Глава 8

Вожак колебался. Очевидно, что они не случайно забрели на территорию враждебной банды, и свидетели им не требовались. Из этого они и исходили, выходя на пляж. Но звезды шерифов меняли дело. Местные законники круты, и рассчитывать убить парочку из них без серьезного сопротивления не приходилось. А главное, само выживание шерифов как корпуса стало возможным благодаря старому как мир «око за око». Пусть они и гибли часто, но каждый причастный к их смертям рано или поздно уничтожался.

— Мы на земле Полумесяцев, — продолжал нудеть подстрекатель. — На нас никто и не подумает.

Последний аргумент разрешил сомнения лидера, и тот едва заметно шевельнул пальцами правой руки, давая сигнал к атаке. Ну, начали. Вырвав мачете из рук качка справа, я начисто снес ему голову, после чего метнул тяжелый клинок в слишком осведомленного о личностях шерифов детину слева, пробив насквозь грудину. Но трое с ножами были уже близко, а жизнь на Мадагаскаре не располагала к тому, чтобы отвлекаться на павших в ходе боя. Всё оказалось совсем не сложно.

Я схватил ближайшего ко мне за руки, и резко швырнул на вожака. У того, как и у всех, в руках был здоровенный кинжал, раза в два больше того, что покоился в чехле у меня на поясе. Использовать пистолет лидер «черепов» и не собирался — звуки стрельбы на чужой территории привлекли бы соперничающую банду. Главарь не успел среагировать на мой маневр, и его собрат напоролся на нож поясницей, издав глухой стон, после чего незамедлительно рухнул на землю. Грубо сработанное лезвие застряло где — то в кости, и, оставшись без холодного оружия, вожак всё же схватился за кобуру. Я прыгнул на него, оттолкнувшись здоровой ногой, и нанес сокрушительный удар локтем в голову, прежде чем тот успел поднять руки для защиты. Раздавшийся звук был достаточно красноречив, и стало понятно, что атакующие остались без руководства.

Собственно, и сама атака подошла к концу. Не успело тело командира упасть на песок, как пятый бросился наутек по пляжу. Не знаю, каков он был в бою, но наверняка не затерялся бы на любых олимпийских играх как выдающийся легкоатлет. Мне потребовался с десяток прыжков, прежде чем я обрушился ему на спину, и резко вывернул руку с зажатым в ней ножом, разом сломав конечность в паре мест. Он наверняка заорал бы, не вдави я его лицом в песок. Через секунду бандит отключился, и я обозрел поле боя.

С двумя пострадавшими от мачете я покончил сразу. Вожак технически был ещё жив, но конвульсивные подергивания его тела не дали бы врачам оснований для оптимизма. Получивший нож в поясницу боец тихо скулил, пытаясь дотянуться до торчащего из спины орудия, и это было единственным, что его сейчас интересовало в этом мире.

Взвалив свою последнюю жертву на плечи, я вернулся к месту драки, и бросил беднягу к ногам Маркуса, так и не успевшего принять участие в битве. Тот мельком взглянул на тяжело дышащее тело, и поинтересовался:

— Ну и зачем он нам? Предлагаешь отвезти в больницу?

— Думал, тебе интересно, что они здесь делают, — предположил я. — А заодно, не ждали ли эти джентльмены здесь кого. Например, нас.

— Да ладно, — фыркнул шериф. — Ну неужели люди, убившие протектора, прислали бы такие отбросы, да ещё и почти безоружные. Что они здесь делают, мне неинтересно. У них вражда с Полумесяцами длиною в сотню лет. Какие бы гадости эти уроды друг другу ни учинили — я только «за».

— Да будет так, — заключил я, и свернул бессознательному пленнику шею.

Маркус поморщился, но ничего не сказал. Последний выживший, увидев постигшую собрата участь, бросил попытки освободиться от торчащего из спины ножа, и пополз в сторону деревьев.

— Может, и ты поучаствуешь? — с издевкой спросил я старика. Мне не нравилась роль чистильщика, а тому не мешало бы внести свой вклад в происходящее.

— Я шериф, — пробормотал тот, не глядя мне в глаза, и стал возиться, завязывая мешок.

