссужают деньги нищим.
Голос Аэлины был полон горечи. У Эдиона перехватило горло. Деньги. Проклятые деньги, без которых всё в этом мире стопорилось. Сражаться за красивую мечту способны единицы. Но со временем даже они отступают перед мрачной действительностью.
История знала случаи, когда пошатнувшиеся дела королевства поправлялись через удачный брак. Только Аэлина не принцесса. Она – королева. Террасену не нужен новый иноземный правитель.
– Как видишь, начинать думать надо уже сейчас. Мне представляется разумным как можно скорее освободить магию. Тогда мы смогли бы привлечь на свою сторону тех, кто владеет магическими способностями. Предложили бы им обучение, крышу над головой, довольствие. Представь солдата, умеющего сражаться мечом и магией. Это поменяло бы сам характер войны, причем в нашу пользу.
– Конечно, – согласилась Аэлина, и ее глаза устало сверкнули.
Эдион смотрел на сестру и в который раз делал печальное открытие: как же много успела она повидать и пережить за эти десять лет.
Он видел ее шрамы, замаскированные татуировкой. Не все, только часть, возле шеи. Он не осмеливался просить, чтобы Аэлина показала их целиком. Вчерашняя рана была пустяком по сравнению со множеством других, оставивших отметины на ее теле. Их роднил не только цвет глаз, но и это тоже.
Эдион все-таки решился поднять еще одну животрепещущую тему. Откашлявшись, он сказал:
– Как ты помнишь, в нашем королевстве приносили клятву на крови.
Лежа в постели, Эдион часами обдумывал этот разговор. Видя, что его слова заставили Аэлину сжаться, он поспешил добавить:
– Тебе незачем принимать эту клятву сейчас. Время еще есть. Но когда будешь готова, буду готов и я.
– Ты по-прежнему хочешь принести мне клятву на крови? – отрешенно спросила она.
– Конечно. – Эдион отбросил всякую дипломатию. Он – солдат, а не дворцовый крючкотвор. – Это было и остается моим прирожденным правом. Ритуал можно отложить до нашего возвращения в Террасен, но клятву тебе принесу только я и никто другой.
У нее дернулась шея.
– Верно, – прошептала Аэлина и добавила что-то еще.
Последних слов Эдион не разобрал.
На крыше у нее было несколько площадок для упражнений. Аэлина сказала, что хочет проверить состояние укушенной руки. Возможно, это был только предлог и ей понадобилось побыть одной. Похоже, Эдион поторопился со словами о кровной клятве. Не так, не так надо было говорить с ней об этом.
Эдион собрался уйти с крыши, но в тот момент дверца люка откинулась и в проеме возник капитан Шаол.
Увидев Шаола, Аэлина направилась к нему походкой хищницы, обнаружившей добычу.
«Не хотел бы я оказаться на твоем месте, Шаол», – подумал Эдион.
– В чем дело? – спросила она.
«И услышать такое приветствие я бы тоже не хотел».
Эдиону не оставалось иного, как тоже похромать к ним. Шаол захлопнул дверцу.
– Тенюшника больше нет.
Аэлина застыла как вкопанная.
– Как это понимать?
Лицо капитана было бледным и напряженным.
– Гвардейцы, одержимые демонами. Сегодня вечером они явились на рынок и завалили все выходы. Очень много людей не успели выбраться. Потом эти твари подожгли туннели. Кто-то пытался прорваться к сточным каналам, но там их тоже ждали гвардейцы. Беглецов встречали целые отряды с мечами наготове.
Вот откуда этот густой, удушливый дым. И завеса на горизонте. Боги милосердные. Король окончательно потерял рассудок. Народ превратился для него в дрова. Хочу – изрублю в куски, хочу – сожгу.
Руки Аэлины повисли как плети.
– Зачем? – прошептала она.
Ее голос слегка дрожал, но у Эдиона волосы стали дыбом. Его фэйская природа требовала броситься на капитана, разорвать голыми руками… Хотя бы одним источником ее боли и страхов меньше.
