Джонас сразу понял, что этот человек уже мертв: лицо его было изрыто дробью, а кроме того, он сидел в такой позе, в какой не могут сидеть живые. Голова была неестественно склонена набок, а дробовик просто положили ему на колени. Значит, кто-то ждет чуть дальше по коридору, наведя оружие на эту точку.

Если б «альфовцы» не запретили пользоваться рациями, Джонас предупредил бы этого идиота Родди, потому что в северном крыле наверняка была устроена такая же подстава.

Он стащил очки. Они сейчас были не нужны – луна уже взошла и озаряла альков ярким светом. Позади себя Джонас услышал какие-то звуки и оглянулся на длинное узкое озеро, блестящее под луной. Сначала ему показалось, что к нему бегут люди, но потом он услышал издаваемые этими бегунами звуки и осознал – волки. Их головы то показывались над снегом, то снова скрывались, приближаясь.

Какого черта они бегут к нему? С того дня, как Джонас прибыл на Аляску из Лос-Анджелеса, он только и слышал о том, какие это трусливые твари, и о том, как тебе адски повезет, если ты увидишь хоть одного из них в лесу. На хрен всю эту болтовню в стиле Гризли Адамса! Боже, как же хорошо было жить в Калифорнии… Джонас снова повернулся лицом к коттеджу, поднял «беретту» и нажал на спуск.

Сьюзан Тирпак оглядывалась через плечо, высматривая Люси, когда стекло в окне, выходящем на запад, разлетелось осколками. Женщина не слышала выстрела, а с того места, где она сидела, нельзя было разглядеть окно. Сьюзан медленно поднялась на ноги, потянулась за рацией, и в тот момент, когда она нажала кнопку вызова, кто-то закричал в противоположном конце коттеджа.

Она отступила назад, слыша хруст битого стекла – некто забрался в альков, – и осознала, что они поставили медвежий капкан не с той стороны.

Где-то в северном крыле громыхнул дробовик.

А затем в конце коридора, где она стояла, сверкнула бесшумная и яркая вспышка выстрела.

Уилл нажал кнопку вызова. Он тяжело дышал – так, что едва мог говорить.

– Через восточное окно только что вломился один тип. Он мертв.

– Слышу, – отозвалась Кейлин. – Противник обнаружен. Всеобщая проверка.

– Деви на связи. Мы в порядке.

– Кен и Шон. Мы в порядке.

Через пару секунд Шарп спросила:

– Сьюзан? Люси? Вы меня слышите?

Ответа не было.

– Кейлин, ты слышишь или видишь что-нибудь в южном крыле? – уточнил Уилл.

– Нет, был только звук разбитого стекла и крик из твоего коридора, это меня отвлекло. Всем оставаться на своих местах, я пойду проверю.

Кен резко поднялся на ноги, как будто некоторое время намеревался встать, копил решимость и вдруг собрался с духом, чтобы выпрямиться.

– Папа, – прошептал Шон, – что ты делаешь?

– Знаешь, мы не работаем с этой валютой. – Пожилой мужчина взмахнул «Моссбергом». – Если мы будем тут сидеть, нас убьют.

Он бросил дробовик на пол.

– Куда ты собираешься идти?

– Наружу.

Кен решительно прошагал двадцать футов до двери и откинул железные засовы.

– Пап, ты в этом уверен? – все так же шепотом спросил его сын.

– Я люблю тебя, Шон. Прости, что привез тебя сюда.

Кен открыл дверь, и его сын увидел, что за козырьком, нависающим над дверью, намело сугробы выше пояса, а перила веранды засыпаны почти доверху. От холода, хлынувшего в коридор, на глазах выступили слезы.

Кен переступил порог и закрыл за собой дверь.

Стоя у выхода из алькова, Джонас надвинул на глаза очки и осмотрел коридор. Чуть дальше лежало тело застреленной им женщины – неподвижное, с раскинутыми в стороны руками. Чуть поодаль на полу валялся дробовик. Джонас подошел и поднял его.

Посмотрев в конец коридора, выходящий в вестибюль, он увидел яркие зеленые отблески – вероятно, свет фонарей. Можно было даже различить силуэт человека, сидящего на приступке камина.

Джонас снял белую парку и теплые штаны, но вместо того, чтобы идти дальше по коридору, повернулся и направился к лестнице.