Догнав уползавшего, я выдернул клинок из его спины, и пронзил сзади сердце, разом покончив с его страданиями.

— Гхм, — законник прокашлялся сзади, и извиняющимся тоном сказал. — Головы. Полумесяцы всегда рубят врагам головы.

Я посмотрел на него, не веря своим ушам, и молча протянул трофейный нож. Шериф не сделал попытки притронуться к нему, и я зашвырнул оружие далеко в океан. Никакого желания пачкаться, чтобы имитировать разборки банд, я не испытывал. Кроме того, мы находились на пляже Полумесяцев, и найди они тела, уж как — нибудь сообразили, что это не их собственных рук дело. Кого ещё могла заинтересовать смерть пяти бандитов мелкого пошиба, мне в голову не приходило.

Зайдя в море, я прополоскал футболку от крови. Это не заняло много времени — ткань ничего не впитывала. Отжав её, я прицепил на пояс кобуру с пистолетом и, поколебавшись, прикрепил на грудь значок, наспех смастеренный гвардейцами по образцу жетона Маркуса. Может, специалист и заметил бы разницу, но по мне символы власти были идентичны.

Старик наблюдал за моими действиями с понятным неодобрением. Значок был фальшивкой, а для шерифов их символ почти священен. К тому же все законники знали друг друга в лицо, и появление новичка не могло остаться незамеченным. Но их оставалось всего несколько сотен на двадцать миллионов жителей острова, так что шанс встретить коллегу за пару дней был невелик. Гордо поблескивая своими звездами, мы нырнули в теплую мадагаскарскую ночь.

Как историк, специализирующийся на эре протекторатов, профессор Фан Бао мог бы испытывать больше энтузиазма при описании такого загадочного и наполненного событиями времени, как Темный век. Тем не менее, в его обычно суховатом тоне ощущалось скорее некоторое смущение. Скорее всего, оно было вызвано тем, что впервые в этом семестре его лекцию посещал инопланетный студент — анакалиец Тард Брамр.

— Итак, Темный век, — прокашлялся молодой ученый. — Темным веком называется период с момента окончания Восстания Четырнадцати, и до начала Реформации, когда Всемирное правительство с помощью Шестнадцатого протектора вернуло себе контроль над планетой, и создало современную цивилизацию в том виде, в каком мы её знаем. Этот промежуток времени, занявший девяносто семь земных лет, часто называют наиболее жестоким веком в жизни планеты. Когда Четырнадцать сокрушили существовавший миропорядок, население Земли составляло около девяти миллиардов человек. Восстание, длившееся всего несколько недель, до сих пор является наиболее кровопролитной войной в истории человечества, унесшей около четырехсот миллионов жизней в результате военных действий, и более двух миллиардов непосредственно по их окончании.

Запланированное как малокровный переворот, начавшийся с удачной атаки на Столицу, в ходе которой заговорщики уничтожили тогдашние составы Всемирного правительства и Сената, оно превратилось в хаотический геноцид после того, как клан Чжоу произвел ядерные бомбардировки двадцати производственных центров, а затем начал биологическую войну, распространив вирус ADF586, известный как «убийца рабов». Смертность от вируса, разработанного специально на случай восстаний в производственных центрах, среди варамайи превышала восемьдесят процентов, в то время как последствия для остального населения оказались сопоставимы с результатами эпидемий обычного гриппа.

В тех производственных центрах, что не были уничтожены ядерным оружием, гниющие трупы заполонили дома и улицы, выгнав остатки рабочих туда, где проживало остальное население Земли. Гибель соплеменников сделала варамайи необычайно жестокими, особенно к иным этническим группам, которых они считали коллективно ответственными за геноцид своей расы. В захваченных ими областях царили террор и насилие. Вновь сформированное Всемирное правительство, созвав добровольческую милицию, смогло удержать под своим контролем большую часть Европы, где не было производственных центров. Кроме того, свою верность идее единого мира подтвердил целый ряд анклавов по всему миру, включая Гавайи, Новую Зеландию, Японию, Филиппины, Реюньон и многие другие, в основном островные, автономии.

