Книга: Сыщик Бреннер
Назад: XLI. Иной мир
Дальше: XLIII. Выбор

XLII. Откровения

Отчего я его не пристрелил сразу, сам не пойму. Очень хотелось. Я даже инстинктивно дернулся за оружием, но остановился. Мне пришла в голову неожиданная мысль: если местные обитатели всеми силами пытались убить Костаса, то он автоматически превратился в моего временного союзника и, значит, убить его я всегда успею, а сейчас нужно выяснить, как мне выбраться домой. Уж если он этого не знает, то не знает никто.
Заметил ли Костас мои колебания? Сидел он спокойно, резких движений не делал, никак меня не провоцировал. Просто ждал, пока я сам все осознаю и приму решение.
То, что я привычно называл горами, на самом деле являлось чем-то несравненно большим. Ни в русском, ни в дойче не было слова, которое бы смогло описать все величие этого восхитительного царства камня.
Громада, за которой не было видно неба, подсвечивалась фосфоресцирующим мхом и простиралась во все стороны. Мы долго летели вдоль каменной стены, химмельшток послушно нес нас в указанном мной направлении, и где-то через пару часов, когда я устал настолько, что едва не валился вниз, мы достигли нужной точки.
– Пещера, – сказал Костас. – Там отдохнем.
Сначала я и не увидел вход. Стена камня казалась монолитной, но Костас говорил настолько уверенно, что я все же подлетел ближе, так осторожно, как только мог, стараясь не врезаться в скалы. И только приблизившись вплотную к скале, я заметил, что в одном месте поверхность камня чуть темнее, чем по соседству. Мох и мелкие растения, частично покрывавшие валуны, мешали рассмотреть идеально ровное круглое отверстие, ведущее куда-то вглубь горы, в совершенную тьму.
К счастью, отверстие было достаточно большим, чтобы мы могли пролететь туда на химмельштоке, и располагалось оно настолько высоко, что опасаться здесь нужно было лишь стремительных стрекоз, которые вполне могли отыскать это место.
– Мы оторвались от них. Не найдут. – Костас предугадал мои сомнения.
Я направил химмельшток в проем, и через минуту мы уже медленно летели по относительно ровному проходу, который вел нас в неизвестность. Темнота вокруг царила, хоть глаз выколи, здесь мох не светился. Но внезапно яркий лучик озарил пространство впереди. Я повертел головой, стараясь отыскать источник освещения, но лучик следовал за моим взором.
– У вас на шлеме встроенный фонарь, Бреннер, – пояснил Костас. – Хорошая конструкция. Я даже, кажется, знаю, откуда она…
Пояснять подселенцу историю происхождения боевого костюма я не собирался.
Туннель закончился небольшой пещерой с идеально ровными сводами, словно искусственно вырезанными в камне. Я смог рассмотреть все вокруг шагов на пятнадцать, насколько хватало света от фонаря. Пещера была необитаема.
Пора!
Я деактивировал химмельшток прямо в воздухе, как учила Белла. Палка сложилась причудливым образом, вновь вернувшись в исходное состояние. Падать было невысоко, к тому же я подготовился, поэтому, как только опора подо мной исчезла, удачно сгруппировался в воздухе и мягко приземлился, сумев не отбить ноги. А в следующую секунду уже обернулся к своему соседу, держа «дырокол» в полусогнутой руке. Доспех весьма стеснял движения, но снимать его я и не подумал.
Костас не оплошал. Может, он ждал от меня неприятностей, а может, главную роль сыграли метаморфозы, произошедшие с его телом. Но он легко спружинил от пола и, пока я разворачивался, уже демонстративно отошел на пару шагов и поднял руки в знак мирных намерений.
– Бреннер, право слово, сейчас не время воевать!
– Молчать, тварь! – Сказать, что я был зол, значит солгать. Я был в ярости. – Руки в замок за голову, встать на колени! И ни слова!
