Книга: Планировщик задач
Назад: Глава 5
Дальше: Глава 7

Глава 6

Общественный порт Южного квартала засветился оранжевым свечением, отбивая блики на кожаной курточки Джины, До лавки «Готфильд и сыновья», было около двадцати минут ходьбы, и это та толика времени, которую она могла себе позволить, чтобы пройтись по свежему воздуху и обдумать дальнейший план действий; ведь Готфильда уже допрашивали, и он мог бы ей сказать, тоже самое, что раньше говорил Стиву с Марком.
Возле порта, по обычаю, толпилось множество бездомных, и это было излюбленное место наркоманов и алкоголиков.
– Ей красотка, не хочешь развлечься?! – неожиданно забасил здоровенный негр и стал у неё на дороге.
Джина конечно могла показать жетон и на этом, всё бы кончилось, но это был явно не её стиль.
– А ты решил, что тебе надо пары спустить? – резко бросила она в ответ.
Со спины Джины, подошёл хмельной мексиканец, который с показным умилением, внюхался в запах её волос: «Я тоже не против, спустить пары», – трепещущим голосом прошептал он ей на ухо.
– Очень не люблю, когда стоят сзади!
Здоровяк, трюкнул молнией, на ширинке штанов, и почесав кадык, пробасил:
– Любить будем мы, а ты, красотка, зря время не трать, работы у тебя хоть отбавляй, Главное не бойся, расслабься, и получишь удовольствие.
С стороны других бродяг, что кружили возле порта, послышался смех, а с заду стоявший мексиканец, в туже секунду, взял её руками за зад; негр схватил Джину за волосы и потянул вниз.
– Насчёт удовольствия, ты это прав! Давно такого не было, а вот про ваше удовольствие, – сказала она и ловко освободилась от захвата, – придётся позабыть: в виду сильного напряжения.
С разворота, её локоть влетел в глаз, с заду стоящего мексиканца; тот как стоял, так и упал: в полной отключке, На лице негра сияла самодовольная улыбка, которая в тотчас сменилась гримасой ужаса; Джина вывернула ему руку, и от удара ногой, его локоть с большим хрустом и с видом кровавой кости, вывернулся в обратную сторону, Негр громко закричал: «Сука, поломала мне руку!» Только он успел это сказать, как её пятка была в его нижней челюсти, Тело отлетело на два метра и с громким шумом упало на чалконскую плитку, которой была устлана вся площадь, Прибор здоровяка торчал наружу, а с окровавленной руки, кровь лилась ручьём, Джина подошла и стала ногой, между ног негра, и придавив пяткой, сделала движение: будто хочет, что-то раздавить.
– Будешь помнить это удовольствие до конца жизни, Урод!
Увидев подобное развитие событий, возмущённые кореша, повскакивали с нагретых мест и кинулись по на правлению к Джине, Но когда она била негра ногой, кобура с пистолетом вылезли из-под её короткой, кожаной куртки, И кто-то из того сброда, увидев это, крикнул: «Атас! Эта сука, полицейский», Бродяги сразу остановилась, и через двадцать секунд возле порта лежали только эти два тела – все рассосались в одно мгновение, Они знали: что с минуты на минуту, появиться полицейский клапер, И тогда уже не поздоровиться многим: нападение на Федерала – прямая дорога в Элизиум.
Джина достала два стика и через десять секунд, ожерелье заиграли пульсирующей точкой, на шеях любителей клубнички, потом она выставила код правонарушения, и направилась в сторону лавки Готфильда, а формальности с инцидентом решила оставить на завтра.
Джина зашла в лавку, За прилавком стояла немолодая женщина, за спиной которой огромный негр передвигал картонные ящики, По «ошейнику» она сразу поняла, что, то был Мэтью.
– Добрый день! Подразделение «Барьер», – сказала Джина и показала свой жетон.
– Мой муж, вашим, уже всё рассказал, – истерично выкрикнула женщина, из-за прилавка.
– И добавить мне нечего, – буркнул, с далека, Мэтью.
«Какой же он здоровый!» – подумала она про себя, Джине, надо было как-то развести эту пару на общение, и она начала импровизировать:
– Я вот по какому поводу, пара формальностей, Если информация подтвердиться, снимем вам стик.
– Это вы правильно: снимайте-снимайте, на честного человека, как на собаку, Мэтью добропорядочный гражданин: мухи в жизни не обидел.