Кен стоял под козырьком, чувствуя, как холод проникает под его свитер. Глаза, привыкшие к свету фонаря в коридоре, только через минуту начали различать в свете луны окружающее пространство – веранду, погребенную под снежными заносами высотой в фут, перила, местами занесенные снегом, а местами торчащие наружу, и лес в пятидесяти ярдах восточнее особняка. Из леса вытекал ручей, черный в лунном свете, на отмелях скапливались снежные наплывы, и в их форме было что-то чувственное – они напоминали изгибы нагого белого тела.

Увидев следы, идущие параллельно перилам, Кен изумился: почему они не привлекли его внимание первым делом? Равно как и фигура человека, стоявшая там, где эти следы заканчивались, футах в тридцати от дальнего угла веранды. Оружие в руках этого человека смотрело прямо на Кена.

Он ощутил, как трепыхнулось сердце в груди, однако сумел заставить себя медленно поднять руки. Человек махнул ему. Кен кивнул и побрел по снегу, проваливаясь по пояс и прилагая все усилия, чтобы пробиться через сугробы, все так же держа руки над головой.

В десяти футах от фигуры в маске Кен увидел обтянутую перчаткой ладонь, протянутую в его сторону.

Он остановился, стараясь не смотреть на зловещего вида пистолет, нацеленный ему в грудь.

Лицо целящегося в него незнакомца было скрыто белой маской, в тон его зимней одежде, но прямоугольная прорезь открывала ярко-синие глаза и вдавленную переносицу.

– И что ты, по-твоему, делаешь? – спросил этот человек.

Кен нервно улыбнулся и склонил голову в знак приветствия.

– Я просто хотел, чтобы вы знали, что я и мой сын…

– Где твой сын?

– За этой дверью. Мы – гости этого коттеджа. Или, по крайней мере, были таковыми. Мы с вами не враждуем.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю что?

– То, что мы не враждуем.

– Потому что я вас не знаю.

– Думаю, будет не лишним сказать, что у меня были и куда менее весомые поводы враждовать с кем-либо. – Мужчина поднял снабженный глушителем пистолет повыше, целясь Кену в голову.

– Ради бога, прошу вас! Я богат. Именно это я хотел сказать вам.

– Ты вышел сюда, чтобы сказать мне, что ты богат?

– Да.

– Поздравляю.

– Нет, это еще не все. Я хочу сказать, что могу заплатить вам любую сумму, если вы позволите мне и моему сыну остаться в стороне от того, что здесь произойдет.

– Деньги у тебя с собой?

– Нет, но я мог бы…

Человек в маске прищурился.

– Что? Я должен оставить тебе мой адрес, чтобы ты послал мне чек?

– Или номер банковского счета. Число будет семизначным.

Мужчина, казалось, обдумывал эту мысль.

– И какие гарантии у обеих сторон? Честное слово?

– Прошу вас.

– Ладно, идем.

– Обратно к двери?

– Да.

Кен повернулся и направился через веранду обратно. Ноги у него мерзли, снег сыпался в ботинки. Он чувствовал гордость за то, что решился выйти сюда и спасти себя и Шона.

– Я даже скажу вам, где все нахо… – начал было он.

Сначала ему показалось, что мужчина толкнул его в спину, потому что он шел недостаточно быстро, и он попытался ускорить шаг. Но правое легкое пронзила горячая боль, и Кен упал на колени, по шею погрузившись в снег. Он видел, как мужчина в маске стирает кровь с металла, проводя по лезвию большим и указательным пальцами перчатки.

– Я уже точно знаю, где они, Кен, – сообщил он, направляясь к двери. – Но спасибо тебе большое.

Кен встал и, шатаясь, сделал три шага по снегу.

Мужчина в белом был уже у самой двери, однако остановился и, оглянувшись, увидел свою жертву, стоящую в полный рост.

Кен слышал, как этот человек вздохнул, и увидел, как он раздраженно качает головой. Вернувшись по собственным следам, мужчина остановился в паре шагов от раненого и снова вытащил нож из потайных ножен, вшитых в боковую часть теплых штанов.

Пожилой мужчина протянул руку и оперся о правое плечо мужчины, чтобы не упасть. Словно намереваясь ему помочь, тот, в свою очередь, положил ладонь на правое плечо Кена, а свободной рукой восемь раз вонзил ему в живот свой десантный нож.

Кейлин подошла к Сьюзан и опустилась на колени прямо в лужу ее крови. Она ощущала, как в душе у нее пробуждается чувство вины, но понимала, что нельзя дать ему укорениться. Любой отвлекающий фактор может быть роковым. Она вытащила рацию и сообщила:

– Сьюзан убита. Теперь мы знаем, что по меньшей мере один из них проник в коттедж.

