Глава 4
Мирон и не догадывался, что Шаман раскрыл его планы, и мысль что всё идёт, как задумано, придавала уверенности его действиям.
– Не бойся, никто тебя здесь не тронет. Времени развлекаться сейчас нет, – вынул руку Твердохлебов, под юбки Вероники: – Мы с тобой потом покувыркаемся. Ха-ха-ха, Репортёршу связать: берём с собой! – сказал он в сторону Баклана, – И давайте шустрее, пока никто дупля ни дал, да и Александэр, наверное уже, возле шлюза заждался
Удав должен был прикрывать их отход из административной части: на случай, если что пойдёт не так.
Мысль о репортёрше – козырная карта, Мирона, которой можно бить любые предложения администрации, а ещё вдобавок, и начальник, красным паровозом прошла по извилистым путям серого вещества, и закрылась за семью замками: лелея больное воображение; и как всё было кстати – судьба по-щучьему велению, стелила соломку Твердохлебову: ведущий репортёр, самого большого новостного канала в плену на Марсе – звучит неправдоподобно, но достоверно и эта правдивая реальность, закручивалась с быстротой киношного боевика.
Неожиданно, на пульте Волкова зазвучал сигнал и красная тримпетка, своим зловещим миганием, пощекотала нервы бандитам.
– Не понял, что за фигня! Быстрей, приводите начальника в чувство, – крикнул Мирон, с мыслями: бог знает о чём.
Волков пришёл в себя от ударов по щёкам.
– Просыпайся! Просыпайся, давай! – кричал ему в лицо Баклан.
Волков, будто в тумане, услышал звук вызова связи, В мыслях всё перемешалось и шло кувырком: ничего дельного на ум не приходило, как воспользоваться связью, Можно было конечно поднять тревогу, но тогда им с Вероникой точно конец, Нет, он не боялся за себя, В его руках была жизнь безвинного человека и он за неё отвечал.
Мирон подошёл к начальнику и чуть наклонившись, над лежачим Волковым сказал:
– Что это у тебя, там мигает?
– Обычная связь, но если не отвечу, поднимется тревога.
– Так что же ты лежишь, давай быстро вставай и отвечай?! И смотри без шуток, мне терять нечего, Оба здесь ляжете.
Волков торопливо встал с полу и сразу нажал кнопку на пульте.
– Да, слушаю.
– Сэр, «Голиаф» просит разрешения на посадку.
Мирон не поверил своим ушам, «Не может быть! Вот так удача, так удача – или наоборот, Может спецназ прибыл? Хотя» – подумал он, и в голове начали крутиться разные мысли о дальнейшем развитии событий – насчёт «Голиафа» у него был особый план, Обстановка резко менялась и теперь всё зависело «как ляжет карта», Поднеся к горлу Вероники нож, он всем своим видом показал начальнику, что если, он ей перережет горло.
Волков знал, что на боевом корабле дежурит двадцать человек, космической пехоты, и если бандитам, даже удастся пройти охрану тюрьмы, то захват «Голиафа» не был тривиальной задачей, «Обученные пехотинцы, которые служат на Федерацию, это тебе не тюремная охрана», – думал он и возлагал большие надежды на этих парней.
– Пускай грунтуется, через полчаса будем на месте.
Волков грубо нарушил инструкцию: насчёт кораблей типа «Протон» – строжайший запрет на посадку: звездолётов подобного типа, на планету, Боевой корабль должен дожидаться груз и пассажиров, только на орбите, где его захват практически невозможен, ведь чтобы оказаться в середине космолёта, надо пройти не один шлюз.
Любая доставка только боевым клапером – и только им.
Но здесь Волков был хозяин, и даже больше чем хозяин – настоящий Бог, и по сути мог позволить себе что угодно, Лишь бы минералы отгружались на Землю: вовремя и в нужном количестве, а остальное не имело значения; и вдобавок он прекрасно понимал, что должность «хозяин Элизиума» – временная: в полном смысле этого слова.
– Так, начальник, чего это военный корабль тут делает? – озаботился Твердохлебов.
– Прилетели вот за ней, – кивнул он в сторону Вероники.
– Я же говорил, что это наш билет на свободу, – радостно закричал Мирон, махая помповым ружьём.