Финансовые кланы, рассорившись между собой на почве различий в определении винновых за провал плана «Полный круг», избрали путь сепаратизма и изоляционизма. Для этого им пришлось вернуться к старым идеям расовых и религиозных различий, с которыми они сами же боролись десятки лет в попытке построить глобальное общество. Клан Чжоу образовал империю, занявшую территорию, исторически известную как Китай, а также ряд областей Юго — восточной, Центральной Азии, Сибирь и Дальний Восток. Клан Абу Джафа, объединивший роды шейхов, контролировавших нефть, создал Африканский Халифат, расположившийся на территориях Северной и Западной Африки, а также Ближнего Востока, Аравийского полуострова, Кавказа и Ирана. Халифат провозгласил идеи возврата к исламским ценностям в их наиболее реакционном виде, включая нетерпимость к любому иноверию и жестокость наказания за отступления от религиозных норм.

Клан Рокфельдов, основанный ведущими финансовыми семьями Северной Америки, также решил эксплуатировать религиозные догмы, провозгласив Королевство Истинных Христиан на территориях бывших США и Канады. Но клан Гутьерес, имевший сильные позиции в испаноязычном мире, оказался практически полностью уничтожен в ходе Восстания Четырнадцати, и территория Латинской Америки не получила собственной диктатуры. Погрузившись во власть полного хаоса, она разделила эту участь с землями, известными ранее как Южная и Восточная Африка, Индия и Пакистан, а также Австралия.

Девяносто семь лет, на протяжении которых значительная часть Земли находилась в состоянии феодального безвластия, обернулись катастрофой для цивилизации. Вследствие постоянного насилия, краха систем здравоохранения и социального обеспечения, население планеты сократилось до трех миллиардов человек.

Марш — бросок от пляжа занял у нас около пяти часов. Как я понял из отрывистых реплик Маркуса, нам стоило покинуть владения Черепов, Полумесяцев и ещё пары достаточно агрессивных кланов, поскольку эта часть острова считалась небезопасной даже по местным меркам, а её низкая заселенность привлекала к нам ненужное внимание. Нашей целью стал городишко под названием Саутлэнд. По словам Маркуса, в поселении проживали целых сто тысяч человек, а его статус торгового центра позволял двум путникам не вызывать слишком большого интереса к своим персонам. В городе жили три шерифа, но мой спутник надеялся, что при достаточной осмотрительности мы не встретимся.

Перед нами стояла задача связаться с АСР, и попросить об эвакуации. Вообще — то агентство не занималось филантропией, но Маркус находился в уверенности, что нас не бросят. От устройств связи, предложенных гвардейцами, старик вежливо отказался. Их стандартные рации, действующие через спутники протектората, использовать было нельзя, а времени на то, чтобы собрать любительскую имитацию, армейским техникам не хватило. Шериф полагал, что нам удастся найти необходимое на месте. По его словам в любом заметном городе жил умелец, имеющий оборудование, позволяющее связываться с внешним миром. В конце концов, на острове обосновалось немало сосланных преступников, желающих поболтать с друзьями или родственниками на воле.

Взобравшись на небольшой холм, мы провели рекогносцировку. У Черных гвардейцев нашелся исправный бинокль с функцией ночного видения аж двухсотлетней давности. Перед нами, окруженное заполненным водой рвом, раскинулось поселение из нескольких тысяч одноэтажных домиков. Уже светало, и город в окулярах бинокля заиграл вакханалией цветов и оттенков. Стандартные сборные конструкции из какого — то полимера пестрели разноцветными стенами, плоскими крышами и дверьми. Насколько я мог видеть, однотонных жилищ не существовало в принципе. Фиолетовая стена, зеленая стена, коричневая стена, розовая стена, пурпурная крыша и черная дверь — сочетания на любой вкус. Или, скорее, на отсутствие оного.

