– Этот ваш Париж еще опасней, чем мои дикие джунгли, Поль. – Так Тарзан закончил свой рассказ о приключении на улице Моль. – Зачем они заманили меня туда? Может, они были голодные?

Д’Арно притворился, что ему очень страшно, а затем расхохотался над этим забавным предположением.

– Тебе все еще трудно избавиться от законов джунглей и судить так, как свойственно цивилизованным людям? – шутливо спросил он.

– Да уж, нечего сказать – цивилизованные люди, – проворчал Тарзан. – Законы джунглей запрещают жестокость без причины: там убивают ради пищи, или самосохранения, или чтобы добыть себе самку, или чтобы защитить потомство. Как видишь, все причины согласуются с высшими целями природы. А тут? Да ваши цивилизованные люди опаснее любого животного. Они убивают просто так, а что хуже всего – пользуются благородными чувствами, чтобы заманить свою жертву в ловушку. Я ведь поспешил в ту комнату, услышав крики о помощи, а меня там ожидали убийцы. И вот еще чего я не пойму: как женщина может пасть так низко, обрекая на смерть человека, который хотел ей помочь? А ведь дело обстояло именно так. Там присутствовал Роков, а потом эта женщина оклеветала меня перед полицией. Значит, есть только одно объяснение ее поступкам. Роков знал, что я часто прохожу по улице Моль, и устроил там засаду. Все было спланировано как нельзя лучше. История, которую рассказала полиции эта женщина, была заранее придумана на случай, если что-то сорвется. Теперь-то я все прекрасно понимаю.

– Ну что ж, – заметил Д’Арно, – наконец-то этот случай научил тебя тому, чего я никак не мог тебе втолковать: после наступления темноты лучше держаться подальше от улицы Моль.

– Напротив, – ответил Тарзан с улыбкой. – Это убедило меня в том, что улица Моль – самое интересное место в Париже. Теперь я не упущу ни единой возможности бывать там, где я по-настоящему развлекся с тех пор, как уехал из Африки.

– Ты и без этого можешь развлечься, – заметил Д’Арно. – Не забудь, что ты еще не разобрался с полицией. Я прекрасно знаю наших полицейских и уверяю тебя, что они не скоро забудут эту встречу. Рано или поздно они до тебя доберутся, мой дорогой Тарзан, и тогда лесной дикарь будет заперт в железную клетку. Тебе это понравится?

– Никогда они не запрут Тарзана из племени обезьян в железную клетку, – серьезно ответил наш герой.

Д’Арно внимательно посмотрел на своего друга. Плотно сжатые губы и холодный взгляд серых глаз подсказали молодому французу, что этот большой ребенок по-прежнему не знает закона сильнее, чем собственная физическая сила. Надо было как-то объяснить Тарзану, что с полицией шутки плохи, прежде чем он встретится с ней повторно.

– Тебе еще многому надо научиться, Тарзан, – заговорил Д’Арно серьезно. – Человеческий закон следует уважать, независимо от того, нравится он тебе или нет. Ничего хорошего не выйдет ни для тебя, ни для твоих друзей, если ты будешь по-прежнему относиться к полиции с пренебрежением. Я попробую объяснить им, что двигало тобой, и сделаю это сегодня же. Но ты должен подчиняться закону. Если его представитель скажет: «Подойдите», ты обязан подойти. Если он скажет: «Идите», можно идти. А теперь отправимся к моему старому другу в полицейский департамент и попробуем как-то поправить это дело о драке на улице Моль. Пойдем!

Через полчаса они вместе вошли в кабинет полицейского начальника. Тот принял их сердечно. Он вспомнил, что несколько месяцев назад друзья приходили к нему с вопросом об отпечатках пальцев.

Когда Д’Арно рассказал о событиях вчерашнего вечера, полицейский невесело улыбнулся. Он вызвал звонком помощника и, пока тот шел, принялся искать на столе какую-то бумагу.

