Клейтону приснилось, что он большими глотками пьет воду – свежую, чистую и вкусную. Вздрогнув, он пришел в себя: на его распростершееся тело и обращенное к небу лицо проливались потоки дождя. Это был настоящий тропический ливень. Клейтон открыл рот и стал пить. Вскоре он настолько ожил и окреп, что смог приподняться, держась руками за борт лодки. На его ногах лежал мсье Тюран. Дальше маленьким жалким комком сжалась на дне шлюпки Джейн Портер. Она не двигалась, и Клейтон решил, что она умерла.

С огромным трудом он высвободил ноги и с обновленными силами пополз к Джейн. Он приподнял ее голову, покоившуюся на жестких досках. Может быть, в этом несчастном, исхудалом теле еще теплится жизнь?

Клейтон не мог отказаться от последней надежды и поэтому схватил промокшую тряпку и выжал несколько спасительных капель на распухшие губы той несчастной, которая еще недавно сияла красотой и юностью. Первые секунды никакой реакции не было, но вот наконец его усилия оказались вознаграждены: полузакрытые веки Джейн чуть вздрогнули. Клейтон принялся растирать ее слабые руки и дал ей еще немного воды. Девушка открыла глаза и взглянула на него непонимающим взглядом.

– Вода? – прошептала она. – Мы спасены?

– Пошел дождь, – объяснил Клейтон. – Теперь мы, по крайней мере, можем попить. Вода оживила нас обоих.

– Значит, Тюран вас не убил? – спросила она. – А он жив?

– Не знаю, – ответил Клейтон. – Но если он жив и этот дождь придаст ему сил…

Он не договорил, слишком поздно вспомнив, что не следует напоминать Джейн о пережитых ужасах. Но она уже догадалась, что он хотел сказать.

– Где он? – спросила она.

Клейтон кивнул в сторону лежащего на дне лодки русского. Некоторое время оба молчали.

– Посмотрим, можно ли вернуть его к жизни, – сказал наконец Клейтон.

– Не надо, – прошептала она, протягивая руку, чтобы его задержать. – Не делайте этого: он убьет вас, как только вода придаст ему сил. Если он умирает, то пусть. Не оставляйте меня наедине с этим зверем.

Клейтон не знал, что делать. Совесть требовала попытаться вернуть Тюрана к жизни. Возможно, русскому уже ничем было не помочь, но надеяться на это было бесчестно. Клейтон сидел неподвижно, раздираемый внутренними противоречиями. Он наконец оторвал взгляд от Тюрана и огляделся. Вдруг с криком радости Клейтон попытался подняться.

– Земля, Джейн! – произнес он растрескавшимися губами. – Слава богу, земля!

Девушка взглянула в ту сторону, куда он показывал, и не далее чем в ста ярдах увидела полосу прибрежного песка, а за ней – роскошную зелень тропического леса.

– Тогда можно его воскресить, – сказала Джейн Портер.

Ее тоже мучила совесть оттого, что она помешала Клейтону оказать помощь товарищу по несчастью.

Прошло не менее полутора часов, прежде чем русский стал проявлять признаки жизни. Он открыл глаза, и спустя еще короткое время Клейтону и Джейн удалось втолковать ему, что случилось.

К этому времени лодка уже уткнулась в песчаное дно. Выпитая вода и надежда на спасение удвоили силы Клейтона. Он сумел, шатаясь, выйти по мелководью на берег и вытащить за собой веревку, крепившуюся к носу лодки. Эту веревку англичанин привязал к небольшому дереву, которое росло на невысоком берегу: было время прилива и Клейтон боялся, что шлюпку снова унесет в море, а вынести Джейн Портер на берег у него пока не хватало сил.

Затем он дошел, вернее сказать, дополз до леса, где в изобилии росли тропические фрукты. Во время прежнего пребывания в джунглях Клейтон научился у Тарзана из рода обезьян различать съедобные плоды. После часового отсутствия он вернулся к лодке и принес фрукты.

Дождь прекратился, стало припекать солнце, и Джейн Портер попросила помочь ей выйти на берег. Подкрепившись пищей, принесенной Клейтоном, все трое перебрались под негустую тень деревца, к которому была пришвартована лодка. Здесь, совершенно выдохшиеся, они упали на песок и спали до вечера.

Весь следующий месяц они провели на этом берегу в сравнительной безопасности. Когда силы отчасти восстановились, мужчины построили на ветвях деревьев примитивное укрытие вроде шалаша – достаточно высоко от земли, чтобы предотвратить нападение крупных хищников.