— Впечатляет, да? — усмехнулся за моей спиной Маркус. — В период после Реформации был жуткий дефицит жилья. Тогда Всемирное правительство аврально наклепало несколько сотен миллионов домиков, которые любая семья могла собрать за день. Не слишком уютные и комфортные, зато дешевые и почти вечные. Удачная мысль, с учетом того, как улучшился климат. Потом люди стали переселяться в мегаполисы, а эти дома бросали. Основную часть пустили в переплавку, но лет сто двадцать назад решили скинуть на остров какие — то остатки. На цвета при паковке внимания не обращали — крыши шли к крышам, задние стены — к задним стенам. Ну и местные не стали слишком заморачиваться, и собирали, что нашлось. Таких поселений несколько. Бандиты в них селиться не любят — пули прошивают стены, что бумагу. Так что живет здесь в основном работящий люд. Магистрат платит дань Красным Моголам — это один из основных четырех кланов на острове, потомки Империи Чжоу. Юго — восток в основном под их контролем.

— А как же наши друзья Черепа и Полумесяцы? — поинтересовался я.

— Это мелочь, — скривился шериф. — На острове более двух тысяч группировок. Часть сложилась исторически, сразу после Реформации, но нет — нет да возникают новые, а старые распадаются. В бандах процентов десять населения, из них половина работают на четыре клана — Красных Моголов, Воинов Джихада, Убийц господ, ну и барона, конечно. Шайки поменьше тоже стремятся оказаться под защитой кого — то из четверки. Черепа вот пользуются покровительством Моголов, Полумесяцы — Воинов Джихада.

— На острове двадцать миллионов жителей, — недоверчиво заметил я. — Хочешь сказать, что из них два миллиона — вооруженные бандиты? И как они за сто пятьдесят лет друг друга под корень не вырезали?

— Состоять в клане — не значит быть бойцом, — охотно пояснил мой спутник. — Так, пойдем после семи утра, что — то патрулей многовато, дождемся фермеров и торговцев. Ну, так вот — принадлежность к клану не означает постоянное участие в войнах. Туда охотно принимают и ремесленников разных мастей — кланам нужно стоить, чинить оружие, лечить собратьев. Так что бойцы — меньшая часть сообщества. Но в кланах железная дисциплина, беспрекословное подчинение командирам, свои кодексы поведения, и суровые наказания за проступки. Поэтому отнюдь не все стремятся попасть туда. У банд поменьше и нравы попроще. Ну а основная часть населения живет здесь вовсе не от желания постоянно с кем — то воевать. Они считают, что это остров свободы, где каждый отвечает за себя сам, не подчиняясь ни корпорациям, ни Всемирному правительству, ни протекторату. Принцип жизни здесь прост — не трогай других, и тебя не тронут.

— И как это соотносится с парой миллионов бандитов? — возразил я. — Или со статистикой убийств? Каждый третий вновь прибывший погибает в течение года, разве не так?

— Так, так, — пробормотал Маркус. — Всемирное правительство любит распространять страшилки о местной жизни. Иначе будет слишком много желающих перебраться сюда. Они надеялись, что население само по себе вымрет от войн, голода и болезней, но постоянный приток свежей крови этому мешает. Когда на острове установилось что — то вроде порядка, начали ссылать сюда наиболее опасных социопатов. Надеялись, те раскачают лодку. Но ты правильно сказал — долго они не живут. Думают, что именно здесь можно безнаказанно убивать, грабить и насиловать. Только вот людей защищают кланы, банды и общины. А суд на острове скорый и правый — если тебя поймали, повесят на следующий день. Тюрем нет, так что за любое серьезное насилие наказание одно. За воровство и мошенничество — штраф пять — десять размеров ущерба. Не выплатил в срок — веревка или «отработка», считай рабство. Исламисты за это руки рубят, так что у них красть особенно не рекомендуется.

— Ты хочешь сказать, что уровень преступности на Мадагаскаре низок? — спросил я, пытаясь переварить полученную информацию. — А вы — то тогда что здесь делаете? И чем, собственно, занимаются миллионы головорезов?

— Такого я не говорил, — сплюнул шериф. — Понятно, в сравнении с остальным миром здесь всего больше — и убийств, и изнасилований, и краж. Но есть некий баланс. Кланы и банды иногда воюют, но их конфликты не затрагивают прочих островитян. За убийство без причины селянина члена банды казнят его же собратья. Родственникам достаточно обратиться к лидеру банды, или к главе клана, который её опекает. Мы же вершим правосудие для тех, кому некуда идти. Таких тоже немало. Идейные одиночки или семьи, не желающие зависеть от кого — либо. В основном те, кто добровольно переселяется с большой земли. Открыто трогать нельзя и их, но умри они без свидетелей — никто из банд не станет выяснять, кто это сделал, и почему. А переезжают они с ценностями, продав всё, чем владели в вашем мире. Ещё нас нередко привлекают к расследованиям кланы.