– Возьмите это, Жубон, – сказал он, протягивая помощнику документ. – И вызовите всех, кто здесь перечислен. Пусть явятся сюда немедленно.

Затем он обратился к Тарзану.

– Вы совершили весьма тяжкое правонарушение, мсье, – объявил он строго, но не сурово. – И если бы не объяснения, которые дал мой добрый друг Д’Арно, мне следовало бы наказать вас. Однако случай исключительный. Принимая это во внимание, я вызвал тех полицейских, с которыми вы так дурно обошлись вчера вечером. Мне хотелось бы, чтобы они выслушали рассказ лейтенанта Д’Арно, а затем пусть сами решают, следует ли подвергнуть вас наказанию или нет. Вам нужно научиться жить в цивилизованной стране. Многие вещи, которые кажутся вам странными или ненужными, имеют определенный смысл. Полицейские, на которых вы напали, всего лишь исполняли свой долг и не могли поступать иначе. Каждый день они рискуют собой ради других людей. И они сделают то же ради вас. Это смелые люди, и их глубоко оскорбил ваш поступок. Постарайтесь сделать так, чтобы им было легче забыть, как один-единственный безоружный человек сумел справиться со всеми ними. Вряд ли я ошибусь, если назову и вас смелым человеком, а смельчаки, как известно, отличаются широтой души.

Тут разговор был прерван появлением четырех полицейских. Увидев Тарзана, они встали как вкопанные.

– Друзья мои, – обратился к ним начальник, – вот джентльмен, с которым вы повстречались на улице Моль вчера вечером. Он пришел добровольно сдаться полиции. Я хотел бы, чтобы вы внимательно выслушали лейтенанта Д’Арно. Он поведает вам о некоторых событиях из жизни этого господина, и, возможно, это объяснит его вчерашнее поведение. Прошу вас, мой дорогой лейтенант!

Д’Арно говорил примерно четверть часа. Он рассказал полицейским о жизни Тарзана в джунглях, объяснил, какое дикое воспитание получил этот человек и почему он сражается, как дикий зверь, когда дело касается самообороны. Д’Арно разъяснил, что, нападая на полицейских, Тарзан руководствовался инстинктом, а не разумом и сам не понимал, что творит. Для него в эту минуту люди мало отличались от любых других животных, с которыми он сталкивался в джунглях, – а там почти все были его врагами.

– Я понимаю, он задел вашу гордость, – сказал Д’Арно в заключение, – но вам не следует воспринимать случившееся как позор. И вам не за что себя упрекать: считайте, что в той маленькой комнате вы сражались с африканским львом или с огромной гориллой. Вы имели дело с человеком, который день за днем противостоял всем опасностям, таящимся в джунглях. И нет никакого бесчестья в том, чтобы оказаться побежденными сверхчеловеческой силой Тарзана из племени обезьян.

Полицейские стояли молча, глядя то на Тарзана, то на своего начальника. Тогда человек-обезьяна поступил именно так, как и следовало: он шагнул к полицейским, протянув для пожатия руку.

– Я прошу прощения за свою ошибку, – сказал он просто. – Давайте останемся друзьями.

Тем и закончилось дело. Тарзан произвел на полицейских такое сильное впечатление, что они целый день говорили о нем, и в результате число его друзей увеличилось еще на четырех человек.

Вернувшись домой, лейтенант Д’Арно получил письмо от своего английского друга Уильяма Сесила Клейтона, лорда Грейстока. Они подружились во время безуспешной экспедиции по спасению Джейн Портер, похищенной Теркозом.

– Они собираются пожениться в Лондоне примерно через два месяца, – сказал Д’Арно, прочитав письмо.

Тарзан понял, кто такие «они», и ничего не ответил. Весь день он был тихим и задумчивым.

Вечером друзья отправились в оперу. Тарзан по-прежнему был занят своими мрачными мыслями и не замечал того, что происходило на сцене. Перед его глазами стоял образ прекрасной американки, он слышал, как будто наяву, ее грустный и нежный голос, говоривший ему о любви. И вот – она выходит замуж за другого!