Настроение поднялось до небес, и надо было быстро просчитать дальнейший план действий, Перемещение по административной зоне с их видком, сразу бы привело к провалу: всех и всего. И проблема с одеждой стала на первое место.
– Значит, нам надо, такая, же клоунская одежда, как на тебе: и на всех. Где у тебя тут склад?
– Я вас проведу.
– Как-нибудь без тебя, ты лучше им маякни, и скажи, что надо двадцать комплектов формы, а человечка ты за ней пришлёшь.
– Зачем двадцать? Вас ведь восемь.
– Не твоего ума дело! Сказали двадцать, значить двадцать. Баклан, раздевай этого. Пойдёшь за формой.
– Мирон, форма то, в крови, Заметят?
– Сделай так, чтобы не заметили! И быстрей там, время, идёт. Полчаса! Полчаса! – повторял он как наряженный, и его горящие глаза говорили только об одном: лучше его не трогать.
Через пять минут, Баклан был вылитый охранник (только морда, чуть выдавала), а небольшое пятно крови, на обмундировании, он прикрыл папкой, со стола Волкова, которую взял под руку.
– Как я сам это донесу, и мерить надо, или как?
– Или как, скажи им, чтобы помогли, а мы тут их встретим, Размер, не главное, с двадцати комплектов что-нибудь, да подберём, а ну подожди, пока ты ещё там не маяковал им на склад, – сказал он обращаясь к начальнику, – Скажи пускай выдадут сорок комплектов, роба не помешает, И ещё, Валера, не забудь, когда придёшь с одеждой, то обязательно стукни три раза в дверь, что бы мы тебя случайно не вальнули, – заулыбался Твердохлебов и похлопал его по плечу, – Охранник, твою мать!.. А ты, волчара! Приводи себя в порядок: дорога у тебя дальняя.
Люди Хромого тем временем готовились к войне, и они не верили, что Бубуины вдруг: ни с того, ничего – взяли и съели их босса, Все были твёрдо уверены, что это дело рук Твердохлебова.
Пятьдесят вооружённых до зубов, и жаждущих мести, головорезов, держали путь к сектору Мирона – впереди всех, шёл Кирпич, Он знал Хромого более пятнадцати лет, и он ему был: и за отца, и за мать, Когда он узнал, что «папика» порезали на куски: как ту свинью, – пришёл в бешеную ярость, Даже учитывая на не равные силы он поклялся: сделать, с тем мудаком, тоже самое.
– Жека, ты только глянь, бродяги и с полными мешками, Надо бы проверить, может что хорошее, – сказал кто-то из окружения Кирпича.
– Откуда у бродяг хорошее!.. – не думая о наживе, буркнул тот, но сам одобрительно кивнул.
И сразу же автоматная очередь просвистела над головами, тех трёх, которые тащили туго набитые мешки и прогибались под тяжестью своей ноши.
– Стоять, бояться! Шаг влево, шаг вправо, рассчитывается как попытка бегства: расстрел на месте, – глумился Кирпич, а его отвратительное настроение, придавало большей выразительности его речи.
Фигуры замерли на месте, боясь даже пошелохнуться – стояли и тяжело сопели, Подойдя ближе Жека ткнул одного из них: в спину – автоматом.
– Давай скидай! Во затарились, ели прут, – сказал он и схватил за мешок, одного из них.
Поклажа упала с плеч, прямо под его ноги, и два больших, красных куска мяса, выпав с мешка – прокатились по пыльным ботинкам Кирпича; тотчас раздалось дружное: У-у, ху-ху, – ни фига себе!
– Что-то вы, ребята, на Бубуинов не похожи, А ну! К лесу задом, ко мне передом! Гляну на ваши отмороженные морды, – но те как стояли, так и продолжали стоять: спиной к Евгению; тогда он дал сигнал своим головорезам, и через две секунды все трое стояли уже на коленях, с опущенными головами, – Я что непонятно сказал?! Головы подняли! Быстро! И мне в глаза!
В то же мгновение, как Микола поднял голову, он получил удар ногой в морду.