– Никто и не сомневается, – улыбнулась Джина, – Но сначала мне надо кое-что уточнить, несколько вопросов, как я уже говорила: простые формальности.
– Тогда быстрей задавайте ваши вопросы и снимайте эту штуку. – на два тона ниже, сказала Жозефина.
Негр молча стоял сзади, а говорила только его жена: про награды, про лавку, какой он хороший семьянин, – понос ненужной информации, лился ручьём с её уст.
– У вас, на вывеске написано: «Готфильд и сыновья», Сыновья где?
Женщина резко замолчала и глянула на Мэтью, Но Джине эта информация давно была известна, Она чтобы не допускать ошибок, которые сделали Стив с Марком – основательно подготовилась к встрече, и знала всю подноготную о их семействе.
– Филипп с нами видится редко: живёт в другом конце города, а Алекс погиб на Марсе, Вы и без меня это знаете, а всё равно спрашиваете, – тихим голосом произнёс Мэтью.
По данным полиции: Алекс и Филипп служили на Марсе – охраняли поселения заключённых, При очередном бунте Алекса убили, а Филиппа тогда взяли в плен: как заложника, Там его пытали, а потом он ещё был контужен, и только чудом остался живым, После этого его списали со службы по состоянию здоровья: ввиду большой, моральной травмы – психика не выдержала, тех испытаний, что устроили ему зеки.
– А где я могу поговорит с Филиппом?..
– Не надо с ним говорить, Больной человек, Что вам надо от нашей семьи? Убирайтесь отсюда вон! – разгневалась Жозефина, и её интонация с каждым новым словом, перерастала в крик.
Мэтью молча вышел за прилавка, и в его руках блеснул огромный, мясницкий топор.
– Филипп ни в чем не виноват, Он недавно проходил очередное лечение, и не надо тревожить старые раны, – сказал Готфильд и попробовал топор на остроту.
– Никто его не винит, по протоколу я должна, порядок оформления такой, И пока он, придётся его тогда пригласит в отдел.
– Каких вам надо ещё вопросов, отделом она пугает?! Вам же говорят: больной человек и справка есть! – в нарастающем тоне продолжала Жозефина.
– Где он был во время убийства?
– У нас дома был, и соседи его видели.
Джина в этом не сомневалась, и ей тоже не сильно хотелось тревожить больного человека, но правила на то были и правила, и нарушать их она не собиралась, Но этот большой топор Мэтью – она не знала, как на такое реагировать, вроде бы и семья порядочная, хоть немного и нервные; и тут как не крути, но сложившаяся ситуация: немного-немало, напрягла Джину, и она ни на секунду, не сводила внимания с топора, «Мало ли что? Зачем он его взял? Мясо то не рубал: ящики двигал, И с Филиппом видятся редко, а тут раз, и был у них дома, С женщиной ясно, как любая мать, защищает своего сына» – множество мыслей перемешались в голове, а обстановка тем временем, становилась всё более неконтролируемой.
– Ладно, я для себя уточнила, завтра придёте в полицию вам там снимут стик.
– Вот это, правильно! Куда приходить, во сколько? – на весь магазин гремела Жозефина.
Семейство и не догадывалось, что стик который одел сотрудник подразделения «Барьер», мог снять только его сотрудник, и только тот, кто его одел – полиция как нижестоящая организация даже при большом желании не могла его снять.
Обстановка в лавке начала напоминать игру «Железные нервы», и стало совсем очевидно, что узнать больше, чем Джина узнала в полиции: вряд ли получится – разговор потерял смысл– и сейчас главное было не переборщить и вовремя ретироваться, Она повернулась и пошла по направлению к выходу, и не оборачивая головы назад, громко крикнула: «Мы с вами сами свяжемся».
Прямо перед её носом, дверь неожиданно распахнулась, и в дверном проёме показался парень, с большой коробкой в руках, Это был молодой человек негроидной расы, по размерам он был такой же огромный, как и Мэтью; его бугристое тело рельефно проступало через лёгкую спортивную куртку; голову плотно облегала подростковая фигера: с бубенцом на макушке и голограммой черепа и костей на лбу.
– Па, я заказал подарочные упаковки, Но дали одну коробку, остальные три, сказали будут готовы послезавтра.
Джина только подумала: представиться, и её тотчас пробила согревающая мысль, что не надо и искать и на этом можно закончить все формальности, и со спокойной душой отчитаться перед шефом, Как вдруг, толстая негритянка с истерикой закричала: «Что вам надо от моего мальчика?! Больной человек, когда же всё это кончится?!» Джина не успела и глазом моргнуть, как коробка, из рук Филиппа, с большой силой полетела в её голову, Джина отлетела на три метра, к стене магазина, и сильно ударившись затылком о прилавок, тотчас потеряла сознание.