Днем они собирали фрукты и ловили с помощью силков грызунов, а по ночам лежали, съежившись, в своем хрупком убежище, прячась от диких обитателей джунглей, которые выходят на охоту с наступлением темноты.

Спали они все трое на постелях из травы, а в качестве одеяла Джейн Портер использовала старое пальто Клейтона – то самое, в котором он совершил памятную поездку в леса Висконсина. Клейтон соорудил из веток перегородку, которая делила шалаш на два помещения – одно для девушки, другое для него самого и мсье Тюрана.

С первого дня русский проявил все самые дурные стороны своего характера: эгоизм, грубость, заносчивость, трусость и похоть. Дважды Клейтону пришлось усмирять Тюрана физической силой из-за его обращения с девушкой. После этого Клейтон боялся оставлять Джейн с русским даже на минуту.

Жизнь англичанина и его невесты проходила как в дурном сне, но все же они не теряли надежды на спасение. Джейн Портер часто вспоминала о своей прежней жизни на диком берегу. Ах, если бы непобедимый лесной бог из ее прошлого очутился здесь! Тогда ей не пришлось бы бояться ни рыскающих в поисках добычи хищников, ни русской скотины, от которой ее пытался защищать Клейтон. Она не могла удержаться от сравнения Клейтона и Тарзана. Если бы Тарзан из племени обезьян хоть краем глаза увидел, как с ней обращается мсье Тюран! Однажды Клейтон пошел за водой к ручью, а Тюран принялся грубить Джейн, и она не удержалась и сказала:

– Как вам повезло, мсье Тюран, что здесь нет мсье Тарзана. Этот человек пропал с парохода, на котором вы и мисс Стронг прибыли в Кейптаун.

– Как?! Вы знали эту свинью? – воскликнул Тюран.

– Я знала человека, – ответила Джейн, – единственного настоящего человека в своей жизни.

По ее тону русский понял, что девушку связывает с Тарзаном нечто большее, чем дружба, и он решил отомстить уже мертвому врагу, опорочив память о нем.

– Он был хуже свиньи! – объявил мсье Тюран. – Он был жалкий трус! Он опорочил благородную женщину и, чтобы спасти свою шкуру от праведного гнева ее мужа, свалил на нее всю вину. А когда ему не поверили, он бежал из Франции, чтобы не встретиться с ее мужем в честном поединке. Вот как он оказался на борту парохода, который вез меня и мисс Стронг в Кейптаун. Я знаю, что говорю, поскольку та женщина – моя сестра. И еще я знаю такое, о чем до сих пор никому не говорил: ваш бравый мсье Тарзан прыгнул за борт от страха, поскольку я его узнал и потребовал удовлетворения. На следующее утро мы должны были драться на ножах в моей каюте.

Джейн Портер рассмеялась.

– Вы только представьте на минуту человека, который знал и вас, и мсье Тарзана. Вы думаете, кто-нибудь поверит в ваши сказки?

– А почему же он тогда путешествовал под чужим именем? – спросил мсье Тюран.

– Я вам не верю! – крикнула Джейн.

Однако зерно сомнения было посеяно: Джейн помнила, что Хейзел Стронг знала ее лесного бога под именем Джона Колдуэлла из Лондона.

Клейтон и Джейн не знали, что всего в пяти милях к северу от их убежища стояла хижина Тарзана из племени обезьян. Правда, эти пять миль для них были все равно что тысячи, поскольку их занимали непроходимые джунгли. А еще дальше по берегу, в нескольких милях от хижины Тарзана, в грубых, но прочных шалашах жила компания из восемнадцати человек: это были те, кто спасся после крушения «Леди Элис» на трех других лодках.

По спокойному морю с помощью весел они добрались до берега меньше чем за три дня. Им не довелось испытать никаких ужасов, которые обычно ожидают потерпевших кораблекрушение. Потрясение от катастрофы и непривычные лишения, конечно, были, но в каком-то смысле они даже закалили этих людей. Их поддерживала надежда на то, что четвертую лодку подобрал какой-нибудь корабль и вскоре начнутся поиски пропавших. Поскольку все огнестрельное оружие и запасы патронов, имевшиеся на яхте, были погружены в шлюпку лорда Теннингтона, новые робинзоны оказались хорошо вооружены и готовы к защите и охоте на крупную дичь.

Неприятности им приносил только профессор Архимед Кью Портер. Полностью уверившись в том, что его дочь спасена каким-то проходившим мимо пароходом, он перестал о ней беспокоиться и посвятил все усилия своего выдающегося ума решению тех важных и трудных для понимания простых смертных научных проблем, которые полагал единственной подходящей духовной пищей для образованного человека. Все остальные условия существования для него потеряли какое-либо значение.