— Разве шерифы не находятся в оппозиции к местным порядкам? — недоуменно поинтересовался я. — И не пытаются утвердить здесь царство закона?

— Да чушь всё это, — равнодушно парировал достойный представитель упомянутого сословия. — Нас и в лучшие годы набиралось чуть больше тысячи, что мы тут можем утвердить. Мы в политику не играем, и не пытаемся изменить остров или оспорить чью — то власть. Мы — правосудие для беззащитных, не более того. С кланами у нас пакт о ненападении. Вообще — то они часто помогают нам, если это не идет вразрез с их интересами. С мелкими бандами — по — разному. Вот Черепа и Полумесяцы, например, довольно бедовые. Многие группировки в жизни не решились бы поднять руку на шерифа.

В банды идут те, у кого тестостерон зашкаливает — не мыслят жизнь без драки. Или, наоборот — слишком трусливые, да ещё и ленивые, тупые и бесполезные для нормальной жизни. Банда их кормит — поит, дает кров над головой, женщин и статус. Но эти группировки, несмотря на названия, не занимаются бандитизмом. Обычно они собирают дань с поселений, которым покровительствуют. Причем дело это добровольное, под строгим надзором кланов. Если банда плохо справляется с защитой, поселение может свободно перейти к другим. Тогда у банды возникнут проблемы с пропитанием, а у её лидера — с главой клана. Это бизнес, просто бизнес. Не единственный, конечно. Многие шайки занимаются организацией проституции, азартных игр, боев без правил, наркотиками, даже контрабандой на материк и с него. Организуют решение проблем во внешнем мире.

— Каких, например? — глухо спросил я.

Маркус отвлекся от окуляров бинокля, и внимательно посмотрел на меня:

— Разных, юноша, разных. Правильно мыслите… говорят, что решить могут любую проблему, вопрос лишь в цене. У них на связи Кварталы радости, а там всегда можно найти достаточно глупого или жадного, в том числе и для убийства. Но инопланетники — это не их уровень, нет. Не думайте, что я тут последние недели дурака валял. Как раз прорабатывал местную версию. Ничего. Даниэль, когда была здесь, пользовалась защитой людей барона. Не нашел ни у кого мотива, вообще никакого.

Многовато новостей для утра. Как важных для моего будущего на острове, так и для понимания событий прошлого.

— Она об этом не упоминала, — небрежно бросил я. — О людях барона. Я-то думал, её вы защищали всё это время.

— Шерифы не занимаются защитой туристов, — рассеянно сказал законник, вновь припав к биноклю. — Это популярный бизнес среди кланов. Бандам его не доверяют — многие из них конфликтуют, а туристу нужен пропуск на все территории с минимальным риском. Этот пропуск — пара громил с татуировками клана. Стоит обычно двести — триста юнов в день. Недешево, да. Но без этого пришлый здесь легкая жертва. На них, в общем — то, обычные правила общежития не распространяются, они же не местные. Частенько их захватывают банды, и требуют выкуп с родни на материке. Полиция ничего сделать не может. Ну, передают информацию нам, но мы тоже бессильны — штурмовать штаб — квартиру шайки ради идиота, нашедшего приключений на свой зад, у нас возможностей нет.

Иногда просто убивают забавы ради, особенно если денег не находится. Девушек насилуют и отдают в бордели. Этих мы всегда находим и вытаскиваем… через несколько месяцев или лет. Ну а обобранными до нитки в итоге оказываются почти сто процентов. Так что бедным сюда дорога заказана. Не знаю, на что они рассчитывают — я лично участвовал в подготовке ролика с инструктажем по местному туризму. Может, его им не показывают? На самом деле большое количество жертв в интересах Всемирного правительства — не дай бог у острова сложится намек на положительный имидж.

— Вижу, вы не фанат Всемирного правительства, — заметил я.