– Выяснилось, что мятежники, которые освобождали его, – глаза Шаола полоснули по Эдиону, – собирались в закоулках Тенюшника и покупали разные опасные штучки.
Эдион подошел к Аэлине. Он впервые видел капитана таким осунувшимся и даже постаревшим. За несколько недель, что пролегли между их последней встречей в день казни Сорши и пленения Дорина, капитан заметно постарел.
– И ты, надо думать, винишь во всем меня? – спросила Аэлина.
У капитана дрогнул подбородок. Странно, что он даже не кивнул Эдиону. Словно и не было месяцев, когда они работали бок о бок. Словно не было того страшного дня…
– Король так или иначе расправился бы с мятежниками, – сказал Шаол. – Убивать было дольше и хлопотнее. И он выбрал огонь.
Аэлина не шевелилась.
– Вздумал ее пугать? – не выдержал Эдион. – Ты еще скажи, что нападение на рынок было посланием для Аэлины.
– А ты думаешь, не было? – вопросом ответил Шаол, наконец обратив на него внимание.
– Ты торопился сюда, чтобы бросить мне в лицо свои обвинения? – вскинула голову Аэлина.
– По-моему, это ты говорила мне, чтобы прекратил все поиски и сидел тихо, – сказал ей Шаол. От его тона Эдиону захотелось свернуть капитану челюсть. – Я пришел спросить о другом. Почему ты до сих пор не разрушила часовую башню? Сколько еще невинных людей погибнут под перекрестным огнем твоей войны с королем?
– Ты хочешь обвинить меня в том, что мне наплевать на чужие жизни? – спросила Аэлина, и каждое ее слово было густо полито ядом.
– Ты рисковала чужими жизнями – и во множестве – ради вызволения одного человека. Уж не считаешь ли ты, что Рафтхол и его жители существуют исключительно для твоих нужд?
– А может, капитан, тебе напомнить, как ты, приехав в Эндовьер, позевывая, смотрел на рабов и на многочисленные могилы? – прошипела Аэлина. – Или тебе напомнить, как меня, оборванную, голодную, закованную в кандалы, впервые привели к Дорину? Герцог Перангтон заставил меня пасть ниц перед наследным принцем, но ты и не подумал вмешаться. Теперь тебе хватает наглости обвинять меня в бездушии. А известно ли тебе, сколько добропорядочных жителей Рафтхола богатели и жирели за счет эндовьерских рабов, по которым ты скользил скучающим взглядом?
Эдиону хотелось зарычать. Капитан никогда не рассказывал о своей первой встрече с Аэлиной. И об отвратительной сцене, учиненной Перангтоном, тоже молчал. Интересно, вздрогнул ли капитан, увидев шрамы на ее спине? Или он смотрел на террасенскую королеву, как на двуногую, говорящую зверюшку, понадобившуюся для осуществления амбиций наследного принца?
– Нечего меня упрекать, – прошептала Аэлина. – И к гибели Тенюшника я непричастна.
– Рафтхол нуждается в защите.
– А может, сжечь его дотла, – пожала она плечами, направляясь к дверце люка.
Эдиону стало не по себе, хотя он понимал: сказано это было, чтобы позлить капитана.
– Быть может, и весь мир нужно сжечь, – добавила Аэлина, покидая крышу.
Эдион обратился к капитану:
– Если тебе хочется подраться, я к твоим услугам. А ее не тронь.
Шаол лишь качнул головой и отвернулся, разглядывая городские огни.
Эдион возненавидел Рафтхол сразу же, как увидел белые стены и стеклянный замок. Ему тогда было девятнадцать. Он предавался кутежам, не считал постели, в которых оказывался, но вовсе не потому, что жаждал развлечений или продажных утех. Эдион пытался понять, откуда у Адарлана взялось это поганое чувство превосходства над другими королевствами и почему Террасен пал на колени перед адарланскими наглецами. Но и после того, как он насытился пирами и женщинами; после того, как Рафтхол бросил ему под ноги свои богатства, словно умоляя: «Возьми еще», – отношение Эдиона к имперской столице не поменялось. Он стал еще сильнее ненавидеть Рафтхол.