– Никогда раньше, – жаловался утомленный мистер Сэмюель Ти Филандер лорду Теннингтону, – никогда раньше с профессором Портером не было так трудно… Я имею в виду – невозможно справляться. Посудите сами, сегодня утром я оставил наблюдение за ним всего на полчаса, и что вы думаете? Он исчез! И как вы полагаете, сэр, где я его обнаружил? В океане. В полумиле от берега, сэр. Он уплыл в одной из наших шлюпок и греб так, словно спасал свою жизнь. Я не понимаю, как ему удалось так далеко отойти от берега: у него ведь было только одно весло и он кружил на месте. Когда матросы доставили меня к нему в другой лодке, профессор пришел в негодование. В ответ на мое предложение вернуться он закричал: «Как, мистер Филандер? Вы удивляете меня, сэр! Как это вы, будучи человеком науки, осмеливаетесь препятствовать научной мысли? Я уже почти уяснил некую закономерность, исходя из опытных данных, полученных в результате наблюдения звездного неба в течение нескольких последних ночей. Я почти сформулировал новую гипотезу о происхождении туманностей, и она, несомненно, потрясет научный мир! Мне нужно только свериться с весьма примечательной монографией о гипотезе Лапласа, которая, насколько мне известно, хранится в одной частной библиотеке в Нью-Йорке. Ваше вмешательство, мистер Филандер, приведет к весьма прискорбной задержке: я ведь как раз греб в Нью-Йорк, чтобы получить нужную книгу». Мне с большим трудом удалось, не прибегая к силе, убедить его вернуться на берег, – заключил мистер Филандер.

Мисс Стронг и ее мать вели себя очень храбро, находясь в опасной близости от диких животных. В отличие от остальных они неохотно приняли идею о том, что Джейн, Клейтон и мсье Тюран были благополучно подобраны каким-то пароходом.

Эсмеральда непрерывно плакала и проклинала жестокую судьбу, которая разлучила ее с «бедной деточкой».

Добродушие не покинуло лорда Теннингтона и в несчастьях. Он был все тем же радушным хозяином, постоянно заботящимся о благополучии и удобстве гостей. Для бывшего экипажа яхты лорд оставался решительным командиром: в джунглях, как и на борту «Леди Элис», не возникало споров о том, кому принадлежит решающее слово во всех важных вопросах и кто будет руководить в опасных ситуациях, требующих хладнокровия и мужества.

Если бы кому-нибудь из этой дружной компании довелось увидеть своих оборванных и истощенных товарищей, бедствующих всего в нескольких милях от них! Эти трое несчастных были не похожи сами на себя. В поисках пищи, которые с каждым днем становились все труднее, Клейтон и мсье Тюран совершенно изорвали свою одежду о колючие кусты и другие растения джунглей. Джейн Портер, разумеется, была избавлена от подобных тяжких походов, но и ее одежда пришла в полную негодность.

Клейтон сохранял шкуры всех убитых животных: он растягивал их на ветвях деревьев, сушил, а потом тщательно отскребал. Теперь, когда одежда едва прикрывала его наготу, Клейтон начал шить из этих шкур грубые одеяния, используя вместо иглы острый шип, а вместо нитей траву и жилы животных. В результате была изготовлена куртка без рукавов, доходившая Клейтону до колен. В этой куртке, сшитой из шкурок разных грызунов, Клейтон имел довольно странный вид. Кроме того, его новая одежда издавала неприятный запах и, таким образом, была весьма незавидным прибавлением к гардеробу. Но пришло время, и ради сохранения приличий Клейтон был вынужден облачиться в нее. Увидев своего жениха в этой куртке, Джейн Портер не смогла удержаться от смеха, несмотря на все несчастья.

Позднее Тюран пошил себе похожее первобытное одеяние. Клейтон и Тюран ходили босиком, их лица обросли бородами, – словом, оба выглядели как доисторические предки человека, перенесенные в наше время. Тюран к тому же и вел себя соответственно.

Прошло почти два месяца с тех пор, как они оказались на этом диком берегу. Тюран, которого мучила тропическая лихорадка, остался в шалаше на дереве, а Клейтон отправился в джунгли на поиски пищи. Джейн Портер вышла его встречать.

И тут она увидела, что за Клейтоном неслышно крадется старый лев, исхудавший и облезлый. Мощные мускулы уже не помогали ему набить брюхо. В последнее время лев все больше недоедал и уходил с привычных мест охоты в поисках легкой добычи. И вот наконец он обнаружил самое слабое и беззащитное существо из всех созданий природы. Теперь Нума твердо рассчитывал на сытный обед.