Тарзан опомнился, пытаясь отогнать незваные воспоминания, и в то же мгновение почувствовал на себе чей-то взгляд. В таких ситуациях инстинкт заставлял Тарзана сразу посмотреть в глаза наблюдавшему за ним. Но, обернувшись, он увидел сияющие радостью глаза Ольги, графини де Куд. Тарзан поклонился в ответ и понял по ее выражению лица, что она приглашает его к разговору, почти умоляет.

В антракте он уже сидел в ее ложе.

– Мне так хотелось вас увидеть, – говорила она. – Я не могла забыть о том, что вы спасли и моего мужа, и меня, но не получили никаких объяснений по поводу случившегося. Вы ведь могли посчитать это неблагодарностью с нашей стороны и нежеланием принимать меры, чтобы предотвратить повторные угрозы этих двух людей.

– Вовсе нет, – ответил Тарзан. – У меня остались о вас только добрые воспоминания. Вы не обязаны мне ничего объяснять. А что, они снова вам досаждали?

– Они не дают нам покоя, – вздохнула графиня. – Мне нужно было кому-то об этом рассказать, но кому, как не вам? Позвольте же мне наконец все вам объяснить. Это может быть полезно и вам, поскольку Николай Роков – такой человек, который будет снова и снова искать способ отомстить вам. Так что мой рассказ, надеюсь, поможет вам противостоять его замыслам. Здесь говорить неудобно, отложим до завтра. Я буду ждать вас у себя в пять часов.

– До завтрашнего вечера еще целая вечность, – ответил Тарзан и пожелал ей спокойной ночи.

Тем временем Роков и Павлов находились в плохо освещенном углу зрительного зала и видели Тарзана в ложе графини де Куд.

На следующий день в половине пятого смуглый мужчина стоял у служебного входа во дворец графа де Куда. Он позвонил, и лакей, отворив дверь, сильно удивился: он узнал смуглого человека. Они поговорили вполголоса. Поначалу лакей решительно отвергал предложение непрошеного гостя, но уступил: получив вознаграждение, слуга провел господина окольным путем в небольшую, закрытую занавесями нишу, примыкавшую к комнате, где графиня имела обыкновение пить чай.

Через полчаса в комнату вошел Тарзан, а следом за ним появилась хозяйка. Она улыбнулась и протянула руку своему гостю.

– Я так рада, что вы пришли, – сказала она.

– Этому ничто не смогло бы помешать, – ответил он.

Они немного поговорили об опере и о новостях, занимавших тогда Париж, о том, как приятно возобновить краткое знакомство, завязавшееся при столь необычных обстоятельствах, и наконец перешли к теме, которая в действительности занимала обоих.

– Вам, должно быть, интересно, – сказала графиня, – узнать цель преследований со стороны Рокова. Все очень просто. Граф имеет доступ ко многим секретным документам военного министерства. Иностранные правительства заплатили бы за них целое состояние. И потому их агенты готовы на любое преступление, лишь бы завладеть государственной тайной. Именно такой документ сейчас у него на руках. Эта бумага может принести славу и богатство тому, кто раздобудет ее для своего правительства. Роков и Павлов – русские шпионы. Они не остановятся ни перед чем ради этой информации. Случай на пароходе – я имею в виду нечестную игру в карты – был устроен для того, чтобы шантажировать моего мужа и выманить у него нужные сведения. Обвинение в шулерстве означало бы для него конец карьеры. Ему пришлось бы уйти из министерства, и все в обществе отвернулись бы от него. Роков и Павлов задумали поставить его перед выбором: честь взамен на документы либо бесчестье. Вы разрушили этот план, и тогда негодяи придумали другой: они решили поставить на кон репутацию не Рауля, а мою. Когда Павлов вломился ко мне в каюту, он прямо сказал об этом. Он обещал ничего не предпринимать, если я помогу им. В случае моего отказа Роков, который стоял снаружи, должен был известить старшего стюарда о том, что я развлекаюсь с мужчиной, запершись в каюте. Он собирался раззвонить об этом по всему пароходу, а по прибытии сообщить еще и журналистам. Разве это не ужасно? Но я, по случаю, знаю нечто такое о мсье Павлове, что грозит ему виселицей в России, если только сообщить об этом петербургской полиции. Я шепнула ему одно имя, и тогда он набросился на меня как сумасшедший и стал душить. И задушил бы, если бы не вмешались вы.