И все это время, да и потом тоже, он и понятия не имел, что на самом деле он искал не причины падения своей родины. Он искал Аэлину, даже не подозревая, что она совсем близко. В красивом доме, где обитали убийцы и где взращивали убийц.
– Смотрю, ты цел и сравнительно невредим, – нарушил молчание капитан.
– А вот за твою целость и невредимость я не ручаюсь, если еще раз вздумаешь говорить с Аэлиной в такой манере, – ответил Эдион, награждая его волчьей улыбкой.
Шаол покачал головой:
– Ты мне лучше скажи: тебе что-нибудь удалось узнать насчет Дорина?
– Странный ты человек, капитан. Оскорбляешь мою королеву, а потом как ни в чем не бывало задаешь вопросы.
Шаол устало потер лоб:
– Я тебя очень прошу. Я должен знать. Сегодня у меня и так был отвратительный день.
– Почему?
– После вчерашнего поединка в «Ямах» мы отправились выслеживать валгов. Гнезда их нашли. Но никаких следов пленных. А люди продолжают исчезать, и больше, чем прежде. Часть наших считает, что пора покидать Рафтхол и перебираться в другие города. Вскоре валги могут появиться и там.
– А ты?
– Я никуда не поеду без Дорина.
«Интересно, каким он тебе нужен: живым или мертвым?» – подумал Эдион, однако воздержался от глумливого вопроса.
– Он приходил ко мне в камеру. Насмехался надо мной. Я не заметил признаков человека. Только оболочка. Он даже не понял, кто такая Сорша.
Прежний гнев прошел. Возможно, потому, что у Эдиона была Аэлина и будущее, а у Шаола не было никого и ничего, в нем проснулось великодушие.
– Мне самому было тяжело смотреть на Дорина… на то, в кого его превратили.
Шаол сгорбился, словно на плечи ему взвалили невидимый груз.
– Адарлану необходимо будущее.
– Тогда становись королем, – предложил Эдион.
– Не гожусь я для королевского трона.
В голосе Шаола звучала такая ненависть к себе, что Эдиону невольно стало жаль капитана. Аэлина – та была полна замыслов. Сплошные замыслы. Наверное, она всерьез хотела поговорить с капитаном о будущем мира, но что-то ей мешало. Слишком долго Шаол бездумно служил королю, и это явно останавливало Аэлину. Словесная перепалка, свидетелем которой только что был Эдион, явно отбила у нее всякое желание делиться с капитаном своими замыслами.
Она и ему, своему двоюродному брату, пока не особо доверяет. Время, на это требуется время. Аэлине слишком долго приходилось таиться от всех и даже от самой себя. Их детские отношения – не в счет. Пусть учится доверять взрослому Эдиону.
– Ты считаешь, что не годишься? – продолжил разговор Эдион. – А тебе понравится, если на трон сядет Холлин?
Эдион всего пару раз видел младшего королевского сына, но с первых же минут невзлюбил этого избалованного, жестокого и не блещущего умом мальчишку.
– Как вы с Аэлиной намерены распорядиться судьбой Холлина? – спросил Шаол, разглядывая дымовую завесу над Тенюшником. – Где у вас пролегает черта?
– Мы не убиваем детей.
– Даже тех, у кого уже в таком возрасте гнилое нутро и ничего, кроме злости к окружающему миру?
– Шаол, не путай нас с вашим королем! Это он погубил нашу семью и наш народ. Это он убивал моих сверстников в детстве, боясь, что они вырастут и начнут мстить за поруганную родину. Но, как видишь, кое-кто все-таки уцелел.
– Прости, – пробормотал Шаол.
– Мы тебе не враги. Ты можешь нам доверять. Мне. Аэлине.
– Ей уже не могу.
– Тем хуже для тебя, – вздохнул Эдион. – Желаю удачи.
Это все, чего он мог пожелать капитану.
Шаол выскочил из жилища Аэлины. Напротив, привалившись к стене, его ждала Несарина. Она мастерски умела сливаться с темнотой.