Придя в себя она ощутила сильную боль в голове – оглянулась по сторонам, и даже не сразу и поняла: где находиться, Яркий сокоровый свет резал глаза, а сырая свежесть помещения, пробрала до костей, Из одежды был только бюстгальтер и плавки; руки пекли от туго связанной верёвки, на которой она болталась: подвешенная на крюк, где обычно висят туши коров и свиней – рот, крепко стянула липкая лента, «Вот сука, попала! Ну надо, и ещё в мирное время. лоханулась так лоханулась!» – и это была первая мысль, что прояснила её сознание.
Джина прошла четыре плена, но к ней там относились по всем правилам, и полностью соблюдали межгалактическую конвенцию по содержания военнопленных; а здесь больной на голову урод, от которого можно ожидать: не дай бог чего; и он уж точно не знал этих правил – если конечно это плен: в полном смысле этого слова.
Дверь хлопнула, и в помещение где он висела, ввалился раскачанный негр; суровые черты лица, наряду с отрезанными ушами и поломанным носом Филиппа – заставили, что-то ёкнуть, в душе Джины, При первой встрече в магазине, его спортивная шапка скрывала эти уродства, и он ей тогда показался: более приветливым – сейчас же, она очень жалела, да и откуда ей было знать: лицо врага – ведь она не на войне, и что такое может случиться, в стенах благополучного Тронплекса.
– Ну что, красотка! Замечталась, о таком парне как я, а вот и я?! – хлопнул он в ладоши и тут же их потёр, потом быстро подошёл и резко сдёрнул липкую ленту с губ Джины – жгучая боль вокруг рта, напомнила далёкие события Триллианской войны.
Прошла война и волк голодный:
Следами смерти пробежал
Зареял в небе ворон чёрный:
Живых он криком воскрешал
Кому война, кому родная,
Кому слеза – кому хвала;
Всхлипнет лишь мама дорогая
И проклянёт её всегда
– Я тоже не женат, – продолжал нести бред нигер.
В его кобуре виднелся, армейский нож, и он был бы ей: «Ой, как кстати», – думала она.
Сильная боль от впившейся верёвки, которую он затянул с знанием дела: резала до кости – ноги он связал ещё туже чем кисти, «Всё – аминь: придётся, наверное, сначала натерпеться ужасу, а потом он меня точно покромсает по кускам, как и ту девочку! – сомнение, что Филипп Готфильд, именно тот, кого они и разыскивают, отпали сами собой, – Ничего, наши знают куда я пошла, и в магнитном пистолете, маячок, – успокаивала себя Джина, – Рано или поздно, найдут, найдут, только тело или меня?.. – тревожные мысли полностью овладели сознанием и ни в одной из них, не предвиделось хорошего конца».
Филипп с улыбкой до ушей, достал нож, и в ту секунду: дверь в подвал скрипнула и зашёл Мэтью.
– Сынок, не надо! Не трогай её, она полицейский, и ничего тебе плохо не сделала.
– Нет, папа, она мне нравиться, и будет моей женой, видишь какая красивая, Родит тебе внуков, Кушать здесь у нас хватит на долго.
– Филипп, отпусти её ради мамы, У неё друзья такие же полицейские, как и она, и то что они её будут искать, не делай глупостей, полежишь: немного подлечишься, и тебе за это ничего не будет! И мы с мамой, найдём тебе, ещё лучшею жену – глянь на эту, даже взяться не за что: сами мышцы!
– Я здоров! Мне лечиться не надо, Лечиться надо тебе: с той чёрной, толстой дурой! – громко и с большим возбуждение, проронил Филипп, – Давай иди отсюда, не мешай мне общаться с моей невестой, мышцы ему не нравятся мышцы, Во-о!.. Во-о!.. – прохрипел он, напрягая, свои бицепсы и грудь, – Я же тебе сказал, что мы с ней пара, и зачем мне свиноматка, ха-ха-ха. чтоб я купался в её поте, да, никогда?! – сказал он и чмокнул губами в сторону Джины.
– Мэтью, вызовите полицию! Все знают куда я пошла, и вы можете стать соучастником, – взволновано крикнула Джина в след уходящему Мэтью и сразу напряглась, качнулась – ударила двумя ногами, в грудь, приближавшегося к ней Филиппа, Тот на пол метра попятился назад, и в ответ, ударил её кулаком в живот.