Затем Шарп снова спрятала рацию в карман, и в этот момент несколько теней запрыгнули сквозь выбитое окно в алькове южного крыла и скрылись на лестнице.

Из вестибюля донесся крик.

Кейлин снова схватилась за рацию.

– Шон? Кен?

Голос Уилла донесся сквозь треск в эфире:

– Ты это слышала?

– Просто сиди тихо, оставайся на месте…

– Нет, я должен проверить.

– Ты не оставишь меня здесь одну, – заявила Рейчел.

– А я и не сказал, что оставлю. Но давай попробуем идти без фонариков. Лучше не выдавать, где мы находимся.

Уилл помог жене подняться на ноги, и оба медленно двинулись к проблескам света в вестибюле, ведя рукой вдоль стены, чтобы не потерять направление.

Джонас покинул лестничную клетку на четвертом этаже. Коридор был пуст, и он потратил несколько секунд, чтобы разрядить дробовик и положить его на пол. В дальнем конце коридора виднелся свет фонарей в вестибюле. Джонас решил, что займет безопасную позицию наверху и будет работать снайпером.

Он пошел по коридору. «Беретта» удобно лежала в обтянутых перчатками руках, однако он чувствовал себя неуютно, проходя мимо ряда дверей и ожидая, что одна из них вот-вот распахнется.

Пусть «альфовцы» сами разбираются с этим делом – а его это все не касается. Он не собирался подвергать свою жизнь опасности только ради того, чтобы убедиться, что он не убил агентшу ФБР или Уильяма Инниса. Штурм коттеджа проходил в кромешной темноте – и кто может сказать, куда они вляпаются? В таких ситуациях может случиться всякое, и если кто-то выпрыгнет из-за угла, то – привет, buenos noches.

Где-то в глубине коттеджа послышался крик – несомненно, мужской.

А в коридоре неожиданно раздался приближающийся мягкий топот. Джонас развернулся и посмотрел в сторону алькова, залитого зеленоватым сиянием – столб лунного света мешал рассмотреть подробности. Мужчина опустился на колени и стянул очки ночного видения. В темноте перед глазами плясали фантомные красные вспышки. Зрение пыталось приспособиться к царящему в коридоре мраку. Джонас надвинул очки обратно как раз вовремя, чтобы увидеть пятерых волков, бегущих к нему.

Он нажал на спуск. Мчавшийся впереди зверь подскочил и упал, но другие перепрыгнули через своего сотоварища и продолжали приближаться – бесстрашно и неотвратимо.

Две очереди. Упал еще один волк. «Черт!» Затвор отошел назад, а три зверюги по-прежнему бежали к человеку.

Джонас не привык к автоматическому оружию: нажмешь спуск слишком сильно – и магазин опустеет в мгновение ока. «Альфовцы» предупреждали об этом. Он выбросил пустой рожок и полез за новым, когда волки бросились к нему.

Джонас был крупным мужчиной весом двести пятьдесят фунтов и ростом шесть футов три дюйма. Напомнив себе об этом, он вскочил, приготовившись к нападению. «Я просто сломаю пару-тройку шей, – думал мужчина. – Разве мне не приходилось делать это прежде?»

Двое бежавших впереди волков кинулись на него одновременно, с силой куда большей, чем он ожидал. Голова Джонаса с размаху ударилась о деревянный пол.

От боли перед глазами у него вспыхивали искры. Он лежал на спине, «беретта» куда-то отлетела, и один волк терзал его правую руку, а два других добирались до лица.

Один из хищников сорвал с него очки, а потом волчьи клыки рванули парку у самой шеи. Частицы утеплителя полетели в воздух, словно пух из разорванной подушки. И тут до Джонаса дошло. «Они рвутся к твоей глотке».

Их слюна была горячей, из пастей воняло. Джонас пытался сесть, но теперь уже два волка вгрызались в его руки, а гигантский белый самец, словно бы светящийся в темноте, встал лапами ему на грудь. Оскалив зубы, он замер в нескольких дюймах от лица человека, точно наслаждаясь моментом. Каким-то уголком разума, куда еще не дотянулись страх и боль, Джонас распознал это садистское терпение, эту отсрочку перед истинным наслаждением и подумал: «Этот ублюдок – настоящий убийца. Он делает это ради забавы».