– Микола, я тебя и твоего Мирона на ремни порежу, козлы гребаные!.. – гневно кричал Кирпич, и его сразу, одолела такая ярость, что не прошло и двадцати секунд, как Федя стал похож на кусок отбивной, – Подымите его! Подымите! И не говори, что тебе больно, это только начало, – яростно шипел он, прямо в лицо этому любителю мяса, который не чувствовал под собой твёрдой поверхности, а просто висел на руках, двух мордоворотов, – Я правильно понял?! – и кивнул в сторону бренных останков.
Тот пуская пузыри из крови, только пару раз блымнул глазами, в ответ, Он уже давно понял, что теперь, что ни говори, то толку от этого не будет.
– Эти, с тобой, Хромого завалили?! – сказал Кирпич указывая автоматом на тех двоих.
Федя отрицательно покачал головой.
– Давай говори, что ты тут мне мозги паришь?! – ещё больше возбудился Жека, и тотчас достал нож, отрезал Миколе нос, – Не жди быстрой смерти, забудь! И живи долго, у нас с тобой будет очень длинный разговор, Давай говори, кто с тобой был?!
– Удав всем руководил, А мне что, я просто делал что говорили, – промямлил тот и сплюнул кровь, которая ручьём заливала ему рот: начал бормотать, про всё что знал и не знал.
А то, что Кирпич отрезал ему нос: почти под самый корень, никак на него не подействовало – он был под мартапаном, и это был уже третий месяц подряд: такого наркоугара, И ещё где-то, в глубине души, Микола наивно надеялся, что может и отпустят, Ведь он не виноват, и всё это затеял Мирон, а он тут, ни при чём.
– Федя, ты вроде не дурак, и у Мирона тебе живётся неплохо, Зачем мясо решил забрать, или тебя такой сильный голод одолел?.. – сказал Кирпич крутя ножом возле его лица.
– Видать Мирон своих голодом морит, – послышался чей-то голос, под лёгкий смех коллектива.
А знаешь? Мы с пацанами тебя наверное на пельмени покрутим, будет чем Хромого помянуть: выпить есть, а от с мясцом, туговато, Ну что пацаны?! Покрутим?!
В ответ послышался дружный смех, и с несытой жизни, братва начала развивать эту тему дальше:
– Покрутим! Покрутим!
– Давно я пельменей не ел.
– Давайте с него холодца наварим.
– Ухи хочу, аж срать не хочется, может ухи?!
– Политиленыч! У тебя что крыша поехала?! Уха ведь с рыбы вариться.
– А ты думаешь, с мяса не вкусно будет?! – сказал тот и вытер слюни, которые потекли от буйно разыгравшейся фантазии.
Все ещё больше засмеялись.
– Как же ты, Микола, опустился: что бы мясо людское есть! Тьфу, вот уже урод! – с отвращением сплюнул Евгений, – Ладно Бубуины: не люди, им простительно, Но тебе же, чего не хватало у Мирона?! Вы там у него с жиру беситесь… жил человек как кот в масле, а знаешь, не буду я тебя трогать.
– Что отпустишь? – наивно заулыбался Федя, – Жека! Я же тебе говорил: я тут ни при чём, это всё Мирон с Удавом, намутили.
– У меня на счёт тебя, есть идея получше, Подарю я тебя, наверное, Шаману! Расскажешь ему про свои рецепты, как ты там готовишь: с подливкой или без.
В эту секунду шутки и разговоры: среди вдохновлённого коллектива – резко прекратились.
Идти в сектор к Бубуинам, даже при полном боевом снаряжении, не казалось хорошей идеей, Услышав эти слова один из людей Миколы быстро вскочил на ноги и побежал сломя голову, Тут же раздался выстрел дробовика и его голова разлетелась вдребезги.
– Ты, Микола, на это не рассчитывай, Так, берите этих и идём к зверям.
– Жека! С мясом что, брать будем?
– Мог бы и не спрашивать, Не идти же нам в гости, с пустыми руками!
С небольшой изменой в душе, друзья-товарищи, во главе с Кирпичом, взяли курс в сторону сектора Бубуинов.
А тем временем Мирон и его люди, второпях примеряли новое обмундирование, Рядом на полу валялись двое солдат с поломанными шеями.
– Как по мне сшито, – восхищался Мирон.
– Удава, с собой брать будем? – проронил как бы невзначай Баклан.