Костас слегка пожал плечами, выражая неодобрение подобным ведением диалога, но спорить не стал и выполнил мои требования. Я же ни на секунду не спускал с него глаз, памятуя о его нечеловеческих рефлексах. Несмотря на ситуацию, я твердо решил стрелять на поражение в случае необходимости. Я не хотел давать ему ни малейшего шанса, зная, на что способен подселенец в теле человека. Даже того самого первого подселенца в теле дагеротиписта я убивал долго, но так до конца и не убил. Эту ошибку я больше не повторю.
– Бреннер, неужели вы убьете единственного человека, который может помочь?
– Человека?! – Моя рука слегка задрожала, я еле сдерживался, чтобы не пристрелить гаденыша. Меня остановило то, что он был прав. Мы оказались в настоящем аду, и Костас – единственный, кто здесь ориентировался.
– Да, ведь человеческого во мне больше, чем привнесенного извне. Физически – я новый человек, только лучше, быстрее, сильнее, чем остальные. Сверхчеловек – ваше будущее!
– Только нас почему-то забыли спросить, хотим ли мы такое будущее… – Я успокоился, желание немедленно разделаться с Костасом пропало. Внезапно накатила такая волна усталости, что я едва устоял на ногах.
– Можно мне опустить руки? Давайте поговорим.
– Говори! – приказал я. – Где мы? Как сюда попали? Как выбраться обратно?
Костас медленно опустил руки и встал с колен. Я не протестовал. Он сел на камни, прислонившись к покатому своду. Я расположился чуть в стороне, держа «дырокол» на коленях.
– На первые два вопроса ответ вы знаете сами. Мы в другом мире, а попали сюда исключительно по вашей вине. Я прекрасно видел, как вы, Бреннер, уничтожили проход. Вы разрушили единственную относительно стабильную дверь, да еще проделали это столь варварским способом, что восстановить ее уже вряд ли удастся.
Это известие меня больше порадовало, чем огорчило. Значит, твари не смогут вновь попасть к нам. Отлично!
– И что, пути назад нет?
– Скорее всего, мы застряли тут навсегда.
Об этом я даже думать не хотел. Проще сразу застрелиться, чем представить, что придется выживать в этом мире.
– Почему чужаки напали на тебя? Ведь вы заодно! Ты один из них.
– Я уже не один из них. Я другой. Не человек, но и не они. Я – новый вид.
– И все же, что вы не поделили? Ты же должен был ими командовать там, в городе, руководить. Разве не так?
– На Земле они бы мне подчинялись. Там я имел власть, меня для этого готовили. Но здесь иная иерархия. Местные… хм… скажем, начальники решили сделать меня ответственным за произошедшую неудачу…
Понятно, везде одно и то же. Драка за власть, за влияние, за деньги. Никто, даже чужаки, не избежали этого. На каждую силу находится другая сила. Круговорот амбиций, желаний и возможностей.
Что же, кое-что прояснилось, но легче от этого не стало.
– Зачем вообще понадобилась эта атака? Чего вы собирались добиться? Захватить Фридрихсград? Боевые полки выбили бы вас оттуда. Никаких тараканов не хватило бы, чтобы противостоять им.
Костас на «тараканов» не обиделся, напротив, слегка усмехнулся, чуть подергивая тонким усом.
– Бреннер, о каком захвате вы говорите? Император и великий князь лично приказали мне, как посреднику между нашими народами, открыть проход. Иначе уже через несколько часов город захватили бы ваши местные революционеры.
– Если речь о Серафимове, то его мятеж был обречен. Да, у него «страусы» и дубликаты, но этого недостаточно! Его людей выбили бы так же, как и вашу армию. Где-то рядом ждали своего часа засадные полки. Все произошедшее было подстроено, вот только где-то пошло не так, отсюда и случайные жертвы. Все было спланировано заранее! Я знаю, о чем говорю. Император и великий князь были обо всем осведомлены. Я предупредил их еще вчера!