– Опять, ты мне всё портишь! – закричал он повернув голову в сторону отца, – Она тебя стесняется, Иди отсюда! – забасило подвальное эхо, в то время когда Филипп подбежал и вытолкал за дверь, последнюю иллюзию Джины, И следом, задвинул засов.
И ей, вдруг, по-настоящему стало страшно, Нет, смерть её не пугала, но до смерти – надо дожить; а сейчас – сейчас её судьба в руках человека с одной извилиной в голове, и то воспалённой с самого рождения, Джина со всех сил начала дёргать руками в попытке развязать верёвку, или хоть бы соскочить с крюка, Верёвка ещё больше впилась в руки, и сильная боль пронзила тело.
– Ты, урод, тебя рано или поздно поймают, и будь уверен: распылят и глазом не успеешь моргнуть, если конечно доживёшь до публичной смерти, о Элизиуме даже можешь и не мечтать!
– Дорогая, не нервничай! На Марсе я уже был и больше мне там делать нечего, а вот женат, ни разу не был! Тот крендель ушёл, теперь нам никто не помешает.
Он положил нож на стол, который стоял приблизительно в трёх метрах от того места где она висела, И Джина взглядом, зафиксировала его положение – и если бы ей удалось, хоть бы соскочить с крюка, то даже с связанными руками: она в совершенстве владела ножом, и тогда, Но крюк, к сожалению, имел крутой изгиб, а ноги болтались в полуметре от каменного пола.
«Какая ты красивая!» – сказал Филипп, подойдя в плотную к девушке, и глянул ей прямо в глаза, Джина чуть качнулась, и всем ртом, со всей силы: укусила его за нос, Зубы крепко впились в плоть Готфильда, красная юшка на половину с соплями, в секунду, наполнила её рот, а она ещё сильней сдавила челюсти – кровь, брызгами окропила лицо Джины; но она как бойцовый питбуль: с трепетным азартом, возбудилась от запаха крови – издала грудной хрип, закрыла глаза, и яростно закрутила головой в разные стороны.
Пронзительный крик жениха, эхом пролетел по помещению, и в ту же секунду мощные удары кулаками, начали сотрясать голову Джины, И сейчас её дух грела только одна мысль: не отпускать – и она держала хват до последнего, пока эти зверские удары, полностью не выбили из неё сознание.
Резкий холод, иголками прощупывал тело, Джина приоткрыла глаз – второй заплыл от гематомы и ничего не видел, Взору предстал Мэтью с большим, медным ведром – это он окатил её ледяной водой, а сам стоял и злорадно усмехался:
– Ну что, невеста! Говорил я тебе, не надо его трогать: контуженый он, и много настрадался.
Оглянув подвал по сторонам, она не увидела Филиппа, и подумала, что самое время поговорить с этим Мэтью.
– Развяжите верёвку и вызывайте полицию!
– Хе-Хе… Не могу: посметь, Ты же единственная невеста: моего единственного сына.
«Неужели и этот умом тронулся», – подумала она и последняя надежда ушла, и не оставив и следа.
– Меня будут искать, И то что я пошла до вас.
– Пошла, но не дошла, – хихикнул Мэтью, – Может где ещё заблудилась.
– Он придурок, и вы с ним за одно, За это вам придётся ответить, и поверьте мне, Элизиум вам раем не покажется.
– Деточка, ты это о чем, он хоть и придурок, – здесь Готфильд примолк на секунду, а потом на подвышенных тонах добавил: – Зато мой единственный сын! Другого вы забрали.
– Никто его не забирал, а погиб: исполняя долг.
– Какой ещё долг! Какой долг! – закричал он на весь подвал, – не было бы вашей службы он был бы живой, И этого хотите забрать?! Ничего у вас не выйдет! Деточка! Я уж об этом позабочусь.
После гибели Алекса, Мэтью, получил сильный психологический шок, Он полгода ни с кем не разговаривал, Через год, вроде бы, отошёл, но стал нелюдимым: сам себе на уме – и всего себя посвящал Филиппу.
– А тебя, детка, никто не найдёт, После того как он с тобой нагуляется, я с твоей крови сделаю первоклассную кровянку, а сама пойдёшь на колбасу.