– Сейчас рисковать не к чему, такое прёт, была бы моя воля: всех бы с собой взял, – Тут Мирон достал фонотрон: «Надо договориться чтобы встретили», – и набрал какой-то номер.
– Стёпа, привет! Что там у вас?..
– Именно, у меня в шоколаде, а ты что там?
– Да вот, собираюсь к тебе в гости, Подготовил ты бы нам встречу: как полагается.
– Не понял!
– Какой же ты, Стёпа, тугодум, Через десять минут я буду на взлётной площадке, Так что, ты там, уж посуетись, – сказал Мирон в очень приподнятом настроении.
– И как это ты?..
– Ты главное встреть: чтоб без сюрпризов, а там поговорим.
Степан Твердохлебов, сейчас как Блондерг – родной брат Мирона, После той неудачи на Ариане – только чудом избежал ареста: он нанёс себе флузелиновую маску и сменил ДНК; затем воспользовавшись: денежными ресурсами их совместного бизнеса, наряду с большими связями, что наладил Мирон в Тронплексе; пристроился на «Голиаф» и организовал бизнес, по доставке всего: чего возможно.
Но по мере развития нового дела и стремительного роста авторитета Мирона, Большим потокам контрабанды мешал только тогдашний капитан «Голиафа», но и даже такой волевой человек как Семён Модельгест, не мог стать на пути Степана Твердохлебова, который будто мясорубка перемалывал любые трудности на своём пути, и всё это смазывалось большими суммами денег.
Капитан космолёта был ловко взят в оборот: его он подставил на очередной партии наркоты и оружия, После очередь дошла и до его зама, которому Стёпа преподнёс, должность капитана: на золотом блюдце с голубой каёмочкой, но и также, обманом, повязал его не незаконных поставках, – а сам устроился заведовать хозяйственной частью.
Вся левая доставка с Тронплекса, проходит через его руки – и не только левая – и другие охранники, кто занимается незаконным бизнесом должны отстёгивать ему процент, А ввиду того, что хватает и своего, такой подход, выгоден всем, как говориться: и волки сыты и бараны целы.
Баклан набил четыре рюкзака оружием и экипировкой – один из них ввалил себе на плечи:
– Чего стали, берите, Или вы хотите, чтобы я сам всё тащил?
– Ты лоб здоровый, допрёшь, – Но, Мирон, – Шучу, Валера, шучу. Давайте помогайте, стали как истуканы! – А ты начальник, смотри!.. дёрнешься, поляжет не только твоя голова. Сколько успею всех с собой заберу. Ты же знаешь, мне терять нечего, – предупредил его Мирон, когда выходили из бокса.
Волков всё ещё возлагал большие надежды на пехотинцев с «Голиафа», и решил преждевременно не поднимать тревогу.
Они вышли с резиденции начальника и направились на взлётную площадку, где их уже ждал «Голиаф», Волков шёл впереди – за ним Мирон, который левой рукой: под руку – держал Веронику; а в его правой: в рукаве – на всякий случай, был взведённый пистолет.
Бригада Кирпича всю дорогу шла молча, и как бы им не хотелось – до сектора Бубуинов долетели пулей: под заданный Евгением ритм.
В логове Шамана – царила гробовая тишина: и не было видно каких-либо признаков жизни, что было не свойственно для этой части тюремной зоны.
– Что это Бубуины, не ужели пожрали друг друга! – сказал Кирпич и вытер выступивший от волнения, на лбу пот, и его свинцовый желудок, посетило не большое чувство смятения: о поспешном решении идти к этим зверям.
Шаман был готов, что на его нападут и с далека наблюдал за спонтанными манёврами: заблудших овечек.
– Мы, с миром пришли, – громко закричал Кирпич.
Но ответа не последовало – гробовая тишина, продолжала резать уши.
– Ей, Шаман, у меня для тебе подарок, Я знаю, что это не ты, убил Хромого.
Неожиданно, непонятно откуда, послышался голос Готфильда:
– Какой ещё подарок? Если хотите жить, бросили оружие, и не дёргаться.
– Так, аккуратно кладём, и шаг назад, – чуть нервничая приказал Кирпич, – Я тебе привёл того, кто убил Хромого.
– Мирона, что ли?!
– Ты же знаешь, что эта сволочь руки сама марать не станет.