Вчера ночью я тихо выбрался из комнаты, прошел в холл, отыскал свой переговорник – я видел, куда сунул его Кречетов, – и связался с Мартыновым. Мой краткий доклад и выводы он выслушал не перебивая. А выводы напрашивались простые: в полдень, когда я должен был имитировать покушение на императора, на площади состоится нечто экстраординарное, выходящее за рамки покушения на убийство. И Серафимов тут не главный герой дня. Хозяева «Механикс» хотели не просто совершить революцию руками местной оппозиции, они планировали нечто более грандиозное. И нам следовало быть к этому готовыми. Поэтому я и предложил тайным образом под покровом ночи ввести дополнительные силы в город и расположить их неподалеку от площади, чтобы в нужную минуту ввести их в бой. Все находилось под контролем! Мартынов согласился с предложением.
Революция, о которой говорил Серафимов, представляла собой лишь вооруженный захват власти и правящей верхушки. Народные массы не спешили следовать за лидером экстремистов, хотя проплаченные агенты-провокаторы развили в последние месяцы бешеную активность, склоняя людей к неповиновению. Но… то ли политика Карла Александровича оказалась столь успешной, что недовольных почти и не нашлось, за исключением обычного процента бандитов и природных оппозиционеров, да остальных неудачников всех мастей, то ли сыграли роль иные причины, однако действия провокаторов успеха не имели. Я сам начистил одному из говорунов физиономию, услышав пару недель назад в пивной крамольные речи. И скажу откровенно, народ был со мной солидарен.
Поэтому к своей миссии со стрельбой я и отнесся столь легко, полагая, что власти в курсе событий и ведут свою игру, а солдаты ждут своего часа. Но полки не появились, а император повел себя более чем странно…
– О чем вы, Бреннер? Какой Серафимов? Я лично присутствовал, когда утром отец отдавал распоряжения, и ни о каких возможных провокациях и тем более потенциальной бойне заранее известно не было.
– Но как же? – удивился я. – Барон-капитан Мартынов собирался лично доложить императору…
И тут я умолк на полуслове. А что, если барон-капитан попросту не передал содержание нашего разговора его величеству? Что, если он вел собственную игру? Но поверить в это я не мог. Мартынов – герой множества сражений, риттер без страха и упрека… и вдруг предательство? Не верю!
– Барон-капитан скоропостижно скончался вчера ночью, – со странным выражением на лице произнес Костас. – Сердце отказало. Об этом стало известно буквально за час до полудня.
Вот, значит, как. Мартынов не предал. Умер. Не выдержало сердце, и рассказать об угрозе он попросту не успел, а я понадеялся на него и не предусмотрел запасных вариантов. Получается, я не был агентом Мартынова в круге заговорщиков, я, сам того не зная, стал предателем.
– Но… – Я не находил слов. – Неужели никто больше…
– Бреннер, а вы никогда не задумывались о происхождении боевых механизмов, дубликатов и прочих технологий, попавших в руки революционеров? Или вы думаете, что все пришло от нас, с этой стороны? Так я вас разочарую. У моих «собратьев», – Костас особо выделил последнее слово, – подобных технологий нет. Наше оружие вообще не пригодно для использования человеком, оно природное, естественное, как у вас руки или ноги.
– А энерготанки?
– Мы их не производим, мы ими торгуем. Мы – посредники. Энерготанки, «дыроколы» и некоторые другие предметы, не имеющие аналогов в нашем мире, передаются в качестве оплаты. Наладив контакт с главой империи, мы хотели получить гарантии неприкосновенности, пользоваться разного рода торговыми привилегиями…
– Торговыми?
– Поверьте, скоро вы обо всем узнаете, с моей помощью или без нее. Грядет время больших перемен.
Вроде бы Костас говорил разумные вещи, и я бы даже ему поверил при других обстоятельствах, но я прекрасно помнил, как на самом деле выглядят подселенцы, помнил фотографии детей, найденные в мастерской фальшивого дагеротиписта, помнил мертвые тела на цеппелине и убитого бауэра на дороге. И никакие лживые обещания не дадут мне этого забыть.