— Как и любой на этом острове, — пробурчал шериф. — Ладно, вон крестьяне потянулись со своими повозками, пора и нам.

Полагаю, привлечь архитекторов к планированию Саутлэнда забыли. Да и планирование как таковое не состоялось. Ров с водой, перед и за ним — полосы отчуждения по сто метров, с десяток мостов, ведущих в город со всех сторон, а внутри периметра — стройся кто как хочет. Многие дома стояли почти впритык друг к другу, улицы образовывались спонтанно, в основном в виде узких проходов между домами, бросающих вызов всем мыслимым законам геометрии. Магистрату удалось лишь прорубить четыре относительно широких проспекта, ведущих к торговой площади в центре города, где возвышалось сложенное из добротного камня здание ратуши, и пестрели красками ряды шатров желающих сбыть свой товар. С появлением солнца патрули из местных жителей исчезли, и проходу в поселение ничто не препятствовало.

Маркус нырнул в лабиринт домишек, увлекая меня за собой. Правила ордена запрещали скрывать звезды на груди, и мы двигались достаточно быстро, стараясь отворачиваться при виде местных, или закрывать символы шерифов пластиковыми мешками в руках. Минут через пятнадцать блужданий мой проводник резко остановился перед ярко — оранжевой дверью, и с сомнением посмотрел на неё. Его колебания были мне понятны. Запомнить конкретный дом в этой вакханалии красок — дело не из легких. Оранжевых дверей я по пути заметил не меньше пары десятков. Ах да, нумерация домов или названия улиц в Саутленде были не в чести. Учреди кто — нибудь на острове почту, её служители давно сошли бы с ума.

Торчать в проулке смысла не имело, и шериф тихо, но настойчиво постучал в дверь. Не меньше, чем через пару минут занавеска ближайшего окна слегка одернулась, и некто достаточно долго таращился на незваных гостей. Затем дверь нехотя приотворилась, явив свету небритого детину под два метра ростом, с ярко — красными глазами, выдавшими, впрочем, не его принадлежность к расе опасных инопланетников, а скорее пристрастие к местным сортам пива.

— Чего вам, — недовольно процедил разбуженный нами субъект. — На дворе семь утра, чтоб вас. Я так рано не встаю.

— Ты Джамбо, — обличающе заявил шериф. — Ты должен услугу шерифу Томасу Барксу. Я шериф Маркус Смайт, и пришел взыскать долг.

Я почему — то находился в убеждении, что мы идем к некоему старому знакомому моего спутника, и формулировка приветствия меня озадачила. Шериф и детина оказались незнакомы. Слова Маркуса, однако, нашли отклик в душе владельца оранжевой двери, поскольку он без дальнейших пререканий отступил в сторону, пропуская нас внутрь.

— Что вам нужно? — неожиданно жалобно проскулил хозяин дома. — Еды почти нет, выпивки тоже. Вот думал на рынок сходить, так с деньгами беда.

— Ты умелец, — видимо, ношение звезды способствовало общению на языке утверждений и приказов. — Нам нужно передать сообщение на материк. Ты нам поможешь. Это небольшая помощь за услугу, которую тебе оказал Баркс.

— Так — то оно так, — неохотно признал наш собеседник, задумчиво почесывая лохматую голову. — Да только вот оборудования у меня нет. Пропил я его в прошлом месяце.

Маркус помрачнел. Похоже, мы столкнулись с серьезной проблемой.

— У кого в городе ещё есть передатчик? — резко спросил шериф. — Дело у нас срочное.

— Да вот рад бы помочь, но не могу, — развел руками Джамбо. — Продал — то я его парню с востока, он его и увез. А больше в городе ничего такого нет. Вы ведь знаете — кланы не любят, когда с большим миром связываются за их спиной. Кто из соседей сболтнет — придут ночью, всё разгромят задаром, да ещё и меня отделают. Я итак три года этим занимался — сколько нервов извел, от каждого шороха просыпался. Зачем мне такая жизнь? Теперь вот починяю людям разные штуки. Деньги небольшие, да на пиво хватает, и сон всегда крепкий.

— Ну что, план Б? — кисло спросил Маркус, обращаясь ко мне.

— План Б, — охотно согласился я. Знать бы ещё, о чём он говорил.