Тут, со всех сторон, показались Бубуины.
Группировка Шамана насчитывала не более ста человек, но каждый один такой боец: стоил десяти других.
Перед Кирпичом, вдруг, словно под земли появился Шаман, Рядом с ним стояли Слон и Гоблин.
– Я знаю, что это люди Мирона замочили Хромого, И это чудо в этом участвовало, – толкнул он Кирпича, вперёд к Шаману.
Тот споткнувшись, шагнул: два шага вперёд – тупо смотрел на Готфильда, Лицо любителя мяса, заплыло от гематом, а дырка от носа пекла и немного болела.
– Смотрю, ты с ним уже пообщался?
Евгений развёл руки, дав понять, что мол пришлось, Алекс кивнул Слону в сторону Миколы, Здоровяк, с хрустом чужих костей, вмиг покрутил безносого и поставил его на колени, перед духовным учителем.
– Неужели, Микола?! Ну ты Федун и красава! Если хочешь быстро умереть, так уже и быть, но с условием: всё как на духу! Надумаешь, юлить, обещаю, что долго не помрёшь, Гоблин постарается, – сказал Шаман и глянул на Хонэна, а тот утвердительно моргнул.
Быстрая смерть для Феди Николаева была теперь наилучшим подарком, за всю его долгую жизнь в Элизиуме, и поэтому он почти сразу, не торопясь, посветил всех в планы Мирона.
– Ох и хитёр, этот Твердохлебов! – с облегчением промолвил Шаман.
– Я его везде достану, – процедил сквозь зубы Кирпич.
– Да ты так сильно не шуми, Хромого теперь нет, Как собираешься дальше жить?
– Ещё не решил.
– Ну так давай решай! На меня работать будешь?
Такой поворот событий чуть смутил Жеку, Но он уже точно знал, что без Хромого половина его людей разбежится, а Мирон при любых раскладах – не жилец, А вот, под крылом Шамана, его бытие, не виделось таким уж мрачным, Ведь Шаман – реальная сила, который, при желании, может поставить любого на колени, а учитывая сложившеюся обстановку, Кирпич долго раздумывать не стал.
– Враг моего врага, мой друг, Только у меня одно условие: Мирон мой.
– Мирон не твой, и даже не мой! Его уже не существует, вычеркни его со своей бестолковой: навсегда.
Большая проблема, для Алекса Готфильда, без хлопот и лишних телодвижений – решилась, неожиданно: сама собой, «Мирон – дело времени, а с остальными я как-нибудь сам разберусь», – подумал Алекс и в туже минуту с него упал весь тот груз проблем, которые навеял вокруг него этот комбинатор.
– Как не существует, не понял? – удивлялся Жека.
Шаман достал фонотрон и набрал какой-то номер.
– Себастьян, привет! Говорят, у вас там начальника с репортёршей, в заложники взяли.
Конечно Шаман ещё точно, сам не знал, как сработал план у Мирона, Но был уверен, что если Твердохлебов что затевал, то это всегда имело далеко идущее продолжение, И тут надо было действовать наверняка – без каких-либо догадок.
– Ты что! Откуда такая информация? У нас всё относительно спокойно: ждём спецназ.
– Если ты глухой, могу повторить ещё раз, а если нет то подымай своих: труби во все трубы, Мирон захватил начальника и репортёршу, так что давай поторопись, может медаль дадут.
Услышав это Кирпич только утвердился в своём выборе, о решении: стать человеком Шамана.
– Вот такие пироги, Евгений! А Удава и его людей мы порежем на ремни, а потом, – хотел он сказать и про Черепа и остальных, но промолчал, – И смотри, если работаешь на меня, то… дисциплина на первом месте, да и пресс тебе не мешало бы подкачать, Усёк? Продал душу, назад дороги нет, – лёгкий смех со стороны Бубуинов, иголками прощупал Кирпича, а горький осадок на душе заставил усомнится о поспешном решении.
Он знал не понаслышке, что с Шаманом шутки плохи – если вообще уместны, и теперь, то что он мог себе позволить, когда был с Хромым – надо было забывать и строго себя контролировать, а то запросто можно было оказаться на месте Миколы.
– Хонэн, а ну давай меч.