Костас уже давно не человек. И относиться к нему как к человеку я не могу. Он – один из них, из тех, кто пытал детей, мучил их и убивал, и вряд ли при этом терзался угрызениями совести. Им не место среди нас. Они – чужие. Не только формой, но и содержанием. Они – враги рода человеческого, и никогда не стоит об этом забывать, увлекшись эксклюзивными подарками и могуществом.
Теперь я полностью понимал Ястреба. Его конфликт с императором произошел именно на этой почве. Карл Александрович, при всем моем к нему уважении, не понял одной простой вещи: с чужаками договариваться нельзя. По крайней мере, с этими чужаками. Слишком уж они отличаются от нас, и никакие энерготанки не отменят эти различия, не сделают нас ближе. Мы всегда будем чужими друг для друга, навсегда останемся врагами.
И прав Ястреб, для Руссо-Пруссии такой альянс убийственен. Взлет империи ничто по сравнению с тем падением, которое ее ожидает. Если чужаки появятся у нас открыто, при полном одобрении властей, то это будет даже не падение, а самый настоящий конец света.
Хозяева «Механикс» – по сути, единственные, кто боролся против чужаков, очевидно зная о них заранее. Технология дубликатов, «страусы» и прочие вещи, которыми пользовался Кречетов и даже Серафимов, чужие. Но и с собратьями Костаса «Механикс» явно не по пути. Значит, есть третья сила?..
– Почему вы так на меня смотрите? – спросил Костас.
– Зачем было убивать детей?..
– Этого я не знаю… – покачал головой Костас. – Бреннер, вам все объяснили, я родился недавно, в том доме, где вы меня спрятали. Я еще очень молод, Бреннер, и не всегда понимаю, что делаю.
– Шиллер и его жена, те люди на дирижабле, бауэр на дороге – это ведь все твоих рук дело?
Я вскочил на ноги и направил «дырокол» на голову Костаса. Он тоже поднялся, но демонстративно развел руки в стороны, показывая, что не собирается нападать.
– Бреннер, поверьте мне, это был не я…
– Это был ты. Ты убил их всех, своими руками.
Костас глубоко вздохнул, совсем как человек, собирающийся с мыслями.
– Я попытаюсь объяснить. А вы постарайтесь услышать меня. Пристрелить всегда успеете…
– Говори!
– Бреннер, вы были в том подвале, вы сами убивали…
– Я убил тварь, которая пытала детей.
– Да послушайте! Про детей я ничего не знаю. Я не знаю ответов на все вопросы. Но кое-что рассказать все же могу. Тот первый симбиоз оказался неудачным. Мы ошиблись, и признаем это. Не всякий человеческий разум может сосуществовать на равных условиях с соседями. Тот дагеротипист не сумел, мой предшественник просто поглотил его, а после управлял телом, мыслями, действиями. Но у меня все вышло иначе. Я, Константин Платонович, наследник императорской династии, сумел взять контроль над чужаком, но после этого перестал быть собой прежним. И произошло это не сразу. Да, вы правы, это я убил всех, кого вы назвали. Я и не я. Тогда я потерял способность решать, и моими руками действовало существо во мне. Оно стало главным на время, но после я вновь подавлял его. У меня получилось. Я и сейчас слышу его, чувствую, ощущаю, понимаю. Отсюда мои знания, мои умения, моя сила. Я пользуюсь им, как они пользовались нами. Возможно, все произошло из-за того, что нас соединили слишком рано. Кречетов поспешил, стараясь навредить императору. Но в итоге он только помог мне. Не думаю, что, пойди все по плану, я смог бы подавить его в себе. Так что мне, скорее, повезло. Да, Бреннер, отвечая на ваш вопрос: я – убийца, но я невиновен.
– Я не верю тебе.
– Другого объяснения у меня нет. Можете застрелить меня, это ничего не изменит. Я больше не дам ему власти над собой. Но я – новый человек, я могу соединить наши расы, помочь нам сосуществовать.