– Что-то случилось? – спросила она.
– Ничего, – бросил ей Шаол и, не останавливаясь, зашагал дальше.
Несарина догнала его и пошла рядом.
– Что они сказали?
– Тебя это не касается. Хватит расспросов! – вспылил Шаол. – Наша совместная работа еще не дает тебе права знать все, что происходит в моей жизни!
Несарина едва заметно вздрогнула. В глубине души Шаол пожалел о сказанном и захотел взять назад свои слова, продиктованные бурлением в крови.
В день бегства из стеклянного замка он собственными руками разрушил все, что называлось его жизнью. Единственной, кто не смотрел на него с жалостью, была Несарина. Наверное, потому он и терпел ее рядом с собой. Когда-нибудь не выдержит и она.
Может, он все-таки зря с ней так?
Не попрощавшись, Несарина растворилась в темноте.
Шаол чувствовал, что достиг предела ненависти к себе.
Она ведь солгала Эдиону про клятву на крови. Можно сказать, умолчала, но это не уменьшало ее лжи.
Аэлине было муторно. Она скажет. Найдет способ сказать. Когда? Потом. Когда они попривыкнут к тому, что снова вместе после стольких лет разлуки. Постепенно он перестанет видеть в ней божественное чудо и обнаружит, что дерьма в его сестрице тоже хватает. И врать она умеет, и далеко не всегда бывает смелой.
Возможно, она действительно ответственна за гибель Тенюшника.
Чувство вины и всплески злости на саму себя терзали ее час за часом. Сказав Эдиону, что ей надо ненадолго отлучиться, она покинула дом и отправилась следить за гвардейцами. Сейчас она притаилась на ветхой крыше, устроившись между трубами.
Хватит себя корить! Хватит злиться на себя! Усилием воли она загнала эти чувства поглубже и сосредоточилась на темном переулке внизу.
Сегодня она особенно пристально наблюдала за отрядами гвардейцев. Замечала, у кого из командиров на пальцах есть черные кольца, кто выглядел свирепее остальных и кто даже не пытался двигаться как человек. Сейчас она вела наблюдение за командиром, который не до конца утратил человеческие черты. Ей показалось подозрительным, когда он вдруг отделился от своего отряда и свернул в переулок. Аэлина последовала за ним. Он ходил кругами, словно чуя слежку за собой. Чтобы его не спугнуть, она даже забралась на крышу.
Оглядевшись по сторонам, командир поднял решетку сливного колодца и исчез в нем. Аэлина решила проследить за ним, узнать местоположение его гнезда и потом сообщить Шаолу. Пусть не думает, что ей наплевать на судьбу этого поганого города.
Громаду стеклянного замка заволокло густым туманом, спустившимся с окрестных холмов. В тумане зеленоватое свечение выглядело особенно зловещим.
Аэлина спрыгнула вниз и побежала искать другую решетку, решив несколько опередить командира. Поборов давний страх, она спустилась в найденный колодец и стала вслушиваться.
Капала вода. В ноздри било зловоние сточного канала. Где-то сновали крысы…
Он успел уйти вперед. Командир направлялся к очередной большой развилке туннелей.
Аэлина поспешила на звук. Она не хотела, чтобы лезвия кинжалов ржавели от здешней сырости, и потому держала их в потайных пазах своего костюма. Неслышно ступая по осклизлым камням, она достигла развилки.
Аэлина осторожно заглянула за угол. Командир удалялся, выбрав туннель, по которому она никогда не ходила. Позволив ему отойти подальше, она двинулась следом, стараясь избегать более или менее освещенных участков.
Командир хорошо знал дорогу. Пройдя несколько туннелей, он вышел к большому пруду. Пруд окружали ветхие стены, густо покрытые мхом и наслоениями грязи. Скорее всего, эти стены были одними из первых построек Рафтхола.
Вода в пруду была сравнительно чистой, поскольку через него протекало несколько подземных речек, расходящихся веером.
Приблизившись к пруду, командир опустился на колени. Вскоре из воды поднялось некое существо. И тогда Аэлине стало по-настоящему страшно.