Гоблин достал свою гордость: самурайский меч, который сверкал и блестел, как у кота яйца, Наслюнявив пальцы, он провёл ими по острию: от самой ручки, до его кончика, и осторожно передал в руки Алекса.
– Обещал я тебе, Федун, быструю смерть, Слово сдержу, ну от прощальных слов: воздержимся, да и тебе, они: не к чему.
В тот же миг, голова Миколы слетела с плеч и покатилась в сторону Кирпича.
Душа дрожит и трепет душит,
Боится дух покинуть плоть
И яркий свет глаза не слепит
Стоит на входе сам господь
Но свет пропал и стала темень
А где дорога, где же путь?
И содрогнуло то виденье,
Что прояснило жизни суть
Стоит в тумане и весь чёрный:
Владыка бездны и костей
Он вышел с пекла, чтобы встретить
И проводить к себе гостей
– Можешь взять, себе на память!
Евгений инстинктивно, со всей силы, ударил по бритой маковке Миколы, и голова улетела метров за тридцать.
– Мы лучше с пацанами, будем ей в футбол гонять, – сказал он и повернулся к своему коллективу, но на этот раз никто его не поддержал, Все молчали и ощущалась напряжённость, ведь теперь они тоже Бубуины, и никто из них не знал, чего ожидать дальше.
– Для футбола у нас есть три кожаных мяча, а с этой, хорошая мумия или пепельница получится, – усмехнулся Шаман и перевёл взгляд на перепуганного товарища Миколы: – А тобой, мы отпразднуем.
– Ухи наварим, хочу, аж срать не хочется, – послышался голос Политиленыча.
– Можно и ухи.
– Только уши мои, – забасил Слон и направился в сторону «дичи».
Мирон уже видел, вдали, открытый шлюз «Голиафа», Звёздное небо под прозрачным евтоновым колпаком, мерцало тысячью звёзд и вдохновлённые зеки с открытыми ртами смотрели на бесконечную даль галактик, Но внезапный рёв сирены, смутной тревогой ударил по мозгам и заставил содрогнуться каждую клеточку, их бренной плоти.
– Что за хрень? – буркнул Баклан встревоженно оглядываясь по сторонам, – Если сейчас саптонку отключат, нам хана.
Саптоновая система гравитации и кислородной османтии, и так работала с перебоями – грузовой майдан сортировки, и отправки руды: давил спёртым воздухом и сильным шумом в ушах.
– Пока начальник у нас, не отключат. ещё и эта, – дыша как окунь на берегу, проговорил Твердохлебов.
– Мирон, брось это дело и может ещё останешься живой, Тебя ведь всё равно возьмут, – вдохновился Волков.
Твердохлебов толкнул начальника: дулом пистолета, в спину.
– Шагай-шагай! И тоже может останешься живой, – сказал он и повернувшись назад крикнул: – Быстрей шевелите «булками», а то сгниём здесь, – и оглянулся по сторонам.
К взлётной площадке, со стороны административного бокса, двигалось две группы вооружённых охранников, с кутуновыми масками: кислородной гидрации, на лицах, Но беглецы были уже в десяти метрах от «Голиафа».
– Точно отключат, – бормотал Валера и одно оглядывался.
На встречу Мирону, с шлюза корабля, показались пехотинцы.
– Я же тебе говорил, что это твой конец. Давай сдавайся! И я устрою как будто ты, – сказал Волков и тут же получил удар кулаком по печени, от Мирона, и пистолет с очень сильным давлением, упёрся ему в позвоночник.
И на удивление начальника, из глубины отсека, послышался голос Степана:
– Что ты это, братуха, задерживаешься?
И появился Стёпа Твердохлебов, с протонной винтовкой в руках.
– Станция конечная, Пошли на выход! Приехали! – сказал он и ударил одного из пехотинцев прикладом винтовки, Мирон, давай быстрей грузитесь, а то охрана сейчас откроет огонь, или кислород перекроют.
При входе в «Голиаф», Мирон заметил, что рядом с Степаном стоят два пехотинца с протонными винтовками, Он удивлённо окинул, врагов своего сообщества и кивнул в сторону братана, словно хотел спросить: что это за?..
– Не боись! Ребята проверенные, Или ты думаешь, что сам сможешь: «Голиафом» управлять?