– Не думаю, что это удастся.
– Это случится, все равно, хотите вы того или нет. Проход уже один раз открыли, и откроют его вновь. Найти проходца – лишь вопрос времени.
– Проходца? – переспросил я, но Костас не ответил.
Если все, что он рассказал, правда, если всеми действиями Костаса управлял подселенец, то мог ли я его винить? Можно ли винить умалишенного, совершившего преступление, но не осознававшего своих действий? Что правильно: наказать его за это или лечить? Сомневался я недолго.
– Я убью тебя.
– Прямо сейчас? Или чуть позже? Нам бы для начала отсюда выбраться, – разумно заметил Костас, но я его не слышал.
– Убью!
Я уже не сомневался. Но выстрелить не успел. Где-то невдалеке изрядно громыхнуло, да так, что пол пещеры заходил ходуном.
– Что происходит? – подозрительно уставился я на Костаса, но тот лишь недоуменно пожал плечами.
Раскладывать химмельшток я не спешил. Мы пошли назад пешком, причем Костаса я пустил перед собой, раздумывая, не пристрелить ли его прямо сейчас. Но подходящий момент был упущен, а стрелять в спину не в моих привычках.
Чем дальше мы шли по трубе-туннелю, тем светлее становилось. В этом мире царили полусумерки, сейчас же свет озарял все вокруг, а мох и грибы жадно впитывали в себя энергию.
Костас был удивлен не меньше. Происходило нечто особенное. Мы остановились у выхода из туннеля и замерли, завороженные зрелищем.
Высоко в небе, в ярких всполохах гигантских молний, которые и освещали все вокруг, горел, словно небывалая звезда, и переливался всеми цветами радуги проход.
То, что это очередная дыра между мирами, пусть и совершенно не похожая на виденную мной прежде, я понял сразу. Ничем иным это быть не могло.
Костас тоже сообразил, в чем дело.
– Это наш шанс! Какая-то нестабильность! Она не продержится долго!
Химмельшток, стоило лишь нажать на нужные выступы, в мгновение ока вновь развернулся в рабочее состояние.
Я ловко, уже привычно, заскочил на свое место. Костас шагнул ко мне, но я навел на него «дырокол», размышляя, что делать.
– Не дурите, Бреннер. Я на вашей стороне! А тут мне не жить…
Несколько секунд я обдумывал эти слова, потом кивнул. Костас устроился за мной, и химмельшток стрелой взмыл в небо.
Бушевала сильная буря. Ураганный ветер пытался отбросить нас в сторону с пути, но я правил в самый центр свечения, которое постепенно уменьшалось.
– Еще несколько минут, и проход закроется! – заорал мне в самое ухо Костас. – Быстрее!
Я и так делал все, что мог, стараясь выжать из химмельштока все заложенные в него создателями ресурсы. Боковым зрением я уловил движение справа и слева от нас, мелькнули подозрительные тени. Стрекозы! Выследили!
Нас заметили, несколько стрекоз кинулись наперерез, но ветер дул с такой силой, что их протащило мимо, далеко в стороне от нас.
Химмельшток же исправно тянул в самый центр небесной дыры.
– Быстрее! Проход закрывается!
Многоцветное сияние угасало и уменьшалось в размерах. Еще пару мгновений назад проход был огромный, величиной с дом, а теперь сжимался и скукоживался, стремясь исчезнуть вовсе.
Я понимал, что от того, успеем ли мы, зависит наша жизнь. Второго шанса не будет.
Мы успели. В самый последний момент. И только падая в цветное многообразие, я внезапно сообразил, что понятия не имею, куда именно ведет этот проход. Ведь если существует мир подселенцев, то могут быть и другие миры, более близкие нам или еще более чуждые!
Но тут же в глаза ударила привычная синева родного неба, и я успокоился.
Мы были дома.
Назад: XLI. Иной мир
Дальше: XLIII. Выбор