– Скоты! – пробормотал Тарзан.

– Это хуже, чем скоты, мой друг, – сказала графиня, – это бесы. И я боюсь за вас, поскольку вы навлекли на себя их ненависть. Вам надо теперь всегда быть начеку. Ах, пообещайте всегда быть бдительным, ради меня! Я никогда не прощу себе, если вы пострадаете оттого, что проявили великодушие по отношению ко мне!

– Но я совсем не боюсь их, сударыня, – ответил он. – Мне приходилось сталкиваться с куда более серьезными врагами, чем Роков и Павлов.

Было ясно, что Ольга ничего не знала о происшествии на улице Моль, и Тарзан решил ее не расстраивать.

– Но почему же вы не сдадите этих негодяев властям?

Графиня ответила не сразу.

– Есть две причины, – произнесла она наконец. – Одна из них мешает это сделать графу. А вторая – мне. – Тут она замолчала, внимательно всматриваясь в лицо Тарзана. – Эта тайна известна только Рокову и мне. И почему-то…

– Почему-то – что? – с улыбкой спросил он.

– И почему-то мне хочется рассказать вам то, о чем не знает даже мой муж. Мне кажется, что вы поймете и подскажете, как следует поступить. И не станете судить меня слишком строго.

– Боюсь, я никуда не годный судья, мадам, – ответил Тарзан. – Если бы вы обвинялись в убийстве, я бы постановил: жертва должна быть благодарна судьбе за столь прекрасную смерть.

– Не говорите так! – запротестовала она. – И речь не идет о таких ужасах. Но прежде позвольте мне объяснить, почему граф отказывается преследовать этих людей по закону. А потом, если мне хватит храбрости, я расскажу вам и о самой главной причине, которая удерживает меня. Первая причина заключается в том, что Николай Роков – мой брат. Мы русские. Николай, сколько я его помню, никогда не дорожил честью. Он служил в русской армии в чине капитана, но потом его выгнали со службы. Это было связано с каким-то скандалом, который со временем забылся, и отец сумел устроить Николая в тайную полицию. Брат совершил много ужасных преступлений, но ему всегда удавалось уходить от ответственности. В последний раз он прибег к политическому доносу, обвинив своих жертв в заговоре против царя, и русская полиция, всегда готовая поддержать подобные показания, освободила его.

– Но разве его попытки совершить преступления, направленные против вас и вашего мужа, не лишили его возможности по-прежнему рассчитывать на родственные отношения? – спросил Тарзан. – Вы ничем ему не обязаны, мадам.

– Но ведь есть еще и другая причина. Пусть я не обязана ему ничем, хотя он мой брат, но он знает обо мне нечто такое…

Графиня помолчала, а затем продолжила:

– Я расскажу вам и об этом. Сердце подсказывает мне, что рано или поздно я все равно бы вам открылась. Я воспитывалась в монастыре. Там я познакомилась с мужчиной, которого принимала за дворянина. Разумеется, я ничего не знала тогда о мужчинах и еще меньше – о любви. Мне взбрело в голову, что я полюбила, и, поддавшись его уговорам, я решилась бежать с ним. Мы хотели обвенчаться. Я провела с ним всего несколько часов, причем это было днем и на публике – на вокзалах и в поезде. Когда мы приехали в тот город, где должны были обвенчаться, и сошли с поезда, двое полицейских внезапно арестовали его. Меня также задержали, а потом отправили обратно в монастырь, под присмотр игуменьи. Оказалось, что человек, с которым я собиралась под венец, вовсе не дворянин: он дезертировал из армии и к тому же скрывался от гражданского суда. Он был известен полиции почти всех европейских стран. Благодаря хлопотам игуменьи дело не получило огласки, о нем не узнали даже мои родители. Но Николай впоследствии встретил этого человека: тот рассказал брату обо всем. А теперь Николай угрожает мне, что расскажет все графу об этой нелицеприятной истории.