Клейтон, все еще не догадываясь о том, что смерть крадется за ним по пятам, спокойно шагал через поляну навстречу Джейн. Он был уже в сотне футов от опушки леса, как вдруг девушка заметила в траве за ним рыжую голову и злобные желтые глаза. Огромный зверь, что-то вынюхивая на земле, вышел на открытое место.

Джейн оказалась буквально парализована страхом, она не могла произнести ни слова, но ее остановившиеся, широко раскрытые глаза сказали Клейтону об опасности не хуже слов. Он быстро обернулся и с одного взгляда все понял.

Лев находился шагах в тридцати от него, а они с Джейн – примерно на таком же расстоянии от убежища на дереве. В руках у Клейтона была только прочная палка, которая так же бесполезна в битве с голодным львом, как игрушечный пистолет, заряженный куском пробки.

Нума, хоть и был вне себя от голода, до сих пор не издавал звуков: ведь он был занят выслеживанием добычи. Но теперь он был совершенно уверен, что мясо от него не уйдет, и уже предчувствовал, как дрогнет мягкая плоть под его могучей лапой. И потому он раздвинул огромные челюсти и дал выход долго копившейся ярости, несколько раз оглушительно прорычав.

– Джейн, бегите! – крикнул Клейтон. – Скорей! Бегите в убежище!

Но страх парализовал девушку, и она продолжала стоять, безмолвная и безучастная, глядя в глаза самой смерти.

Тюран услышал ужасный рев, высунул из ветвей голову и, увидев внизу незабываемую картину, принялся выкрикивать по-русски:

– Бегите! Бегите! Бегите, а то я один останусь в этих страшных местах!

Тут голос его прервался, и Тюран расплакался.

На секунду этот новый голос отвлек внимание льва. Он остановился, чтобы посмотреть в направлении дерева.

Клейтон не мог дальше терпеть. Повернувшись спиной к зверю, он закрыл лицо руками и замер. Девушка глядела на него в ужасе. Почему он не пытается что-нибудь предпринять? Если ему суждено умереть, то почему бы не умереть как мужчине? Почему он хотя бы не ударит по этой жуткой морде палкой? Интересно, что сделал бы на его месте Тарзан из племени обезьян? Разве он не выбрал бы героическую смерть в бою?

Лев приготовился к прыжку, который должен был положить конец двум молодым жизням. Джейн Портер упала на колени и, закрыв глаза, чтобы не видеть самого ужасного, принялась молиться. Тюран, ослабевший от лихорадки, упал в обморок.

Тянулись секунды, казавшиеся минутами, потом минуты, казавшиеся вечностью, а зверь все не прыгал. Клейтон был почти без сознания от продолжительного страха. Колени его дрожали. Еще несколько мгновений – и он упал бы без чувств.

Джейн Портер первой открыла глаза. Неужели она спит и видит сон?

– Уильям! – шепотом позвала она. – Поглядите!

Клейтон заставил себя посмотреть на льва, и крик удивления сорвался с его губ. Зверь лежал мертвым у самых их ног. Тяжелое боевое копье, пробив желтую шкуру, вошло зверю в спину и, проткнув тело насквозь, поразило сердце.

Джейн Портер вскочила на ноги. Клейтон обернулся к ней и увидел, что она пошатнулась. Он поспешил подхватить девушку и привлек ее к себе, прижав голову к своему плечу. Потом он наклонился и поцеловал ее, словно благодаря судьбу. Девушка мягко отстранила его.

– Пожалуйста, Уильям, не надо этого, – сказала она. – За эти несколько секунд я словно прожила тысячу лет и перед лицом смерти поняла, что такое жизнь. Я не хочу обижать вас, но не могу больше оставаться в положении вашей невесты, дав вам необдуманное обещание из ложного чувства долга. Последние несколько секунд научили меня тому, что нельзя больше обманывать себя и вас и поддерживать в вас уверенность, что если мы вернемся в цивилизованный мир, то я буду вашей женой.

– Но почему, Джейн? – вскричал Клейтон. – Что это значит? Что общего между этим счастливым спасением и вашими чувствами ко мне? Вы сильно переволновались, но завтра снова станете собой.

– Сейчас я верна себе, как никогда за истекший год, – ответила она. – Случившееся напомнило мне о храбрейшем из людей, который почтил меня своей любовью. Тогда я не понимала, что разделяю его чувства, и потому отказала ему. Теперь его нет в живых, и я никогда не выйду замуж. Я не могу быть с другим, менее храбрым, чем он, не испытывая при этом постоянного чувства стыда. Вы понимаете меня?

– Да, – ответил Клейтон, склонив голову, и краска стыда залила ему лицо.

А на следующий день произошло ужасное несчастье.