У Джины после этих слов: выступил холодный пот, Что её будут искать она не сомневалась, но вот что поспеют, даже на её холодное тело – вопрос автоматически перефразировался, в её мыслях, на известное высказывание: «жить или не жить – вот в чём вопрос!» И она для себя решила, что это: всё конец, и с жизни надо уходить достойно, В тот миг, от страха не осталась и следа: жизненные показатели пришли в норму, и поднялось настроение, и тогда она начала с того, что сюда её и привело:
– Каролина, та девочка, ваша работа? Почему с неё, тогда, колбасу не сделали?
– То был ребёнок, а я человек верующий, и был против, детей трогать: большой грех! Но, не усмотрел! За ним попробуй усмотри, – сказал он о Филиппе, словно о шальном коте, – а когда он это натворил, пришлось заметать следы.
– Колбасу бы и сделали, и никаких следов, – напирала Джина, в надежде: побольше узнать информации.
– Я же сказал. детей трогать: большой грех! – разозлился Мэтью, и в тот же время, с него как будто сняли маску, и он в очень приподнятом настроении добавил: – А вот с тебя, колбаска, будет высшего сорта: полу-копчённая, по четыреста семьдесят грамм в упаковке – «Готфильдская».
У Джины сразу сменилось настроение и суровая реальность, неподъёмным грузом легла на её плечи, Сработало чувство самосохранения, и она опять задёргалась: как тот червяк на крючке, но это было сделано инстинктивно и к ожидаемому результату не привело – привязали её на совесть.
– Подёргайся! Подёргайся, и вообще, советую моего сына не злить, а то испытаешь то, что испытал он, и я ещё помогу.
– Ты такой же больной, как и он, Ещё и верующий, И во что ты интересно веруешь: в святую сыро-копчённую, или трёх дневную варёную?!
– Ты мою религию не трогай! Поживи с моё потом узнаешь.
Дверь громко распахнулась и ввалился Филипп, который пыхтя тащил что – то большое и тяжёлое, На его носу точила кровавая повязка: бинты крест на крест, через всю голову, держали эту марлю, Сейчас он походил на героя из комиксов: без ушей – да ещё, с этой повязкой на пятаку, Джина попыталась улыбнуться, но это только принесло боль.
– Что ты наделал?! Придурок! Это же твоя мать, – с слезами на глазах промолвил Мэтью.
Филипп кинул окровавленное тело Жозефины посреди погреба и подойдя к Мэтью сказал:
«Эта старая дура, собиралась маяковать в полицию, Совсем с ума вышла!» – и сделал ещё более комичную гримасу.
Мэтью плача подошёл до тела женщины и стал на колени.
– Жозефина, прости его, Он не ведает что творит, Это всё они виноваты! Они!.. Они!.. – и потыкал пальцем в сторону Джины, – Но он наш мальчик, и я о нем позабочусь, Обещаю, его им я не отдам, не отдам!.. – и стал бормотать что-то невнятное.
– Так, ты, козел набожный! Давай вставай, и помогай, слюни тут распустил: бу-бу-бу, бу-бу-бу! – кривлял его Филипп.
Мэтью вытер слезы рукавом и под мощный хват Филиппа: за воротник – встал с пола, потом они вдвоём кинули массивную Жозефину на разделочный стол; тело с большим грохотом плюхнулось на металлическое покрытие.
– Сейчас, значит: с этой разберёмся, а невесту я оставлю на завтра, Ты! Иди и готовь оборудование!
Мэтью утирая слёзы, молча вышел с подвала – захлопнув за собой дверь, И в тот миг, в руках его сынка, сверкнуло лезвие мясницкого топора.
Большое и рыхлое тело Жозефины, напоминало свиную тушу, что привезли с бойни на разделку, Хотя некоторое время назад, это была беспредельно чувственная мать, которая была готова в любой момент: отдать жизнь, за своё любимое чадо, Джине сразу вспомнилось как она его защищала, и всё это, не укладывалось у неё в голове.
Кто следующий?
Филипп со знанием дела, начал разделывать тело матери, Хруст ломающихся костей, с приглушенным отзывом по мозгам, наполнил помещение; брызги плоти вперемешку с кровью, летели по сторонам, Странное чувство: будто всё это не на самом деле, а на грани сна и яви, посетило Джину, После всего пережитого, даже её страх приобрёл не столь выраженное очертание «Не ужели это не сон, и я буду следующая?» – спросила она сама у себя в мыслях, и тотчас потеряла сознание.
Назад: Глава 5
Дальше: Глава 7

КЕН
Где скачать?