Тарзан рассмеялся:

– Вы ведете себя как маленькая девочка. Все, о чем вы мне рассказали, никак не может испортить вашу репутацию, неужели вы и сами этого не понимаете? Отправляйтесь к вашему мужу и сегодня же поведайте ему эту историю, как мне. Думаю, он посмеется над вашими страхами и предпримет меры, чтобы ваш драгоценный братец отправился в тюрьму, где ему и следует находиться.

– Ах, если бы я осмелилась! – воскликнула графиня. – Но, увы, я боюсь. Я очень рано научилась бояться мужчин. Сначала отца, потом Николая, затем священников. Почти все мои подруги боятся своих мужей – как же не бояться мне?

– По-моему, это неправильно, что женщины боятся мужчин, – сказал с некоторым недоумением Тарзан. – В джунглях я видел такое только у дикарей, но они по развитию стоят даже ниже животных. Нет, я никак не могу понять, почему цивилизованная женщина должна бояться мужчин – тех, кто создан, чтобы защищать ее! Мне было бы неприятно узнать, что какая-то женщина меня боится.

– Вряд ли какая-либо женщина станет вас бояться, мой друг, – нежно произнесла Ольга де Куд. – Мы с вами знакомы очень недолго, и, может быть, с моей стороны не следует так говорить, но вы единственный из всех мужчин не вызываете во мне никакого страха. И это даже странно – вы ведь такой сильный. Меня поразило, с какой легкостью вы справились с Николаем и Павловым у меня в каюте. Это было прекрасно!

Некоторое время спустя они простились, и Тарзана немного удивила горячность, с какой графиня пожала ему руку, и настойчивая просьба навестить ее на следующий день.

До самого вечера Тарзан не мог забыть ее глаза и улыбку, подаренные ему на прощание. Ольга де Куд была очень красивой женщиной, а Тарзан из племени обезьян – очень одиноким молодым человеком, и сердце его жаждало исцеления любовью.

Когда графиня, расставшись с Тарзаном, обернулась, она столкнулась лицом к лицу с Николаем Роковым.

– Как давно ты здесь? – воскликнула она, отшатнувшись.

– Пришел раньше твоего любовника, – ответил он, насмешливо ее оглядывая.

– Немедленно замолчи! – велела она. – Как ты смеешь такое говорить мне, твоей сестре?!

– Ну-ну, дорогая Ольга, если он не является твоим любовником, то я прошу прощения. Но если это еще не произошло, то не по твоей вине. Знай он хоть немного женщин, ты уже давно оказалась бы в его объятиях. Он просто осел, Ольга! Да каждое твое слово, каждое движение было прямым приглашением, а он ничего не понял.

Женщина закрыла руками уши:

– Я не слушаю. Ты не смеешь говорить такие гадости. Чем бы ты ни угрожал, ты знаешь, что я верная жена. И с сегодняшнего дня ты больше не посмеешь докучать мне. Я все расскажу Раулю, и он поймет меня. И тогда, мсье Николай, берегитесь!

– Ты ничего ему не расскажешь, – ответил Роков. – Ведь ты опять у меня в руках. Я расскажу о твоем любовнике, и мои слова подтвердит кто-нибудь из твоих же лакеев. И ни одной подробности мы не упустим, когда придет время открыть правду твоему мужу. Ай-ай-ай, Ольга!

И негодяй рассмеялся.

Графиня так ничего и не рассказала мужу, попав в еще худшую ситуацию, чем прежде: теперь она боялась не своего прошлого, а своего настоящего. Она испытывала муки совести и слишком преувеличивала свою вину.