– Я ничего не думаю, Давай быстрей отсюда убираться.
Шлюз с громким шипением воздуха закрылся и корабль плавно стал набирать высоту, Следом замерцали залпы винтовок, но «Голиаф» имел такую защиту, что обычная протонка не могла причинить ему, какого-либо вреда, Пройдя без проблем евтоновый колпак (коды доступа к его защитной системе были только у Волкова, поэтому заблокировать: опционально разрешённый «Голиаф», не представляло возможным) вырвался на открытые просторы вселенной.
– Вот она! Вот она, долгожданная!.. – радостно закричал Мирон, и через пару секунд добавил: – Я знал, что это когда-нибудь случится.
– По такому поводу, имеется, – заулыбался Баклан и достал бутылку вина, которую припрятал ещё в боксе начальника.
– Вот за это, Валера, хвалю! Молодец!
– С этими что делать? Может в шлюз спустим? – сказал Степан и кивнул в сторону Волкова с Вероникой.
– Пока не надо, это наша страховка: на всякий пожарный, Связать потуже и хорош, но начальника, и по ногам, бо сильно шустрый: чтобы, чего не учудил.
– Зачем связывать, Или ты забыл, где находишься, В карцер обоих! – приказным тоном бросил он, пехотинцам.
Те подхватили заложников под руки и увели в неизвестном направлении.
– Ты им доверяешь?
– Как родной матери, Да ты не переживай, люди они проверенные, по ним Элизиум уже давно плачет, И пару лишних протонок. тоже не помешает.
– На счёт этого ты прав, а то с этим допотопным оружием чувствуешь себя обезьяной, – сказал Мирон и глотнул вина прямо с горлышка, – На хлебани! – передал он бутылку Степану.
– Что это бутылка! Сейчас отпразднуем по-взрослому, У меня для такого случая припасено, но для начала, надо определиться куда летим.
– Ну куда? Куда? Где нет труда, – смеясь кинул Мирон, и всё ещё находился под сильным впечатлением.
– А если серьёзно? Мы ведь не можем просто лететь, Скоро здесь будут эсминцы Федерации и тогда.
– Тогда, тогда, тогда, есть тут одно место, где можно потеряться без проблем, Ариана, там у нас всё схвачено и припасы кое-какие имеется, Сменим ДНК, флузелиновая маска, а потом можно и на Землю рвануть, Стёпа не парься, всё будет в шоколаде.
– Последний раз по-моему, парился ты, – подколол, с намёком, что без него, – твоя Ариана в печёнках сидит, и что там ловить?!
– Но то было в прошлый раз, когда у нас, там бизнес был, а теперь ведь нам деньги не нужны, вот и будем оттягиваться, хоть до седых усов, Ну что, усёк? Кому мы там нахрен надо! И жиртрес свой человек, не пропадём, По крайней мере: залечь на дно, годика на два, три, и к бабке не ходи, отсидеться придётся, что это мы о плохом, да о плохом, Пора пить водку! Вроде не всё так и плохо, Тьфу! Тьфу! Тьфу! – сплюнул он через левое плечо и постучал Степана по лбу, – Чтобы не сглазить, Давай тащи, что там у тебя: пожрать, выпить, Хочется поскорее, забыть, этот страшный сон.
Через десять минут стол ломился от разных закусок, Водка с вином лились ручьём, и расходовались медленно и планомерно, вкруговую и в общем порядке, Дым дорогих сигарет наполнил весь эсминец; уже давно забытое чувство свободы опьянило беглецов, Забыв всё на свете они ударились в пьянство, ведь их души требовали праздника – повод для этого был, куда более серьёзный, чем это могло показаться на первый взгляд, И несмотря на то, что их долгожданная свобода была ещё, очень и очень далеко – минимум шестнадцать часов лета, на четвертой световой скорости, Но это было, уже не столь важно, Главное, что в душе каждого, свобода ощущалась в полной мере; процесс был запущен и остановить его было невозможно – ведь самый важный шаг, для этого, был сделан.
«Голиаф» набирая скорость, взял курс на Ариану.
Поёт душа: свободным духом,
На части рвёт прилива страсть
И шепчет кореш вольным слухом,
Воспрянул «Я» – попёрла масть
