Прошло чуть больше двух месяцев с тех пор, как они приземлились в Анкоридже, но каждая прошедшая неделя казалась семье Иннис годом. В течение пяти из них Рейчел находилась на лечении и обследовании в психиатрической больнице в Денвере, но последние несколько недель перед Рождеством Иннисы провели вместе в их маленьком домике в Манкосе. Они все еще пытались понять, смогут ли вновь воссоздать свою семью из осколков. Несмотря на приключения на Аляске, Девлин не заболела. А беременность Рейчел достигла восьми с половиной месяцев. Они наняли акушерку из Фармингтона в штате Нью-Мексико, чтобы та помогала при домашних родах: ожидалось, что малыш появится на свет в первую или вторую неделю наступающего года. Уилл старался свыкнуться с тем фактом, что дитя, зреющее в округлившемся чреве его жены, не несет ни единой хромосомы из его ДНК.

Иннис помнил рождение Девлин шестнадцать лет назад: он до сих пор испытывал то чувство, которое, подобно молнии, поразило его, когда он услышал ее первый крик по пришествии в этот мир, ту неумолимую, жгучую любовь, которая изменила его и по-иному расставила все приоритеты. И в эти долгие декабрьские ночи он не мог уснуть, терзаясь страхом, что не испытает этого чувства, когда родится малыш, и гадал, как можно будет сымитировать эти чувства – и как вообще можно будет растить ребенка, которого не чувствуешь своим.

Он молил Бога, чтобы эта молния ударила снова.

Был холодный и погожий день накануне Рождества. К вящему удовольствию Иннисов, пока что в долине Манкос снега почти не было. На кромке столовой горы Меса-Верде блестели под солнцем или луной снежные полоски, а горы Ла-Плата на высоте более десяти тысяч футов щеголяли белыми шапками, но пастбище за домом было покрыто лишь сухой травой, и вода в реке стояла низко. Под елями, окружавшими дом, не задержалось ни единого пятнышка снега. Даже в тени у северной стены не белели тающие полоски – Девлин нарочно проверила это сегодня днем.

В школе у нее были рождественские каникулы, и она наслаждалась, проводя все свое время с матерью – помогая ей подниматься с кресла, готовя для нее, прибирая дом… Детскую они решили устроить в комнате, которая стояла пустой, когда здесь жили только отец и дочь.

Об Аляске Деви думала только по ночам, зарывшись под одеяла и прислушиваясь к посвисту ветра в ветвях елей. Несколько ночей назад через пастбище пробежала стая койотов. Их крики разбудили Девлин в три часа ночи – зловещий, насмешливый хохот, – и девочка резко села в кровати: на полсекунды ей показалось, что она снова в Росомашьих холмах и в изножье ее кровати стоит огромный белый волк со свирепыми розовыми глазами.

Выбравшись из-под одеял, Деви прошла на кухню, налила себе стакан воды и присела к столу, прислушиваясь к вою койотов, пока руки ее не перестали трястись.

Один из врачей, лечивших Рейчел в Денвере, сказал фразу, которая подходила всей их семье: «Если ты позволишь страху взять верх, если позволишь ему завладеть тобой, то твоя жизнь перестанет быть твоей». Психиатр даже дала им девиз – краткий, грубый и незабываемый. Девлин оглянулась на магнитную доску, прилепленную к холодильнику, – на этой доске Уилл начертал черным перманентным маркером их девиз, трижды подчеркнув его: «На хрен страх!»